знаю. Но Миш... Меня беспокоит Миш. Какая-то она стала странная,
не находишь?
     -- Нет, -- отрезал Россоха. -- И Миш, и Колоксай повзрослели -- вот что
нахожу! По-моему, они готовы просить друг у друга прощения. Они хотят этого,
они  ищут повод... и возможность! Каждый  считает  себя не-правым. По-моему,
это самое редкое, прекрасное и нуж-ное сейчас чувство...
     Тонкие  брови  Хакамы  сошлись  на  переносице.  Взгляд  прошел  сквозь
зеркало, а голос стал холодным и отстра-ненным:
     -- Нет,  это  нехорошее чувство.  Нам нужно,  чтобы она ненавидела  его
по-прежнему. Если не его самого, то его сына, этого яростного Скифа.
     Россоха проглотил слова,  что  уже  срывались с  языка. Сердце стиснуло
недоброе чувство. Почему он,  самый мягкий и  добрый, остался здесь, с самым
безжалостным из существ, которых когда-либо порождала земля?
     Хакама, не дожидаясь  или не доверяя  Миш,  сама от-правила к  Агафирсу
гонца. И  тотчас же огромная  армия  пришла  в движение.  В отличие  от  сил
Гелонии,  армия Агафирса вся из  конницы, прекрасно вооруженной, бы-строй  и
маневренной конницы, что может стремитель-но наступать и лавой, и откатывать
по единому  сигналу трубы, и замирать на месте, и совершать сложные манев-ры
охватов, перестроений.
     Через глаза  парящих  в  небе  орлов  Хакама  и  Россоха смотрели,  как
огромная  масса конного  войска  двинулась  в сторону Гелонии.  Даже в  этом
беспечном продвижении  через свои земли бесформенная масса время от  времени
то  собиралась  клином, то  разбивалась на ровные  квад-раты,  то  выпускала
справа и слева отряды особо легких конников, готовясь к будущим схваткам.
     Хакама сказала с восторгом:
     -- Я еще никогда не видела такой слаженной  силы! Они сметут Гелонию...
и, не заметив, пойдут дальше. Россоха сказал сухо:
     -- Коннице не по зубам крепости.
     -- Конница, -- повторила Хакама насмешливо, -- кто говорит о коннице?
     Россоха насторожился :
     -- А что еще?
     -- Агафирс не обойдется без нашей помощи,  -- объяс-нила Хакама. -- Там
ведь  не  один  жалкий  Скиф,  с  которым справится сам  Агафирс.  Увы,  там
Богоборец! Зна-чит, придется вступить и нам. Со всей нашей мощью.
     Россоха испугался:
     -- Ты... всерьез? Хочешь, чтоб мы поехали с этими варварами?
     --  Не  обязательно,  --  расхохоталась Хакама.  -- Мо-жем  прибыть  на
день-другой позже. Когда конница Агафирса захватит всю Гелонию. И конечно же
окружит  сам город Гелон так, что мышь не выскользнет. Мы ударим не  раньше,
пока не убедимся, что Богоборец там.
     Россоха покачал головой:
     -- Я не стану.
     -- Но ты же обещал!
     -- Я обещал выступить...  с  требованиями к Богоборцу. Мне  не нравится
его  молодость, не нравится  его горяч-ность  и  его дерганье  из  стороны в
сторону,  когда  решаем  что-то   важное.  Он   сам  уверен,  что  поступает
рассудитель-но, но мы-то  знаем,  что даже  если он в  сравнении со  сво-ими
одногодками  -- степенный  и  рассудительный,  то  в  сравнении  с  нами  --
драчливый юнец. А юнец руковод-ствуется  презренными чувствами, будь это зов
плоти или зов сердца -- все едино это презренно в сравнении с зо-вом чистого
разума!.. Если ему это изложить достаточно убедительно...
     Хакама презрительно фыркнула:
     -- Сам же говоришь, он не приемлет доводов разума!
     --  ...а  эти  доводы  сделать еще более  убедительными,  приведя армию
Агафирса, и, главное, если он увидит, что мы все исполнены решимости... Олег
не чудовище, он же всегда хотел,  чтобы было всем лучше! Если он увидит, что
мы против,  он... отступится. Навсегда! Он даст слово, что никогда больше не
будет вмешиваться в деятельность  Семерых... уже Шестерых Тайных.  И он свое
слово сдержит, несмотря на то что он все же умный.
     Хакама некоторое время смотрела на него с непрони-цаемым лицом. Россоха
походил на взъерошенного сер-дитого воробья. Слабо  улыбнулась  и произнесла
мягко:
     --  Да-да, ты  прав. Ты  совершенно прав!  Именно  так  мы  и  сделаем.
Подступим к стенам города, возьмем в плотное кольцо и потребуем от Богоборца
отречения от управления Советом Семерых. Навсегда.
     --  Ну вот,  --  сказал  Россоха,  но облегчения  не  ощутил  от  своей
неожиданно быстрой победы. Что-то Хакама согласилась чересчур быстро. -- Вот
так будет лучше...
     Хакама улыбнулась и попросила мягко:
     --  Пожалуйста,  взгляни-ка  на горы. Я  слыхала про странное племя,  в
котором сумели приручить драконов.
     Дивное  знамение видели гелоны  на небе: край солн-ца потемнел, а потом
вовсе пропал, словно его выгрыз-ла  неведомая сила. Некоторое время на земле
были су-мерки  не сумерки, а нечто странное творилось в глазах людей, словно
белый свет малость померк. Но  и потом, когда солнце вернулось в солнце, уже
на закате оно ста-ло похожим на очень старую чугунную сковороду, забы-тую на
огне, раскалившуюся до вишневого  цвета, вот-вот  лопнет, вот-вот разлетится
на части...
     Старые люди перешептывались, что это к большой беде. Нашлись странники,
которые видели, как  с  неба падали бездыханные птицы,  так  бывает  в лютые
моро-зы, но  чтоб такое свершилось  в середине лета?  На  са-мом небе облака
двигались не  простые,  а  все либо  как скачущие кони,  либо  в виде  белых
драконов, которые, как известно, самые злые,  а то  и можно было усмот-реть,
как медленно  надвигаются  осадные  башни, кото-рые сокрушат стены города. И
хотя облака вскоре ме-нялись в простых  овечек,  но умным  достаточно только
намекнуть...
     Однако Гедония, вопреки опасению Скифа, к близ-кому вторжению агафирсов
отнеслась без  страха.  Даже с  каким-то  веселым озлоблением.  То  ли  люди
забыли, что война -- это не  только победные крики и скачка на бо-евых конях
под звон труб, но едва сотники отправились в села и веси, оттуда  потянулись
веселые и оживленные отряды молодых мужчин.
     Это пестрое войско заняло оборону на реке Смородинка в двух местах, где
можно перейти  вброд, а еще несколько мелких  отрядов послали вдоль  берега,
чтобы бдили.
     Турч прибыл, когда  дно реки уже утыкали острыми кольями, а между  ними
от  великого  усердия  вбили облом-ки  кос.  Селяне расположились по  берегу
живописным  лагерем,  без  особого  порядка,  веселые,  словно   убежали  от
настырных жен на чисто мужскую забаву -- охоту.
     -- Неплохо,  -- одобрил Турч, его  наметанный  глаз сра-зу уловил,  что
брод вот так,  с ходу не одолеть.  -- А  где  же  журавцы? Это ж  они должны
сдерживать спешившихся агафирсов, когда те начнут выдергивать колья!
     -- Журавцы? -- переспросил  один, еще моложавый,  но уже тертый и  явно
бывалый если  не в боях, то хотя бы  в драках мужик. -- Дык сейчас  же самая
жатва начи-нается. Какой же хозяин уйдет из дома?
     Турч спросил рассерженно:
     -- Какая жатва? Агафирсы нагрянут, будет им жатва! Ты кто?
     -- Староста, -- ответил мужик  гордо. -- Войт, по-на-шему. Агафирсы еще
далеко, а  жатва  вот она. Пока агафирсы  подойдут,  то  и с  жатвой  успеют
покончить... мо-жет  быть. А  нет,  то  все  равно  не гоняться же  за этими
агафирсами? Сами придут.
     Турч  в  отчаянии  огляделся.  Мужики крепкие,  здоро-вые, сила  так  и
брызжет наружу,  но  воины  из них ника-кие. Пусть  каждый  из  них  подковы
ломает, но в схватке важнее воинское умение, чем  сила,  а умения как раз  и
нет. Агафирсов  больше всего как раз могли бы побить журавцы, самые искусные
из лучников,  пока агафирсы медленно будут двигаться  через реку. Но лучники
сейчас не лучники, а сборщики урожая, Ящер бы их побрал...
     На  небе все чаще возникали  грозные знамения,  но  Олег убедил  Окоема
толковать их все как предвестников победы над агафирсами. На горизонте  то и
дело  подни-мались облака  пыли,  это  съезжались  наспех  набранные  войска
гелонов. Турч не  знал, смеяться или  плакать. За-житочные гелоны  приезжали
как  на ярмарку:  на повозках,  с кучей слуг, даже с бабами,  которые быстро
превратили лагерь... который и раньше не был боевым, черт-те во что.
     Правда, оружия  навезли с  избытком.  К изумлению Турча, мечи и  топоры
оказались  хорошего  качества, а доспехи так и  вовсе  встречались настолько
прочные, удобные и красивые, что хоть самому Скифу в пода-рок. Видно, даже у
самых мирных землепашцев сохра-нилась любовь к оружию, и они в свободное  от
работы время, когда можно просто  лежать и смотреть в небо, ковали, клепали,
соединяли, наносили затейливые узо-ры, и теперь их мечам могли  позавидовать
самые знат-ные воины из числа закаленных агафирсов.
     Лазутчики на легких конях перебирались на ту сторо-ну реки, для них был
оставлен проход, следили за доро-гами, ловили  признаки приближения большого
войска агафирсов или хотя бы первых отрядов. Турч пытался как-то упорядочить
свое  разношерстное войско, но на него  обижались,  никто не  хотел  слушать
дурацких при-казов,  а  место для будущей  схватки  с  врагом  каждый хо-тел
выбирать сам.
     -- Уже  в двух конных переходах! -- донесли однажды лазутчики. -- Их не
меньше чем сто тысяч!
     --  Кто? --  спросил коротко Турч.  Молодой сотник  разложил  на  земле
камешки, Турч присел рядом. Сотник объяснял:
     -- Вот здесь идет легкая конница!.. Следом --  тяже-лая, все в  кожаных
латах.  Справа  и  слева  два  вспомога-тельных  войска  по   десять   тысяч
конников...
     -- А пехотинцы? -- спросил Турч нетерпеливо. -- Где идут пехотинцы?
     --  Их  нет,  -- ответил сотник. -- Все  на  конях... Да  не  просто на
конях...
     -- А что еще?
     -- Да нет, просто... Я видел отряды, где все кони гнедые, видел другие,
где только  на  вороных конях, а  есть и  такие -- что на буланых. К чему бы
это?
     Турч стиснул зубы. Это значило лишь, что надвига-ется отлично слаженное
войско. Если  даже коней суме-ли  подобрать в масть, то и доспехи в порядке,
мечи  и  топоры  наточены  и  не соскочат  в  разгар  схватки.  Над-вигается
настоящее войско,  закаленное  во  многих сра-жениях,  битвах. Знающее,  как
одерживать победы даже над опытным противником... А что им  эти землепашцы с
мечами, которые ковали себе больше для хвастовства?
     Он  прикрыл  глаза  и как  наяву увидел это массу войск, что движется в
изумительном, с точки зрения Землепашца, порядке. Они,  конники, умеют ехать
шеренгами  так,  что ни одна  конская  морда не выдвинет-ся дальше других, а
стоит протрубить в рог, перестро-ятся в ровный квадрат,  если же  протрубить
иначе, то молча и без суеты, не делая  ни единого лишнего дви-жения, встанут
широким или вытянутым клином, что пробьет любую оборону.
     Сейчас агафирсы идут молчаливые,  как призраки, даже кони не  ржут,  не
машут хвостами. Все двигаются как  плывущие по реке тяжелые бревна, но стоит
по сиг-налу ринуться в атаку, как  из  тысяч глоток вырвется  этот  звериный
клич  агафирсов  "ура!",  от которого холодеет  кровь,  подгибаются ноги,  а
оружие валится из рук.
     Лучники  все  не  прибывали,  зато  явился  с   внушитель-ным   отрядом
владетельный  воевода Нешутич. Только те-лохранителей вокруг него  было  две
сотни,  здоровенные  крепкие  воины,  хорошо   вооруженные,  да  две  тысячи
тя-желовооруженных конников. Турч уже знал, что Нешу-тич успел повоевать еще
до  того,  как  Гелон основал свой город, потому  Нешутич продолжал готовить
своих людей  к войнам, он не очень-то верил, что миролюбие Гелона никогда не
оставит.
     Лиха беда начало, вскоре прибыли воеводы  Зорян и Крыжень,  с ними одна
пехота, если не считать трех со-тен легкой конницы, зато обоз прибывал целую
неделю. Турч озверел, ибо теперь это было похоже  на гигантский лагерь не то
спившихся  разбойников, не то заблудив-шихся переселенцев.  От рева скота не
стало слышно  че-ловеческой речи,  а  телеги  скрипели так оглушительно, что
птицы падали замертво.
     Не дождавшись натиска агафирсов, он послал лазут-чиков. Те донесли, что
агафирсы встали лагерем все там же, в двух конных переходах.
     В лагере гелонов тут же начались пляски, песни. Не видавшие брани вояки
праздновали  победу, агафирсы  устрашились, эти агафирсы  --  молодцы против
овец, а против молодцов сами овцы, струсили, вот-вот повернут обратно, а  не
стоит ли, братцы, ударить на них сейчас, пока они не разбежались...
     Турч едва  не  хватался  за  меч,  стараясь  навести  поря-док  в  этой
вольнице.  Куда делось  спокойствие и миро-любие кротких  гелонов,  когда  в
руках очутилось оружие, а враг показался не так уж и страшен!
     -- Это ловушка! -- орал он  до хрипоты. -- Это им бу-дет подарком, если
нападем на их лагерь!.. Они на ночь вообще окапываются!.. Там ров и вал, вас
половина  поляжет  раньше,  чем   сойдетесь   грудь  в   грудь!..   Что   за
без-головые...
     К  счастью, боевой порыв не поддержали. Большинство решили благоразумно
ждать, а  когда агафирсы  явятся большую часть  побить, а остальных взять  в
плен, чтобы было кому крутить мельницы да копать рвы.
     Агафирс  с двумя опытнейшими полководцами, Октарасом и Панастом, скрыто
выехал к реке и с высокого холма на берегу наблюдал за беспорядочным лагерем
гелонов. Он не слезал  с боевого жеребца уже десять лет, крохотные земли Миш
сумел  превратить в немалую  державу. В его  державе, теперь  уже в его, все
работало на войну, а дети с колыбели приучались к реву труб и грохоту боевых
барабанов. И  он знал, как и его полководцы, что эта галдящая толпа гелонов,
гордо  называющая себя войском, все же  представляет страшную  силу...  если
реку перейти вот прямо сейчас.
     Да, у них ни капли умения воевать, даже мечи и топоры не умеют  держать
как  следует, но в  жилах  эти землепашцев течет  кровь  мужчин,  а неумение
воевать такие олухи восполняют  личной отвагой и беспримерным мужеством. Они
не только в  состоянии выдержат удар его железного войска, но  и опрокинуть,
погнать, а потом помереть от ран и изнеможения уже на захва-ченном поле.
     Потому он  держал войско в лагере,  а сам  с мудрым Октарасом  и верным
Панастом наблюдал,  наблюдал, на-блюдал.  Дни жаркие, на  стороне  гелонов в
тени неболь-шой рощи поместились немногие, остальные изнывают на солнцепеке,
река  кишит купающимися,  выходит из берегов. Те, кто из рощи уходил к  реке
ополоснуться от  пота, находил  свои  места занятыми. Вспыхивают пота-совки,
вот-вот прольется кровь...
     В то  же самое время его агафирсы не ропщут, хотя тоже на солнце, у них
нет даже рощи.  Сурово и муже-ственно  переносят зной, как раньше переносили
морозы, голод, тяжелые переходы. Помнят, что всегда возвраща-ются с победой,
с награбленным золотом. А Гелония, как знают все, самая богатая и зажиточная
страна,  а люди в ней не воины, а сплошь пахари. Женщины там  все моло-дые и
прекрасные, а тела их как молоко с медом...
     В лагерь  Агафирса прибыла Хакама с его матерью,  Миш. Агафирс встретил
Хакаму  неприязненно,  хотя  именно  она  настояла  на  походе  в Гелонию, к
нападению  на  которую  он  и  сам давно  готовился  втайне. Она  же обещала
прислать в  помощь драконов, страшных летающих зверей,  что  могут  изрыгать
огонь, но все же Агафирс инстинктивно ей  не доверял,  как  всякий  чест-ный
воин не доверяет подлому и непонятному колдов-ству.
     Хакама настаивала, чтобы наконец-то  перешли реку, опрокинули  мужичье,
но  Агафирс  все  выжидал. Зной  одинаково мучит обе  стороны,  но в  лагере
гелонов  все чаще и чаще вспыхивают драки за лучшее  место на бе-регу, когда
купают  коней.  Теперь все  лезут  без всякого  порядка, очереди, кому когда
восхотелось. Все злятся,  а некоторые  вообще отправляются вроде бы поискать
ме-ста в тени и уже не возвращаются.
     Десять дней простояли гелоны,  как просчитал Агафирс, за это время даже
от того порядка,  что поддер-живал  их полководец Турч, не осталось и следа.
Днем  гелоны страдают от зноя, ночью отбиваются  от кома-ров, встают нехотя,
опухшие от укусов, а с утра тех и других доводят  до бешенства крупные,  как
воробьи, оводы, слепни.
     Как  стало  известно, некоторые  мужики потихоньку  под  покровом  ночи
ускользнули   из   стана.  Поднялось  возмущение,  но   потом   раздались  и
рассудительные голоса, что  агафирсы трусят, явно же страшатся перейти реку,
вот  те  и решили,  что без них  обойдутся, здесь и так собралась  несметная
сила...
     На следующую ночь ускользнуло уже около сотни, а потом и среди бела дня
всякие обиженные на соседей или просто на жару вскакивали на коней и уезжали
из  стана. Начало  нарастать  беспокойство,  в  покидающих  лагерь  полетели
оскорбления,  насмешки, в них  бросали комьями сухой земли,  но, хуже  того,
однажды  ночью  пронесся  слух,  что  лагерь  покинули  и  сам  Турч  с  его
во-еводами. Поднялся такой гвалт, что агафирсы на том бе-регу всполошились и
схватились за оружие.
     Турч  едва  успел  заснуть,  когда  полог  шатра  распах-нулся,  влетел
испуганный оруженосец, пролепетал:
     -- Господин, там...
     И  тут  же,  отшвырнув его, ворвалась  целая  толпа с оружием  в руках,
готовая  бить  и  крушить,  ломать  ме-бель,  вымещая  злость  на  сбежавших
полководцев.   Уви-дев   сонного   Турча,   мужики  замерли,   потом   один,
опом-нившись, заорал дурным голосом:
     -- Так это ж все брехня!.. Брехня!.. Никуда они не делись!
     Турч не  успел  опомниться, одеться, как его  полуго-лого подхватили на
плечи, бегом понесли  по лагерю, по-казывая, что вот он, родимый, не сбежал,
не бросил, остается верным воинскому долгу, чудо-то какое в перь-ях! Вот он,
родимый наш!

Глава 34

     Агафирсы время от времени выезжали из лагеря целы-ми отрядами. Теперь и
гелоны,   забравшись   на  деревья,  могли  видеть,  как  те  скачут,  разом
останавливаются  на   полном  скаку,   поворачиваются,   как   один  человек
ощетиниваются длинными пиками или же, наоборот, хватают-ся за боевые топоры.
     Притомив коней, возвращались, а им на замену выезжал другой отряд, тоже
разогреть застоявшихся коней, приучить себя и коня к слитным действиям всего
отря-да,  а  заодно и  попугать  гелонов --  все  уже  знали,  что  за  ними
наблюдают.
     В  лагере  гелонов в самом деле распространялись  слу-хи  один  другого
страшнее.  Всадники,  что,  как муравьи,  одинаково  выполняют  все приказы,
казались   нечелове-чески   страшными,  непонятными,   таинственными,   даже
заговоренными  злыми колдунами.  Тут  же у костров  по-шли рассказы о разных
случаях,  когда кого-то не брало  железо, а стрелы  вовсе отскакивали, таких
заговоренных можно убить  только прутиком омелы, смоченной в от-варе из  лап
молодой лягушки и перьев птицы Стратим...
     Уныние пошло по лагерю, как круги от  брошенного в воду камня. Одни тут
же  напились до свинского состо-яния, другие призывали богов и давали обеты,
третьи  клялись  умереть,  не  покидая лагеря,  но  уже  не  отыска-лось тех
смельчаков, кто хотел перейти реку и ударить на агафирсов.
     Скиф  и его  воеводы спешно обходили стены,  осмат-ривали,  готовясь  к
осаде. К  огромному облегчению  Ски-фа, стены  оказались в  полном  порядке,
нигде ничего не пришлось чинить,  закрывать  бреши или менять камни. Впервые
он  подумал  о Гелоне-воине  с  благодарностью,  такие  стены выдержат любой
натиск.
     Настоящих   мечей  и  боевых  топоров  в  оружейной  все  же  оказалось
недостаточно. Скиф велел насадить  косы ребром на древки,  как и наконечники
копий,  а тяжелые дубовые палицы приказал набить толстыми гвоздями, которыми
подковывают  коней.  Только доспехов  в подвалах оказалось вдоволь, и вскоре
все  мужчины   Гелонии  гордо  расхаживали  в  кожаных  латах,  а  то   и  в
металличес-ких, медных или бронзовых.
     Теперь ночная стража на стенах утроилась, из окрес-тных деревень спешно
везли  крупу,  муку и другие припасы, хотя подвалы  и кладовые города и  так
ломились Гелон  всегда  был  осторожен  и запаслив. Из деревень  по-степенно
прибывали мужики, но семьи везли немногие. Как-то  не верилось после  десяти
лет безбедной мирной жизни, что на их