полагал, что здесь совсем не слабые люди?

     Глава 14

     Боромир пришел, ведомый под руки --  из  уважения,  конечно.  Сам  он
выглядел таким же крепким старым дубом, каким Олег  его  помнил  всегда...
Боги, воскликнул он про себя в  тихой  панике,  это  только  кажется,  что
прошла вечность! Изгнали всего год тому! Того меньше -- весной,  а  сейчас
едва-едва листья желтеют!
     Он покосился на Мрака и Таргитая. Год назад это были другие  люди  --
простоватые,  деревенские,  невежественные.  Мрак  был  диким   охотником,
вот-вот навеки станет волком, а глупее  и  ленивее  Таргитая  не  было  на
свете... Да и сам он был жалким трусом, уходил в кусты при любой ссоре!
     -- Зачем вернулась, нежить? -- спросил Боромир зычно.
     -- Боромир, -- сказал Олег, стараясь, чтобы голос не  дрожал.  --  Не
собираемся мешать вам жить по вашим законам. Мы выжили, кое-что можем дать
вам самим. Вот, например, секира Мрака из незнакомого вам материала...  Он
ею рубит быстрее и легче, чем любой из вас каменным топором.
     -- Топором? -- не понял Боромир.
     -- Так зовут секиру другие народы,  --  поспешно  объяснил  Олег.  --
Чужие слова сами влезают в язык.
     -- Чужие надо гнать, -- сказал Боромир строго. --  Иначе  ты  уже  не
невр.
     -- Думаю, мы уже перестали быть неврами, -- ответил Олег,  но  печали
не ощутил, он и раньше не знал, что он невр. -- Но в  дальних  странствиях
узнали, что судьба всего мира находится в ваших руках!  Сокровенная  вещь,
которая может... многое изменить, где-то здесь.
     В толпе угрюмо молчали. Острия копий  с  кремневыми  наконечниками  и
рогатины с обугленными для крепости  концами  были  направлены  в  сторону
пришельцев. У всех были враждебные лица. Пальцы крепко стискивали  оружие.
Боромир медленно пожевал губами, буркнул:
     -- Мы не жалуем перемены. Ладно, идите в мое жилье. Там поговорим.
     Громобой, который при появлении старшего волхва молчал,  теперь  враз
налился дурной кровью.
     -- Рехнулся? А как же наша исконность? Мы ж нарушаем заветы предков!
     Боромир остро взглянул на замерших путешественников.
     -- Да?.. Мне сдается, они сами пытаются сохранить Искон.
     Из толпы крикнули:
     --  Громобой!  Боромир  юлит,  шепчет.  Нам  не  потребна  нежить   в
собственном доме. Не позволяй!
     Боромир протестующе качал головой, но Громобой прервал зычным рыком:
     -- Я прослежу, о чем будут гутарить.
     Олег сказал напряженно:
     -- Дело касается спасения всего мира. Это волховство страшной силы...
Только волхвы должны...
     Громобой со злой ухмылкой ступил вперед,  поднимая  блистающую  злыми
искрами на сколах кремния  секиру.  Толпа  сомкнулась,  обугленные  острия
уперлись чужакам под ребра, в спины. Боромир сказал торопливо:
     -- Ладно, пусть Громобой идет с нами. Вы ему верите? Пусть будет, как
он скажет.

     В дупле Боромира было  просторно,  пахло  не  только  гнильем,  но  и
травами. Сверху свешивались связки целебной  коры,  пучки  трав,  высохшие
корешки. В сторонке под стеной виднелся  лаз.  Оттуда  поднимались  запахи
гнили, слышно было как неспешно, словно в сонной  одури,  роются  в  земле
исполинские корни.
     Боромир сидел под  стеной,  испытующе  смотрел  на  так  изменившихся
Таргитая и Олега -- оба стали крепкими молодыми  мужиками,  лишь  Мрак  не
изменился, только во взгляде окрепла гордая уверенность, а  волчья  злоба,
что день ото дня полыхала  ярче,  ушла,  затаилась.  К  Олегу  прижимается
мелковатая молодуха с красными  как  пламя  волосами,  лицо  в  веснушках,
гибкая  и  хищная.  В  крупных  глазах   видна   боль.   Боромир   буркнул
сочувствующе:
     -- За что тебя, деваха?
     -- Нарушила, -- ответила она, избегая взгляда.
     -- Надолго?
     -- Не знаю, -- ответила она еще тише. -- Разве что вот эти...
     Она кивнула на спутников. Боромир откашлялся, сказал в пространство:
     -- Громобой, если сказанное здесь  может  повредить  миру  или  нашей
деревне...
     -- Смолчу, конечно, -- раздраженно бросил  Громобой.  Он  нетерпеливо
ерзал спиной по стене, собирал желтую пыль на волчовку. -- Давай, не  тяни
пса за... лапу.
     Таргитай и Олег сидели близ входа. Отвыкли от  гнили,  ловили  свежий
воздух Лиска из осторожности держалась рядом с Олегом.  Оружия  у  них  не
отобрали, но снаружи слышались голоса. Мрак  уловил  сухой  стук  каменных
секир, щелканье тугих струн. Десяток  лучших  стрелков  уже  изготовились.
Хоть наконечники и каменные, но здесь умеют  бить  лосей  на  скаку,  уток
влет, а зайцев в прыжке.
     -- Боромир, -- начал Олег, осторожно подбирая слова, --  мы  вышли  в
странный, удивительный мир. Наша деревня не единственная на  белом  свете.
Мы шли через Лес, думали, что вот-вот сгинем, но внезапно Лес  кончился!..
Это было страшно, ибо впереди была только -- ты  не  поверишь!  --  ровная
голая земля. Ни деревьев, ни даже кустов. Одна голая мертвая  земля,  если
не считать травы -- коню по брюхо. Конь -- это такой безрогий лось, на нем
ездят и возят мешки. Мы встретили другие деревни, другие  народы.  В  мире
много удивительного, ты взгляни на оружие, что у нас, увидишь разницу...
     Громобой взял секиру Мрака, тот выпустил с великой неохотой,  тут  же
отступил и положил ладонь на рукоять  кимерийского  акинака.  Олег,  следя
краем глаза за Громобоем, продолжил так же убеждающе:
     -- Узнали мы многое, но среди тех тайн были нужные и ненужные...
     -- Разве ненужные бывают? -- не поверил Боромир.
     -- В одном племени мы  видели,  как  совокупляются  с  животными,  --
ответил Олег, не глядя на Лиску.
     -- Ты прав, -- кивнул Боромир, -- продолжай.
     -- Но узнали также,  что  есть  еще  одно  Яйцо.  Новое!  Из  первого
образовался весь белый свет, появились боги, люди, звезды, мухи, рыбы.  Но
если разбить второе Яйцо, то возникнет новый мир! А старый исчезнет.
     Громобой подпрыгнул.
     -- Враки! Яйцо было одно-единственное. Зачем еще?
     Олег покачал головой.
     -- А ежели мы, люди, обгадимся, не выполним  предначертания?  Значит,
мир создавался зазря. Тогда надо разбить второе. Но надо  не  раньше,  чем
исчерпаны все силы. Не раньше, чем когда потеряемся вовсе...
     -- Выход есть всегда, -- буркнул Громобой. -- Даже  в  самом-самом...
Всегда два выхода, не меньше. К примеру:  то  ли  помру,  то  ли  нет.  Ну
допустим, помру. Попаду к Ящеру или в вирый? Возьмем, к Ящеру. Встречу его
там аль нет. Берем, что встречу. Съест меня или нет? Берем, съест...
     Он запнулся. Боромир закончил с ехидцей:
     -- Из этого положения есть только один выход. А что  вас,  приблудные
зайды, тревожит? Хотите разбить Яйцо?
     Мрак зло вскинулся. Олег успокаивающе вскинул ладонь.
     -- Нам по душе этот мир. Но беда в том, что маги указали на вас. Мол,
именно здесь боги спрятали Яйцо. Здесь будто бы самое дикое место на  всем
белом свете.  Живым  не  дойти,  не  долететь.  Да  и  защищают  неведомые
люди-богатыри...
     Мрак громко хмыкнул, а Лиска  хихикнула.  Громобой  сдвинул  мохнатые
брови, засопел.
     -- Ну-ну, -- подбодрил  Боромир.  --  После  войны  появляется  много
героев. Чем  больше  уходит  времени,  тем  герои  бесстрашнее,  а  палица
тяжелее... Кусты становятся столетними  дубами,  а  зайцы  --  трехглавыми
Змеями... Это хорошо, чужаки убоятся.
     -- Степь теснит наш Лес со всех сторон, -- пояснил Олег с  болью.  --
Мы летели под облаками, видели старые вырубки...  Лес  уничтожают!  Другие
народы почему-то боятся  темного  леса.  Леса  истребляют  все  племена  и
народы. Одни -- дабы распахать землю под  пашни  или  огороды,  другие  --
пасти несметные стада скота на просторах... Но Лес уменьшается,  мощь  его
слабеет. Исчезают могучие защитники -- лешии, чугайстыри, кикиморы, мавки,
дивы. Болота пересыхают, если вырубают лес, а  с  ними  исчезают  страшные
упыри... сейчас их уже  не  считаю  врагами.  Эти  мерзкие  твари  все  же
охраняют Лес, как наши псы -- Поляну.
     -- Но мы остаемся, -- ответил Боромир угрюмо.
     Олег с мукой смотрел в каменное лицо старого волхва.
     -- Надолго ли?.. Скоро сюда доберутся первые чужаки. Вы  их,  конечно
же, порубите и закопаете, как всегда делали с приблудами и зайдами. Придут
другие, их будет больше. Наконец кто-то  ускользнет,  вернется  с  сотнями
разъяренных сородичей. Вам не  устоять,  ибо  вас  здесь  не  больше  трех
десятков, а в племенах, что окружают Лес, народу десятки тысяч!
     Громобой  скептически  хмыкнул.  Он  все  еще  вертел  секиру  Мрака,
осматривал так и эдак, наконец пренебрежительно вернул оборотню.  Таргитай
смотрел в окно, пальцы беспокойно щупали дудочку. Здесь еще не слыхали его
новых песен, а девки не зрели его, вчерашнего изгоя, в  новеньких  красных
сапогах. Лиска большими обеспокоенными глазами следила за Олегом.
     -- Зачем тебе Яйцо? -- поинтересовался Боромир.
     -- Чтобы защитить! -- ответил Олег горячо. -- Ты сам  видишь,  мы  не
только уцелели. Я  стал  волхвом,  я  двигаю  горами,  могу  обращаться  в
летающую... летающего... Словом,  мне  нравится  жить  в  этом  мире,  как
нравится и Мраку, и Таргитаю.
     Боромир долго молчал, покряхтывал, жевал губами. Два раза взглянул на
Громобоя, тот пожал плечами, снял ремень и начал чинить пряжку.
     -- Яйцо в самом деле здесь, -- ответил наконец  Боромир.  Он  говорил
медленно, останавливался, рылся  в  памяти.  --  Давненько  было.  Сперва,
помню, добыл яйцо поменьше, еще когда Змей  упер  одну  девку,  которую  я
хотел для себя... Я сходил,  отыскал,  прибил,  смерть  Змея  пряталась  в
яйце... Потом еще, помню, пришлось по такому же случаю разыскать  Кощея...
Тоже, скотина, прятался за горами, за лесами. Но  отыскал,  хоть  истоптал
сорок сапог с крепкими подошвами. Отыскал яйцо, как  ни  прятали,  разбил,
тут Кощей и копыта отбросил...
     -- Давно это было? -- спросил Олег, не веря своим ушам.
     Боромир рассеянно отмахнулся:
     -- Давно. Твоего деда еще на свете не было.
     -- А потом?
     -- Потом стали жить-поживать, добро наживать, -- ответил Боромир.  Он
зевнул, мотнул головой. -- Все забыл, ты напомнил... Вон и Громобой  ходил
на Змея...
     -- Не на Змея, -- поправил  Громобой.  --  Со  Змеями  я  никогда  не
сварился. Я вообще люблю жаб, ящерок и Змеев.  Они  такие  голенькие,  без
шерсти, чистенькие... Это я с дивами завсегда схлестывался. Они меня  тоже
не любили, издалеча приходили,  только  бы  подраться.  А  еще  с  лесными
великанами, помню... Когда-то целыми стадами перли через Лес, чуть  Поляну
не затоптали...
     Олег подпрыгнул.
     -- Да когда же это было?
     Громобой наморщил лоб совсем как Боромир.
     -- Рази упомнишь?.. Давно. Боромир тогда еще не был волхвом. Аль  уже
был?.. Не помню. Когда я воротился от великанов,  помню,  дубок  тогда  на
околице рос. Я на него палицу железную повесил, а ты заорал,  что  поломаю
молодое деревцо.
     Олег смотрел непонимающе:
     - Железную?.. Откуда о нем слышали, ежели кроме  деревьев  ничего  не
зрели? Вам и камень в диковину!
     Громобой почесал в затылке:
     - А рази я не говорил?.. С неба сколько  хошь  сыплется.  Хоть  дупой
ешь. Из него и делали секиры, топоры, ножи...
     - Небесное железо? - пробормотал Олег, - я  слыхивал  о  нем,  но  не
думал... что оно так часто.
     - Поживи с мое, - буркнул Громобой. - Дюжину раз  находил!  Раза  два
чуть по голове не шарахнуло, а однажды суму с харчами  вдрызг...  Если  от
зверей и убережешься, то уж камнем с неба все одно когда-нибудь прибьет.
     Челюсть Мрака отвисла до пола. Глаза стали как у совы, да не простой,
а которая увидела мышь размером с зайца. Таргитай непонимающе  смотрел  то
на одного, то на другого, только Олег сказал с горечью:
     - Брали, что само на голову  падает?  Этого  самого  железа  в  наших
болотах в сто раз  больше,  чем  на  небе!  Но  это  ж  нагнуться,  спинку
утрудить. А ты зверя прибил, палицу повесил на дубок и забыл о  нем!  Пока
дубок не вымахал до небес, а палица не  оказалась  так  высоко,  что...  А
копье ты случаем не забыл в этом дубке?
     Громобой сокрушенно покрутил головой.
     -- Всего рази упомнишь? На то ты и волхв, чтобы помнить больше. А мое
дело телячье: наелся -- и в хлев. Помахался с великанами -- снова в родное
дупло. Живу-поживаю, добро наживаю. Пришла  новая  беда  --  опять  вылез.
Побил -- снова в теплое.
     Мрак и Таргитай стояли с челюстями, отвисшими до поясов. Олег спросил
все еще дрожащим голосом:
     -- Боромир... Ты ходил с бронзовыми подошвами.  Громобой  знает,  что
такое телячье, ты бывал в горах... Значит, вы сами выходили из Леса?
     Боромир в затруднении посмотрел на Громобоя, но тот с сопением вдевал
костяную иголку в щель на ременной пряжке.
     -- Да не было тогда нынешнего Леса, -- ответил Боромир досадливо.  --
Было другое... Уже не помню, много  воды  утекло...  Настоящей  воды,  она
бежала реками со Льда. Лед отодвигался, таял, а за ним оставались Болота.
     -- Что за Лед? -- переспросил Олег. -- Я о нем даже не читал.
     -- А хрен  его  знает.  По  земле  отползала  льдинка  версты  в  две
толщиной, а вширь и длину я не мерил. Может быть, она покрывала весь белый
свет?.. Так вот шли мы через Болото, что  оставалось  за  Льдом,  а  когда
отыскали  малость  сухое...  нет,  не  сухое,  а   хоть   твердое   место,
остановились. Вскоре вокруг выросли деревья, а потом нарос даже Лес. Тогда
дрались часто: на белом свете людей было мало, а зверья и чудищ много. Все
лезли на сухое, приходилось по башке и в Болото. Много наших полегло,  ибо
порой такое вылезало...
     Он  помрачнел,  голос  прервался.  Громобой  поднял  голову,   сказал
утешающе:
     --  Ничо-ничо!..  Когда  Первоболото  подсохло,  островков  появилось
много. Нам стало полегче. А  теперь  от  Праболота  только  пятнышки,  все
занято нашим родным Лесом.
     Олег прислушался к шумным голосам за стеной, поспешно прервал:
     -- Лес в свою очередь уступает Степи. А в  Степи  --  хищные,  жадные
народы. Злые и беспощадные. Они хлынут, как морские волны!
     Громобой поднял голову, мирно сказал:
     -- Хлынут, тогда и вылезем. Впервой, что ли?
     Олег оглянулся на друзей. Он чувствовал  злость  и  отчаяние.  Трудно
свыкнуться с мыслью, что эти  грубые  неопрятные  мужики  что-то  знают  и
что-то могут, но в голове начали появляться картинки детства, когда  видел
или слышал непонятное. Да, били страшных чудовищ, когда те крали девок  --
те уходят далеко за ягодами и грибами, но затем  почему-то  замирали,  как
мухи зимой. Снова в теплое дупло, снова жить-поживать да добро наживать...
Какое добро наживешь в дремучем лесу? Когда приходила  новая  беда,  снова
вылезали, творили подвиги, чудеса... и снова в дупло.
     Мрак прокашлялся, очищая горло:
     -- Великаны, Змеи, Кащеи --  что,  простое  бесхитростное  зверье.  А
сейчас прут люди -- самое злое, хищное, подлое зверье. Новые люди!  А  чем
новее, тем подлее.
     Боромир с удивлением перевел взор на оборотня.
     -- Ты знаешь даже такое?
     -- Боромир! Тот, кто вылез из дупла и хоть раз  обошел  вокруг  дуба,
уже умнее того, кто не вылезал.
     Боромир хлопнул себя по коленям, с кряхтением поднялся.
     -- Добро. Передохните малость, а  мы  порешим  вашу  долю.  Громобой,
скажи людям, что изречем завтра утром.
     Громобой молча вылез, лишь бросил неприязненный взгляд на  Мрака.  За
шкурой,   что   заменяла   дверь,   раздался   радостный   рев,   сменился
разочарованным гулом. Прогремел неразборчивый рык старшего охотника.
     -- Идите, -- разрешил Боромир. -- Повидайтесь с родичами. На рассвете
решим, быть вам живу аль не быть...

     Выждав, когда  народ  разбредется,  четверо  выскользнули  из  дупла.
Мужики с рогатинами и кольями уже нагалделись  как  стая  галок,  показали
своим бабам, какие  храбрые,  удовлетворенно  расползлись.  Народ  Большой
Поляны спал долго и сладко, просыпаться не любил.
     Жилье Мрака стало вроде поменьше. Внутри пыльно, под  стеной  тянулся
живой ручеек крупных красноголовых муравьев.  Олег  заметил,  что  в  одну
сторону бежали поджарые, а в другую -- едва волочили раздутые брюха, несли
жуков, кузнечиков, тащили мышь-полевку.
     -- Заразы, -- сказал Мрак с неудовольствием.  --  Видите  ли,  дерево
выросло на их дороге!.. Прогрызли стену,  так  и  ходють...  Еще  мой  дед
отучал, не вышло.
     Он тяжело сел, опустил голову на кулаки.  Олег  рассеянно  глядел  на
деловитых муравьев. Где  эти  хлопотуны  пережидали  Великий  Лед,  они  ж
намного древнее людей?.. Видать, как и здешние жители,  просто  залегли  и
поспали. Пережидали, пока Лед уйдет. Можно спать и тыщи лет, ежели  сильно
захотеть, а вот им в эту ночь не придется -- что решит  Боромир?  Судя  по
всему,  не  держит  на  них  зла,  но  Громобой,  охотники,  запуганные  и
невежественные жители Большой Поляны?
     Мрак  исчез  ненадолго,  вернулся  с  парующим  большим  горшком,  но
потемневший.
     -- Издали выставили... Боятся прикоснуться! А ведь родня.
     В горшке оказалась вареная лосятина -- без соли,  сильно  вываренная.
Раньше трое другой еды не знали,  но  теперь  ели  без  охоты,  только  бы
утолить голод.
     Стемнело, в натянутую  шкуру  поскреблись.  Мрак  осторожно  отворил,
держа секиру в другой руке, а Лиска  наложила  стрелу  на  туго  натянутую
тетиву. Вошел старый  дед  Тарас.  Покряхтел,  подошел  к  Мраку  и  долго
подслеповато всматривался в черный пояс.
     -- Я исчо  там  заприметил...  Думал,  обмишурился.  Ты  зачем  спер,
шельма?
     Шерсть на затылке Мрака встала дыбом, а голос зазвенел от злости:
     -- Шел бы ты, дед... в глубокую дупу. Дупло,  то-есть.  Этот  пояс  я
завоевал в таких странах, что тебе и во сне не привидится!
     Дед нагнулся, кряхтя, коснулся дряблыми пальцами.
     -- Чудно... Голову дал бы наотрез, что мой... Ты бы признался,  Мрак,
врать нехорошо. Кто много брешет, на том Ящер будет воду возить.
     -- Зачем ему столько воды, -- возразил Мрак.  --  Тарх  брешет,  Олег
брешет, весь мир брешет!  Пояс  отыскал  в  Долине  Битвы  Магов,  что  за
тридевять земель.
     Дед пощупал тяжелые нашлепки  из  металла.  Внезапно  клацнуло,  пояс
соскочил с Мрака. Дед Тарас удерживал с трудом -- на поясе висели акинак и
баклажка с водой.
     -- Ишь ты, -- сказал дед Тарас растерянно, -- все такое же...
     Под его пальцами пояс вытянулся в струну, превратился в плоский тупой
меч. Дед Тарас повертел его в руках, ударил краем о каменную глыбу  очага.
Звякнуло, взметнулись искры, а огромный камень раскололся.
     Четверо разинули рты. Дед Тарас с натугой  держал  странный  пояс,  в
выцветших глазах было слабое удивление.
     -- Нет, -- сказал он наконец сожалеюще, -- мой был полегче. У  нас  у
всех были такие... На пряжке с той стороны каждый выцарапал свое имя...
     Олег выхватил пояс, лихорадочно начал искать надпись,  уже  в  полной
уверенности, что отыщет. На тусклом металле были глубоко  врезаны  значки,
по краю твердый  металл  стерся,  словно  хозяин  носил  его,  не  снимая,
столетия. Значки были странные, ничего похожего Олег не встречал в  мудрых
книгах.
     -- Такого языка на свете нет, -- сказал он  потрясенно.  --  Кто  это
писал?
     Дед Тарас покачал головой.
     -- Слаб глазами нынче. Кукиш поднеси под  самый  нос,  не  увижу.  На
каковском  языке,  не  скажу.  Мало  ли  сменилось!  Все  куда-то  спешат,
торопятся...
     Он рассеянно махнул рукой. Мрак взял пояс, подал деду.
     -- Носи на здоровье. Не знаю, после драки или доброй попойки ты забыл
в... одном месте, но, похоже, пояс все-таки твой. Хотя, разрази меня боги,
я битву великих  магов  представлял  иначе...  Или  с  годами  накручивают
брехни?
     Дед неуклюже надел пояс, пряжка звонко щелкнула. Черный пояс  на  миг
осветился ярко-оранжевым, словно  на  него  упал  луч  солнца.  По  бляхам
молниеносно  пробежал  странный  узор,  промель