или  около
того уже жуют свой овес в конюшнях Дюпре. И это только в городе!
   Стараясь не слышать льстивый голос брата, Микаэла принялась  разглядывать
унылый утренний пейзаж за окном. Чем закончится этот недолгий разговор  сына
и матери наедине, она знала заранее: Франсуа получит  свою  лошадь.  Девушка
печально улыбнулась: стоит ли так переживать из-за очередной просьбы  брата?
Maman, без сомнения, и ей купит все, что она попросит, будь то новое  платье
или та же лошадь, во сколько бы это  ни  обошлось.  А  с  привычкой  Франсуа
тратить  деньги,  не  считая,  видимо,  ничего  уж  не  поделаешь.   Микаэла
успокоилась, и мысли ее вновь  вернулись  к  злополучному  письму  и  угрозе
скорого прибытия в город его автора.
   В отличие от Лизетт,  встречавшейся  с  Хью  Ланкастером  несколько  раз,
Микаэла видела его лишь однажды. Случилось это  в  прошлом  сентябре,  когда
какие-то обстоятельства  вынудили  Жана  пригласить  американского  партнера
отобедать и отдохнуть в Ривербенде -  семейной  плантации,  расположенной  в
нескольких милях от Нового Орлеана. Даже сейчас, спустя  несколько  месяцев,
она помнила ту внутреннюю дрожь,  которую  ощутила,  когда  этот  излучавший
уверенность  крупный  тридцатилетний  мужчина  быстро  окинул  ее   взглядом
холодных серых глаз и, согнувшись в вежливом  поклоне,  едва  прикоснулся  к
протянутой руке.
   Хотя Микаэла достигла возраста, когда большинство  креолок  нянчат  своих
детей, а то и остаются вдовами, она была ослепительно молода и необыкновенно
хороша собой.  Еще  не  было  случая,  чтобы  мужчина  посмотрел  на  нее  с
безразличием. Обычно в мужских взглядах угадывалось  восхищение,  в  крайнем
случае откровенный  интерес.  Естественно,  девушка  подсознательно  ожидала
увидеть нечто подобное и в глазах американского гостя. Но Хью  Ланкастер  не
обратил на нее внимания. Это произвело на девушку странное впечатление,  тем
более что при виде Лизетт он превратился вдруг в само очарование.  Maman  он
приветствовал с искренней радостью, а разговор  с  ней  явно  доставлял  ему
удовольствие. Впрочем, следует признать, что и Лиэетт, единственная из всего
семейства, приняла гостя с неподдельной любезностью. Все остальные,  включая
Микаэлу, были напряжены и держались во время обеда  с  ледяной  вежливостью.
Девушка усилием воли отогнала воспоминания и в очередной раз напомнила себе,
что ей нет никакого дела до того, как смотрел на нее  Хью  Ланкастер.  Какая
разница, что думает о ней какой-то американец!
   Только себе Микаэла могла признаться, что вопреки всем стараниям мысли ее
периодически возвращаются к этому  высокому  широкоплечему  янки.  Уж  очень
сильно отличался он от всех мужчин, с которыми она привыкла  общаться,  хотя
со своими черными волосами и почти оливкового цвета  кожей  Хью  вполне  мог
сойти за креола. Возможно, дело было в росте Хью, добрые шесть футов  делали
его на голову выше всех знакомых ей мужчин, а может, в пронизывающем взгляде
серых глаз под густыми ресницами, казавшихся  слишком  светлыми  на  смуглом
лице? Или в  манере  разговаривать  неторопливо,  с  холодным  спокойствием,
подбирая  точные  выражения,  что  резко  отличало  его   от   импульсивных,
многословных родственников? Ответа Микаэла найти не могла.  Осознавала  пока
только одно: Хью Ланкастер сумел возбудить в ней странное чувство, подобного
которому еще не удавалось вызвать ни одному из ее поклонников-креолов, и это
ее пугало.
   Девушка внезапно рассердилась на себя. Хватит! Она не желает и  не  будет
больше думать об этом Хью Ланкастере!
   Отвлекшись от собственных мыслей, Микаэла невольно  услышала  восклицание
брата, продолжавшего беседовать с матерью.
   - Mon Dieu!  Ты, наверное, шутишь!
   Не было никаких сомнений,  что  Лизетт  сообщила  сыну  о  намерении  Хью
перебраться в Новый Орлеан.  Микаэла  резко  повернулась  и  увидела  брата,
заканчивающего читать письмо.  От  недавней  лучезарной  улыбки  Франсуа  не
осталось и следа. Его побледневшее лицо выражало негодование. Оторвав  глаза
от послания, он вопросительно посмотрел на Лизетт.
   - Почему он написал тебе?  Эта  свинья  вообще  не  знакома  с  правилами
хорошего тона?  Он  должен  знать,  что  о  подобных  решениях  ему  следует
информировать дядю!
   Поняв, что матери нелегко подобрать слова для ответа,  Микаэла  поспешила
ей на помощь.
   - Дело не в том, кому он написал, - быстро сказала она, - мсье  Ланкастер
собирается в течение ближайших месяцев переехать в  Новый  Орлеан.  Вот  что
главное!
   Франсуа будто ужаленный вскочил с дивана.
   - Не хватало еще, чтобы этот несносный америкашка постоянно вмешивался  в
наши дела! С самого основания  компании  бизнес  в  Луизиане  находился  под
контролем Дюпре и нашего деда Галланда. Ланкастеры  в  дела  нашего  сектора
никогда  не  влезали.  Клянусь  честью,  я  не  потерплю  их  вмешательства,
Sacrebleu!   Они  будут  совать  во  все  нос,  задавать
дурацкие вопросы и обсуждать наши действия... Это же невыносимо!
   Микаэла молча глядела на брата, мечущегося по  комнате  с  искаженным  от
гнева лицом. Да и что она могла возразить? Все  это  справедливо.  В  начале
1780-х годов Кристоф Галланд, Джон Ланкастер,  Рено  и  Жан  Дюпре  основали
фирму по экспорту и импорту различных товаров "Галланд, Ланкастер и  Дюпре".
Франсуа правильно сказал, сразу было оговорено, что всеми ее делами в  Новом
Орлеане занимаются Галланд и Дюпре. Собственно,  против  этого  и  возражать
было бы глупо. Местные жители с гораздо большим успехом, чем Джон Ланкастер,
могли найти общий язык с чиновничеством, почти поголовно состоявшим тогда из
потомков испанских конкистадоров, подозрительно относившихся к янки. Хотя  с
самого  начала  Джону  Ланкастеру  принадлежали  пятьдесят  пять   процентов
капитала компании, без Галланда и братьев Дюпре  у  него  было  мало  шансов
развернуться в Новом Орлеане, и будучи человеком мудрым,  он  согласился  на
то, что всеми делами здесь  будут  заниматься  его  партнеры-креолы.  Однако
именно  из  резиденции  Ланкастеров  в  Натчезе  осуществлялось   управление
закупками нужного Европе сырья, его доставкой  баржами  в  Новый  Орлеан,  а
затем  в  Старый  Свет.  Ланкастеры  контролировали  и  сбыт   импортируемых
европейских  товаров  американцам,  охотно  их  покупающим.  На   протяжении
двадцати лет компания приносила приличные прибыли  и  успехи  ее  во  многом
объяснялись разделением труда между креолами в Новом Орлеане и  Ланкастерами
в Натчезе. Но с недавних пор все изменилось.
   Три года назад Джон Ланкастер передал сорок пять процентов акций компании
своему  приемному  сыну  Хью.  Себе,  решив  уйти   от   дел,   он   оставил
десятипроцентную долю. До этого Хью в  течение  многих  лет  действовал  как
торговый представитель отчима и, естественно, многое знал о делах  компании,
в основном  той  части  бизнеса,  которая  осуществлялась  в  Натчезе.  Став
совладельцем фирмы, он заинтересовался вторым сектором и начал  задавать,  с
точки  зрения  компаньонов,  слишком  много  вопросов  о  том,  чем  же  они
занимаются> Поскольку Хью стал крупнейшим акционером "Галланд,  Ланкастер  и
Дюпре", этот интерес к действиям коллег в Новом Орлеане был вполне объясним,
но дед и дядя Микаэлы встретили его в штыки. Микаэла не раз слышала от  них,
что Хью пытается совать нос в  те  дела,  которые  его  вовсе  не  касаются.
Впрочем, у нее было на этот счет собственное мнение. Девушка считала, что  у
американского компаньона  имелись  серьезные  поводы  для  визитов  в  Новый
Орлеан.  Возможно,  его  расспросы  ничего,  кроме  раздражения,  вызвать  у
компаньонов  не  могли,   но   называть   действия   Хью   беспочвенными   и
несправедливыми она бы не стала.
   После  смерти  дедушки  заговорили  о  том,  что   Хью   начал   выражать
беспокойство относительно будущего компании. Микаэла, откровенно говоря, его
разделяла. Она подозревала, что Кристоф  Галланд  играл  роль  своеобразного
буфера, смягчающего противоречия между Хью и Жаном. С  его  смертью  молодые
люди остались один на один со своими проблемами.
   Будучи единственным  ребенком  Галландов,  Лизетт  унаследовала  то,  что
осталось от доли Кристофа. Однако интереса к бизнесу у нее никогда не  было,
и практически от ее имени делами, занимался брат мужа  -  Жан.  Он  же  стал
распорядителем долей Франсуа и Микаэлы. Вскоре после  этого  отошел  от  дел
Джон Ланкастер, сделав своим преемником Хью. Де Марко и  Хассон  даже  после
удвоения количества своих акций  остались  лишь  номинальными  совладельцами
предприятия. Решение всех вопросов стало зависеть исключительно  от  Жана  и
Хью, точки зрения которых по  довольно  часто  возникающим  проблемам  почти
постоянно не совпадали. Разногласия между ними не могли не привести к весьма
щекотливой ситуации  в  компании,  усугубляемой  неприязненными  отношениями
между креолами и американцами.  Антипатия  эта,  существовавшая  в  Луизиане
всегда, с продажей  территории  презренным  америкашкам  переросла  почти  в
открытую враждебность.
   Уставшая от горячих восклицаний брата, Микаэла решила взять инициативу  в
свои руки.
   - Послушай, Франсуа, - сказала  она,  -  ты  начинаешь  повторяться.  Мне
кажется, ты уже достаточно четко изложил нам свое мнение о мсье  Ланкастере.
Собственно, и без этого мы знали, что его решение  переехать  сюда  тебя  не
обрадует. Но что можем сделать я и ты? Уж лучше  побереги  свое  красноречие
для самого мсье Ланкастера.
   - Ба! Да какой смысл разговаривать с ним? Он,  как  всегда,  опустит  очи
долу и ничего не услышит! Но, поверь мне, maman, если он вновь начнет совать
нос  в  наши  дела  и  строить  из  себя  инспектора,  его  ждут   серьезные
неприятности.
   Женщины обменялись  тревожными  взглядами.  Лизетт  нахмурилась.  Франсуа
посмотрел на сестру, затем на мать и наконец взял себя в руки.
   - Вы опасаетесь, что я вызову Хью Ланкастера  на  дуэль,  да?  Можете  не
волноваться, - небрежно промолвил он,  гордо  блеснув  глазами.  -  Ни  один
америкашка не достоин того, чтобы я марал об него руки.
   - Это весьма благоразумно с твоей стороны, - тихо  сказала  Лизетт.  -  И
если ты не хочешь спровоцировать скандал, будь с ним по крайней мере вежлив.
   Франсуа скорчил кислую мину. Но тут  же,  одарив  женщин  улыбкой  агнца,
промямлил:
   - Я вел себя довольно  глупо,  да?  Микаэла  тепло  улыбнулась  в  ответ.
Способность мгновенно менять настроение нравилась ей в брате больше всего.
   - Поскольку я не горю желанием увидеть еще одно  представление,  подобное
тому, что мы сейчас наблюдали, - произнесла она с озорным блеском в  глазах,
- я, пожалуй, не стану отвечать на этот вопрос.
   Франсуа рассмеялся.
   - Прошу прощения!  -  сказал  он,  галантно  поклонившись  матери,  затем
сестре. - Я опять позволил своему  дурацкому  темпераменту  взять  верх  над
собой.
   - Тебе не за что извиняться, мой мальчик, - ласково промолвила Лизетт.  -
Вполне понятно, что новость расстроила тебя. Но  ничего  не  поделаешь.  Нам
остается только принять все как есть -  Хью  Ланкастер  будет  жить  в  этом
городе и заниматься делами компании.
   Франсуа вновь присел на диван рядом с матерью.
   - Ну, коль вы не сомневались, что я приму это в  штыки.  -  произнес  он,
качая головой и кисло улыбаясь, - то  боюсь  даже  представить,  что  скажет
дядя. Моn Dieu! Мы должны быть благодарны судьбе хотя бы за то, что  его  не
будет в городе до завтра. По крайней мере сегодня мы не увидим, как он будет
рвать и метать.

***

   Судьба  оказалась  благосклонна  к  ним,  отложив  свидание  с  дядюшкой.
Вообще-то Жан должен был вернуться  из  Ривербенда  на  следующий  день.  Но
вскоре  после  бурного  разговора  появился  слуга  с  запиской,  в  которой
сообщалось, что Жан вынужден задержаться на три дня. Таким образом,  ожидать
его следовало не ранее четверга. По  молчаливому  согласию  никто  из  троих
Дюпре, осведомленных о планах  Хью  Ланкастера,  не  стал  сообщать  дяде  о
предстоящем приезде американца.
   В пятницу утром,  когда  все  трое  за  завтраком  обсуждали,  как  лучше
преподнести Жану неприятную новость, дверь вдруг широко распахнулась и перед
ними предстал он сам собственной персоной. Темные  глаза  его  искрились  от
злости, обычно спокойное лицо было искажено гневом.
   - Представляете, - воскликнул он вместо приветствия, - кого я только  что
встретил на улице Шартрез? Хью Ланкастера!

Глава 2

   Резко стянув перчатки, Жан не глядя бросил их на буфет.
   - Он, оказывается, только сегодня утром  сошел  с  прибывшей  из  Натчеза
баржи, о чем и не замедлил сообщить мне со своей надменной улыбкой.  Но  это
еще не все, черт побери его бесстыжие  глаза!  Он  сказал,  что  приехал  не
просто с обычным визитом, а намерен обосноваться здесь!
   Метнув свою высокую шляпу  на  ближайший  стул,  дядя  нервным  движением
провел пальцами по буйным черным волосам.
   - Моn Dieu! Теперь мы никогда не избавимся от него. Вечно  будет  торчать
за спиной, будто дух смерти, задавать свои бесконечные вопросы и  настаивать
на ответах, которых я не знаю! Честное слово, я начинаю  завидовать  Рено  и
Кристофу, не дожившим до этого черного дня!
   - Он уже здесь? - спросила  Микаэла,  у  которой  неожиданно  перехватило
дыхание. - Но maman получила от него письмо совсем недавно. И он писал,  что
приедет в Новый Орлеан  только  через  несколько  месяцев.  Как  же  он  мог
оказаться здесь сегодня?
   - Письмо? Какое письмо? - резко спросил Жан. - А почему никто  не  сказал
мне о нем?
   - Тебя не было в городе, - ответил за всех Франсуа,  -  и  мы  решили  не
омрачать твою поездку неприятным известием.
   - Омрачать мою поездку? - зло рассмеялся Жан. - Да вся наша жизнь  теперь
омрачена, что там поездка!
   - Успокойся, Жан, - тихо заговорила Лизетт, приглашая его сесть  рядом  с
собой, - не  так  уж  все  и  страшно.  Ты  по  своему  обыкновению  излишне
драматизируешь это событие. На самом деле оно не так уж сильно отразится  на
нас. Выпей-ка лучше кофе, а я распоряжусь, чтобы Антуан принес  пончики.  Их
только что пожарили.
   Жан недовольно поморщился, но последовал совету  снохи.  Они  знали  друг
друга уже много лет, к  тому  же  были  почти  ровесниками  (в  декабре  ему
исполнилось  тридцать  семь).  Нет  ничего  удивительного  в  том,  что  они
прекрасно понимали друг друга. С женой брата Жан всегда держался подчеркнуто
вежливо. Зато никогда не скрывал своей любви к Микаэле и Франсуа, заботясь о
них и балуя, пожалуй, даже больше, чем брат. Когда Рено умер, он  фактически
заменил им отца. Будучи холостым и не отличаясь любовью к ведению  домашнего
хозяйства, Жан подолгу жил  с  ними  в  Ривербенде,  хотя  имел  собственный
удобный домик всего в нескольких милях вниз  по  течению  реки.  Впрочем,  и
ривербендское поместье частично принадлежало ему. В  их  городском  доме  на
улице Бьянвиль у дяди также были свои апартаменты. Вообще,  сколько  помнила
Микаэла, он не любил жить в одном  месте  и  постоянно  разъезжал  по  своим
многочисленным домовладениям. Вежливая сдержанность отношений Жана и  Лизетт
немного настораживала и удивляла девушку.  Она  знала,  что  мать  полностью
доверяет дяде, но при этом не передает ему свою долю в компании.
   Слуга-мулат Антуан появился почти немедленно после звонка Лизетт.
   - Еще пончиков для  мсье  Жана,  s'il  vous  plait  ,
Антуан, - распорядилась она. - О да, нам понадобится  еще  немного  горячего
молока, свежий шоколад и кофе.
   - Ну а теперь, soeurette  ,  -  несколько  раздраженно
попросил Жан, как только дверь за слугой закрылась, - расскажи мне  об  этом
письме.
   Лизетт чуть заметно поморщилась.
   - Я получила его в понедельник. Мсье Хью пишет о своих  планах  переехать
сюда.
   - С чего это он решил написать именно  тебе?  -  угрюмо  спросил  Жан.  -
Своими  планами  ему  следовало  поделиться  со   мной,   а   не   с   моими
родственниками.
   - Письмо написано в безупречно вежливых выражениях, можешь мне  поверить,
- резковато ответила Лизетт. - А если учитывать, что в  его  присутствии  ты
всякий раз ведешь себя так, будто у тебя начинаются желудочные  колики,  нет
ничего удивительного в его обращении ко мне. Со мной  ему  по  крайней  мере
приятнее общаться.
   - Приятнее общаться? Еще бы! - ухмыльнулся Жан. - Не ошибусь, сказав, что
ты буквально теряешь голову в присутствии этого богатого америкашки!
   Франсуа резко вскочил с дивана, инстинктивно шаря рукой по тому месту  на
левом боку, где при полном наряде у него обычно висела шпага.
   - Sacrebleu! Как вы смеете оскорблять мою мать! -  с  жаром  выпалил  он,
устремив гневный взгляд на дядю. Глаза Жана удивленно округлились.
   - О, успокойся, дурачок! - сухо произнес он,  поудобнее  располагаясь  на
стуле. - Еще не хватало, чтобы я дрался на дуэли с собственным  племянником.
Сядь. У меня и в мыслях не было чем-то обидеть вашу maman.  Просто  все  эти
дела немного вывели меня из себя. - Жан примирительно  улыбнулся  Лизетт.  -
Надеюсь, ты извинишь мою непростительную горячность, - обратился он к ней. -
И не покажешь ли все-таки письмо?
   Лизетт кивнула:
   - Оно в моей комнате. Как только Антуан принесет тебе пончики, я сразу же
отправлю его за ним.
   Антуан не заставил себя долго ждать. Через  несколько  минут,  в  течение
которых сидящие за столом обменялись лишь ничего не  значащими  фразами,  он
появился с огромным подносом, уставленным чашками с горячим шоколадом,  кофе
и блюдом с пончиками. Выслушав  новое  распоряжение  хозяйки,  слуга  принес
письмо Хью.
   Жан читал его, молча попивая кофе,  затем  положил  рядом  с  нетронутыми
пончиками.
   - Mon Dieu! - пробормотал он. - Это действительно  не  сон!  Он  здесь  и
намерен остаться.
   - И как должны поступить мы?  -  подавшись  вперед,  спросил  Франсуа,  в
глазах которого горела жажда боя.
   - А что мы можем поделать? - пожал плечами Жан. - Эта  территория  теперь
часть Америки, сынок, и у нас нет никакой  возможности  помешать  американцу
переехать сюда.
   - Но неужели это действительно так плохо для нас? - с сомнением  спросила
Микаэла. - Он один из совладельцев. Дела вы ведете вместе не первый год.  От
того, будет он жить здесь или нет, мало что изменится.
   Франсуа презрительно ухмыльнулся.
   - Легко тебе говорить. Ты не обязана встречаться с ним,  можешь  даже  не
разговаривать, если не хочешь. А вот нам, - молодой человек кивнул в сторону
дяди, - развитие событий  не  кажется  таким  безоблачным.  Теперь  придется
ежедневно лицезреть нахальную физиономию этого парня.
   - А мне тоже кажется, что вы уделяете слишком  много  внимания  этому,  -
спокойно сказала Лизетт, грациозно поднимаясь с дивана. - Микаэла  права.  С
Хью Ланкастером вы работаете уже много лет, он один из  совладельцев  фирмы,
причем, позволю себе добавить, владеющий самым крупным пакетом  акций  нашей
компании. Что изменится от того, что он станет жить здесь? Почему бы вам  не
попытаться сработаться с ним, а не подозревать его в намерении опорочить вас
или нанести ущерб нашему бизнесу?
   - Потому что это не подозрения, - мрачно произнес Жан. - Он считает,  что
мы повинны в падении доходов. Он обвинил меня  в  том,  что  я  уделяю  мало
внимания компании.
   Не остановился даже перед тем, чтобы назвать меня нерадивым дельцом!  Mon
Dieu! Не слишком ли высоко самомнение у этого парня!
   Лизетт молча посмотрела па него и чуть насмешливо улыбнулась. Жан заерзал
на своем стуле. Говоря откровенно, как и все  креолы,  Дюпре  не  отличались
рвением в работе,  считая  чрезмерным  посвящать  все  свое  время  компании
"Галланд, Ланкастер и Дюпре". Для нудной работы они нанимали других, а  себе
отводили роль мудрых наблюдателей за  делами  носившей  их  имя  фирмы.  Эта
позиция стороннего наблюдателя далеко не всегда  позволяла  заметить  ошибки
сотрудников, а потому молчаливая насмешка Лизетт попала в самую точку.