ты,  а
острия мечей направили на бегущих.
     Мрак отшвырнул лук, выдернул секиру. Воины отшатнулись -- секира была
в человеческий рост, в крови, с налипшими на лезвии  волосами.  Звероватый
чужак налетел как черная буря.
     Двое на верблюдах  поспешно  направили  горбатых  зверей  на  невров.
Таргитай ударил ближайшего, верблюд  суетливо  шагнул,  и  черное  острие,
срубив ногу, как тонкий прутик,  с  треском  развалило  верблюду  бок.  Из
широкой раны хлынула темно-красная горячая кровь.
     Таргитай застонал от стыда. Мрак заорал:
     -- Душегуб! Верблюда за что?
     -- Ты ж говорил, коней не трожь, -- вякнул Таргитай в оправдание.  --
А это верблюд... Нечаянно!
     -- За нечаянно бьют отчаянно. Берегись, они схватили луки!
     -- Верблюды?
     Мрак ухватил за ногу седока, дернул. Тот распластался в пыли, плоский
как лист дерева. Мрак одним прыжком оказался на горбатом звере, забрался в
странное седло. Сонный верблюд завизжал, почуяв хищного волка. Мрак бешено
выкатил глаза, рванул за  узду,  направил  на  головного:  там  сгрудились
конные и пешие воины, бестолково размахивали мечами.
     Человек в красном тюрбане высунулся из шатра, орал, брызгал слюной.
     -- Хоть лопни теперь, -- процедил Мрак сквозь зубы. -- Кто зарится на
чужую шерсть, вертается стриженым. Тарх,  имай  коня!..  Имай,  говорю,  а
не...
     Таргитай с раскаленным до  оранжевости  Мечом  гонялся  за  конями  с
опустевшими седлами.  Те  пугались  крови  на  руках  человека  и  хищного
металла, храпели дико, увертывались.
     Мрак ругнулся бессильно: ошалевший волхв бежал прямо на кучку воинов,
что окружили хозяина каравана!
     -- Сюда, дурень! -- заорал Мрак. -- Сюда!
     Таргитай выпустил  из  рук  узду,  поймал-таки  одного,  оглянулся  с
недоумением и готовностью выполнять. Мрак  разъяренно  отмахнулся:  не  ты
один дурень,  еще  один,  только  мудрый  дурень,  а  ученый  дурень  хуже
неученого, стоеросового...
     Олег то ли услышал, то ли сообразил -- на бегу  круто  свернул  прямо
перед воинами, те даже сделали шажок вперед, ожидая удара грудь  в  грудь.
Волхв подбежал к  Мраку,  по  дороге  стоптал  смуглолицего,  тот  пытался
укрыться за щитом.
     Внезапно весь  караван  заколыхался.  Там  заорали,  защелкали  бичи.
Верблюды сдвинулись, пошли, все ускоряя шаг,  пока  не  ударились  в  бег.
Тяжелые тюки раскачивали их  из  стороны  в  сторону.  Уцелевшие  всадники
щелкали бичами, орали, кололи верблюдов сзади мечами.
     Мрак подобрал свой лук, наложил стрелу, долго  целился.  Когда  белое
перо со свистом ушло, задний на  верблюде  вскинул  руки,  словно  пытался
взлететь, соскочил, но в песке  остался  недвижим.  Стрела  торчала  между
лопаток. Еще один вскинул руки, на этот раз взывал к небесам.
     -- В спину, -- бросил Таргитай с укоризной. -- Я думал,  в  спину  не
бьешь.
     -- Пусть и другие так думают, --  огрызнулся  Мрак.  --  Они  тоже...
Когда оравой на троих, бедных и жалобных, рази не в спину?
     Верблюд под ним  взревел,  пустился  за  убегающими.  Мрак  осторожно
свесился, зацепившись ногами, ухватил  заднего  зверя  за  узду.  Рука  по
локоть оказалась в липкой зеленой слюне. Мрак  отдернул  руку,  выругался,
вытер о лохматый бок своего зверя, такого же слюнявого, ударил,  погнался,
на этот раз поймал, со злостью огрел вислогубого слюнтяя по хитрой морде.
     -- С людьми жить -- по-людски выть, -- объяснил Мрак, не надеясь, что
услышат. -- На нашем месте даже боги на кражу пойдут.
     Таргитай так и не изловил коней:  упустил  так  упустил,  в  отчаянии
изловчился хватануть за узду горбатого зверя. Верблюд  в  страхе  взревел,
руки чужака были по локоть в крови, оплевал с головы до ног,  но  Таргитай
на этот раз не отпустил, страшась гнева Мрака.
     Мрак подъехал, второго верблюда вел в поводу.
     -- Олег! Мы добрые -- и для тебя конячку пымали. Правда, горбатую.
     Олег подбежал, жадно хватая  ртом  воздух,  с  разбега  ухватился  за
верблюда Мрака. Волхв был белым, губы тряслись, глаза лезли на лоб.
     -- Чего это они? За что?
     --  Не  можешь  опомниться?  --  брезгливо  удивился  Мрак.   --   Не
сторговались, только и всего.
     -- Но мы даже не спорили...
     -- А за что  ты  его  палкой  по  темечку?  Зверь.  Мозги  на  версту
брызнули.
     -- Мрак, -- простонал Олег, он побледнел еще больше, дернулся, словно
удерживал тошноту. -- Не надо... Я только отмахивался. Мрак, ты зря грешил
на старого Гольша. Мы все-таки в седлах!
     -- Твой Гольш коня от верблюда не отличает? Заработался. Скоро  и  ты
таким станешь.
     Таргитай проговорил недоумевающе:
     -- Да и купили как-то чудно... Все деньги при нас.
     Он обвел взглядом песчаную пустыню.  Песок  был  взрыхлен,  истоптан,
пламенел пятнами крови. Около десятка людей лежали в страшных  позах,  два
убитых коня и один умирающий верблюд, разбросанные  тюки  --  уцелевшие  и
разбитые. Ветерок разматывал красный и синий шелк, катил коробочки.
     -- Да нет, -- решил  Мрак,  злая  улыбка  осветила  хмурое  лицо.  --
Сторговались. Если еще вывернуть  карманы,  пошарить  по  тюкам  и  всяким
шкатулкам...
     Он похлопал по седельной сумке, прислушался, сорвал веревочку и сунул
руку в раздутый мешочек. Олег напрягся, он бы сперва проверил, мало ли что
там, вдруг да гадюка, но Мрак  вытащил  горсть  серебряных  монет,  сказал
убежденно:
     -- Будем считать, что мудрый Гольш все предвидел. Мы купили, а это на
сдачу. Тарх, откуда на тебе столько соплей?
     Олег все еще с  недоверием  глядел  на  огромного  верблюда.  Подойти
боязно, не то что влезть, когда Мрак вдруг сказал подозрительно:
     -- Мудрый волхв... а где твоя девка?
     Далеко по дороге в клубах пыли удалялись остатки  каравана.  Всадники
нещадно нахлестывали горбатых зверей, тыкали мечами. Ослики приотстали, их
тащили за узду, били палками, подталкивали. Женщины с  огненными  волосами
там не мелькнуло, наверняка где-то в  головке  отряда.  А  то  и  в  шатре
хозяина.
     -- Как теперь отыщем дорогу? -- спросил Таргитай упавшим голосом.  --
Кругом Пески...
     Мрак соскользнул с верблюда. Лицо  оборотня  было  землистого  цвета.
Окровавленная секира с размаху вошла в песок до середины рукояти.  Он  сел
на землю, уронил голову. Капли  крови  свернулись  в  темные  шарики,  под
палящим солнцем сразу иссохли, окаменели. Окаменел и Мрак, уперев кулаки в
подбородок. Глаза смотрели невидяще  поверх  застывших  волн  раскаленного
песка.
     Ноги Олега дрожали, но сесть боялся -- вдруг да кровь хлынет в голову
так, что разнесет ее вдребезги? И дикий жар раскалывает череп. Грудь ходит
ходуном, в глазах мельтешат красные  мухи.  Голос  Мрака  донесся  как  из
дальнего Леса. Жаркое отчаяние все  же  подломило  ноги.  Олег  рухнул  на
песок, плотно зажмурился. Столько мук -- и все зря?
     Таргитай обыскивал мертвых, снимал фляги и тряс подле  уха.  В  одном
тюке обнаружил бурдюк, где булькало. С  торжеством  приволок  --  он,  как
птаха небесная, не заглядывал в день завтрашний.
     -- Конец дороги? -- произнес Мрак горько. -- Что скажешь, волхв?
     Он тупо смотрел прямо перед собой.  В  его  сгорбленной  фигуре  было
столько безнадежности, что Олег поспешно отвел  взгляд.  Оборотня  еще  не
видел таким. Мрак выдыхается?
     Таргитай принес бурдюк. Олег жадно глотнул, в раскаленном горле почти
зашипело. Пусть вино -- это всего лишь перебродивший  виноградный  сок,  в
походе через Степь пили даже собственную мочу.
     -- Мы еще не погибли, -- сказал он потому, что Мрак  в  безнадежности
вперил  взгляд  в  оранжевый  песок  под  ногами,  а  Таргитай  смотрит  с
ожиданием. -- Мы еще можем двигаться...
     -- Куда? -- спросил Мрак горько. -- В Лесу я знал, в Степи -- чуял. А
в этой раскаленной печи?
     Опять Таргитай смотрел на самого умного. Олег ответил вынужденно:
     -- Ну... шли мы вроде бы в ту сторону. Отправимся. Вдруг до песчаного
мага уже рукой подать? Дорогу будем спрашивать...
     -- Есть у кого, -- саркастически согласился Мрак.  --  Народу  --  не
протолкнуться.
     Таргитай сказал с надеждой:
     -- А если Олег выспросит у ящериц? Он же волхв!.. Я видел одну.  Рожа
-- во, глаза -- во, а бегает... Олегу не угнаться.  Разве  что  Мраку?  Но
Мрак не умеет в песок зарываться.
     В гробовом молчании пустили бурдюк по кругу. Ощущение беды было таким
сильным, что  Олег  присосался  дольше  всех,  а  когда  Мрак  и  Таргитай
отвалились,  оставил  бурдюк  у  себя,  потягивал  из  короткой  трубочки.
Затуманить голову, не видеть нависшей беды! Конечно, все равно не обойдет,
но хотя бы не видеть.  Это  Мрак  до  сегодняшнего  дня  все  видел  и  не
страшился, Таргитай не страшится, как та  же  птичка  беспечная:  пока  не
увидит змею прямо перед собой -- чирикает на дудочке, чистит  перышки.  Он
-- волхв! Уже чувствует, как будет умирать от  жажды,  иссыхать,  погибать
под палящим солнцем. Как, еще  живого,  будут  рвать  на  куски  грифы  --
во-о-он темнеют точки в синеве, -- как вылезут  из  песка  хищные  жуки  и
набегут  быстрые,  как  тени,  и  злые,  как  степняки,  желтые   песчаные
муравьи...
     Мрак медленно поднялся, неспешно расправил плечи. Суровое  некрасивое
лицо оборотня  вдруг  показалось  величественным,  прекрасным.  Он  сказал
сильным, чуть хрипловатым голосом:
     -- Ты прав, у нас есть выбор.  Умереть,  как  три  старые  жабы,  или
погибнуть на полном скаку?
     Пока Таргитай и Олег  вскарабкались  на  горбатых  зверей,  упрели  и
намучились, как медведи возле рыбы.  Люди  Песков  влезают  на  верблюдов,
когда те греют пузом песок, невры не  хотели  терять  времени,  не  хотели
утруждать зверей, а если по-честному -- не знали, как заставить лечь.
     Мрак пустил верблюда вперед, хотя никто  не  знал,  в  какую  сторону
ехать. Гольш указал дорогу только до пересечения с караваном. Суровое лицо
оборотня  становилось  все  красивее,  Таргитай  молча  любовался  суровым
другом, потихоньку вытащил дудочку. В голове рождались новые  слова,  сами
лепились одно к одному.
     Они начали огибать бархан, когда Мрак насторожился, бросил ладонь  на
рукоять  секиры.  Из-за  песчаного  верха  выезжал  неспешно  всадник.   В
блестящем шлеме, кольчужная сетка из  тонких  бронзовых  колец  падает  на
прямую спину. У бедра меч в дорогих ножнах, из-за спины  выглядывает  край
круглого щита. На седельном крюке -- короткий лук из турьих рогов и колчан
со стрелами.
     Всадник съехал в распадок между  песчаными  холмами.  Солнце,  бившее
неврам в глаза, осветило курносое лицо с россыпью веснушек. Мрак  крякнул,
начал так осторожно подвигать пальцы к колчану со стрелами, словно  боялся
спугнуть красивую бабочку. Таргитай растерялся, с открытым ртом смотрел то
на Мрака,  то  на  Олега.  Волхв  дернулся,  зрачки  расширились,  но  сам
оставался неподвижным, только внезапно вздувшиеся  жилы  на  лбу  выдавали
напряжение.
     Мрак  придержал  верблюда,  пустил  шагом.  Рыжая  вот-вот  сорвется,
натянута как тетива! Конь уже подобрался, как  зверь  перед  прыжком.  Как
только сумела изловить такого красавца да сперва еще руки успела развязать
так быстро? Надо об этом подумать на отдыхе...
     Олег увидел стрелу в ладони Мрака, сказал глухо, чтобы услышал только
он:
     -- Не надо. Она ждет.
     -- Кого?
     -- Нас.
     -- Это еще зачем?
     -- Скоро узнаем.
     -- Не лучше застрелить сразу?
     Женщина смотрела надменно,  почти  привстала,  так  гордо  выпячивала
грудь, но крупнее все равно не выглядела. Правда, люди Леса  помнили,  что
даже маленькие гадючки валят с ног быков.
     Мрак и Таргитай начали поглядывать на волхва  сперва  с  нетерпением,
затем недоумевающе. Волхв, который обычно вел переговоры,  теперь  молчал,
словно язык прилип к гортани или, как говорил грубый Мрак, его  втянуло  в
задницу. Мрак крякнул,  прочищая  горло,  сказал  громко,  ни  к  кому  не
обращаясь:
     -- Гляди, коняги не испужалась!.. Бывают же такие храбрые.
     Рыжеволосая игнорировала оборотня. Он  видел  ее  в  седле  на  более
страшном звере всего три дня тому. Ее глаза не отрывались от лица  волхва.
Олег вдруг сказал злым голосом:
     -- Мои травы растеряла?
     Всадница хлопнула ладонью по притороченному мешку, Олег  узнал  свой,
голос ее был надменный, холодный, как северный ветер:
     -- Среди караванщиков был походный маг. Я добавила его травы тоже.
     Олег кивнул, буркнул рассеянно:
     -- Покопаюсь на привале.
     Она  повернула  коня,  верблюд  Олега  пошел  рядом,   нависал,   как
движущаяся гора над холмиком. Лиска смотрела прямо перед  собой,  туда  же
вперил  взор  и  Олег.  Друг  на  друга  не  глядели,  но  Таргитаю  вдруг
показалось, что важнее смотреть в одном направлении, чем  друг  на  друга,
как всегда было у него с девками.
     Мрак и Таргитай ехали в полусотне шагов позади. Мрак подозрительно ел
глазами ее гордо выпрямленную спину.
     -- Что за разговор дурацкий? Ничего не пойму!
     -- Олег понял... вроде бы.
     -- Говорят так, будто заранее обо всем договорились! А  мы  с  тобой,
мол, еще в соплях путаемся.
     -- Мрак, не страдай.
     Мрак несказанно изумился:
     -- Это я-то страдаю? Тарх, я страдал, когда палец прищемил! Или когда
верблюд... эта верб... мне на ногу наступила.
     Таргитай вытащил дудочку, спросил с надеждой:
     -- Хошь поиграю?
     -- Шпарь. Только с  верб...  не  свались.  Пока  до  земли  долетишь,
заморишься.
     Оба верблюда мерно покачивали горбами,  шли  неторопливо,  бережливым
шагом, рассчитанным на долгое одоление жаркой  пустыни.  Мрак  и  Таргитай
тоже раскачивались, словно  клевали  носами.  От  верблюдов  пахло  кислым
потом, свалявшейся шерстью. Седла были неудобные, то ли женские, то ли для
мелковатых людей. Мрака то и дело защемляло спереди, он видел, как  иногда
морщился Таргитай, но старательно дудит, пальцы быстро бегают по  дырочкам
простой деревянной дудочки.
     Раскаленное добела солнце сыпало искрами, что обрушивались на головы,
как удары накаленного молота. Под копытами верблюдов плавился  песок,  уже
разжаренный до оранжевого огня. Воздух был сухой, как над  печью,  выжигал
изнутри грудь, царапал горло.
     У Таргитая от слепящего песка, которому ни конца ни  краю,  слезились
глаза. Мрак ехал багровый, как вынутая из горна раскаленная заготовка  для
меча, только что не сыпал искрами. Пот  бежал  ручьем,  глаза  покраснели,
воспалились. Он пил чаще обычного, но все равно наотрез  отказывался,  как
предложил Олег, по-бабьи повязать голову платком.

     Глава 12

     Олег и маленькая женщина держались все так же впереди. Конь  уставал,
хотя нес почти невесомую воительницу. Верблюд  Олега  шагал  невозмутимый,
сухой, даже слюни и сопли не разбрасывал, берег для удобного случая.
     -- Все равно не верю, -- пробормотал Мрак. -- Пырнет нашего дурня под
ребро! Только и видели. Рыжие все такие.
     -- А наш Олег?
     -- Олег тоже хитрый. Но у него хоть глаза зеленые, как трава! А у нее
желтые, словно песок.
     -- Мрак, у тебя уже и Олег дурень, хоть и хитрый.
     --  Всякий,  кто  с  бабой  связывается,   --   дурень.   Редкостный,
стоеросовый, доморощенный, круглый, непуганый.
     Он первым заметил над виднокраем белое пятнышко. Оно росло,  темнело,
ползло прямо на  них.  Подул  ветер  --  горячий,  злой,  бросил  крупинки
обжигающего песка в лица.  Таргитай  пугливо  закрывался  локтем,  а  Мрак
растянул губы в торжествующей усмешке. Еще потопчут зеленый ряст!
     Гроза налетела с южной торопливостью. Небо одним  взмахом  потемнело.
Раздался грохот, перешел в сухой злобный треск, будто боги  рвали  друг  у
друга чистые простыни. В напряженном,  как  Мрак  перед  прыжком,  воздухе
слепяще-ярко вспыхивали белые молнии --  рогатые,  ветвистые,  похожие  на
белесые корни дерева.
     Впереди между небом и землей встала серая мерцающая  стена.  Верхушки
барханов словно закипели, размылись. Стена начала стремительно надвигаться
на людей. Изогнутые вершинки барханов исчезали,  их  сминало,  втаптывало,
размывало.
     Олег обернулся, закричал:
     -- На землю! Быстро!
     Мрак и Таргитай еще переглядывались,  а  волхв  уже  соскочил,  держа
верблюда  в  поводу,  одним  движением  сдернул  рыжеволоску.  Она  начала
отбиваться, однако  Олег  бросил  ее  на  песок,  навалился  сверху.  Мрак
хмыкнул:
     -- А еще волхв!.. Ясное дело, под  дождиком  все  оживает.  Щепка  на
щепку лезет.
     -- А зачем нам слезать? -- удивился Таргитай.
     -- Волхву виднее. Вдруг что-то ритуальное? Потом узнаем.
     Спрыгнул нехотя, лицо было такое, что если потом  не  понравится,  то
волхву достанется на орехи и на желуди.  Таргитай  соскочил,  покатился  с
песчаного склона.
     Серая стена надвинулась стремительно. Нижняя часть была оранжевой  от
взлетающего под ударами падающей воды песка. За стеной в необъятной  толще
угадывались частые сполохи молний. Там ревело, гукало и трещало.
     Таргитай истошно взвыл; ледяная вода обрушилась с  такой  мощью,  что
вмяло в рыхлый песок по уши. Он отплевывался, жадно хватал ртом воздух, но
вокруг была только падающая вода. Зашипело, взвились струи  пара,  на  его
разжаренных плечах тоже шипело, но скоро он заледенел --  вода  падала  из
небесной  проруби.  Очутившись  между  барханами,  встал  на  четвереньки,
намотав повод на кулак -- одуревший верблюд пытался бежать, словно дождика
не видел. От грохота раскалывалась голова. Земля  подскакивала  как  конь,
дергалась, била копытами.
     Мрак сел на кипящий под холодными струями  песок,  опустил  голову  и
накрыл ее ладонями. Вода стекала по  рукам,  под  ним  сразу  образовалась
лужа, не успевала уходить в песок.
     Таргитай тихонько завыл, чувствуя себя заброшенным и несчастным. Боги
запасли воды для этих Песков на сто  лет,  а  по  дурости  или  недосмотру
вылилась сразу! Уже ошалел от  грохота  и  сверкания,  треска,  задница  в
холодной воде, как у лебедя, вокруг и под ним уже бурлит --  воды  больше,
чем песка!
     В темноте грохнуло. Таргитай ощутил страшный удар,  вспикнул  и  упал
лицом в лужу. Рядом обугленная воронка заполнялась водой, взвился  шипящий
столб пара, его прибила к земле стена падающей воды. Мрак ухватил Таргитая
за плечи, поднял: не захлебнулся бы спросонья, нашел когда  спать,  лодырь
несчастный.
     Быстро светлело, ливень прекратился,  как  отрезанный  ножом.  Завеса
воды быстро удалялась, а от гордых барханов не осталось и  следа.  Люди  и
животные  лежали  на  ровной  как  стол  песчаной  пустыне  --  волнистой,
взрыхленной струями, исходящей паром.
     Таргитай трясся, стучал  зубами.  В  голове  гудели  огромные  шмели.
Солнце уже обрушилось злобным светом. Голый до пояса  Олег  вел  в  поводу
верблюда. Рыжеволосая женщина хлопотала над распяленными в песчаных  ямках
шкурами, собирала воду в баклажки. Мрак покачивал головой,  у  ног  лежало
нечто черное, обугленное. Таргитай с ужасом узнал остатки своего верблюда.
     -- Я ж кричал, --  сказал  Олег  осуждающе.  --  Надо  было  их  тоже
уложить.
     -- Что это?
     -- Боги гневаются, если люди в грозу не склоняются перед их мощью.  У
нас бьют по высоким деревьям, здесь -- по верблюдам. Ежели верблюд  ляжет,
а ты будешь торчать столбом, то получишь заместо верблюда...
     -- Нешто боги не отличают?
     -- С такой выси разве рассмотришь? Да еще в такой  дождь.  Что  будем
делать дальше, Мрак?
     Мрак двинул плечами. Словно качнулись два темных холма.
     -- Известно что. Нас трое, и этих коней трое.
     -- А...
     Олег беспомощно оглянулся на рыжеволосую. Она уже затыкала  баклажки,
сливала остатки воды в бурдюк. Мрак посмотрел одобрительно, кивнул:
     -- Ладно, пущай живет. Не стоит рубить, оставим здесь живьем. Уцелеет
так уцелеет.
     Олег сказал напряженным, как струна, голосом:
     -- Мрак, она единственная, кто не  растерялся,  а  ухитрился  набрать
воды. Б