?  Или  ты  все  еще  продолжаешь
сравнивать?
   Он с наглым видом уселся на диван и смотрел на Бет презрительно.
   Она хранила ледяное молчание, и только лихорадочный  блеск  в  ее  глазах
подтвердил, что она слышала его слова. Он потребовал весьма развязно:
   - Ну что, ищешь ответа? Или молчание знак согласия?
   Как статуэтка, изваянная из алебастра и  черного  дерева.  Бет  стояла  и
презрительно смотрела на него. Внутри у  нее  все  кипело,  потом  произошел
неслышный и неощутимый взрыв, спровоцированный его наглой  бесцеремонностью.
Ему было не дано понять то жуткое,  что  происходило  в  ней.  В  маленькой,
застенчивой девочке, насильно выданной  замуж,  что,  правда,  позволило  ей
покинуть холодного отца и  злую  мачеху,  в  деликатной  девочке,  ощущавшей
невольную вину перед Консуэлой и доверчиво пришедшей помириться с  ней,  что
повлекло целую цепь злоключений, высвобождалась тигрица. Ей сейчас казалось,
что самые резкие слова не выразят того, что он должен был услышать.  К  тому
же она понимала, что в таком состоянии просто не  сможет  говорить  логично.
Поэтому выход она видела только в физическом действии.
   Не помня себя, она подошла к нему  и,  вырвав  из  его  руки  хрустальный
бокал, выплеснула текиллу ему в лицо.
   - Ты - невыносимое животное! Ты еще осмеливаешься в чем-то обвинять меня,
не зная правды, и к тому же распространяешь обо мне  грязную  ложь,  которая
грязнее всего, что я смогла бы сделать, если бы была такой,  какой  ты  меня
выставляешь!
   Он был явно озадачен и с удивлением смотрел на  угрожающе  занесенный  ею
хрустальный бокал,  но,  заметив,  что  она  просто  невменяема  от  злости,
спросил:
   - Что ты этим хочешь сказать? -  Брови  его  сошлись,  предвещая  опасный
взрыв, который он с трудом сдерживал. - Я ни о  ком  не  распространял  лжи,
даже о тебе!
   - Лжец! - ответила Бет горячо и быстро, ее фиолетовые глаза  сверкали.  -
Ты врал Себастиану, когда сказал ему, что я была твоей  любовницей,  да  еще
много лет!
   Невеселая улыбка появилась на его лице, и он яростно прошептал:
   - Так вот в чем дело!
   Бет, почти давясь от гнева, теряя самообладание, все же  сумела  овладеть
собой.  Она  неожиданно  улыбнулась,  почти  мило  -  это  должно  было   бы
насторожить его, контраст был слишком резок,  но  он  потерял  бдительность,
любуясь этой новой Бет, темпераментной и независимой.
   - Да, в этом! - сладко пропела она и изо всей силы  ударила  его  тяжелым
стаканом по голове.
   Удар получился звонким, водка, еще остававшаяся  в  стакане,  залила  ему
лицо. С удовлетворением, какого она очень давно не испытывала. Бет наблюдала
за растерянным выражением лица Рафаэля. Осколки хрусталя  запутались  в  его
иссиня-черных  мокрых  волосах,  мокрая  рубашка  прилипла  к  телу.  А   он
сузившимися от гнева глазами наблюдал за ее бесстыдно  радостным  выражением
лица.
   Но это длилось не больше секунды. Потом, как разъяренная черная  пантера,
он вскочил с кресла. Ему пришлось сильно потрясти головой,  чтобы  стряхнуть
капли водки и осколки стекла, которые полетели в Бет.
   - Что тебе надо, проклятая дикая кошка? Мне надо было бы  придушить  тебя
и, может быть, я так и сделаю! - Его глаза сверкали,  в  них  ясно  читалась
открытая угроза.
   Но Бет не испугали его угрозы, даже когда он во весь рост предстал  перед
ней, она не  отступила.  Почти  испытывая  удовольствие  от  этого  опасного
противостояния, она стояла перед ним подбоченясь.
   - Ну, давай попробуй! Дотронься до меня хоть пальцем, и я выцарапаю  тебе
глаза!
   Он мрачно смотрел на нее из-под густых бровей, зная, что меньше всего ему
хотелось бы причинить ей боль. Он видел только одно: как она красива - видел
эти волосы, этот коралловый рот! Его гнев уже спал, и ему  было  страшновато
от того, что независимо от ее действий, от количества любовников  в  прошлом
или в будущем, у нее есть одно  преимущество  над  ним  -  она  легко  может
сломать скорлупу, в которую он попробовал  спрятаться  от  всего  мира.  Эта
мысль испугала и потрясла его - такая  маленькая  и  хрупкая  женщина  может
разрушить строившуюся чуть ли  не  всю  жизнь  мощную  оборонительную  стену
против.., любви.
   Они смотрели друг  на  друга,  как  два  шипящих  кота.  Рафаэль,  ощутив
ситуацию, внутренне засмеялся, это отразилось в его глазах. Но Бет  была  на
этот раз не склонна к компромиссу, и смешинки в его глазах разъярили ее. Она
бросилась на него с кулаками.
   - Как ты смеешь смеяться надо  мною?  -  Почти  плача  от  бессилия,  она
яростно продолжала:
   - Ты использовал меня с момента первой встречи, а теперь еще  и  смеешься
надо мной. Ты лгал Себастиану, и он теперь думает обо мне  как  о  создании,
лишенном нравственных устоев, а ты еще и смеешься! Я твоя любовница?
   Она колотила по, казалось бы, совершенно бесчувственному телу  Рафаэля  и
продолжала кричать:
   - Я не твоя любовница! Не была ею! И не буду! Он поймал ее руки, сжал  их
и притянул к своей груди. Со странным выражением  глядя  на  ее  возмущенное
личико, он спросил тихим голосом:
   - Разве ты не являешься хозяйкой моего сердца? Такой вот любовницей?
   Он сказал это так тихо, что Бет почти  пропустила  слова  мимо  ушей,  но
восстановить их ей не удалось, потому что его ищущие губы уже напали  на  ее
мягкие уста. И она поняла, что сейчас он  пробудит  в  ней  те  таинственные
силы, которые бросают ее в его объятия. Она пыталась бороться  и,  наверное,
даже победила бы, если бы поцелуй был просто нежным, но было  что-то  в  его
поцелуе новое для нее, и она непроизвольно ответила  на  него.  Поцелуй  был
долгим, страстным и одновременно удивительно  нежным.  Она  уже  забыла  обо
всем, в том числе и о причинах своей гневной вспышки. Она  была  в  объятиях
Рафаэля, и это было тем, что ей хотелось больше всего на свете.
   Его рука гладила ее лицо, а губы двигались по щекам и  бровям,  потом  он
вернулся к ее сладким губам, и  с  легким  стоном  она  признала  поражение,
прильнув  к  его  горячему  телу.  Больше  бороться  со  своими  внутренними
желаниями она была не в силах. Рафаэль ощутил победу, и его губы стали более
требовательными. Потом он  поднял  ее  на  руки  и  понес  к  широкой  софе,
обтянутой вельветом.
   Очень осторожно, как  будто  она  была  хрупким  изделием  из  тончайшего
фарфора, он положил ее на софу, ни на секунду не отрывая  своих  губ  от  ее
уст. Встав на колени рядом с ней, он осторожно ласкал  руками  ее  маленькие
груди.  Бет  почувствовала,  как  набухают  ее  соски,  и  в  ней  нарастает
всеохватывающее и непреодолимое желание.
   Тело Рафаэля напряглось, оно рвалось к ней, ему хотелось  скорее  ощутить
под собой ее белую мягкую плоть. Его пальцы со  странной  дрожью  нетерпения
стали расстегивать застежки ее платья.
   Как ни странно, но именно  касание  его  рук,  снимавших  с  нее  одежду,
возвратило  ее  к  реальности,  и  она,   ощущая   какое-то   отвращение   к
происходящему, подумала, что слишком вольно позволяет ему вести себя с  ней,
как с легко доступной распутницей.
   С легким возгласом отвращения она оттолкнула Рафаэля и вскочила на ноги.
   - Не смейте трогать меня!
   Она буквально раздваивалась: тело рвалось к нему, а  голова  протестовала
против его обращения с ней. На глаза Бет навернулись слезы, и  она  дрожащим
голосом потребовала:
   - Оставьте меня. Сначала вы упрекаете меня за предполагаемое нравственное
падение, а в следующую минуту проделываете со мной, пользуясь превосходством
в силе, как раз то, за что только  что  обвиняли.  Перестаньте  использовать
меня!
   Рафаэль стоял прямо перед ней с отсутствующим выражением лица, глаза  его
были пусты и холодны.
   В упор глядя на нее, он просто сказал:
   - Прости меня! С тобой я действую вопреки всем своим принципам!
   Бет коротко и горько усмехнулась:
   - Оказывается, у вас есть даже принципы. Это странно, что-то я не  видела
применения хотя бы одного из них на практике.
   Тут заговорил он, и голос его был подозрительно кроток:
   - Ах, ты не видела? Ну хорошо, я напомню. Думаю, что, не  забрав  тебя  с
собой из Нового Орлеана, как ты просила,  я  проявил  принципиальность.  Мне
очень не хотелось расставаться с тобой, но подумай, кем бы ты  была?  Беглой
женой с подмоченной  репутацией.  Поэтому  вопреки  собственным  страстям  я
оставил тебя на месте.
   Лицо Бет побледнело, но Рафаэль продолжал  все  так  же  бесстрастно,  не
давая ей вставить ни одного слова:
   - Твой муж мог запросто погибнуть от моей руки в любой момент.  Но  я  не
сделал этого. Я сказал тебе как-то, что хотел бы, чтобы его не было рядом  с
тобой.  Найти  повод  для  дуэли  было  весьма  просто,  результат  был   бы
однозначен, но я так не поступил.
   Его глаза сверлили ее, и он холодно добавил:
   - Я мог бы убить его,  но  постарался  спасти  ему  жизнь.  И  что-то  не
припомню, чтобы после его смерти я немедленно набросился  на  тебя,  а  это,
признаюсь, было моим сокровенным желанием.
   Глаза его были по-прежнему ледяными, но следующие слова он  сказал  очень
мягко:
   - Ты даже не знаешь, черт побери, Англичанка, какая  ты  везучая!  Я  мог
уничтожить тебя каждый раз, как только наши дороги пересекались. Но не делал
этого. Поверь мне, я так хотел тебя, одну тебя! Временами я  был  уже  готов
выкрасть тебя у мужа с самым диким скандалом. Он  прокатился  бы  от  Нового
Орлеана по всему Техасу. Просто я приехал бы и с боем похитил тебя.
   Недобрым голосом он продолжил:
   - Можешь себе вообразить, сколько было бы сплетен, пересудов, разговоров,
слухов. Так что, когда соберешься обвинить меня  в  отсутствии  принципов  в
следующий  раз,  вспомни  о  моих  словах  и  о  том,  что  это  я  сохранил
незапятнанной твою репутацию. Кстати, я сделал  это  по  каким-то  для  меня
самого не совсем ясным причинам.
   Глядя в его холодные серые глаза и видя твердую складку вокруг  губ,  Бет
поняла со стыдливым ликованием, что он имел в виду,  когда  говорил  ей  все
это. И еще поняла, сколько раз за прошедшие годы  находилась  она  на  самом
краю катастрофы.
   Но потом она вдруг стала противна сама себе! Ну и что  из  того,  что  он
хотел ее, она всегда ощущала это.
   За его признания ей надо было бы  почувствовать  к  нему  отвращение,  но
среди множества чувств, охвативших ее, как раз отвращению места не было.
   Внимательно глядя на  него,  она  решила  привести  один  факт,  отрицать
который он не смог бы:
   - Но ты лгал Себастиану! Ты сказал  ему,  что  я  много  лет  была  твоей
любовницей, прекрасно зная, что этого не было!
   Рафаэль пожал широкими плечами. До этого времени он обращался с  ней  как
джентльмен, но терпению его приходил конец, и ему хотелось как можно  скорее
завершить эту перепалку. Англичанка принадлежала ему, и он объяснил ей  это.
Какой толк теперь обсуждать, есть ли у него принципы или нет?
   Он стоял, скрестив руки на груди и расставив ноги, и смотрел  на  нее,  а
потом произнес:
   - Если говорить точно, то я никогда не называл тебя своей  любовницей.  Я
просто сказал, что между нами существует длительная связь - и это правда.
   Его глаза внимательно  осмотрели  ее  с  ног  до  головы,  и  с  каким-то
неожиданным блеском в них он резко произнес:
   - Пойми, Англичанка, ты - моя с того самого момента, когда я увидел  тебя
впервые. Ты прекрасно понимала это и знаешь сейчас, что это  так,  если  ты,
конечно, честна перед самой собой.
   Он цинично улыбнулся и добавил:
   - Хотя, как я убедился, многие женщины хитрят даже с собой. Я имею полное
право называть тебя так, как хочу, - моей любовницей или моей  женщиной.  Ты
принадлежишь мне!

Глава 23

   Бет выскочила из комнаты, издав нечто среднее между шипением  разъяренной
кошки  и  боевым  кличем  индейцев.  Она  была  уверена,  что   если   через
секунду-другую не  избавится  от  общества  Рафаэля,  то  нанесет  ему  удар
чем-нибудь посолиднее, чем бокал с водкой. "Как  он  посмел?  -  думала  она
яростно, когда неслась вверх к себе в комнату. - Я принадлежу ему!  Ха!  Это
мы еще увидим, грубый дьявол. Попробуй назвать меня своей любовницей!"
   Добравшись  до  своей  комнаты,  она   несколько   минут   сосредоточенно
обдумывала пути отмщения Рафаэлю. Он бросил ей вызов, и она его принимает! И
только когда пришла  Мануэла  приготовить  ванну  и  спросить,  какой  наряд
приготовить к вечеру, Бет осенило. Она попросила служанку принести платье.
   - Конечно, сеньора, только какое из них - черное шелковое  или  новое  из
черного муслина? - спросила Мануэла очень мягко.
   И удивилась, когда увидела стальной блеск в фиолетовых глазах Бет, и  еще
больше была поражена, услышав ее короткое разъяснение:
   - Нет, мне нужно платье, которое надевают проститутки!
   - Вы имеете в виду такое, какое надевают  шлюхи?  -  Мануэла  даже  стала
заикаться от удивления.
   Бет коротко и мрачно усмехнулась:
   - Вы не ослышались. Причем этот наряд нужен  мне  на  сегодняшний  вечер.
Сможете его достать?
   Потрясенная Мануэла пообещала что-нибудь  придумать,  хотя  сочла  нужным
объяснить, что не водит дружбы с подобными дамами.
   - Я, кстати, тоже, - сказала Бет, но устыдилась  своего  порыва  и  очень
мягко пояснила, что это платье ей очень нужно. Причем  чем  вульгарнее,  тем
лучше. Сколько оно будет стоить, не имеет значения.
   Решив про себя, что сеньора немного повредилась после лихорадки,  Мануэла
пообещала исполнить ее просьбу. Но как приступить к этому, не имела понятия.
   Мануэла была хорошо вышколенной служанкой, привыкшей за  время  службы  у
Консуэлы держать язык за зубами. Поэтому она сама отправилась в  бордель.  И
если ее поразила внутренность этого заведения, то удивление мадам, когда она
узнала, что надо этой женщине, было несоразмерным. Мадам и Мануэла осмотрели
несколько туалетов и, остановившись на самом вульгарном и безвкусном из них,
стали торговаться. Мадам  заломила  высокую  цену,  но,  помня  приказ  Бет,
Мануэла заплатила ее. Она успокоила себя тем, что, по крайней  мере,  платье
было абсолютно новым и не побывало ни на чьем теле. Были более  симпатичные,
но уже ношенные шлюхами, провонявшие потом и табаком.
   Бет, приняв ванну, лежала в постели.  Услышав,  как  вошла  Мануэла,  она
бросилась к ней:
   - Ну что, удалось купить наряд?
   - Удалось, но... Бет перебила ее:
   - Мануэла, не спрашивайте сейчас ни о чем. Это выглядит странно, но через
некоторое время вы все поймете.
   - Я выполню, сеньора, все ваши  распоряжения,  но  мне  кажется,  что  вы
затеваете опасную игру. Сеньору Рафаэлю такая шутка вряд ли понравится.
   Хотя Мануэла искренне хотела предостеречь Бет,  но  ее  слова  были,  как
порох, брошенный в костер.
   - Посмотрим, посмотрим, - прошептала Бет. Когда она увидела  этот  наряд,
то невольно  подумала:  стоит  ли  появляться  в  нем  перед  Рафаэлем.  Это
действительно приведет его в исступление, если.., ей хватит смелости  надеть
это платье.
   Ее подбородок надменно  поднялся,  Да,  ей  хватит  смелости!  И  почему,
собственно, она должна обращать внимание на его реакцию?
   Она хотела потрясти его, да так, чтобы слова застряли у него в  горле,  и
для этого она решилась ступить на тропу войны.
   Надев платье и стоя в нем  перед  зеркалом,  она  задавала  себе  вопрос,
хватит ли у нее отваги появиться в нем  перед  кем-либо.  Платье  делало  ее
мешковатой. Вырез спереди заканчивался где-то в районе пупка, а сбоку сквозь
рукава можно было рассмотреть почти все ее тело.  Наряд  был  черным,  а  на
груди была красная газовая вставка, кокетливо драпирующая полуоткрытый бюст.
   Мануэла смотрела на все это неодобрительно, да и самой себе Бет не  очень
нравилась. Но она помнила: раз она его любовница, как он сам утверждает,  то
и должна выглядеть соответственно его вкусу дикаря!
   Но косметику, прическу и украшения она подобрала со вкусом, таким образом
делая свой наряд еще более карикатурным.
   Мануэла деликатно поинтересовалась:
   - Неужели вы, сеньора, собираетесь в таком виде выйти к обеду?
   - Конечно, Мануэла, - ответила Бет со странной улыбкой, - иначе зачем мне
было покупать такой наряд. - Потом она поняла  причину  волнения  женщины  и
успокоила ее:
   - Кто бы и что бы ни сказал, это я приказала вам купить платье.
   Она нерешительно спускалась вниз, еще не предвидя  полностью  последствий
своего поступка. Внизу  она  остановилась,  там  ее  и  увидел  Рафаэль.  Он
поначалу был в столовой, но когда Бет опоздала к первому блюду, то  подумал,
что, может быть, это следствие их ссоры, и решил пойти узнать в чем же дело.
Он цинично подумал, что она боится выйти к нему, и решил зайти к ней.
   Первое, что бросилось ему в глаза, была маленькая мушка, нарисованная  ею
у алых губ. Потом он перевел взгляд на ее наряд и  замер  от  удивления.  Он
сразу понял, что она изображает, да еще так ловко!
   - О, Святая Мадонна! - выдохнул он, скользя взглядом от глубокого  выреза
на груди и дальше вниз, Наряд был настоящим, и  это  одновременно  разъярило
его и рассмешило! Маленькая распутница! подумал он  со  злорадным  весельем.
Разыгранный ею спектакль развлек его.
   Она выждала момент, и, поняв, что он не собирается  броситься  на  нее  с
кулаками, сама перешла в наступление;
   - Ну что, тебе нравится мое платье, по-моему, оно полностью соответствует
твоему мнению обо мне?
   Веселье его прошло, он нахмурил брови и поинтересовался:
   - Значит, ты таким образом собираешься оповестить мир о  характере  наших
отношений?
   - Да, именно!
   Глаза его блеснули, явно отражая нарождавшееся желание.
   - В этом платье ты можешь ходить  только  туда,  где  оно  уместно,  -  в
бордель.., или в спальню. Пожалуйста, не оскорбляй моральных устоев  сеньоры
Лопес появлением перед ней  в  этой  срамоте.  К  тому  же  я  не  собираюсь
позволять  слугам   рассматривать   то,   что   считаю   своей   единоличной
собственностью.
   -  Тебе  не  удастся  помешать  мне,  -  прошипела  она  злобно,   увидев
подозрительное выражение на его лице и кривящиеся губы.
   Рафаэль сделал два шага по направлению к ней, теперь они стояли  лицом  к
лицу, его теплое дыхание грело ее губы и он шептал:
   - Я не смогу? А может, мы как раз?.. -  Он  замолк,  потому  что  в  этот
момент в зал вошел мажордом Пако.
   Бет была прикрыта от него Рафаэлем, и, не ощущая напряженного поля  между
парой в столовой, Пако торжественно объявил:
   - Сеньор и сеньора, аперитив подан!
   Не глянув на него, Рафаэль беззаботно произнес:
   - Скажи сеньоре Лопес, что мы сегодня не будем ужинать с ней, передай  ей
наши извинения.
   - Нет! -  взорвалась  криком  Бет,  видя  голодное  вожделение  в  глазах
Рафаэля. Но тот ухмыльнулся:
   - Да, родная. Да! Разве не для этого ты купила это платье?
   - Это не правда! - закричала она негодующе,  но  не  могла  внутренне  не
признать, что своим экстравагантным шагом могла спровоцировать его на  такие
действия. Не желая признаваться в этом даже самой себе,  она  сбросила  руки
Рафаэля со своих плеч, когда тот попытался обнять ее.
   Рафаэль только рассмеялся. На глазах у изумленного  Пако  он  закинул  ее
себе на плечо и, не замечая слабых колотушек и пинков, Рафаэль повернулся  к
Пако и спокойно сказал:
   - Сеньора неважно себя чувствует,  и  я  должен  уложить  ее  в  постель.
Понимаешь?
   С широкой ухмылкой на коричневом лице и понимающим выражением темных глаз
Пако кивнул и одобрительно произнес:
   - Конечно, сеньор!
   Взбежав наверх, Рафаэль направился не к  спальне  Бет,  а  к  своей.  Она
решила сопротивляться до конца даже против  своего  собственного  желания  и
резко потребовала:
   - Отпусти меня, негодяй!
   При этом она ударила его где-то рядом с ухом и пнула ногой. Не обращая на
нее никакого внимания, он пронес  ее  через  прихожую,  где  она  не  успела
заметить ничего, кроме ножек кресел и грубого ковра, в  спальню,  подошел  к
огромной старомодной кровати, за