юдей?..
     -- Так, -- подтвердил старик. Пожевал бесцветными губами, повторил:  --
Так. Магический ливень, что изли-вался  на землю тыщу лет, иссякает. А потом
вовсе не упадет ни капли. Ты можешь представить себе мир без магии?.. И я не
могу. Но так будет. И это продлится очень долго.
     Олег спросил со вспыхнувшей надеждой:
      Так это не навсегда?
     Старик засмеялся:
     -- Нет,  но тебе вряд ли  от  этого  легче. Все возвра-щается на  круги
своя, вернется  и магическая туча. Од-нажды на землю снова  прольется мощный
магический дождь. Еще больше, чем в этот раз. Но это будет... ха-ха!.. через
десять тысяч лет. Или чуть раньше. Но не намного.
     Свет померк в глазах Олега. Он что-то прошептал,  сам  не услышал своих
слов. Как сквозь закрытую дверь донесся скрипучий голос старика:
     --  Есть, правда, и  другой путь магии...  Им пренебре-гали, пока можно
было  черпать  на  даровщинку полны-ми  пригоршнями...  Теперь же  придется,
придется!
     -- Какой?
     -- Использовать  Силы, -- ответил старик. --  Вон  взгля-ни на  вершину
этой  гряды. Видишь ветряк?  Даже  при легком  ветерке  он двигает  огромные
жернова,  перетирая зерно. Простой ветер для меня делает то, для чего другой
хозяин держит пятьдесят рабов. А я и пальцем не шеве-лю! Могучая магия ветра
работает на меня. Вот это и есть самая великая магия!
     Олег слушал, потрясенный таким простым решением, спросил с почтением:
     -- Невероятно... Но когда ветер стихает?.. Старик поморщился:
     -- Ничто не  бывает  без сучка без задоринки.  Если хочешь, чтобы ветер
дул всегда, ставь такой ветряк на берегу реки. И опускай  крылья в воду. Это
будет  на-зываться водяным ветряком. Или водяной мельницей. Пока река течет,
а течет она вечно, жернова не оста-новятся! Но там другой недостаток...
     --- Какой?
     Старик взглянул с удивлением:
     -- Будешь привязан к воде! Той, что течет.
     Олег ощутил стыд, от усталости перестал понимать такие простые вещи.
     -- Если  отыщешь  ключик с такой магией, -- сказал  старик, -- да еще и
научишься пользоваться... Конечно, это  не  та мощь, что  доселе,  но все же
магия! Она от зем-ли, потому не зависит  от той магической  тучи, что раз  в
десять тысяч лет изливается на оскудевшую землю... Ее столько же, как ветра,
воды, солнца, звезд... Научись пользоваться!
     -- Как?
     --  Кто маг? -- удивился старик.  -- Маг -- это прежде  всего  человек,
который думает. Думает  постоянно.  Дума-ет над  самыми  простыми вопросами,
которые простолю-дину понятны: почему вода мокрая? Ищи!..  Зато всегда будет
при тебе.
     -- Не  всегда,  --  ответил Олег, но голос обрел живые  нотки. -- Вот у
тебя только при ветре... Правда, можно речную... гм...
     Старик сказал с нажимом:
     -- А ты такую, чтоб не был привязан! Скажем, на-учись брать от солнца.
     -- Хорошо бы, -- ответил  Олег с еще большей надеж-дой, но спохватился:
-- Но как же ночью?
     Старик нахмурился:
     -- Тогда от  звезд...  Сдается мне,  ты просто глуп. И мед тебе дай  да
поднеси,  да еще  и  ложку  побольше. Никто не может объять всего.  Ночь для
того, чтобы спать. И день -- для работы.
     Олег смолчал, пристыженный.
     -- Да-да, -- сказал он после долгого молчания, -- я понимаю...
     -- Да?  --  спросил старик  язвительно.  -- Но  принять трудно,  верно?
Работать никто не  любит.  Тем более не хочет работать тот,  кто  раньше  не
работал. Когда воин  ежедневно упражняется с мечом, у него нарастают мыш-цы.
Он  научается  бить  точнее,  не  промахивается  как  ду-рак.  И это  у него
остается.  Я  вот уже лет тридцать не беру в  руки меча, но посмотри  на мои
мышцы!..  Да ты  посмотри, посмотри, не вороти  нос!.. Если я еще в дет-стве
научился играть  на  бандуре, то  я и  сейчас сыграю любую песню. Хоть днем,
хоть  ночью. Хоть  утром,  хоть  вечером. А  маг?  Что маг  может без  своей
магии?..
     Он  поперхнулся, внезапно расхохотался. Лицо побаг-ровело. Олег спросил
встревоженно:
     -- Что-то случилось?
     -- Просто  вспомнил...  В  том  селе,  откуда  пришли  эти  трое,  одна
красавица вдруг превратилась  в  безобразную  старуху. А  ведь  такое теперь
случается по всему белому свету... ха-ха!
     Глава 11
     Скиф уже  давно  ехал сквозь  густые  заросли  сочной  мясистой  травы.
Цветущие метелки поднимаются до сед-ла, ноги и брюхо коня мокрые, зеленые от
липкого  ду-шистого  сока. Если  не смотреть  по сторонам, то забу-дешь, что
едешь по дну огромного  старого оврага. Но справа и слева полого поднимаются
заросшие  мелким лесом высокие откосы, а здесь в тени никогда не пере-сыхают
родники, а трава всегда сочная, свежая, непри-мятая...
     Эта непримятая зелень тянулась бесконечно, толь-ко иногда переходила  в
скопище  исполинских  лопухов, папоротника, в  которых тоже  можно  укрыться
вместе  с  конем.  Под  копытами  то  чавкало, то  хлюпало,  триж-ды  дорогу
пересекали  такие  чистые  ручьи,  что  Скиф  сам  спрыгивал  и  пил  жадно,
по-звериному: встав на четвереньки и опустив голову к воде.
     Оба с конем чувствовали, что там, наверху, сухой ве-тер и зной, а здесь
и  трава сочная,  мясистая, и стенки  все же  дают какую-то защиту от  зноя.
Замученный конь Скифа быстро  оживал, пробирался  счастливо  и в то же время
опасливо, будто попал в другую страну.
     Скиф снова и  снова останавливался, поил коня  и пил сам, обтирал  коню
пучками  травы  липкие  от мыла  бока  и круп.  Покормил овсом из седельного
мешка, малость передохнули. Все  время тщетно прислушивался, но вез-де тихо.
Значит, Олег  увел погоню далеко, а там оторвал-ся от них и  ускакал. Что за
конь у него, это же дикий зверь, а не конь!
     Солнце  уж  перешло   на   ту  сторону  неба.   Дно  оврага  постепенно
поднималось, выталкивая  их с конем на  по-верхность. Так  же незаметно края
оврага ушли далеко-далеко в стороны, разгладились, и снова конь мерно трусил
по ровной, как стол,  зеленой степи. Высокая соч-ная трава шелестела, из-под
копыт прыскали зайцы, вы-летали птицы.
     Мир чист и светел, но все-таки он чувствовал, как
     сердце стучит  все яростнее, а кулаки сжимаются. Перед мысленным взором
проносятся  картины,  как  его муже-ственный отец падает, сраженный отравой,
корчится в невыносимых муках, а подлая злая женщина злобно хо-хочет и пинает
его ногой.
     -- Отомщу! --  прорычал он.  -- Отомщу!.. Это был мой отец... лучший из
людей... который так и не успел взять меня на руки...
     Он вздрогнул от страшного грохота прямо над голо-вой. Совсем близко, на
расстоянии выстрела из лука, между небом и землей стоит  серая стена... Нет,
она не-сется  со скоростью скачущего коня в его сторону! Вме-сто синего неба
тяжелая, как каменный хребет, туча, а стена ливня сейчас накроет их с конем,
как двух не-поворотливых жуков...
     Он заорал, конь тоже разогнался, успели увидеть, как впереди  на дорогу
прыснули  крупные капли, взбивая пыль,  и тут же  влетели в ливень. Холодные
потоки обрушились  ощутимой тяжестью, пытались вбить в землю, вогнать, чтобы
потом оттуда во множестве проросли эти  странные существа с двумя головами и
шестью ногами.
     Громовой удар  потряс  землю. Скиф на  миг оглох, они  неслись в полной
тиши, затем прорвались  ни на  что  не похожие звуки, уж точно  на  дождь не
похожие,  это был рев  шум водопада,  грохот, треск.  Серая пелена время  от
времени  озарялась тусклыми, а иногда  и совсем слепящи-ми вспышками. Дважды
его словно бы  обожгло,  но это  был  не  огонь,  а нечто  странное, старики
говорят, что это случается, когда огненная стрела бьет опасно близко...
     Он знал, что стрелы бьют по самому высокому дере-ву, а если дерева нет,
то по  всаднику. Даже пеший  дол-жен в  грозу  лечь в  грязь перед  буйством
богов, признавая их мощь, смиряясь.
     -- Не смиряюсь! -- закричал он. -- Не смиряюсь!
     Земли  не видно  под  мутными потоками, копыта  на-чали скользить, конь
замедлил бег, осторожничает, уже не видит, куда ступает, а Скиф, мокрый, как
рыба, ляз-гал  зубами  и радовался,  что  не  в пышных одеждах  дура-ка, как
презренный  богач,  которому  долго потом  мерз-нуть  в  насквозь  промокшей
одежде.
     Яростный ливень почему-то перешел в простой дождь,  а  те заканчиваются
не так резко и быстро. До-рожная  пыль без всякого волшебства превратилась в
грязь.  Конь вовсе  перешел на шаг, ступал тяжело,  за  копытами поднимались
огромные  лепехи  грязи попо-лам  с глиной.  Глины  всякий  раз  поднималось
столько, что хватило бы на два больших кувшина и миску для собаки.
     Очень быстро наступил вечер, а за ним и ночь. Конь устал, едва тащится,
но немыслимо заночевать среди этой грязи, и Скиф умоляюще похлопывал коня по
шее, уговаривал, успокаивал, убеждал, что вот-вот, уже скоро, надо идти...
     На затянутом  небе ни  звездочки,  даже  посланная людям благословенная
Луна лишь однажды слабо по-светила через прохудившийся бок тучи. Конь ступал
совсем  осторожно,  вслепую.  Под  ногами  чавкало,  хлю-пало.  Иногда  Скиф
чувствовал, что конь бредет почти по брюхо в воде, затем снова выбирается на
сушу, ко-торую  сушей  можно назвать  только в сравнении с пол-ным  болотом.
Дождь льет не переставая, холод пробрал его до мозга костей.
     Ему почудился собачий лай. Тут же ощутил, как на-сторожился конь,  даже
остановился с поднятым в воздух копытом.
     --  Давай вывози, -- взмолился Скиф.  --  Я  лучше  тебя умею разводить
огонь, но что-то ж ты умеешь лучше?
     Конь послушно двинулся через темноту.  Умное жи-вотное,  оно нащупывало
дорогу, фыркало, шлепало мок-рым  хвостом  по  крупу, словно  отгоняло  мух,
наконец, остановилось.  Скиф  разглядел высокий  палисад, концы заостренные.
Почему-то показалось, что на одном тор-чит  насаженная человеческая  голова,
но,  когда вдали слабо мелькнула молния,  рассмотрел с  облегчением, что это
всего лишь глиняный горшок вверх донышком.
     Он  почти  на ощупь отыскал  ворота.  В калитку вдела-но медное кольцо,
тяжелое,  старинной  работы.  От  уда-ра  о  такую же  медную  пластину звон
получился тягучий, что тут же припал к земле под ударом струй,  прополз чуть
и утоп, захлебнувшись грязью.
     Конь  заржал гневно,  Скиф едва  усидел, когда конь  привстал на дыбы и
ударил в калитку копытом. От гро-хота сразу  где-то  вспыхнул свет, проник в
щели. Скиф увидел поверх палисада,  как обозначился прямоуголь-ный  проем. С
факелом в руке появилась закутанная в тряпки фигура.
     -- Отопри! -- прокричал Скиф. -- Среди странников ходят и боги!
     Через унылый шум донесся скрипучий голос;
     -- В такую погоду? Ни за что не поверю.
     Открылись  не  ворота,  как  ожидал  Скиф,  а  отворилась  калитка.  От
усталости,  замерзший так,  что в костях зас-тыл как холодец, костяной мозг,
он  не нашел в себе  силы слезть, а конь не стал  ждать, двинулся во двор. К
удивле-нию Скифа, ему даже  не  пришлось особенно  пригибать-ся, у него и на
это не хватало сил. Балка прошла над самой головой, даже  не задев промокшие
волосы. Он успел  по-думать с удивлением и опаской, что какие же люди  здесь
ходят, если для них такие калитки...
     Огонек мелькнул  во втором окне,  пробился через ставни.  Теперь  жадно
хватающие каждую  капельку све-та глаза Скифа охватили весь двор, невысокий,
но  ши-рокий  домик  с  пышной  соломенной  крышей. С двух  концов  булькают
переполненные  водой  бочки,  вода  с  громким  журчанием  стекает  широкими
струями,  пере-ливается  через  края.  Перед  крыльцом  чернеет  огром-ная и
страшноватая  лужа, с  виду  так и вовсе  бездонная.  Скифу  почудилось, что
вот-вот  оттуда покажутся  ги-гантские крючковатые  лапы, ухватят, потащат в
бездну.
     Он  почти свалился с коня, если  бы не держался, упал  бы в грязь. Конь
тоже пошатывался, закрывал глаза. Скиф повернулся к хозяину  дома или слуге,
тот  тщательно за-пер  калитку,  вложив  в  петли  толстое полено. Когда  он
повернулся к Скифу, тот едва сумел удержаться от крика.
     На  него смотрело  мохнатое звериное  лицо. Морда  волчья, даже  больше
похожа  на медвежью.  Нет,  все-таки  волчья, только крупнее,  шире. Челюсти
такие, что полено перекусит как лучинку.
     --  Ну  что,  --  сказал  звероватый  хозяин.  --  Может,  передумал?..
Вернешься? Дождик уже почти перестал...
     Скифу больше всего на свете  хотелось  в самом  деле  вернуться,  но  в
голосе хозяина звучала откровенная на-смешка.
     Он вспыхнул, выпрямился.
     -- А что, -- сказал он с вызовом, -- жрать в самом  деле нечего? Стыдно
небось?
     Хозяин хмыкнул. Скиф выждал, но хозяин молча повернулся и пошел к дому.
Скиф двинулся следом. У крыльца из  темноты  появился так внезапно, что Скиф
вздрогнул, мальчишка. Неслышно, держась в тени, он
     перехватил повод и увел коня .
     Скиф поднялся за  хозяином на крыльцо, в груди стеснился страх. Чем его
накормят? Не человечиной ли? Ведь сюда могли забрести путники и до него. Или
того хуже: зарежут, зажарят и подадут к столу его соб-ственного коня...
     Дверь  открылась  со  скрипом.  Пахнуло  ароматом  су-шеных трав.  Скиф
переступил следом за хозяином порог.  Просторные  сени, длинные  полки вдоль
стен, пучки трав заполняют полки, свешиваются с потолочной бал-ки, торчат из
щелей в  стенах, но все пересохло и  покры-лось пылью настолько, что  в носу
Скифа  засвербило,  он  поспешил  догнать  хозяина, сделал  шаг  через порог
глав-ного помещения, перевел дух.
     За  столами народ пьет  и ест,  орет песни и  бахвалит-ся, братается  и
ссорится,  а  парнишка  торопливо разно-сит на  широкой доске  жареное мясо,
кувшины с вином, кружки  с пивом. Когда он на бегу посмотрел на  Скифа,  тот
увидел  такое же звериное рыло, как и у хозяина, но теперь  Скифу все равно,
это же  корчма,  а  не логово обо-ротней, что  заманивают путников, а  потом
съедают. Это просто корчма,  которую держит семья оборотней. Здесь ничего не
случится особенного, разве  что, как во всякой корчме, могут  набить  морду,
ограбить, увести коня, а то  и  шарахнуть  топором по голове. Но  не корысти
ради, а
     так, по пьяни.
     К одной из стен было приколочено широкое зеркало,
     Скиф посмотрелся,  желая узнать,  зажила  ли скула,  но увидел нечто  с
четырьмя глазами и мутным тазиком вме-сто лица.
     К нему подбежал парнишка ростом со  Скифа,  в  пле-чах  та же стать, но
лицом совсем юн,  даже  волосы еще не волосы, а совсем детский пушок,  да  и
клыки  чуть ли не молочные. Скиф  ощутил  укол ревности, все здесь че-ресчур
крупные, тяжелые, уверенные, даже кони, даже столы, лавки, пивные кружки.
     -- Что будете есть?
     Скиф указал в сторону очага:
     -- Мне бы того кабанчика...
     Парнишка  проследил за его рукой,  а  когда  повернул-ся к  гостю, Скиф
увидел в глазах мальца уважение.
     -- Его уже заказали, -- сообщил он. -- Но если хотите...
     -- Хочу, -- отрубил  Скиф. --  Но пока  зажарят, я изгры-зу этот  стол.
Тащи все, что есть готовое! Мяса, вина, рыбы.
     Ему  поставили блюдо с толстыми  ломтями ветчины  с гречневой кашей, на
отдельной тарелке, словно  брезго-вали, ломти черного хлеба. Скиф  ждал, что
сейчас при-несут горячие блюда, но подали только ломтики ноздре-ватого сыра,
до странности желтого, хотя по запаху -- свежего, и большой кувшин вина.
     Скиф сразу налил  в кубок, попробовал, запах тонкий, на вкус напоминает
артанское  красное, но решил оста-вить его на потом, кто знает, не хотят  ли
упоить варва-ра, чтобы потом смеяться над невоздержанностью сынов Колоксая.
     Насыщался  он, как  ему  показалось, одно  мгновение, но, когда  окинул
взглядом стол, чистая столешница те-перь вся покрыта костями. А кувшин пуст.
     Мальчишка подошел, смотрел с детским любопыт-ством.
     -- Что-нибудь еще?
     -- Спасибо, -- сказал Скиф вежливо. -- Сколько с меня?
     Мальчишка покачал головой:
     -- Не знаю. Я позову отца.
     Скиф проводил его  взглядом. Мальчишка чересчур горбится, надо сказать.
Хотя... По спине пробежала холодная ящерица. А если ему и так трудно ходить,
а проще бегать на всех четырех по лесу?
     Из кухни выдвинулся хозяин, Скиф подобрался еще  больше, а когда хозяин
неспешно направился к нему, Скиф застыл, чувствуя, как по направлению к нему
идет огромный хищный зверь.
     Хозяин  остановился перед столом, руки  все еще не-торопливо вытирал  о
передник. Маленькие глаза стали кроваво-красными, а когда заговорил, в пасти
явствен-но блестели огромные клыки.
     -- Что-то случилось?
     -- Ни... ничего,  --  ответил Скиф поспешно. -- Про-сто устал, пировать
всю ночь не с руки. Свободная ком-ната найдется?
     -- Есть, --  ответил  хозяин  неторопливо.  --  Даже  две...Золотой  за
ночлег, половинка за ужин.
     Скиф,  стараясь  не  показывать  облегчения,  достал  мо-неты.  Сказал,
подавая хозяину:
     -- Хорошо у вас. Но доверяете чересчур. Плату надо брать вперед. А если
у меня карманы пустые? Хозяин благодушно махнул волосатой рукой:
     --  Пустяки.  Твой конь  стоит трех  золотых...  Скифу  почудилось, что
хозяин  не договорил, что и  в нем, Скифе, мяса  на целый  золотой, вернулся
страх, уже в молчании шел за ним наверх по скрипучей лестнице.
     К его удивлению, дверь отворили  не в комнатушку, а чуть ли не в покои.
Вдоль стен укреплены массивные  медные светильники, еще один раскорячился на
столе, а в широкое окно уже заглядывает полная луна. Настоль-ко широкое, что
как бы заявляет  молча, что в бойницах нужды нет, никогда враг не  подступит
так близко.

     Под стеной, справа  от ложа массивный камин, на вы-ложенном камнем полу
ждет поленница березовых дров, а  в самом  камине горка  серой золы. Похоже,
этой ком-натой не пользовались давно.
     -- Отдыхай,  -- сказал  хозяин. -- За  коня  не тревожь-ся накормили  и
напоили.
     -- Спасибо, -- ответил Скиф. -- Считаешь, больше беспокоиться не о чем?
     Хозяин прямо  взглянул  в  несколько побледневшее  лицо гостя.  Тяжелые
складки губ дрогнули, это похо-же на улыбку.  Скиф решил считать, что хозяин
улыб-нулся.
     -- Не о чем, -- ответил хозяин. -- Если уж кому надо было  тревожиться,
то нам. Но, как видишь, все живут здесь мирно...
     -- Дивно, -- вырвалось у Скифа. --- Как же...
     -- Это уже  Гелония,  -- ответил хозяин. -- Хоть и самый ее край. А наш
правитель, мудрый Гелон, способен овцу и волка пустить мирно пастись на луг.
И будут пастись!
     Он ушел, Скиф поспешно плюхнулся на  ложе. Почти сразу услышал снизу не
то вой, не то рык.  По  слухам, оборотни  в полночь  перекидываются волками,
убегают  в  лес, а  на  кого натыкаются  --  рвут  в  клочья. Но  уста-лость
навалилась  с  такой  силой,  что  тело  уже отказыва-лось  двигаться.  Веки
опустились тяжелые, неподъемные.
     Он провалился  в тяжелый беспокойный сон  раньше, чем  голова коснулась
подушки.

Глава 12

     Утром, когда он проснулся живой и целый, отдохнув-шая душа возликовала.
В теле перекатывалась бодрость, в  желудке  голодно  урчало.  Быстро обулся,
спал одетым, поспешил вниз.
     Еще сверху  со ступеней он увидел,  что  в  совершенно пустом помещении
сидит спиной к нему и лицом ко входу только один человек. Крупный,  широкий,
с  крас-ными  до  плеч  волосами. Перед  ним  широкое блюдо с жареным гусем,
небольшой кувшин и наполовину наполненный кубок с красным вином.
     Человек неторопливо разрывал гуся, ел неспешно запивал  вином. Скиф  со
счастливым воплем сбежал по ступенькам.
     -- Олег!
     Олег, не оборачиваясь, взмахом руки пригласил к  сто-лу. Во рту у  него
был кусок мяса, в руке -- гусиная лапа, губы блестят от жира.
     Скиф плюхнулся за стол, на Олега смотрел счастли-во, как потерявшийся и
снова нашедший хозяина ще-нок. В зеленых глазах волхва вспыхивали загадочные
искорки.
     -- Хорошо поспал?
     -- Олег, как там... как погоня? Олег промычал с набитым ртом:
     -- Погоня? Какая погоня?
     Их кухни вышел хозяин. Скифу он показался разъя-ренным, но и напуганным
одновременно. Приб