только
проговорила:
   - А что, Себастиан так слаб, что не в состоянии защитить себя  от  слабой
женщины?
   Лицо Рафаэля напряглось, и он сжал ее руку еще больнее:
   - Не надо, - процедил он сквозь  сжатые  зубы,  -  толкать  меня  слишком
далеко, Англичанка. Я проскакал много миль, чтобы добраться сюда, я устал  и
мне не доставляет радости упражняться в остроумии с тобой.
   - Так и не делай  этого!  -  ответила  Бет  без  задержки  резким  тоном,
удивляясь тому, как он  сумел  пробудить  в  ней  дремавшую  где-то  глубоко
тигрицу, помог ей выпустить на волю эмоции, о существовании которых она и не
подозревала. А может быть, эта тигрица и была  той  настоящей  Бет,  которая
прежде была задушена разными  обстоятельствами  ее  короткой,  но  непростой
жизни? Эта была не самая приятная мысль и  не  очень  подходящая  к  данному
моменту. Бет попыталась переключиться  на  что-нибудь  иное.  Но,  с  другой
стороны, она понимала, что в этой  неожиданно  развернувшейся  борьбе  между
ними, борьбе не на жизнь, а на смерть, ей понадобятся  все  силы  и  вся  ее
хитрость.  К  тому  же,  она  опять  начинала  подпадать  под  влияние   его
мужественности. Ее влекло к его мускулистому телу, которое было  так  близко
от нее, она вспоминала против своей воли острые  ощущения,  когда  его  руки
ласкали ее грудь, а губы покрывали поцелуями ее уста.
   Рафаэль немедленно почувствовал изменение атмосферы, его  глаза  вновь  и
вновь возвращались к ее нежному рту, который был так близко. Его тело помимо
воли хозяина ощущало близость ее почти не скрытой мягкими складками пеньюара
розовой плоти, из-за которой он провел столько бессонных ночей до того,  как
сумел изгнать ее образ из своей памяти.
   Его снова привело в бешенство то, что она когда-то сумела превозмочь его,
а теперь снова дерзнула войти в его жизнь. То, что  эта  женщина  -  "ангел"
Себастиана, пробудило в нем чувство, неведомое раньше  в  течение  всей  его
жизни - он не мог не признать, что это была банальная ревность! Взбешенный и
потрясенный этим открытием, он непроизвольно закрутил ее  руку  за  спину  и
грубо притянул к себе, прошептав при этом голосом, хриплым от страсти:
   - Перестань со мной спорить, ты,  маленькая  шлюха,  и  послушай,  что  я
скажу! Мне все равно, какие объяснения ты станешь изыскивать,  называй  меня
кем хочешь, думай обо мне что угодно, но ты и твой  покладистый  муж  должны
убраться отсюда сегодня!
   Он был психологически свободен от нее,  это  правда.  Но  сделал  роковую
ошибку, тесно притянув к своему телу ее мягкое и  зовущее.  Когда  ее  груди
уперлись в его жесткую мускулистую грудь,  стройные  ноги  интимно  вошли  в
промежуток между его бедрами, а его ноздри  уловили  тонкий  запах  лаванды,
исходящий от ее тела, он понял, что нет и не может у него быть иммунитета  к
ее прелести. Острое желание сотрясло его тело.  Он  все  сильнее  чувствовал
тягу к этому точеному телу с шелковистой кожей, к сладкому рту, который  как
бы дразнил его. Его серые глаза налились страстью, грубая хватка ослабла,  а
пальцы начали гладить эту замечательной формы руку. Потрясенный, он подумал,
что это безумие и надо оторвать ее от себя. Но тут  же  понял,  что  сделать
этого он не в состоянии. С его  уст  готовы  были  сорваться  проклятья,  но
вместо этого он стал искать ее губы.
   Бет тоже немедленно ощутила перелом в его состоянии и  тоже,  как  и  он,
боролась с собой. Она даже попыталась  уклониться  от  его  поцелуя,  но  он
держал ее слишком крепко. Его сомбреро слетело с  головы,  когда  он  другой
рукой попытался обнять ее плечи. Пойманная в железные тиски. Бет была  не  в
силах уклониться от его ищущих губ, язык прорывался сквозь ее зубы,  дразня,
возбуждая, доводя до экстаза ее плоть.
   Из последних сил, которые позволяли  ей  контролировать  свой  неожиданно
пробудившийся  темперамент,  она  боролась,  как  маленькая   дикая   кошка,
вырываясь, изворачиваясь, пытаясь освободиться от его  объятий.  Но  Рафаэль
только сжимал ее сильнее, покрывая страстными пламенными  поцелуями  щеки  и
виски.
   - Англичанка, Англичанка! - шептал он, утыкаясь в ее шею и лаская  языком
тонкую синюю вену на белой коже, один из многих сосудов, разнесших  тогда  в
Новом Орлеане по ее телу отраву, обманувшую ее и заставившую отдаться ему  в
полубессознательном состоянии. - Я ведь предупреждал  тебя,  не  так  ли?  Я
говорил  тебе,  не  пересекайся  со  мной...  Предостерегал,  что  если   ты
вторгнешься в мою жизнь еще раз, то я стану обращаться с тобой так,  как  ты
этого заслуживаешь. А ты меня не послушалась, правда?
   Бет затихла в его руках, ее гнев неожиданно прошел. Она тихо сказала:
   - Попробуй выслушать меня. Я не преследую тебя. Я не имела  ни  малейшего
понятия, что вы с Себастианом родственники. Ну неужели  ты  так  самонадеян,
что веришь, будто в течение четырех лет я только и думала о тебе? Почему  же
ты считаешь меня такой слабоумной идиоткой? Я не такая. И уж вовсе не та, за
которую ты меня принял. Это твоя жена устроила все, чтобы ты  застал  нас  с
Лоренцо. И если тебе хватит выдержки выслушать меня до конца, то я  расскажу
тебе правду о том, что произошло тогда в Новом Орлеане.
   В первый момент Бет показалось, что Рафаэль готов  выслушать  ее,  и  это
породило у нее надежду,  что  вот  сейчас  все  может  выясниться,  и  в  их
отношениях все встанет на свои  места.  Но  как  только  она  упомянула  тот
полдень, он снова замкнулся, его  лицо  стало  прежним,  губы  скривились  в
презрительной улыбке, и он медленно покачал головой:
   - Нет, Англичанка, не надо. Консуэла мертва, и я не хочу касаться ничего,
что с ней связано, никогда...
   Бет нервно вздохнула, и безнадежность овладела ею. Он не хотел верить  ей
с самого начала, Мануэла была права, когда утверждала, что  переубедить  его
невозможно. Он никогда не захочет принять правду. Подавляя  в  себе  желание
заплакать, она тихо сказала:
   - Очень хорошо. Если ты не хочешь ничего слышать, если ты упрямо настроен
против меня, тогда нам действительно не о чем говорить.  А  теперь,  позволь
мне беспрепятственно пойти в мои апартаменты.
   - Конечно. Я как раз хотел предложить, чтобы мы пошли или к тебе, или  ко
мне. Там мы можем закончить в комфортабельных условиях то,  что  только  что
начали. Там нам никто не помешает. Кривая улыбка приоткрыла его зубы;
   - Не многими своими поступками я могу  удивить  семью,  но  если  бы  они
пробудились и увидели,  что  в  полночь  я  занимаюсь  любовью  с  одной  из
приглашенных семейством леди да еще посреди двора, это все асе шокировало бы
их.
   Не веря, что она правильно поняла сказанное им, но опасаясь, что  он  так
все и сказал. Бет смотрела на него с растущим отвращением:
   - Вы имеете в виду... Мне не хотелось бы, чтобы вы...
   Собрав все ускользающие от нее силы, Бет наконец  произнесла  осмысленную
фразу:
   - Сеньор, если вы думаете,  что  у  меня  есть  хоть  малейшее  намерение
позволить вам вольность, подобную той, которую вы совершили в Новом Орлеане,
вы сильно заблуждаетесь. Я собираюсь возвратиться в свою комнату одна. Я  не
нуждаюсь в вашей компании, она мне не нужна и даже противна!
   Рафаэль только засмеялся, но улыбка эта никак не отразилась в  его  серых
глазах.
   - Нет, мадам, это вы ошибаетесь. У меня слишком давно не было женщины, и,
принимая во внимание легкость, с которой вы заводите свои  интрижки,  почему
бы вам не заполучить еще одного мужчину?
   Как ни старалась Бет сдержать свой пробудившийся темперамент,  и  еще  до
того, как к ней вернулась возможность  парировать  эти  циничные  слова,  ее
ладонь автоматически с удовлетворением нанесла звонкую пощечину Рафаэлю.
   - Ты животное? - сказала она, вложив в слова весь свой гнев и  отвращение
к нему, фиолетовые глаза сверкали, выдавая все ее чувства.
   Она была непреодолимо хороша, стройная и беззащитная  перед  ним,  густые
волосы ниспадали на плечи, золотистые  ресницы  оттеняли  сверкающие  глаза,
маленький твердый бюст вздымался от взволнованного дыхания.
   На какой-то момент Рафаэль ощутил резкое чувство сродни острому  ощущению
голода. Наверное, потому, что он был охвачен эмоциями, в  которых  ему  было
непросто разобраться, он не ударил ее в ответ, как сделал бы это  в  обычной
ситуации. Вместо того он мягко поднял ее на вытянутых руках и сказал:
   - Я думаю, наш разговор слишком  затянулся,  пора  его  заканчивать.  Мне
хочется верить, что донья Маделина поместила тебя, как она всегда  делает  в
отношении дорогих гостей, в золотых комнатах. Туда мы сейчас  и  отправимся.
Молись Богу, Англичанка, что твой муж не спит сегодня в твоей постели.  Если
бы он был там, могла бы возникнуть веселенькая ситуация для нас троих.
   Его губы накрыли ее рот, прервав крик, готовый вырваться у нее  из  горла
Бет старалась освободиться от него, но  он  продолжал  крепко  ее  обнимать,
игнорируя ее протесты, безразличный к ее сопротивлению,  он  почти  спокойно
нес ее в золотые комнаты. Ни один из них не увидел Себастиана,  стоявшего  в
дверях его спальни.
   Себастиан сначала не понял, что его разбудило. Со  странным  любопытством
он поднялся из постели, натянул брюки и открыл дверь  комнаты.  Выглянув  во
двор, он увидел, что прибыл Рафаэль. Он сначала не заметил Бет, до  тех  пор
пока Рафаэль не вытащил ее на свет и  не  повлек,  как  тряпичную  куклу.  С
открытым от удивления ртом Себастиан стоял в безмолвии несколько секунд, еще
не веря в реальность происходящего.
   Совершенно не  подозревая,  что  Себастиан  видит  всю  сцену,  дойдя  до
комнаты, куда он хотел попасть,  Рафаэль,  не  остерегаясь  шума,  попытался
распахнуть дверь плечом. Он несколько ослабил объятия и позволил Бет  встать
на ноги. Уже не доставляя ей боли, он снова поцеловал ее  мягкие  губы,  его
язык снова начал свою подрывную работу.
   - О, Англичанка! Я думал, что уже потерял  тебя,  -  сказал  он  голосом,
полным страсти, которую выдавали и его ставшие совсем темными глаза.
   Бет тяжело вздохнула, ее эмоции так переплелись,  что  она  сама  уже  не
понимала,  чего  же  ей  хочется  больше,  и  не  могла  сосредоточиться  на
какой-нибудь мысли. Она испытывала унижение от того, что  сознавала  прежнюю
власть Рафаэля над ее телом. Его тело тоже притягивало, а  поцелуи  пьянили,
как вино, вливавшееся прямо в мозг.
   Она знала, что ей надо сопротивляться ему,  знала,  что  ей  даже  сейчас
можно закричать и разбудить весь дом,  но  в  глубине  сердца  ей  этого  не
хотелось. Напротив, она хотела его, и  в  данный  момент  ничего  важнее  не
существовало. Рафаэль был рядом, и она была в его объятиях.
   Но она все же предприняла еще  одну,  последнюю  попытку.  Очень  громким
шепотом она потребовала:
   -  Рафаэль,  не  делай  этого,  пожалуйста,  покинь  эту  комнату  и   не
компрометируй меня. Для этого тебе не потребуется каких-то сверхусилий.
   Его брови поднялись в непритворном удивлении:
   - Это с каких же пор шлюхи  заимели  честь?  Он  легко  представил  ее  в
объятиях Лоренцо и снова стал приходить в ярость.
   - Нет, Англичанка, нет! Я  не  уйду,  и  мне  ничто  не  сможет  помешать
заполучить твое сладкое тело. Глаза его стали еще более злыми, и он добавил:
   - Если тебе покажется, что я  гораздо  противнее  всех  твоих  предыдущих
любовников, закрой глаза и попытайся представить, что ты в  объятиях  своего
мужа.
   Попытка Бет сопротивляться ослабла, когда губы Рафаэля приблизились к  ее
и она почувствовала, что с ненасытностью ищет его поцелуя. Она хотела  снова
дать ему пощечину, но ей нечего было противопоставить  магической  силе  его
страсти,  ее  тело  предало  хозяйку.  Со  стоном,  свидетельствующим  о  ее
капитуляции, она обхватила его крепкое тело руками, и теперь уже  возвращала
ему поцелуи, упершись грудями в его стальные мышцы.
   Его губы не освобождали ее ни на секунду. Рафаэль  сгреб  ее  и  понес  в
спальню. Со странной нежностью он  положил  ее  на  широкую  кровать  и  дал
немного отдохнуть своим напрягшимся мышцам.  Потом,  отстранившись  от  нее,
стал быстро раздеваться, не сводя при этом глаз с тела Бет.
   Не в силах оторвать взор от него, Бет против своего  желания  внимательно
наблюдала за его действиями.  Она  ведь  никогда  раньше  не  видела  голого
мужчины и сейчас обнаружила, что ей очень  любопытно  рассматривать  мужское
тело, особенно это!
   Рафаэль,  в  чьих  жилах  текла  кровь   команчей,   воспитанный   своими
сородичами, не стыдился наготы, и даже с гордостью за свою  стать  предъявил
себя лежащей в кровати женщине, заметив, что ее взгляд был странно  стыдлив,
когда она смотрела на него.
   Сначала он сбросил  сапоги,  затем  откинул  в  сторону  легко  снявшиеся
панталоны. Бет, внимательно наблюдавшая за его действиями,  находившаяся  на
грани истерики, все же с удивлением отметила, что  у  него  нет  сатанинских
копыт, хотя он подозрительно  легко  преодолел  ее  сопротивление.  С  этого
момента ей было уже не до размышлений - она не могла думать ни о  чем,  видя
эту сильную стройную мускулистую фигуру так близко от себя.
   Плечи Рафаэля были очень широкими, на руках бугрились  мощные  мышцы.  Он
снял сначала шейный платок, а затем свободную рубаху. Обнажилась его  мощная
почти  безволосая  грудь,  смуглая,  бронзового  оттенка,  кожа  не   сильно
отличалась от загорелого лица. Ее глаза расширились от изумления, когда  она
увидела положенный им на  стол  широкий  грозно  выглядевший  нож,  который,
видимо, был подвязан где-то высоко под рубахой. Затем он расстегнул  широкий
пояс, на котором держался большой револьвер, и, оглядев внимательно комнату,
положил его  на  самое  ближнее  кресло  -  достаточно  далеко  от  Бет,  но
достаточно близко, чтобы сразу же схватить его  в  случае  опасности.  Почти
завороженно Бет смотрела, как он начал  стягивать  с  себя  исподнее  белье.
Когда  не  осталось  ничего.  Бет   со   странным   восхищением   обнаружила
доказательство его мужской  силы,  поднявшееся  над  черными  волосами.  Она
перевела взгляд на его стройные сильные ноги.
   Время, казалось, остановилось, пока он раздевался, но когда  он  оказался
рядом с ней в кровати, Бет как бы пробудилась и еще раз  попыталась  убежать
от  него.  Когда  его  голодные  руки  протянулись  к  ней,  она  неожиданно
уклонилась, уверенная в том, что если ей удастся добежать до двери,  ведущей
во  внутренний  двор,  то  она  сумеет  выскочить  и  поднять  тревогу.  Она
замешкалась всего на долю секунды, но  этого  хватило,  чтобы  притупившаяся
бдительность Рафаэля вновь возвратилась к нему. Он набросился  на  нее,  как
тигр на  жертву.  Их  тела  свились  в  борьбе,  они  катались  по  кровати,
извивались, сбивав в кучу простыни и одеяла.  Бет  боролась  с  лихорадочной
решимостью, била сжатыми кулачками  по  плечам  и  груди  Рафаэля,  ее  тело
лихорадочно сокращалось, пытаясь сбросить его с  себя  и  избежать  стальных
объятий, которые уже предрешили ее поражение в  этой  неравной  борьбе.  Она
укусила его за ухо в отчаянии и с определенным удовлетворением услышала, как
он выругайся, пока ему не удалось освободиться от ее маленьких зубов.
   Они оба тяжело дышали, их дыхание смешалось, тела переплелись. Но победил
Рафаэль, чья сила была несопоставима с сопротивлением Бет.
   Он держал ее мертвой хваткой, прижав к кровати. На  какой-то  момент  они
остались  неподвижными,  и  серые  обрамленные   черными   ресницами   глаза
внимательно посмотрели в широкие фиолетовые,  в  глубине  которых  светилась
непокорность.
   В бесконечно длинную секунду Рафаэль впитывал в  себя  всю  ее  прелесть.
Пепельные густые волосы, разметавшиеся  по  подушке,  сверкающие  фиолетовые
глаза  с  золотистыми  ресницами,  прекрасные  атласные  щеки  и  совершенно
непреодолимо влекущий розовый  рот.  Потом  его  взгляд  упал  на  маленькие
твердые груди, которые обнажились во время схватки. Пеньюар и ночная рубашка
завернулись у нее на бедрах. Спереди пеньюар был распахнут, что  было  также
следствием их ожесточенной схватки. Половина ночной рубашки оторвалась и  не
скрывала тела от жадного взгляда Рафаэля. С невероятной  неторопливостью  он
наклонил голову и нежно и осторожно поцеловал нежную кожу между  ее  грудей,
вдыхая ее медовый аромат. Потом он нашел  ртом  ее  грудь.  Несмотря  на  ее
стремление освободиться от него,  тело  Бет  вело  себя  самостоятельно.  Ее
сотрясла волна удовольствия, когда его горячий рот стал  ласкать  ее  грудь,
соски ее затвердели и совершенно бесстыдно требовали, чтобы его язык  ласкал
и дразнил их по очереди, сначала один, потом другой.
   - Пожалуйста, остановись! - прошептала она неискренним тоном,  зная,  что
вот-вот  вообще  потеряет  контроль  над  собой,  пронизанная  острой  болью
желания, возбужденного еще первым грубым поцелуем Рафаэля.
   Рафаэль поднял голову и послал ей холодный, странно  оценивающий  взгляд.
Полунасмешливая, полугрустная улыбка  появилась  на  его  полных  губах.  Он
покачал головой, улыбка его угасла, и он поймал ее рот своими губами.
   Он целовал ее неторопливо, наслаждаясь мягкостью и свежестью ее  уст.  Он
был удивительно нежен и требователен в одно и то  же  время,  его  язык  вел
себя, как исследователь на необитаемой земле.
   Одной рукой он прижал ее руки к маленькой головке, а другой нежно и жадно
обследовал ее тело, постепенно расстегивая пеньюар и стягивая его.
   Через некоторое время она лежала под ним совершенно нагая.
   Его поцелуи лишали ее сил, прикосновения его  губ  пробуждали  внутри  ее
огонь, раздувая  дремавшую  в  ней  страсть,  которую  она  долго  старалась
подавлять разумом. И все же она еще пыталась  сопротивляться,  противостоять
тому, что происходило с ее телом. Горячий пламень разливался по ее  сосудам,
и тело уже не слушалось сигналов  и  призывов  к  осторожности,  испускаемых
мозгом, груди приятно ломило от поцелуев Рафаэля, и  ее  бедра  инстинктивно
искали контакта с его телом, губы были податливы.
   Она вела с собой безуспешную войну так долго, сколько могла. Рафаэль ведь
не был неопытным любовником  или  беспомощным  в  темноте  Натаном.  Он  был
опытным  мужчиной,  который  знал,  когда  хотел,  как   доставить   женщине
удовольствие. Он был уверен, что Бет борется,  чтобы  не  поддаться  ему,  и
ломал один за другим ее слабые рубежи сопротивления. Его губы были мягкими и
твердыми, когда они обхаживали ее, ласкали и требовали  сдаться,  когда  они
путешествовали по всем ее чувствительным точкам, то доставляя сладкую  боль,
то просто лаская. Он целовал ее подбородок и щеки, мочки уха, а потом  опять
возвращался к губам. Вторая рука, сняв остатки ее  одежды  и  освободившись,
также присоединилась  к  обследованию  тела.  Сначала  настал  черед  груди:
пальцами он стал ритмично надавливать  на  сосок,  потом  рука  соскользнула
ниже, по пути гладя ее серебристую кожу.
   Издав странный короткий смешок, она прекратила борьбу и сопротивление, ее
тело таяло в его объятиях, сейчас ей хотелось только того, чтоб  он  обладал
ею. Ей хотелось по-настоящему узнать, что же это такое - быть женщиной.
   В тот раз, когда он взял ее, она была наполовину  отравлена  белладонной,
поэтому сейчас ее эмоции и переживания сильно отличались  от  тех,  прежних.
Она и хотела и боялась новых ощущений, когда рука  Рафаэля,  продолжая  свои
обследования, дошла до ее плоского живота, а  потом  продвинулась  к  мягкой
внутренней поверхности бедер. Бет была потрясена вспышкой  желания,  которое
охватило ее. Инстинктивно ее тело стало выгибаться и  раскачиваться  от  его
прикосновений и ласковых губ на ее грудях. Он продолжал дразнить  ее  соски,
другая рука тоже была уже между бедер,  порождая  внутри  ее  сладкую  боль,
которую кровь разносила по всему телу.
   Когда, наконец, он добрался до того,  что  укрывалось  между  бедер,  его
пальцы ласково разделили шелковистую плоть, продолжая  обследовать  то,  что
было внутри. Бет заст