Умрет, только во сто крат горше.
     Мрак укоризненно покачал головой. Дурак и после бани чешется,  а  что
скажет -- все невпопад.
     Дорога  постепенно  поднималась,  лес  поредел,  истончился,  остался
позади.  Земля  потянулась  каменистая,  валуны  попадались  все  крупнее.
Равнина вздыбилась буграми,  что  перешли  в  холмы.  Дорога  истончилась,
пугливо огибала каменные массивы.
     Олег чувствовал чужое присутствие, бормотал заклятия.  Воздух  словно
потемнел, в нем ощущалась угроза. За холмами встали крутые  горы,  кое-где
изгрызенные  временем,  поросшие  травой  и   кустами.   Справа   тропинка
обрывалась крутым берегом, внизу грозно шумела горная  речка,  прыгала  по
камням.
     Шли  молча,  только  Мрак,  погруженный  в   свои   думы,   пробурчал
вполголоса:
     -- Надо жить, как набежит. Люди мрут, нам дорогу трут.
     -- На небо крыл нет, -- ответил Олег негромко, -- а в землю близко. У
богов дней много, да не все наши. С другой стороны --  кабы  люд  не  мер,
земле бы не сносить, верно?
     -- Всем там быть, кому раньше, кому позже. Я ни за какие  пряники  не
стал бы вызнавать свой час. А ты?
     Олег подумал, медленно двинул плечами:
     -- Не знаю.
     Мрак даже отодвинулся, словно с волхва  на  него  уже  прыгали  блохи
размером с кузнечиков. Лиска тут же вклинилась, спросила:
     -- Если на старика что-то нападет, не поможем?
     -- Смотря что нападет.
     Впереди каменная стена  дрогнула,  медленно  поползла  вниз.  Донесся
сухой треск, грохот, глухие удары глыб о землю. Земля задрожала,  взвилось
облако пыли, скрыло  фигуру  старого  колдуна.  Тот  не  отступил,  только
остановился, оперся на посох. По горе сползала целая стена камней,  тащила
кусты и деревца. Мрак закричал, срывая голос, попятился, растопырив  руки,
не пуская к старому колдуну сердобольного Таргитая.
     Грохот утих, в оседающем пыльном облаке постепенно  выступили  острые
края глыб. Гора выглядела помолодевшей, сбросившей старую кожу, изъеденную
ветрами и грозами.
     Мрак забежал вперед, там наклонялся, шарил.  Наконец  изгои  увидели,
как безнадежно махнул рукой. Уже возвращался  к  друзьям,  когда  внезапно
земля качнулась, под ногами приподнялось, словно могучая  грудь  под  ними
набрала воздуха, медленно осела. За мощным  вздохом  послышался  такой  же
мощный нечеловеческий голос:
     -- Жертва... Что ждете?
     С горы посыпались мелкие камешки,  Мрак  отпрыгнул,  дико  огляделся.
Изгои  и  Лиска  пятились,  Олег  выставил  магический   посох.   Таргитай
растерянно озирался, Лиска  держалась  за  спиной  Олега.  Олег  судорожно
сглотнул комок в горле, сказал дрожащим, как лист на ветру, голосом:
     -- За нами погоня. Могучие маги Востока  жаждут  лишить  нас  живота.
Уцелеть бы...
     Он умолк на полуслове,  словно  за  горло  ухватила  мощная  рука.  В
залитой  ярким  солнцем  каменной  стене,  изрезанной  темными   глубокими
трещинами,  проступило  исполинское   нечеловеческое   лицо.   Неузнаваемо
искаженное, в котором людские черты можно было угадать с большим трудом.
     Побледнел даже Мрак,  а  Таргитай  и  Лиска  попятились.  Зубы  Лиски
выбивали дрожь. Олег на деревянных  ногах,  не  помня  себя  от  животного
ужаса, приблизился к стене, сложил ладони рупором.
     -- Слава тебе, древний бог, имени которого нет в книгах!..
     Вместо глаз на каменном  бесстрастном  лице  темнели  глубокие  ниши.
Мелкие  камешки  скатывались,  подпрыгивали.   Облачка   пыли   взвивались
призрачными столбиками. Олег  закашлялся,  кое-как  одолел  постыдное,  но
понятное  желание  попятиться.  Широкие  продольные   плиты   губ   слегка
качнулись. Густой, словно промерзающий голос донесся будто из глубин:
     -- У нас не было имен... Идите, я их вычту...
     Плиты застыли,  как  будто  не  изменились,  но  теперь  была  только
каменная стена, изрезанная глубокими трещинами,  вся  в  нишах.  Лишь  при
очень большом желании можно было принять бугры за щеки, а затемненные  ямы
-- за глаза.
     Мрак пропустил через каменный завал, под которым нашел смерть колдун,
своих спутников, медленно пошел следом, то и дело  оглядываясь,  помахивая
секирой. Он уже слышал цокот подкованных коней, даже различал особый  стук
металлических подков коня Агимаса!

     Мрак вывел к селу, где купили четырех коней.  Не  верблюды,  конечно,
как он объяснил Таргитаю, но на чужих четырех ногах доберутся быстрее, чем
на своих двоих.
     Кони в  самом  деле  оказались  простыми  рабочими  лошадьми.  Вскачь
пускались неумело, но все-таки на другой день въехали в разношерстный лес,
куда четверка пешком намеревалась добраться за три дня.
     Деревья стояли приземистые, широкие. Солнце бросало  яркие  блики,  в
зеленой листве беззаботно чирикали  пташки.  Цокоча  коготками,  пробежала
белка, замерла на ветке, уставилась на всадников любопытными глазами.
     Олег обогнал даже Мрака, всматривался в деревья, сворачивал,  ускорял
ход, иногда останавливался, вслушивался. Мрак поглядывал с удивлением,  но
помалкивал. Когда Таргитай окончательно уверился,  что  заблудились,  Олег
воскликнул внезапно:
     -- Там!
     Впереди  был  свет.  Блеснуло  небо.  Темные  деревья   расступались,
открывая огромную зеленую поляну. Редкий частокол  из  потемневших  кольев
окружал  довольно  высокую  избушку.  Выглядывала  не   только   крыша   с
покосившейся трубой, но даже край окна.
     - А бабка-то красоту любит, - сказал Мрак одобрительно.
     На заостренных кольях скалили зубы человечьи головы. По большей части
давно высохшие, даже не головы - черепа, выбеленные ветрами и дождями,  но
пара голов показалась Олегу совсем свежими.
     - Это для устрашения, - предположил он, вздрогнув, - пугает.
     - Глухой ты к красоте человек, Олег, - укорил Мрак с жалостью.  -  Ты
погляди, как головы-то нанизаны!
     Олег изо всех сил стискивал зубы,  чтобы  не  выдать  страха.  Черепа
гнусно скалят непомерно длинные зубы, пустые глазницы  смотрят  угрожающе.
Лиска прижалась к нему, и Олег против воли начал улавливать какой-то  ритм
в том, как за крупными головами идут помельче, еще мельче, а  потом  сразу
снова огромные черепа, почти бычьи, с могучими надбровными дугами,  лбами,
которые можно закрыть одним пальцем...
     - Зато я вижу, -  сказал  он  сдавленным  голосом,  -  что  три  кола
свободны.
     Проход отыскался сбоку, никаких ворот, можно въехать на  конях  сразу
по двое.  Избушка  сиротливо  стояла  посреди  огороженного  пространства.
Простая, из серых не ошкуренных бревен. Ставни покосились, одна  висит  на
петле. Труба зловеще чернеет на зеленом фоне. Избушка  над  землей  стояла
как-то непривычно высоко. Таргитай не  понял,  в  чем  странность,  только
насторожился, но тут ахнула Лиска, а Мрак глухо ругнулся и  звучно  лапнул
рукоять секиры. Из-под нижнего венца избушки торчали  толстые  как  бревна
птичьи лапы -- в грязно-желтой чешуе,  трехпалые.  Когтей  рассмотреть  не
удавалось, вгрузли в землю, но, судя по вмятинам, под такую лапу  попадешь
-- искать Мировое Дерево не восхочется.
     Олег медленно пустил коня вперед, тот фыркал и пугливо прядал  ушами.
Мрак ощутил, что запрядать ушами готов сам. Вчерашний трус  прет  чересчур
смело, неужто знание в самом деле такая сила?
     -- Избушка-избушка, -- позвал Олег слабым, но без дрожи  голосом,  --
повернись к лесу задом, а ко мне передом!
     Избушка стояла как стояла. Олег прокашлялся, сказал громче:
     -- Избушка-избушка! Добром прошу: повернись к лесу задом,  а  ко  мне
передом!
     Скрипнуло, ноги нехотя переступили.  Избушка  медленно  развернулась.
Ставни заскрипели, посыпалась мелкая пыль. Потревоженная ворона  сорвалась
с крыши, тяжело перелетела на дерево. Ветка прогнулась, птица  шумно  била
по воздуху крыльями, пытаясь удержаться, гнусно  каркала,  глаза  блестели
круглые, злые.
     Олег соскочил, повод забросил  в  седло.  Дверь  под  порывами  ветра
грюкала  на  одной  петле,  внутри  темно.  Олег  осторожно   приблизился,
подождал.  Избушка  не  шелохнулась,  он  вспрыгнул   на   ступеньку,   не
дождавшись,  пока  просторный  курятник  присядет.  Мрак   заставил   коня
приблизиться, пытаясь что-либо разглядеть в щель между ставнями.
     -- Есть кто дома? -- спросил Олег громко.
     Дверь отворилась с жутким скрипом. Пахнуло сыростью, вареной травой и
кореньями. Что-то шуршало, скреблось. Внезапно посветлело: Мрак  с  жутким
скрипом, от которого у Олега остановилось сердце, распахнул ставни.
     -- Понадобимся, свистни!
     В глубине избушки высилась широкая печь. Справа стол  из  нестроганых
досок и лавка, в углу -- кадка с водой, на стене темнел мысник с горшками.
     Олег пощупал шкуры на печи, скользнул взглядом по пучкам  трав  вдоль
стен под потолком.
     -- Хозяйки пока нет! Заходите, подождем.
     Мрак с грохотом распахнул и второе  оконце,  сунул  голову  вовнутрь,
быстро огляделся. Таргитай за его спиной ответил:
     -- Мы... подождем снаружи.
     Грубый Мрак буркнул нехотя:
     -- Это тебе родня, а нам там что-то не по себе.
     Он исчез,  вскоре  донеслись  глухие  удары  --  рубил  сушину.  Олег
осторожно  пошел  вдоль  стен,  принюхивался   к   травам,   всматривался,
вчувствовался. Толстый черный кот следил с полатей за ним желтыми,  как  у
Лиски, глазами. Даже привстал, когда Олег заглянул в  большой  горшок,  но
лишь круто выгнул спину, вскинув хвост трубой,  встряхнулся  по-собачьи  и
лег, по-прежнему не сводя с гостя жутковато-неотрывного взгляда.
     На перекладине вниз головой висели летучие  мыши.  Олег  в  сумрачном
свете принял их сперва за кабанов в грязных  мешках.  Потревоженные  ярким
светом, крайние вяло шевелились, один зверь открыл глаза  и  посмотрел  на
Олега неприятно осмысленно.  По  спине  пробежал  холодок,  Олег  поспешно
закрыл спиной свет из окна. Кожан прикрылся крыльями и заснул.
     Когда Олег вышел на крыльцо, в дальнем конце поляны уже горел костер.
Мрак и Таргитай сдирали шкуру с козы,  из  зарослей  показывались  конские
уши, за  деревьями  хрустело.  Лиска  стояла  у  крыльца,  глаза  ее  были
встревоженными. Увидев Олега, вздохнула облегченно:
     -- Про этих колдуний рассказывают всякое!
     -- Там один кот, -- ответил Олег, поправился: -- И летучие мыши.
     Она отшатнулась.
     -- Мыши? Мерзость!
     -- Да, но зато много. Зайдешь?
     Она отступила на шаг.
     -- Ни за какие пряники! Тебе тоже безопаснее ждать  хозяйку  с  нами.
Неизвестно еще, что явится.
     Таргитай старательно и любовно насаживал на вертел тушу, шумно глотал
слюни. Олегу бросил весело:
     -- А вдруг ведьма к ночи не явится? Заночуешь в избушке?
     Олег подумал, ответил раздумчиво:
     -- Да, пожалуй.
     У всех троих опустились руки. Таргитай едва не выронил мясо,  а  Мрак
сказал подозрительно:
     -- Сучком по темечку зашибло?
     -- Ему кот полюбился, -- сказал Таргитай.
     Лиска молчала, смотрела выжидательно. Олег  подсел  к  огню,  ответил
нерешительно:
     -- С вами, дуболомами, забудешь и то, что знал. В избушке  все  дышит
волшбой, чародейством! Побыл чуток, а будто прикоснулся к чему-то родному.
Да и бабку не пропустить бы! Вдруг появится среди ночи,  покормит  кота  и
тут же упорхнет на пару недель?
     --  Если  кот  ведьмачий,  --  предположил  Таргитай,  --  то  месяц,
наверное, может не жрать. Хотя, наверное, исхудает. -- Он зябко передернул
плечами. -- Не хотел бы хоть неделю быть ведьмачьим котом. Хотя, с  другой
стороны, если кот только ест да спит...
     Обжигаясь, торопливо стащил с вертела кус мяса,  подул,  перебрасывая
из руки в руку. Мрак кривил губы: из дудошника не выйдет ведьмачьего кота,
больно поесть любит. Сказал без охоты:
     -- Будет кот душить, кричи громче.
     --  Там  еще  летучие  мыши,  --  сказала  Лиска.  Ее  узкие  плечики
дернулись, она втянула голову как испуганная белка.
     Мрак вскинул густые брови:
     -- Взаправду?.. Вот уж чудо невиданное! Кот  и  мыши  в  одной  хате.
Пусть летучие, но мыши! А кот не летучий?
     -- Кто разберет, -- ответил Олег. -- Темно.
     -- Ленивый, видать, -- предположил Таргитай.
     -- Нет, мыши размером с поросят. Как не съели кота, не пойму.
     Таргитай предположил:
     -- Бабка их всех поубивает, если кота тронут. Кот мурлыкать умеет,  а
мыши?
     -- Мыши комаров ловят, -- объяснил Олег.
     Он хлопнул себя по плечу,  оставил  пятна  крови.  Воздух  звенел  от
комариного зуда. Лиска отмахивалась веткой, то  и  дело  шлепала  себя  по
голым ногам. Мрак сидел как камень -- в его волчьей шерсти комары вязли, а
то и вовсе не садились, пугались. Таргитай отмахивался  лениво,  пусть  уж
кусают лишний раз, чем  будет  скакать  как  испуганный  хорь,  визжать  и
хлопать ладонями по груди и коленям, будто в лихой пляске.
     Не успели закончить трапезу,  незаметно  сгустились  сумерки.  Костер
стал ярче, а тьма сгустилась,  уплотнилась.  Лесные  птахи  умолкли,  даже
белки перестали носиться над головами.
     Олег встал, отряхнулся. Мрак долго смотрел, как  волхв  взбирается  в
избушку, пробормотал:
     -- Как это он рек:  поворотись  к  лесу...  гм...  дупой,  а  ко  мне
передним местом...
     Таргитай поправил:
     -- Не дупой, а задницей! А то не повернется. В заклинаниях надо  быть
точным.
     -- Не задницей, а задом, -- сердито поправила Лиска.  --  Дерево  уже
поняло бы.
     Таргитай ответил грустно:
     -- Мы ж не деревья.
     Олег нарочно наелся одолень-травы, та жгла желудок и отгоняла сон. От
усталости ныла спина, ногам не мог отыскать места, но глаза  таращились  в
темноту, а сердце бухало сильно и часто.
     Во тьме слышал, как тихонько спрыгнул кот, на  миг  в  щели  мелькнул
черный силуэт. Кожаны, как спелые груши, падали с балки, исчезали,  словно
растворялись во тьме. Дважды он чувствовал  движение  воздуха  --  летучие
звери пролетали совсем близко, едва не царапая  по  лицу.  Олег  почти  не
дышал, даже зажмурился, чтобы не видеть мелькающих в темноте горящих,  как
угольки, багровых глаз.
     К полночи кожаны перестали залетать в избушку, охотились  вдали,  кот
не появлялся вовсе. Олега начало клонить в сон. Лесные птахи давно утихли,
спали. Изредка вскрикивал  лесной  зверь,  тревожно  прошумел  в  вершинах
случайно залетевший ветер.
     Нескоро, едва ли не под рассвет, послышался  далекий  свист.  Наверху
треснуло, заскрежетало. Посыпалась труха, заскреблось. Зазвенела  заслонка
печи, гупнуло. Олег услышал тяжелый вздох, хлопок, шарканье подошв,  сухие
щелчки кремня по огниву.
     Лучина долго не разгоралась.  Затаившийся  Олег  слышал  раздраженное
бормотание,  искры   прыгали   по   всей   избушке.   Наконец   возник   и
распространился трепетный  оранжевый  свет.  От  печи  метнулась  огромная
костлявая тень, изломалась в углу.
     Посреди комнаты стояла маленькая сгорбленная старушка,  в  протянутой
руке сыпала искрами лучина.  На  ее  плече  стоял,  выгнув  спину  горбом,
огромный кот. Оба выжидающе смотрели на Олега. Глаза кота нехорошо горели,
он терся о щеку старухи, вкрадчиво намурлыкивал.
     -- Здравствуй, бабушка, --  сказал  Олег  сдавленно.  --  Подобру  ли
странствовала?
     Старушка молча и недобро  рассматривала  сидящего  на  лавке  доброго
молодца. Совсем не старческие глаза на  сморщенном,  как  печеное  яблоко,
лице смотрели остро,  цепко.  Она  опиралась  на  клюку,  вид  у  нее  был
измученный. Лучина в дряблой руке подрагивала, опускалась.
     -- Подобру? --  повторила  она  дребезжащим  голосом,  словно  хотела
вслушаться в слово. -- Откуда я знаю, что добром кличется на этот раз?
     Безбоязненно повернулась спиной, ушла в угол. Там  вспыхнул  и  залил
комнату ровный свет масляного светильника. Старушка, не обращая  на  гостя
внимания, возилась с печью, двигала горшками, заслонками.  По  избе  пошел
терпкий запах растертых трав, запахло едой. Олег сглотнул  слюну,  спросил
тихо:
     -- А для чего протертая хват-трава пополам с пореем? Нет,  порея  там
на треть...
     Старушка даже не обернулась.
     --  Волхв-травник?  Уже  и  мужики  травами  ведают?..  Быстро   свет
меняется. Только узду скинули, а уж вскачь идут.
     За  окном  скрипнуло.  Олег  насторожился:  Мрак,   если   проснулся,
подкрался бы неслышно. Таргитай спит как колода. Скорее всего  Лиска,  эта
могла не спать ночь, вслушиваться.
     -- Мохнатый, -- сказала вдруг старушка. --  Нарочно  топает,  дабы  я
знала, что спасет, защитит, сопельки вытрет. Дурень, я могла бы сверху вас
всех... За семь верст почуяла, а за три видела как облупленных!
     -- Мы не желаем худа... -- начал Олег.
     Старушка повернулась, в руках был горшок.  Из-под  крышки  вырывались
клубы пара. Аромат  свежесваренной  каши  потек  по  избе.  Олег  невольно
сглотнул слюну.
     -- К столу, -- прервала старуха сварливо. -- Не объясняй,  что  давно
знаю. Все одинаковые, только мните о себе, что неповторимые. Вас  трое  из
Леса, вы невры, а девка... Она чтит Старый Закон, это  мне  любо.  Ко  мне
забрались, чтобы просить помощи. Не спрашивай, откуда ведаю!  У  меня  все
просят помощи.
     На столе появилась миска из кремния. Такие Олег последний раз видел в
родном селе. Придвинул к себе обеими руками,  дивясь  и  чувствуя  неясную
печаль -- в родном селе доныне не знают металла, даже  простого  олова  не
знают, меди и бронзы! А они трое:  Мрак,  Таргитай  и  он  --  какой  путь
прошли, сколько вызнали...
     Острые старушечьи глаза зорко пробежали по его помрачневшему лицу.
     -- Что, враз постарел?
     Олег вздрогнул:
     -- Бабушка, откель вы все знаете?
     -- Поживи с мое, -- буркнула старушка.
     Кашу ела жадно, беззубый рот дергался, крупные комья падали на  стол.
Кот наконец спрыгнул, прошелся по столу, задев хвостом Олега, соскочил  на
пол и пропал. Олег осторожно вытащил свою ложку, спросил:
     -- А много вам лет, бабушка?
     Старуха отмахнулась, отчего каша с ложки полетела через стол.
     -- Не упомню. А в этих краях -- со Льда.
     -- Со Льда? -- не понял Олег.
     -- Его, родимого, -- ответила старуха невнятно. -- Не  разумеешь?  Ах
да, откель тебе знать про Лед?..  Когда  ледяные  горы  ушли  дальше,  тут
сперва было Болото без конца и краю.  Тогда  и  завелись  упыри  клятые...
Затем Болото подсохло, наросли деревья. Тогда мы, Первые, и  пришли.  Нет,
пришли, когда еще были болота. Не одно  большое,  что  после  Льда:  когда
подсохло,  остались  малые,  меж  ними  уже  росли  деревца   --   мелкие,
каргалистые, но почти настоящие... Тогда еще бродили здесь большие  звери.
Запамятовала, как их звали, -- молодой была, когда  последних  пустили  на
мясо... У них еще кишка такая была за место носа, а из пасти два  кабаньих
клыка торчали в руку длиной!
     Олег ошалело смотрел на старуху. Спросил робко:
     -- Бабушка, ты была здесь, когда эти деревья были... молодыми?
     Старуха прошамкала с набитым ртом:
     -- Эти?.. Деревья -- та же трава. Растут, старятся, умирают. За место
них вырастают из желудев новые, тоже  дряхлеют,  рассыпаются  в  гниль,  а
сквозь них уже прорастает новая трава... то  бишь  деревья.  Лучше  скажи,
пошто выбрались из Леса? Жили себе и жили по старому покону.
     Олег ерзал,  не  смел  поднять  глаза.  Острые  глаза  пронизали  его
насквозь, как яркие солнечные лучи молодой лист,  когда  становятся  видны
все жилки и каморки, даже самые мелкие.
     -- А ко мне пошто? -- спросила она, когда деревянная ложка  заскребла
по стенкам горшка.
     Олег тоже отодвинул пустую миску.
     -- Благодарствую!  Нам  бы  добыть  посох  Великого  Волхва.  С  ним,
говорят, можно побить  погань...  Мир  станет  добрее,  как  и  завещал...
завещали боги. Он где-то на Мировом Дереве.
     Старушка уловила заминку, голос стал резче:
     -- Не боги, а Великая  Богиня!..  Мать  всех  богов,  испокон  правит
миром. Ты еще глуп, света не видывал, а уже горами трясешь!
     Олег