не  так!.. Вокруг меня гибнут люди... Гибнут по моей вине. Я уже
сам себе не  доверяю. Тревор, моим  наследником я назначаю своего сына... от
Клотильды  -  этого маленького Клодия...  а  тебя  прошу быть ему опекуном и
наставником. Мне кажется, сегодня мой последний час на  земле...  Доведи его
до трона! Пусть станет  первым наследным конунгом франков, чтобы не зря было
пролито столько крови. И пусть расширяет эту державу дальше.
     Тревор отшатнулся, налитые кровью глаза вперились в лицо рекса  с силой
выброшенной вперед сариссы.
     - Ты... хочешь, чтобы я воспитывал твоего сына?.. От служанки?
     - Ты воспитаешь первого наследного конунга, - повторил Фарамунд.  - Ему
завершать то, что мы начали... А мне жизнь горька.  Я не хочу видеть солнце,
белый свет!.. Убей меня, Тревор... Это и приказ, и просьба...
     Он опустил ребенка на землю. Тот шлепнулся голым задом на  пол, хохотал
и пускал пузыри. Фарамунд выпрямился, повернулся левым боком.
     -  Я ездил по  твоим делам по бургам, -  прохрипел Тревор. - А ночью ко
мне пришел Редьярд!..  Он упрекал меня, что  я помогаю тебе рушить мир...  Я
вскочил, его нет, но в черепе до сих пор звучит голос!
     Фарамунд воскликнул горько:
     -  Во мне  теперь каждую  ночь звучат голоса всех,  кто  погиб  по моей
дурости! Они  уже являются мне и днем...  Убей  меня, Тревор, умоляю тебя!..
Лучше смерть от меча, чем я упаду с  пеной  у рта, буду биться  в  корчах, а
потом побреду по дорогам, не помня себя, не узнавая мир...
     По   бургу  словно   провели  гигантской   ладонью.  Вершинки  деревьев
согнулись,  некоторые  сломало,  словно  лучинки.  Одну  подхватило  вихрем,
закружило, подняло, словно  перышко, и утащило прямо в тучу. По всему  двору
закружились вихри, телегу ударом ветра отбросило к стене, перевернуло набок.
     Тревор взглянул на ребенка  у его  ног,  на искаженное  страданием лицо
Фарамунда. Меч начал опускаться, а ярость в глазах начала гаснуть.
     - Ты... - вырвалось у Фарамунда, - еще не все знаешь, не так ли? Потому
лучше убей меня сразу!
     Тревор зарычал как раненый зверь:
     - Что еще?
     -  Я везде сею смерть и разрушение!.. Нет  конца черным вестям, Тревор.
Я,  в самом деле,  зажился на этом свете... Убийцы не могли меня достать, но
теперь я сам... Что-то сломалось во мне. Даже драконов  не вижу в облаках...
По моей  вине, по моей слепоте - Брунгильда покончила  с собой!.. Она  убила
сразу  двоих:  себя и нерожденного сына. Это я их убийца, Тревор. И  нет мне
прощения...
     Жуткий  стон  вырвался  через  стиснутые  челюсти  Тревора.   Несколько
мгновений он  смотрел безумными глазами  в  черное от горя, постаревшее лицо
рекса.  Острие  меча   поднялось,   кольнуло  под  левое  ребро.   Их  глаза
встретились. Во взгляде рекса было нетерпеливое ожидание избавления от мук.
     Он даже  сделал движение  ухватить старого воина за  руку и помочь. Над
головой страшно грохнуло, молния осветила жутко искаженные страданием лица.
     Тревор поспешно отбросил меч в сторону.
     - Нет!.. Ты  не  умрешь  от благородного  меча!..  За тобой явился  сам
дьявол! Пусть же он твою черную душу...
     Фарамунд сказал осевшим голосом:
     - Ты прав, я недостоин смерти от меча.
     Тревор посмотрел дикими глазами.
     - Ты... знаешь? Кто ты?
     -  Возьми моего сына,  -  попросил  Фарамунд  торопливо.  - Помни, ты -
опекун! Доведи его до трона.
     - Ты уходишь... с дьяволом?
     - Я не знаю,  кто пришел, - ответил  Фарамунд. - Возможно, на  этот раз
сам  дьявол...  Раз уж его слуги не могли  меня... Научи сына  всем воинским
премудростям! Пусть моей дорогой пройдет... дальше меня.
     Ощущение,  что  из тучи  его  рассматривают,  словно  насекомое,  стало
отчетливее. Багровый огонь  в недрах тучи полыхал непрерывно, а ослепительно
белые молнии освещали половину неба.
     С  галереи  было  видно,  как  даже за  стенами  крепости народ  спешно
укрывает добро, скот загоняют в хлева, запирают, сами бегут в дома.
     Тревор процедил с ненавистью:
     - Но я... ничего не скажу ребенку... о его отце!
     - Хорошо, - счастливо выдохнул Фарамунд. - Я сам хотел просить...
     Туча  заняла уже половину неба. Ослепительно сверкнула  молния, а  гром
грянул над самой головой.
     -  Я  только  скажу, -  добавил Тревор, -  что ты завещал... не срезать
длинные волосы... Пока твой род носит длинные волосы, ему править миром!
     Над головой громыхало, слышался  треск  разламываемых скал,  грохот.  В
недрах  тучи работала  гигантская камнедробилка, где под страшными жерновами
рассыпались в щебень целые скалы.
     По  солнечному двору медленно двигалась черная тень.  Она подминала под
себя  весь  мир.  Фарамунду  почудилось, что под ее тяжестью  трещат телеги,
рассыпаются  поленицы  дров,  от  жуков  остаются  только  мокрые  пятнышки,
прогибается даже сама земля.
     Ослепительно  сверкнуло.  На долгий  миг все залило  мертвенно слепящим
светом.  Фарамунд увидел застывшие фигуры  людей, даже взлетающий  на колоду
петух застыл неподвижно в воздухе, затем на мир обрушился страшный грохот.
     Фарамунд ухватился за дверной косяк. Туча  приблизилась к  крепости. По
земле бежала такая  же  плотная  черная тень, видно было, как от тучи  к ней
протянулись плотные струи странно темного дождя.
     В  темном  небе заворачивались гигантские багровые  смерчи,  похожие на
водовороты за тонущими  кораблями. Кто-то умело  прятал нечеловеческие силы,
что  двигают стихиями, под  обыкновенную бурю с  громом и  молниями, сильным
ветром,  что  вырвет с корнем с десяток деревьев, дав пищу пересудам. Это не
буря, сказало его трепещущее тело.
     Это идет смерть.

     Тревор умолк так резко, на полуслове, что шерсть поднялась у  Фарамунда
на загривке. Он метнул руку  к мечу, лишь тогда начал оборачиваться, а холод
уже пронизывал все тело острыми играми.
     Старый воин стоял с полуоткрытым ртом.  Глаза  бессмысленно  смотрели в
пространство. Одна рука как начала подниматься к усам, так и застыла.
     С  мечом  в  руке  Фарамунд  метнулся  вдоль  коридора.  На  ступеньках
Унгардлик,  но  когда  Фарамунд  его окликнул, тот  не  шевельнулся. Вдали у
дверей застыли двое сторожей, верные, как псы, Рикигур и Фюстель.
     Окрепло  ощущение, что  на этот  раз за ним явился наверняка  тот самый
Старший... или Главный, о котором сказал умирающий оборотень. В узкие окна с
жутким свистом ворвался  узкий язык ветра. Фарамунд видел, как  скрученный в
кулак  поток  воздуха  загасил  светильники  по  всему  коридору,  а  факелы
затрещали, искры  полетели снопами, как  огненные  мухи, один  вывернуло  из
бронзового держателя и покатило по полу.
     Фарамунд затоптал огонь.

     Ослепленный, весь залитый трепещущим светом, он почти на ощупь двинулся
вдоль галереи.  От грохота раскалывалась голова, здание раскачивалось, камни
скрежетали, доски под ногами  визжали, лопались, наверх выстреливали  острые
края.
     В глазах полыхнуло, он,  ослепленный,  прижался к стене.  Перед глазами
только чернота с  цветными  пятнами... А в этой черноте  страшно горел целый
огненный  столб,  что  вместо молнии опустился  с небес прямо  на  мраморные
ступени перед дворцом!
     Полетели  шипящие,  как  от  раскаленного  в  горне  клинка,  искры. Из
огненного  столба  вышел  человек!  Фарамунд успел понять,  хоть  и  смотрел
сверху,  что это массивный  и  крупный мужчина с  длинными седыми  волосами.
Массивные надбровные дуги, сдвинутый к затылку лоб, безобразно толстые губы,
расплюснутый нос... и в то же время Фарамунд чувствовал,  что такого величия
и такой мощи не встречал ни у кого из живущих на земле!
     Мужчина был  в легком плаще,  небрежно наброшенном на  плечи,  Фарамунд
успел заметить атлетическое сложение незнакомца... если это не бог, то  кто?
- и в этот момент пришелец исчез в распахнутых дверях дворца.
     Фарамунд в страхе огляделся. Шагах  в пяти застыл Тревор, ручка ребенка
тянется к его  усам. Фарамунд  сделал к нему шаг и остановился, как будто  и
его неведомое заклятие заставило окаменеть на ходу. Обнаженный меч он держал
в  правой  руке, левую поднес к груди, а  правую ногу чуть выдвинул,  словно
заснул в момент движения.
     Дверь   на  галерею   слетела  с   петель,  словно  щепочка.   Движения
неизвестного уверенные, властные, исполненные величия  и  того  достоинства,
что дается либо  с  рождения, либо  вырабатывается  долгими  годами  и  даже
десятилетиями абсолютной власти.
     Фарамунд  даже дышать старался едва-едва, чтобы грудь не  колыхалась, а
веки  опустил,  дабы чужак  не уловил движения глазных  яблок.  Лезвие  меча
прижал к ноге, в руке бьется кровь, кончик меча слегка колышется в такт...
     Незнакомец шел быстро,  нисколько не скрываясь, не  страшась  застывших
людей,  только  бросал  на каждого  короткий  ищущий  взгляд. Фарамунд видел
теперь только приближающиеся ноги, затаил дыхание.
     Шаги  замедлились,  затем  раздался  сильный властный голос, брезгливое
удивление выплескивалось, как вино из чаши пирующего франка:
     - Что же  в тебе такое необыкновенное, дикарь...  что сопротивлялся так
долго?..  Ты поддался внушению последним, я вижу  следы в воздухе, твое тело
все еще раскалено...
     Фарамунд не  дышал, незнакомец рассматривал его  с  недоумением,  затем
снова раздался голос, в котором было сожаление:
     - Ладно, умри, хотя в другое время я бы предпочел...
     Фарамунд резко  двинул  руку с  мечом  вперед. Глаза  распахнул,  успел
увидеть  широкое  мясистое  лицо,  круглые  выпуклые   глаза   и  безобразно
расплюснутый нос. Чужак  попытался отшатнуться, Фарамунд увидел серые глаза,
вдруг показавшиеся знакомыми.
     Лезвие ударило чужака в бок, Фарамунд ощутил, как  оно  пронзает  тугую
печень. Человек от  дикой боли помирает  тут же, но этот с усилием отступил,
стягивая  себя  с  железной  полосы.  Фарамунд  торопливо  выдернул   меч  и
молниеносно всадил под левое ребро. Острие сразу просадило сердце  насквозь,
разорвало его пополам, рассекло важные жилы, сосуды...
     Человек вскрикнул  от боли и, как показалось устрашенному Фарамунду, от
негодования.  Он вскинул руки,  пальцы  начали  вязать  невидимый узор, явно
колдовской, Фарамунд, стараясь двигаться как можно быстрее, ударил  мечом по
руке.
     Кровавые брызги разлетелись как бусинки.  Пальцы срезало, словно ивовые
прутики. Вторым ударом Фарамунд отсек чужаку правую  руку. Кровь хлестала из
раны в боку, из другой раны в левой  половине груди, но  на глазах Фарамунда
кровь разом иссякла,  раны затянуло, как в  болоте  затягивается ряска после
брошенного камня!
     - Ты... - сорвалось с губ незнакомца. Глаза его пытливо смотрели в лицо
Фарамунда. - Ты... Кто ты есть?.. Почему не...
     Фарамунд в  ужасе, что страшный  колдун оказался  бессмертным, закричал
дико, схватил меч обеими  руками, со  всей силы ударил врага по голове. Руки
тряхнуло,  лезвие словно наткнулось на камень...  но раздался  треск,  будто
лезвие проломило толстую скорлупу каменного яйца.
     В глаза Фарамунда брызнуло теплым. Он отшатнулся, успел увидеть залитое
кровью лицо чужака. В нем был такой неистовый гнев и изумление, что Фарамунд
продолжал  вопить,  меч в его руках взлетал  и с силой обрушивался на голову
колдуна.
     Колдун упал на колени. Фарамунд с криком обрушил тяжелое лезвие на шею.
Меч наискось разрубил позвонки, увяз в широких мышцах спины.
     -  Что  же  ты за человек? - прошептал  Фарамунд.  Он  отступил на шаг,
прижался спиной к стене. Ноги тряслись крупной дрожью. - Кто есть ты?
     Мир  быстро светлел.  Гром грохотал намного тише, молнии едва блистали.
Через окно было видно, что туча рассеивается, уходит. Стену ливня как  ножом
отрезало, уходила дальше, вздымая пыль, а небо выглянуло синее, вымытое.
     Рикигур  и  Фюстель все еще стояли каменными истуканами. Со двора веяло
недоброй тишиной, Фарамунд дико озирался: вся эта буря, туча,  гром и молния
- только для того, чтобы незаметно принести этого ужасного колдуна!..
     Дрожащий, все  еще  не выпуская  из руки меч,  он  жадно схватил широко
раскрытым ртом воздух. Насыщенный грозой, он опалил горло. С кончика  лезвия
падали тяжелые красные капли, расплескивались,  как шляпки гвоздей. Внизу во
дворе люди сидели и  лежали в лужах, промокшие, сбитые  с ног бурей, жалкие,
все еще во власти страшного заклятия.
     В синем небе возникло темное пятно. Фарамунд насторожился, глаза быстро
вычленили фигуру  падающего человека.  Он рос  быстро, над  верандой  слегка
согнул ноги, но не  рассчитал, ударило  с такой силой, что упал и  покатился
под стену.
     Первым движением  Фарамунда было подскочить и обрушить меч  на голову и
этому, второму колдуну. Но колдун, еще лежа, закричал умоляюще:
     - Остановись! Уже все... все кончилось!  Конунг вестготов Аларих только
что  взял  и  сейчас грабит Рим!..  Все!  Остановить  это  невозможно!..  Ты
добился... Ты всегда добиваешься своего. Всегда.
     Он с трудом поднялся, цепляясь  за перила.  Фарамунд отступил в страхе.
Этот,  упавший с неба, почти на  голову выше,  хотя Фарамунд  редко встречал
людей  своего  роста, только  лицо  страдальческое, искаженное  страхом.  На
Фарамунда взглянули небесно-голубые глаза. Стало страшно,  словно наклонился
и заглянул в бездонную пропасть. В глазах человека сверкали звезды.
     -  А я... - сказал он, голос сорвался, захрипел, Фарамунд сказал снова,
- я при чем...
     - Ты  добился, - проговорил человек  с горечью. - Ты добился. Ты всегда
добиваешься своего. Всегда.
     На миг Фарамунду почудилось, что он уже где-то слышал  эти слова, но из
глубины души вырвалось:
     - И чего же я добился?
     - Всего,  - ответил колдун неистово, - чего хотел!  Ты... хотел быстрых
перемен, а они не шли, и вот  ты... Остановись, уже все уничтожено!.. Сейчас
прибудет Беркут, его надо остановить...
     Фарамунд кивком указал на распахнутую дверь.
     - Этот?
     В  помещении  видны  были ноги  сраженного  колдуна  из  грозовой тучи.
Золотоволосый  ахнул, метнулся  туда,  сильно припадая  на ушибленную  ногу.
Слышно было, как переворачивает тело, наконец вышел  медленно, в глазах  был
страх:
     - Ты убил его... Убил так просто!.. Обычным тупым мечом!
     Фарамунд дернулся, если это просто, то что же трудно, выкрикнул:
     -  Кто ты?  И что все  это  значит?.. Чего я  добился? Погибла женщина,
которую  я любил как божество,  которой поклонялся,  и  за которую был готов
умереть  сто  тысяч раз  самой  жуткой  смертью!..  Погибла  вторая женщина,
которую я  полюбил  со зрелой мощью взрослого человека...  Погиб мой друг, с
которым я начал строить это... это...
     Незнакомец взглянул с некоторым изумлением:
     - А для  тебя  их жизни  что-то значат?.. Ведь  ты холодно и расчетливо
выполнил все,  что задумал! А заодно уничтожил  самого  опасного противника,
что так  глупо  залетел, как мотылек  в огонь, в  умело расставленную  тобой
ловушку.
     - А что я задумал? - затравленно спросил Фарамунд. Голова шла  кругом и
от чудовищных обвинений, и от того, что его принимают за кого-то другого.
     - Ты задумал, - ответил золотоволосый со злостью, - вопреки большинству
Совета, уничтожить  всю  античную цивилизацию. Не  так ли? Для этого сдвинул
массы северных народов... вызвав Великое  Переселение  Народов. Ты  заставил
дикие  народы  сокрушить  последний оплот цивилизации... Сегодня, как я тебе
уже сказал, Рим взят и  разграблен, жители  перебиты, библиотеки  сожжены...
Римская империя уничтожена.
     Фарамунд спросил затравленно:
     - Я? Это сделал я? А что другие? В этом... как ты говоришь, Совете?
     - Другие... - сказал колдун со злостью и отчаянием. - Другие, в отличие
от  тебя, умные и  просвещенные  люди. Они  хотели удержать Рим от  развала.
Когда ты настаивал, что старые  империи изжили себя,  что реформировать их -
это  полумеры, что цивилизацию надо начинать почти с нуля на диких, покрытых
дремучими лесами землях  Европы... тебя поддержало всего два  человека.  Я и
Россоха.   Остальные,  соглашаясь,  что  Персидскую,  Македонскую  и  другие
азиатские стоило разрушить,  все же считали, что разрушить Рим, это... конец
света! Конец  всей  цивилизации вообще.  В  самом деле,  не  помнишь?  Сумел
запрятать в память так глубоко? Хоть помнишь, что меня зовут Яфет?
     Фарамунд стиснул ладонями виски. В  голове трещало, в черепе ворочались
мельничные   жернова.  Перед  глазами  замелькали  картинки,  яркие,  живые,
красочные, отвратительные...
     - Ты заявил, что нашел место, где стоит приложить немного усилий, и вся
мощь цивилизации полностью  перейдет  к  Европе. Тогда Совет принял решение,
что тебя нужно...
     Фарамунд поинтересовался хрипло:
     - Убить?
     -  Нет,  Мы давно  уже  не осуждаем  на  смерть  членов  Совета... даже
кандидатов  в  Совет. Но  твой случай был особый.  Решено было схватить и...
изолировать.
     Фарамунд наклонил голову. Голос стал хриплым:
     - Догадываюсь.
     - И тогда ты проделал... вот это!
     Глядя ему в лицо, Фарамунд произнес:
     - Сумел уйти?
     - Да. Но так странно, словно исчез вообще. Тебя искали! Конечно же, под
личинами странствующих мудрецов, как ты обожал проделывать, искали в пещерах
Месопотамии, Востока, среди  горных племен,  в  Палестине. Смотрели личности
мудрецов при императорах,  султанах, магараджах...  Бесполезно! Когда  среди
франкских племен одно начало разрастаться очень быстро, кто-то  предположил,
что ты  лично  взялся  осуществить  свой  безумный  план. Тогда Беркут лично
просмотрел твою голову...
     - Что? - воскликнул Фарамунд в ужасе.
     -  Да,  это он мог! - подтвердил Яфет с неохотой.  - Он просмотрел тебя
всего,  вывернул наизнанку, просмотрел  все  мысли, воспоминания и  желания,
прочел до  самых глубин... Ну, как он  думал!.. Сказал с презрением,  что ты
всего лишь  более удачливый разбойник,  но такая удача  ни у  кого долго  не
длится.  Больше он в  твою голову не заглядывал, раз и  навсегда составив  о
тебе представление. Думаю, что если бы заглянул хотя бы разок еще... хотя бы
вот  сейчас, перед появлением лично,  его бы что-нибудь да насторожило!.. Но
ты все просчитал. И то, что заглядывать в чужие мысли совсем не просто - это
требует такой  же энергии,  как и сдвинуть горы, и то, что он будет занят по
горло другими делами: ведь Рим рушился на глазах...
     - И что дальше?
     - На время о тебе  забыли. Потом, когда твое племя разрослось чересчур,
Беркут велел послать к  тебе убийц. Но, что-то случилось, исчезли... О  тебе
снова  забыли,  но когда  стало  видно,  что  каким-то  образом  дикий вождь
разбойников осуществляет  твой план,  прислали  настоящих  убийц. С  первыми
ничего не получилось, во второй раз пришлось их закрыть магией... Но неудачи
преследовали одна за другой! То тебя не удалось найти, то посланных каким-то
образом заметили стражи, то их начали замечать твои  друиды... Даже вервольф
исчез, словно в воду канул... А государство твое угрожающе росло! К Риму тем
временем подступили самые грозные силы... И  тогда Беркут, не доверяя больше
никому, сам прибыл, чтобы тебя уничтожить...
     Фарамунд спросил с недоумением:
     - Почему не подкупить повара? Проще!
     Яфет поморщился:
     - Проще в старых империях... Там все на  месте!  А  здесь  все  бурлит,
кипит, вчера здесь одно племя, завтра  - другое.  Ни  один народ не стоит на
месте,  рождаются  новые,  а старые  исчезают  без следа... В этот мир проще
посылать своих исполнителей. Грубая работа, у нас ее не любят. Убивать людей
- это как бы признаваться в просчетах ума.
     - Потому и исполнители такие... хилые?
     Яфет развел руками:
     -  Это  не  они  хилые. Это  ты...  Но  ты  прав,  поправлять  развитие
цивилизации  подобным  образом приходится  очень редко. Увы,  все Тайные  не
могли удержать развал Римской империи!..  Все  требовали тщательно проверить
Алариха... ну,  если  под его лич