ухнула на  колени,
но он удержал, все еще не отпуская волосы.
     -- Сиди спокойно, -- сказал он уже рассерженно, -- иначе...
     -- Раб!.. Грязная тварь!
     -- Ты нас обманывала, -- укорил он. -- А это нехорошо.
     Она  зарычала,  бешено  рванулась   вбок,   потом   упала,   заставив
наклониться и его, а когда  отпустил  волосы,  распласталась  на  каменных
плитах. Лицо было перекошено, на красивых губах выступила пена:
     -- Но как ты мог?... Дудка? Но дудка у меня...
     -- Ах ты, -- выдохнул Таргитай. -- Где она? Я искал...
     Он отступил, оглядывался. Наверху шум стал громче,  вспыхнул  красный
огонь, а по лестнице вниз покатили медленные волны тяжелого дыма.
     Алконост поднялась на колени. Глаза не отрывались от молодого  парня,
такого  же  золотоволосого,  глуповатого  на  вид,  но  смевшего  так  все
разрушить.
     -- Ты ее не получишь, -- прошептала она ненавидяще.
     -- Эх,  --  сказал  он  осуждающе,  --  это  ж  новую  резать,  дырки
колупать...
     Отшатнулся, по ушам хлестнул дикий  визг.  Вместо  распростертого  на
полу тела на него метнулось быстрое, хищное, блестящее. Он дернулся,  руку
тряхнуло до самого плеча. Был хруст и треск разрываемой живой плоти, а его
руку начало пригибать вниз. Лезвие меча вошло  ей  между  правой  и  левой
грудью, и красное, как раскаленное, острие высунуло клюв на  ладонь  между
лопаток.
     Она прошептала, ее синие глаза впились в его лицо:
     --  Проклятый...  Как  же  ты  быстр...  Но  дудка...  не  понимаю...
волшебная дудка заперта... у меня...
     Он опустил ее на мече на пол, а потом, чтобы  не  оставлять  красивую
женщину с мечом в  груди,  наступил  ногой  на  живот,  выдернул  красное,
дымящееся от горячей крови лезвие. Из раны ударил бурунчик крови. Алконост
попыталась  приподняться,  тонкие  пальцы   безуспешно   хватали   воздух,
царапнули за сапог.
     Он поспешно убрал ногу:
     -- Э-э, не сорви подошву!
     -- Я умираю неотмщенной... Умираю...
     -- Да-да, умираешь, -- подтвердил он торопливо.
     -- Ты... дудка... э-э... дудка...
     Ее губы синели, а лицо стало смертельно бледным. В синих  глазах  все
еще было непонимание, жажда понять,  и  он  торопливо  посоветовал  жалким
голосом:
     -- Э-э, ты не отвлекайся, не отвлекайся!
     -- У нас... -- шепнули ее застывающие губы, глаза уже стекленели,  --
было выше... чем... волшебство...
     В остекленевших глазах застыл немой вопрос, и он объяснил,  чувствуя,
что становится похожим на Олега:
     -- А что дудка?.. Дудка, как дудка. На ней еще и играть надо...
     Последние слова он почти прокричал. Фигурка царицы съежилась,  а  ему
почему-то хотелось, чтобы она даже в том мире поняла то, что понятно  даже
ему, не слишком обремененному мудростью: играл  и  пел  он,  при  чем  тут
дудка? Пробовали же ее девки сопеть в нее!
     Под  ней  расплылась   огромная   красная   лужа,   словно   лепестки
исполинского мака,  а  царица  выглядела  как  драгоценный  камень  в  его
чашечке. Это было красиво, он некоторое время вбирал в себя  всю  картину,
смутно чувствуя, но не умея облечь в мудрые слова  некую  простую  истину,
что ворочалась в душе, часто говорила за него, но облечь  в  точные  слова
сумел бы разве что Олег... Если бы захотел.
     В спину прижгло так, что выгнулся колесом, отпрыгнул. Все вокруг  уже
стало оранжево-красным. Он чувствовал, как вот-вот вспыхнут  сами  хоромы.
За проломом был лес, оттуда врывался холодный ночной  воздух,  бросался  в
пламя и взмывал горячим потоком вверх, Таргитай наклонил голову,  как  бык
для схватки, ринулся, проламываясь сквозь встречный поток сильного  ветра,
а потом отбежал от дворца и в бессилии сел на подвернувшийся камень.
     На месте дворца был ревущий столб  красно-багрового  пламени.  Звезды
поблекли, столб огня стал  страшным,  Таргитай  вяло  удивился,  чему  там
гореть, это не боярские терема из сухого дерева. Здесь  камень  на  камне,
потом вспомнил их благовония, масла для притираний, масла для  умывания  и
смягчения кожи, запасы ароматного дерева... Этого хватило бы, чтобы  сжечь
царство средних размеров.
     Из огня выкатился горящий  ком,  прокатился,  рассыпая  искры,  пламя
погасло, Мрак, вскочив на ноги, обернулся и потряс окровавленной секирой:
     -- Теперь будем идти спокойно!
     -- И спать, -- согласился Таргитай.
     Мрак оглянулся, от него все еще  пахло  благовонным  маслом,  как  от
дешевой девки, но кровь текла по плечам, груди, рукам, словно искупался  в
кровавом озере, что залечивало  его  ранки  от  ожогов,  ибо  нет  лучшего
врачевания, чем кровь врага.
     -- Теперь можно с чистым сердцем дышать и жить!
     -- И есть, -- подтвердил Таргитай. -- А где Олег?
     В коричневых глазах Мрака промелькнуло  беспокойство.  Стена  пламени
стала такой плотной, что и таракану не выскочить.
     -- Озверел, -- сказал он с некоторым удивлением. -- Ишь,  заело...  В
другой раз, на него плюют,  а  он  даже  не  оботрется.  Мол,  что  с  них
возьмешь. Говорю: тебя ж  оскорбляют,  а  он  хладнокровно  так:  а  я  не
оскорбляюсь... А здесь пошел крушить так, что я не поспевал.
     -- Он обиделся, -- предположил Таргитай, -- что провели бабы.
     -- Да нет, бабы всегда нас проводят, не обижаемся... А что умнее...
     Он в тревожной задумчивости смотрел на стену огня. Там  уже  трещало,
взрывалось, глухо бухало, а  языки  огня  то  подпрыгивали  до  небес,  то
опускались.
     -- Он становится похожим  на  человека,  --  проговорил  он  со  злым
удовлетворением. -- По-моему, он просто рушит то, чего  не  понимает.  Как
все мы. Как люди.
     Над головами промелькнула тень, пахнуло  горящей  шерстью  и  сладким
маслом. Птица упала рядом, Олег разогнулся с трудом, спина  была  красная,
уже вздувались волдыри. Таргитай бросил ему одежду, волхв, перекосив рожу,
с трудом натягивал, двигаясь бережно, осторожно.
     -- Чего так долго? -- спросил Мрак понимающе.
     -- Пленников выпустил... -- ответил волхв хмуро. -- И  коней.  Негоже
им погибать как эти... Двое все же бросились с кольями. Да не кони,  люди!
Хозяев, значит, защищали...
     -- Преданные, -- буркнул Мрак.
     Олег бросил быстрый взгляд на Таргитая:
     -- Они дольше слушали их песни.
     -- Песни, -- прорычал Мрак с отвращением. Он бросил на Таргитая лютый
взгляд: -- Ну и свинья же!
     Таргитай с недоумением оглянулся:
     -- Свинья? Где свинья?..  Так  загрызи,  поедим.  А  то  все  хлебные
корки...
     -- Ты свинья, -- гаркнул Мрак, разозлившись. -- Столько суток, я  как
паршивый пес, бегал по лесу,  давил  несчастных  зайцев,  а  ночью  стерег
ворота!.. Брякнешь кому о таком  позоре,  удавлю  враз!..  Мог  ты,  тварь
поганая, подудеть... или спеть пораньше?
     Олег сказал подозрительно:
     -- Он это нарочно.
     -- Я? -- ахнул Таргитай.
     -- А что? -- сказал Олег, он хмурил брови. -- Спал себе на сене возле
коней! Что еще человеку надо?.. А я, как проклятый, носился под  облаками,
высматривал караваны, телеги  с  купцами,  одиноких  гонцов,  попутно  бил
редких птиц и зверей, таскал им для забавы... Пять дней вообще  ел  только
ту дрянь, что ловил на лету. От голода жрал прямо с перьями.
     Мрак кивал сочувствующе, то-то  волхв  все  дергается,  видать  перья
оттуда лезут, щекочутся.
     -- Тебе хорошо, -- вздохнул он. -- Ты ему хоть в ухо дал.
     Таргитай завопил:
     -- Мне хорошо было?.. Мне?.. Три дня нееденному?
     -- А чо ж не запел?
     -- Как я мог? -- вскричал Таргитай отчаянно. В глазах блестели  слезы
от несправедливой обиды. -- Вас нет, а я -- петь? Вы  меня  бросили,  а  я
распевать?.. От радости, да?

     Глава 44

     Мрак и Олег переглянулись. Мрак сказал тяжело:
     -- Ну что мы?.. Сами сели в лужу, а  его  корим,  что  не  сразу  нас
вытащил. А на самом деле, он сам не попал и нас выволок. Хоть и дал,  надо
признаться, в дерьме насидеться по уши.
     -- Я ж говорю, нарочно,  --  пробурчал  подозрительный  Олег,  но  не
слишком настойчиво.
     Замок все полыхал, черная каменная громада то  полностью  исчезала  в
красной стене огня, то проступала неразрушимыми стенами. Доносился  треск,
с грохотом провалилась крыша, рушились балки, а пламя взметывалось выше.
     -- Все-таки они страшилы, -- сказал Таргитай, словно убеждая себя. --
Страшилы.
     Мрак предположил:
     -- А может быть, они были красивыми?
     -- Как это?
     -- А потом стали злобными, -- предположил  Мрак  хладнокровно.  --  А
злобные не бывают красивыми. Злость кому угодно рожу  перекосит!..  Ну,  а
перекошенных бить можно.
     -- И нужно, -- бросил Олег раздраженно.  --  Эти  твари  использовали
меня вместо сапсана! Я им, тварям косорылым, уток бил к столу!..
     -- А я, как пес, им оленей травил, -- сказал Мрак с  горечью.  Пальцы
сжались до хруста в суставах, он передернулся.  --  Дряни...  Ты  молодец,
Тарх.
     Таргитай просиял, слезы сразу высохли:
     -- Правда?
     -- Правда, -- подтвердил и  Олег.  Он  с  неловкостью  обнял  бедного
дударя, сам стесняясь непривычного жеста, ведь дурака стоило только гонять
и насмехаться над ним. -- Ты сделал то, что не могли ни Мрак с его силой и
отвагой, ни я, со своими знаниями и мощью чародея.
     -- Но как?
     Мрак огляделся, проговорил с отвращением:
     -- Собирайся, уходим.
     Часто оглядываясь на оставляемые стены, Таргитай прицепился к Мраку:
     -- Скажи, как я сумел?
     -- Сумел, -- ответил Мрак. Он потрепал Таргитая по плечу. -- Не  знаю
как, но сумел. Иди к Олегу, он объяснит.
     Таргитай  оглянулся  на  волхва.  Тот  начал   спускаться   с   холма
насупленный, брови сошлись на переносице, а  красные  волосы  развевались,
как пламя костра, что грозит пожрать весь лес.
     -- Мрак... лучше ты.
     -- Олег объяснит проще. На пальцах.
     -- Да я пойму, Мрак.
     Мрак посмотрел с сомнением, вздохнул, перепрыгнул огромную  валежину,
на середине  прыжка  его  тело  страшно  изогнулось,  и  Таргитаю  на  миг
почудилось, что Мрак снова превратится в волка, в  зверячей  шкуре  бежать
через лес проще, тогда нам придется портки нести... Но Мрак приземлился на
согнутые ноги, бросил на бегу:
     -- Олег сказал бы, что все сложно, тут  ты  прав...  На  самом  деле,
Тарх, в тебе есть та мощь, которая выше любой мощи. Мы уже  были  уверены,
что мы и есть самые сильные на свете. Может быть,  так  на  самом  деле  и
есть... По крайней мере сегодня. А  завтра  на  свете  могут  появиться  и
посильнее, но дело не в этом. Мы сильнее, как  воин  и  колдун.  Я  любого
смету в драке, а Олег -- хоть всех колдунов вместе взятых.
     Таргитай слушал, раскрыв рот. Мрак спускался почти бегом.
     -- Когда мы встретили Сирингу,  --  продолжал  Мрак,  --  мы...  нет,
сперва услышали ее пение! Значит, она  заметила  нас  раньше,  спела  свою
песнь...
     -- Волшебную?
     -- Если бы, -- вздохнул Мрак. -- Волшебство наш волхв разгадал  бы  в
два счета.
     -- А что же?
     -- Песня была просто хорошей. Умело сложенной. И  эта  песня  сказала
нам, что за кустами находится молоденькая девчушка с веселой  мордочкой  и
синими глазами. Песня была настолько хороша, что когда мы перелезли кусты,
там в самом деле сидела золотоволоска, строила нам  глазки  и  разделывала
оленя. А какой она была на самом деле...
     Его передернуло. Они сбежали с холма,  дальше  была  равнина,  скудно
освещенная звездным небом,  а  далеко  впереди  выступала  зубчатая  стена
темного ночного леса.
     Таргитай догнал Мрака почти у самой кромки, оборотень  несся  быстрее
волка, в лесу меньше предательства, раскрыл рот для первого вопроса, но  в
спину мягко толкнуло, следом донесся глухой грохот, шум, земля вздрогнула.
     Обернувшись, они  увидели,  как  стена  огня  дрогнула,  колыхнулась.
Темные стены начали оседать, появились угольно-черные  трещины,  ширились,
сверкающее чудо начало разваливаться, тяжелые глыбы покатились по двору, с
размаха бьют изнутри  в  защитную  стену.  Та  рушится  медленно,  нехотя,
пытаясь продлить существование...
     Рухнули ворота,  глыбы  освобожденно  выкатились  на  свободу.  Грани
блистали под огнем, а когда зайчики стегали по глазам, вспыхивали  молнии,
после которых в темноте плавали белые круги.
     -- Чего это он? -- удивился Мрак.
     -- А того, -- ответил Олег мрачно.
     Он снова вскинул руки, пальцы страшно сжались и  дернули  за  облака.
Холм под замком дрогнул, начал оседать, как гора грязного воска под жарким
солнцем. Глыбы красного камня погружались в землю,  словно  в  трясину,  а
сама земля сползала  волнами,  холм  уменьшался,  пока  на  том  месте  не
образовалась страшная черная равнина с оголенной землей.
     Мрак сказал с сумрачным сожалением:
     -- Эта Алконост была редкою дрянью... но дворец построила чудесный!
     Олег кивнул.
     -- От этого я и поостерегся.
     -- Чего?
     -- Что под дворцом могли быть подземелья,  подвалы,  а  то  и  тайные
ходы. Не хочу, чтобы хоть одна тварь уцелела.
     Мрак махнул рукой, голос был безнадежен:
     -- Я не о том... Нет-нет, круши. Все равно не  наше.  Но  дворец  был
чудесный.
     Олег отмахнулся:
     -- Да нет, чудесности не чую.
     Мрак посмотрел с сожалением, но что с  убогого  взять,  повернулся  и
пошел в глубину леса. Таргитаю показалось, что оборотень слегка  горбится.
Догнал, сказал понимающе:
     -- В самом деле очень красиво... Душа радовалась. Но я все  равно  не
понял, как мне удалось, если я не маг, не чародей...
     Мрак задумался, надо объяснить просто, потому что Таргитай еще  проще
его самого, хотя и сам Мрак, вроде  бы,  проще  некуда,  их  догнал  Олег,
прислушался, бросил брезгливо:
     -- В  сумасшедшем  мире  все  навыворот!..  Какие-то  дурацкие  песни
сильнее армий, замков, даже сильнее волшебства, магии...  Тарх,  не  ломай
голову, твои мозги скрипят, как сто тысяч сухих деревьев!..  Конечно,  это
глупость, но мир так уж устроен, что выше песен в нем просто нет  силы.  А
обезвредить чужие песни... можно только своими. Если они лучше, конечно.
     Рассердившись чему-то, он прибавил шаг и обогнал даже Мрака. Таргитай
бежал потерянно, прислушиваясь к себе. В душе робко теплилась радость, что
его песни лучше, но все тело  охватывало  морозом,  ибо  значило,  что  он
чудовищно силен... Но как-то  странно  силен.  Мрак  вон  может  любого  в
бараний рог, Олегу стоит только брови сдвинуть,  как  молния  бьет,  земля
трясется, а он ни в драке не силен, ни магии  не  знает,  костер  зажигает
полдня... но в нем живет та странная мощь, о которой даже могучий и мудрый
Олег говорит с непонятным выражением...
     Мрак внезапно остановился:
     -- Здесь и доночуем.
     -- Стоит ли, -- сказал Олег вяло, -- рассвет уже скоро...
     Но сел прямо на землю сразу же, тупо вперил взор в  черноту  впереди.
Там молча и грозно поднимались высокие деревья. Там была тьма, лунный свет
не проникал сквозь кроны. Волчьи глаза Мрака  еще  могли  вести  их  через
чащу, но Таргитай разобьет лоб о первое же дерево, пытаясь обойти  его  со
всех сторон.
     -- Зря все порушили, --  сказал  Таргитай  печально.  --  У  них  там
сколько еды было!
     -- Разводите костер, -- велел Мрак.
     Он исчез, Таргитай наткнулся на брошенную секиру под ворохом одежды и
мешком, заспотыкался и пропал в темноте. Судя по топоту, все же добежал до
деревьев. Олег слышал глухой стук, стон, жалобное всхлипывание.
     Потом Таргитай появился, освещенный лунным светом, а в  руках  держал
охапку хвороста. Олег подвигал ладонями над хворостом, взметнулся огонь.
     -- А сумеем затушить? -- спросил Таргитай тихо.
     -- Не знаю, -- буркнул Олег.
     -- Ты ж сам говорил...
     -- А Мрак говорил, что пусть тушит тот, у кого дел меньше.
     Таргитай подумал, просиял:
     -- Тогда это не про нас.
     Оранжевый огонь отодвинул ночь, но за кругом света стало еще  чернее,
враждебнее. Совсем  неподалеку,  за  стеной  темного  леса,  перекликались
птицы, очень странные птицы, потому что ночью только одна  сова  не  спит,
охотится, но она в отличие от дневных птиц даже крылом не хлопнет.
     Олег посматривал на Таргитая, почему-то мялся, хмурился. Его волосы в
свете костра казались цвета крови, но глаза он отводил,  прятал.  Таргитаю
чудилось, что волхв все пытается о чем-то спросить, но стесняется. Все  же
пересилил себя, он всегда пересиливал. Не глядя  в  его  сторону,  спросил
измятым голосом:
     -- У меня все, как в тумане... Помню и не помню... Скажи, это  правда
или почудилось, что я тебе в ухо дал?
     Таргитай хотел соврать, что почудилось, все хорошо, но вспомнил  свои
страхи, унижения, обиды, ответил честно:
     -- Посмотри на мои губы.
     Подсвеченные снизу оранжевым пламенем, они все  равно  выглядели  как
огромные подгоревшие оладьи. В уголке рта запеклась  корочка  крови.  Даже
нос распух и потемнел.
     -- Это я? -- переспросил Олег жалко.
     -- Может  и  не  ты,  --  с  трудом  проговорил  Таргитай,  он  снова
почувствовал боль, когда вспомнил тот удар по лицу, -- но  твой  кулак  --
точно.
     Олег сказал с раскаянием:
     -- Ты не дурак, Тарх, если так точно сказал, что  это  не  я,  а  мой
кулак. Разве я мог бы тебя вот так?.. Разве что ты запел бы,  как  всегда,
некстати. Или одеяло бы стянул... Так что тогда был не я, а то,  что  было
мною. Не понимаешь? Да ладно, понимаешь!.. Только не  умом,  как  люди,  а
спинным хребтом, как звери и женщины.  Не  сердись,  я  тебе  куплю  самый
большой пряник!
     -- Правда? -- спросил Таргитай недоверчиво.
     -- Клянусь большой черепахой, -- ответил Олег.  --  Как  только,  так
сразу.
     Таргитай сглотнул, глаза стали мечтательными:
     -- Пряник... А сейчас хоть что-нибудь бы перекусить!
     Олег, который понимал все правильно и точно, с  готовностью  протянул
ему толстый ореховый прут:
     -- На.

     Мрак шел неслышным шагом, лук  держал  наготове.  Хорошо  бы  волком,
видит больше, чует лучше, но в такую ночь звери спят, а неподвижный воздух
до того напоен запахами, что даже человечьи ноздри видят  смутные  силуэты
крупных и мелких зверушек. Главное же, волчьи лапы не удержат  лук,  а  он
чувствовал, что здесь проще всего сшибить спящую в гнезде птицу.
     Лунный свет пробивался призрачными тенями, землю  покрывали  странные
ажурные узоры. Крупная мертвенная луна скользила над вершинками  деревьев,
ее изъеденный ржавчиной лик  ненадолго  исчезал  за  деревьями,  тогда  он
двигался во тьме, что на самом деле  не  тьма,  зорким  глазам  хватает  и
рассеянного света, света звезд, к тому же ноздри создают свою  картину,  и
когда он выходил на залитое лунным светом место, то словно попадал в яркий
солнечный день...
     Потянуло прохладой, впереди блеснула лунная  дорожка.  Почти  скрытая
деревьями, через лес бежала небольшая речка. Стиснутая берегами, вода  шла
мощно, быстро, подмывала крутые берега,  с  обеих  сторон  свисали  корни,
похожие на лапы страшных огромных пауков.
     Кое-где звучно подпрыгивала рыба, с мощным чавком хватала пролетающих
ночных  жуков,  комарье.  Он  пошел  медленнее,   всматривался   в   воду,
подстрелить крупную рыбину тоже неплохо...
     Вода впереди забурлила, он видел, как там показалось нечто  в  сером,
лунный свет не давал различать цвета, в ночи все  выглядит  серым,  но  он
ощутил, что это голубой цвет, и что там,  скрытая  стволами  деревьев,  на
берег выходит женщина.
     Сдерживая колотящееся сердце, он шел тем  же  неспешным  и  неслышным
шагом. Мокрая одежда прилипла и плотно облегала ее стройное молодое  тело.
Она дрожала от холода, зябко обнимала себя  за  плечи,  стараясь  удержать
капли тепла. Губы от холода стали синими.
     Ее золотые волосы тоже намокли, вода струилась по прядям, и когда она
вышла на  берег,  с  нее  бежало  в  три  ручья.  Она  вздрогнула,  увидев
неподвижного Мрака, на миг подалась назад, словно  готова  была  отступить
снова в реку, но