и разделяло этих двух людей, и  было  нетрудно  предположить,  что
означало их радостное  возбуждение.  Вошедшие  тоже  остановились.  Возникла
напряженная пауза.
   - Итак, - нарушил молчание Жан, - вы наконец узнали правду?
   Джон коротко кивнул и, положив руку на плечо  Лизетт,  прижал  женщину  к
себе.
   - Да, мы узнали правду. А насколько, интересно, она была известна вам?
   - Почти полностью, - признался Жан, подходя к ним ближе. -  Я  знал,  что
Кристоф и Рено воспользовались частью письма Лизетт. Они сказали, что делают
это во имя ее счастья,  благополучия  наших  семей  и  пользы  компании.  Не
забывайте к тому же, что речь идет о моем старшем брате. Кто  я  был  такой,
чтобы говорить, что он не прав? Я считал, что обязан во всем помогать ему. -
Он перевел взгляд на Лизетт и заговорил тоном, в котором  угадывались  нотки
раскаяния. - Я понимаю, что часто вел себя с тобой несправедливо.  Во  всем,
что случилось, я обвинял только тебя. Мне казалось, что  ты  изменила  моему
брату, и подсознательно  хотел  отомстить  тебе  за  это.  Мне  было  тяжело
осознавать, что ты вышла за брата, которого я так любил, только потому,  что
от тебя отказался кто-то другой.
   Мать и дочь одновременно вскрикнули. Побледневший Джон сделал шаг вперед.
Глаза его угрожающе блеснули.
   - Все это было очень давно, - поспешил вмешаться Хью, вставая между Жаном
и отчимом и укоризненно глядя то на  одного,  то  на  другого.  -  Тех,  кто
виноват, уже давно нет в живых. Бессмысленно обвинять их.  И  уж  тем  более
выяснять отношения между нами и портить так счастливо начавшийся день.
   - Я не желал никого обидеть, - тихо произнес  Жан,  глубоко  вздохнув.  -
Просто я попытался объяснить Лизетт  свое  отношение  к  ней.  К  сожалению,
проделал я это в обычной для меня  неуклюжей  манере,  -  Он  сделал  шаг  в
сторону и поклонился Лизетт. - Прошу прощения. Я, честно говоря,  уже  давно
понял, что вы ни в чем не виноваты. - Губы его скривились.  -  Печально  то,
что, когда я понял это, мое поведение не изменилось. Оно вошло  в  привычку,
которая стала сильнее меня.
   Последняя  фраза,  будто  неожиданная  вспышка  молнии,  высветила  много
темного и неясного  ранее  Микаэле.  Теперь  она  поняла,  почему  постоянно
ощущала какую-то напряженность в отношениях матери и дяди, хотя  внешне  это
никак  не  проявлялось.  Еще  поразительнее  были  его  слова  о   привычке,
помешавшей исправить что-то в его отношениях с мамой. Микаэла  непроизвольно
посмотрела на мужа. Мама абсолютно права  -  гордость  не  согреет  постель.
Решено. Она непременно поговорит с Хью!
   Жан подошел к Лизетт, осторожно взял ее руку и притронулся к ней губами.
   - Может быть, вы разрешите  мне  попробовать  исправить  мои  ошибки?  Не
станете возражать, если и  я  поздравлю  вас?  Поверите,  что  я  делаю  это
искренне?
   Лизетт растерялась, но не более чем на секунду.
   - Oui! Большое  спасибо.  Надеюсь,  что  теперь,  когда  разделяющих  нас
секретов больше не осталось,  мы  станем  настоящими  друзьями,  которыми  и
должны были быть все это время.
   Жан слегка нахмурил брови.
   - Действительно не осталось секретов?.. - многозначительно  прошептал  он
ей на ухо.
   - Dieu! - вдруг заторопилась Лизетт, будто что-то неожиданно вспомнив.  -
Не кажется ли вам, что мы стали слишком серьезными?  По-моему,  самое  время
выслушать тост, который приготовил мой очаровательный зять.
   Хью, довольный тем, что напряженный момент остался позади, рассмеялся  и,
подхватив обеих женщин под руки, направился в гостиную. Оставшись одни,  Жан
и Джон некоторое время  стояли,  молча  глядя  друг  на  друга,  затем  Джон
протянул руку.
   - Мой приемный сын прав. Все осталось в прошлом. У  нас  нет  причин  для
вражды. Начинается новый этап в истории нашей семьи.  Не  следует  осложнять
его воспоминаниями о неприятностях, в которых мы не виноваты.
   - Такой поворот дела меня устраивает, - улыбнулся,  правда,  без  особого
энтузиазма, Жан. - Для меня интересы семьи всегда были превыше  собственных.
А если в нашу семью войдете вы, то  она,  без  сомнения,  станет  сильной  и
крепкой. Что касается нас с вами... Мы стали старше и, надеюсь, умнее. Лично
я с возрастом понял, что лучше приобретать новых друзей, а не врагов.
   Жан крепко пожал протянутую руку.
   - Пойдем, друг мой, - тепло произнес он, похлопав Джона по спине.  -  Нам
теперь  предстоит  поднять  не  один,  а  по  крайней  мере  два  тоста:  за
разоблачение старого обмана и за расцвет новой дружбы.
   Оставался лишь один член  семьи,  который  пока  не  знал  о  предстоящей
свадьбе, и Лизетт отнюдь не была уверена в том, что он воспримет эту новость
спокойно. Об отношениях матери и Джона Ланкастера Франсуа ничего не знал. Он
слышал, что когда-то очень давно,  еще  во  время  основания  компании,  они
встречались. Он никогда особо и не задумывался над этим. Тем более сейчас. В
данный момент все его мысли были заняты Аденом, который должен был появиться
в "Уголке любви" в течение ближайших двух дней.  Зная,  что  Хассон  намерен
убить Хью, Франсуа не находил себе места.
   Передавая сестре просьбу Алена, он про себя молил Бога о том,  чтобы  она
отказала. Молитва не была  услышана.  Легкость,  с  которой  Микаэла  и  Хью
согласились принять "его друга",  ввергла  Франсуа  в  уныние.  Но  изменить
что-то уже было невозможно. С болью в сердце он написал  Хассону  записку  и
отправил ее со слугой в Новый Орлеан.
   Родственники, занятые собственными проблемами, не замечали,  что  Франсуа
притих, стал реже улыбаться, а обычно  жизнерадостный  его  взгляд  сделался
грустным. Если кто-то и обратил внимание на  это,  то  решил,  что  молодому
человеку просто скучновато в деревне. Но Франсуа  было  не  до  развлечений.
Привычный мир рушился по его вине. Чем  больше  он  думал  об  этом,  тем  с
большей тоской вспоминал, как счастливо он жил до того, как попал в железные
объятия Алена.
   Размышляя о  событиях  своей  короткой  жизни,  он  вдруг  с  необычайной
ясностью понял, что в появлении проблем, с которыми он постоянно сталкивался
и боролся, виноват прежде всего он сам. Нельзя сказать, что  в  его  падении
повинен только Ален. Ни к чему сваливать свои грехи на  других.  Надо  найти
мужество признать их хотя бы перед собой. Как ни крути, а даже мерзкая  идея
поживиться за счет собственной компании пришла в голову именно  ему.  А  все
из-за того, что хотелось прослыть искушенным  в  жизни  мужчиной,  достойным
другом Алена Хассона. Хотелось, чтобы и о нем, как об Алене, в Новом Орлеане
шептались с уважением и страхом. Как приятно было  делать  умопомрачительные
ставки за карточным столом и в самых пустяковых спорах, а  потом  ловить  на
себе удивленные и испуганные взгляды окружающих. Эх! Если бы не  это  глупое
стремление доказать, что он уже давно повзрослел и знает о  тайных  сторонах
жизни побольше многих других! Именно  это  мальчишество  и  толкало  его  на
безрассудные поступки. Франсуа даже задрожал от  стыда  и  злости  на  себя.
Теперь стало ясно и то, что  в  своей  ненависти  к  американцам  он  просто
подражал Алену. Будто попугай повторял слова  знаменитого  дружка,  стараясь
перещеголят того в злобности. В конце концов и сам  поверил,  что  разделяет
его чувства. А если быть честным, то Хью ему нравился все больше, по крайней
мере сейчас он не может сказать, что не любит своего шурина.
   Большую часть времени в "Уголке  любви"  он  проводил  в  своей  комнате,
часами глядя в окно. Но, конечно, не открывающийся из него  вид  интересовал
Франсуа. Он мучительно искал выход из создавшегося  положения.  Что  делать?
Признаться  во  всем  Жану?  Возможно,  это  самое  подходящее  решение.  Но
признаться дяде в собственной подлости, двуличии и  беспросветной  глупости,
сказать, что он оказался  самонадеянным  болваном,  было  выше  его  сил.  О
разговоре на эту тему с сестрой или матерью и подавно не могло быть и  речи.
Оставался  только  Хью...  Франсуа  помрачнел,  тяжело  вздохнул   и   вновь
повернулся к окну.
   Неужели он дошел до того, что будет спокойно наблюдать,  как  Ален  убьет
его шурина? И так он уже оказался причастным к одной смерти. Конечно, не  он
убил его. Но все равно лицо  мертвого  Этьена  то  и  дело  всплывало  перед
глазами, будоража совесть. Хью, правда, не Грае. Франсуа не дружил с ним, не
знал его с детства, как Этьена. Но с другой стороны, Франсуа все чаще  ловил
себя на желании познакомиться с ним  поближе.  Наверняка  это  пошло  бы  на
пользуй всей семье. Как он будет жить после убийства Хью, зная, что мог,  но
не сумел предотвратить его гибель?
   Конечно, Франсуа не был бы самим собой, если бы тут же не  пожалел  себя.
Но после того памятного разговора с  Аленом  он  все-таки  очень  изменился.
Впервые оглянулся на прожитые годы и пришел в  ужас.  До  какой  же  степени
ослепили его гордыня и самовлюбленность! Разве могут какие  бы  то  ни  было
причины оправдать бессовестное воровство? Он же фактически обкрадывал,  свою
семью! Молодой человек поморщился. Слабовольный  глупец!  И  уже  ничего  не
исправить! Честно говоря, он подсознательно ждал этого  момента.  Знал,  что
рано или поздно его прегрешения откроются и придется понести  наказание.  Но
что все случится таким образом и так быстро, он не думал.  Франсуа  отчаянно
хотел придумать хоть какой-нибудь план спасения Хью. Но  ничего  стоящего  в
голову не приходило. Он вновь глубоко и печально вздохнул.
   Горестные размышления прервал стук в дверь. К его  удивлению,  в  комнату
вошла Лизетт.
   - Вот это сюрприз! Мама! - воскликнул он, заставляя  себя  улыбнуться.  -
Что это ты встала в такую рань?
   Он взглянул на мать и, несмотря на свои  переживания,  заметил  радостный
блеск ее глаз. Улыбка на его лице стала более естественной.
   - Так что  же  случилось?  -  спросил  он,  подходя  поближе.  -  Микаэла
сообщила, что ты скоро станешь бабушкой? Мне пора привыкать к титулу дяди?
   Лизетт покачала головой, вдруг осознав,  что  не  знает,  с  чего  начать
разговор с сыном.  Все  окружающие  знали  о  ее  предстоящем  замужестве  и
радостно обсуждали эту новость. Говорили и о возможной реакции Франсуа.  Все
сошлись на том, что мать должна побыстрее  рассказать  ему  обо  всем  сама.
Наверняка это лучше,  чем  ошарашить  его  необычным  известием  за  ужином.
Убеждая ее пойти к сыну,  говорили,  что  Джон  Ланкастер,  судя  по  всему,
понравился Франсуа. Более того, младший Дюпре, похоже, уже не столь  удручен
тем, что его сестра вышла за Хью. Можно было ожидать, что молодой человек не
станет сердиться, узнав, что его maman скоро станет женой Джона, может, даже
порадуется со всеми вместе. Но сейчас, увидев грустные глаза Франсуа  и  его
осунувшееся  лицо,  Лизетт  растерялась.  Она   вдруг   почувствовала,   что
рассказать ему о своих планах ей будет совсем не просто. Материнское  сердце
сразу почувствовало, что сын чем-то встревожен.
   Невольно нахмурившись, Лизетт ласково дотронулась до его руки.
   - Что с тобой? - спросила она, не отвечая на его вопросы. - Ты  выглядишь
таким несчастным.
   - О, ничего особенного, - пожал плечами Франсуа. -  Не  волнуйся.  Просто
разболелась голова, а в таких случаях не до веселья.
   Посмотрев ему в глаза, мать подумала, что сын чего-то недоговаривает.  Но
мало ли какие тайны есть у каждого молодого человека.
   Лизетт покрепче сжала руку Франсуа и,  немного  смущаясь,  повернулась  к
окну.
   - Я хочу сообщить тебе нечто очень  важное,  -  тихо  произнесла  она.  -
Надеюсь, что ты будешь рад за меня.
   Поначалу казалось, что Франсуа не до конца понял, что  она  ему  сказала.
Несколько  секунд  он  молча  смотрел  на  нее,  и  в  глазах  его  читалось
несказанное удивление.
   - За.., замуж? Вы с  Джоном  Ланкастером  решили  пожениться?  -  наконец
вымолвил он.
   Лизетт, нервно сжав руки, кивнула.
   - Мы всегда симпатизировали друг другу,  -  старательно  подбирая  слова,
начала она рассказывать свою историю, сочиненную  на  коротком  совещании  в
гостиной. - Но я всегда любила твоего отца и всегда была верна ему.
   Не говорить Франсуа всю правду предложил Жан. Он сказал, что  ни  к  чему
молодому человеку, только начинающему жить, знать о жестокости и лжи отца  и
деда, которых он так уважал. Куда больше подходит  романтическая  история  о
том, что симпатия, возникшая между Джоном и  Лизетт  много  лет  назад,  так
бурно расцвела сейчас. Возможно, в другое время Франсуа усомнился бы в  том,
что все было именно так. Но сейчас, занятый своими собственными проблемами и
обескураженный  неожиданной  новостью,  он  воспринял  рассказ  матери,  как
абсолютную истину. Более того, он искренне обрадовался.
   - Значит, у меня теперь будет приемный отец? А у Джона Ланкастера  -  два
приемных сына, oui? - уточнил он, весело блеснув глазами.
   Лизетт кивнула.
   - Ты не осуждаешь меня, mon cher? - спросила она с затаенной тревогой.
   Конечно, ничто не заставило бы Лизетт отказаться от замужества. Но мнение
сына было ей далеко не безразлично, а  основания  опасаться  его  возмущения
имелись.
   - Нет! Что  ты!  -  с  искренней  улыбкой  воскликнул  Франсуа  и  горячо
поцеловал мать в щеку. - Я всегда считал, что моя  любимая  мамочка  слишком
молода и красива, чтобы оставаться вдовой до конца жизни. А  Джон  Ланкастер
кажется мне приятным человеком. К тому же, - подмигнул он, - у нас  в  семье
уже имеется  американец.  Теперь  будет  еще  один.  Это  уже  смахивает  на
традицию. Придется и мне подумать, - добавил он, рассмеявшись, - о  женитьбе
на американке!
   Радость Франсуа - это как раз то, чего  не  хватало  Лизетт  для  полного
счастья. Она чувствовала себя на седьмом  небе.  Ее  приподнятое  настроение
разделяли  и  все  остальные.  Ужин  превратился  в  настоящий  праздник   с
множеством  тостов,  шуток  и  с  живым  обсуждением  предстоящей  свадебной
церемонии. Жан  во  избежание  лишних  разговоров  о  прошлом  предложил  не
устраивать  грандиозное  торжество,  а   ограничиться   небольшой   семейной
компанией, пригласив священника в дом. Франсуа поначалу возражал,  но  очень
быстро, вопреки обыкновению, признал справедливость доводов дяди  и  заявил,
что будет счастлив лично вручить руку  своей  очаровательной  мамочки  Джону
Ланкастеру.
   Приятная атмосфера согласия, царившая  в  "Уголке  любви"  этим  вечером,
располагала к примирению, и Хью решил воспользоваться этим, чтобы поговорить
наконец с женой. Удобный момент представился, когда все прошли  в  гостиную.
Туда  же  подали  шампанское.  Компания  собралась   вокруг   Жана,   что-то
рассказывающего в углу просторной комнаты. Микаэла отошла,  чтобы  наполнить
бокал. Заметив, что жена ищет взглядом кого-то, кто бы мог  помочь  ей,  Хью
подошел к ней.
   - Позволь мне поухаживать за тобой, - предложил он,  с  улыбкой  поднимая
бутылку.
   Микаэла кивнула. Он наполнил оба бокала и подошел к ней поближе. Жена  не
отошла немедленно, как это бывало в  похожих  ситуациях  ранее.  Сердце  Хью
забилось быстрее, - его шансы явно возрастали!
   - Ты рада, что maman выходит замуж?
   Микаэла посмотрела на него сквозь хрусталь бокала.  И  без  того  большие
глаза ее казались совсем огромными и необыкновенно загадочными.
   - О да! - произнесла она, подарив  ему  улыбку,  от  которой  затрепетало
сердце. - Это так романтично, не правда ли? Они пронесли свою  любовь  через
столько испытаний и наконец смогут пожениться.
   Хью бросил взгляд на сидящего на подлокотнике кресла Лизетт Джона.  Отчим
нежно сжимал руки своей вновь обретенной невесты  и  буквально  светился  от
счастья. Судя по выражению лица Лизетт, ее настроение было таким же,  как  у
жениха.
   - Жаль только, что этого счастливого  момента  ждать  им  пришлось  целых
двадцать лет, - тихо сказал он и решительно посмотрел в глаза жены. - А  что
ты думаешь о наших отношениях? - Голос его от волнения стал немного хриплым.
- Мне тоже, придется мучиться два десятилетия, прежде чем  ты  простишь  мои
глупые выходки, самонадеянность и тщеславие?
   Микаэла проглотила подступивший к горлу комок, но не  отвела  взгляда  от
устремленных на нее в ожидании ответа серых глаз мужа. Сделать это было выше
ее сил. Он был так близко, что она ощущала тепло его  сильного  мускулистого
тела, чувствовала присущий только  ему  мужской  аромат.  Вспомнились  слова
матери. Совершенно  ясно,  что  больше  всего  на  свете  ей  хочется  вновь
оказаться в его объятиях.
   - Я не вправе в чем-то обвинять тебя, - тихо произнесла она. -  Не  правы
были и ты, и я.
   В глазах Хью мелькнула надежда.
   - Неужели ты думаешь о том же, о чем и я? От страстных ноток, звучавших в
этом вопросе, закружилась голова. Микаэла кокетливо  улыбнулась  и  опустила
ресницы.
   - А это зависит от того, о чем думаете вы, мсье, - прошептала она.
   Не в силах более сдерживать  страсть,  он  шагнул  вперед,  обнял  ее  и,
притянув к себе, прижался губами к щеке.
   - Хью! - прошептала  она,  чуть  отстраняясь  и  указывая  глазами  в  ту
сторону, где находились остальные. - Ты угадал. Но не прямо же здесь!
   Он чуть ослабил, но не разжал до  конца  объятия.  Лицо  его  было  таким
счастливым, а в глазах  читался  такой  красноречивый  призыв,  что  Микаэла
почувствовала, как у нее слабеют колени.
   - Я не выпущу тебя, пока ты  не  скажешь  где  и  когда,  -  чуть  слышно
промолвил он.
   Возбуждение  мужа  передалось  ей.  Сладостное  томление  теплой   волной
разлилось по всему телу.
   - В моей комнате.., как только все разойдутся, - пролепетала она.
   - Только не передумай, - прошептал Хью, быстро целуя ее в губы. - Умоляю!
   - А сам-то ты не передумаешь? - спросила Микаэла, явно поддразнивая мужа,
и выскользнула из его объятий.
   Успев поймать ее руку, Хью прикоснулся к ней горячими губами.
   - Я? Ни за что па свете! - произнес  он  как  клятву.  Микаэла  поспешила
отвести взгляд от его сиявших глаз и присоединиться к  окружавшей  Лизетт  и
Джона компании. На губах ее застыла  мечтательная  улыбка.  Все  мысли  были
заняты скорым свиданием с Хью. С нетерпением ожидая  окончания  вечера,  она
даже не заметила странных фраз, которыми обменялись дядя и мать.
   Все разговоры на этот раз, естественно, были посвящены  будущему.  Но  по
крайней мере одному человеку прошлое не давало  покоя.  Им  был  Жан.  Перед
самым концом оживленной вечеринки он попросил Лизетт уделить  ему  несколько
минут для конфиденциального разговора.  Та  согласилась  не  сразу.  Просьба
деверя не предвещала ничего хорошего. И вместе с  тем  было  в  его  взгляде
нечто, что мешало отказать. Что он задумал?  А  чем,  собственно,  он  может
навредить?  Улучив  момент,  когда  Джон  разговаривал  с   кем-то,   Лизетт
прошептала:
   - Жди меня на веранде первого этажа через полчаса. Жан кивнул и удалился.
Вскоре его примеру  последовали  и  другие.  Лизетт,  тепло  попрощавшись  с
Джоном,  ушла  в  спальню,  но,  постояв  у  двери  несколько  минут,  вновь
выскользнула в коридор и быстро спустилась по лестнице. С затаенным страхом,
почти не дыша, она открыла дверь веранды. Жан уже был там. Он  вежливо  взял
ее под руку и медленно пошел вперед. Со стороны они походили на  отдыхающих,
вышедших насладиться свежим, заполненным  пряным  ароматом  магнолий  ночным
воздухом.
   - Ему следует сказать об этом... - спокойно сказал Жан, когда они сделали
не более дюжины шагов. - Ты сама знаешь о  чем.  Нельзя,  чтобы  между  вами
оставались какие-то секреты и недомолвки.
   Лизетт повернула к нему погрустневшее лицо.
   - Не понимаю, о чем  ты,  -  отстранение  произнесла  она.  -  И,  должна
сказать, я слишком устала, чтобы  обсуждать  сейчас  твои  подозрения.  Ради
этого не стоило назначать тайное свидание. Лучше я пойду спать. Уже поздно.
   Лизетт повернулась, собираясь уйти, но Жан задержал ее.
   - Ты знаешь о чем, Лизетт. Не притворяйся, что ничего не понимаешь.
   О