ясно.
     Таргитай карабкался уже в сотне  саженей  --  злой,  сосредоточенный,
непривычно собранный. Широкие ремни опоясывали  спину  крест-накрест,  Меч
как прилип, золотистая рукоять загадочно поблескивала.
     -- Да ладно, -- сказал Мрак. -- Грех обижать того, кого обидели боги.

     Оборотня уже пошатывало, он хрипел, все чаще  промахивался,  хватаясь
за выступы. От него несло как от коня крепким потом, крупные мутные  капли
падали на Олега. Чистоплотный волхв раздраженно пытался обогнать оборотня,
но колени подламывались, ноги распухли и стали как чугунные.
     Таргитай из ведущего быстро оказался ведомым. Тащился,  как  коза  на
веревке,  поскуливал.  Его  задора,  как  давно  заметил   Олег,   хватало
ненадолго. Мрак же всегда сперва возражал, высмеивал, но, ступив на тропу,
уже не сходил. А вот он, волхв, замечая за другими многое, в себе так и не
разобрался. Слишком многое стряслось за лето. Когда-нибудь, когда все  это
кончится, то, если уцелеет мир, он забьется куда-нибудь в нору, где  никто
не найдет и не помешает, и будет размышлять, думать, мыслить...
     Мрак впереди остановился, вскинул руку. Олег уже  раскрыл  было  рот:
оборотню если не напомнить о привале, то сам падет и других  уморит.  Едва
дышат, соринка свалится на плечи -- хребет хряснет, не до встреч...
     В двух десятках шагов в  неширокой  впадине,  через  которую  шла  их
дорога, у костра сидели звероватые гиганты. В звериных шкурах, лохматые, с
всклокоченными бородами. По кругу  ходил  исполинский  рог,  наполняли  из
огромного  кувшина.  Костер  горел  яро,  угольки  щелкали  и  разлетались
шипящими искрами. На  замерших  людей  лишь  один  повел  бровью,  тут  же
отвернулся и припал к рогу.
     Таргитай  и  Олег  замерли,  вид  гигантов  был  страшноват,  а  Мрак
отдышался и сказал громко:
     --  Исполать  вам,  люди...  гм,  боги  добрые.  Не  подскажете,  как
побыстрее добраться на самый верх?
     Таргитай за их спинами жалобно проблеял:
     -- А то и подсобили бы или как...
     Гиганты  ели,  прикладывались  к  рогу.  Наконец  один,  огромный   и
массивный как копна, сказал  с  презрением,  все  еще  не  замечая  мелких
людишек:
     -- Те, кто пасет стада, -- не мужчины, а  слабые  бабы.  Настоящие...
Да, настоящие остались в диких лесах. Они живут, как и должны жить люди --
охотой! Догнать зверя на бегу, свалить наземь и хватить ножом по горлу,  а
то и самому зубами -- разве не по-мужски? Припасть алчущим  ртом  к  ране,
откуда хлещет горячая кровь! Бера давили голыми руками, рыбу  хватали  без
острог и сетей!
     Гиганты мерно кивали. Один возразил:
     -- Но ты, говорят, начинаешь покровительствовать и  тем,  кто  гоняет
стада по Степи?
     Гигант нехотя двинул могучими плечами.
     -- Я ж говорю, мельчает народ. Уже  мало  осталось  народов,  которые
живут только благородной охотой. То один, то другой от лени да  страха  за
день завтрашний... ну да, от страха, не  сразу  бьют  зверя,  а  держат  в
загонах. Кто день-два, кто дольше. Сперва я отказывался от таких, потом...
ладно, они ж все-таки при зверье!
     Снова мерно кивали, пили, выхватывали из  костра  зарумяненные  куски
мяса. Ели жадно, кости хрустели на крепких зубах.
     Мрак ощутил, как закипает кровь. Промелькнули яркие картины радостной
охоты, когда он прыгал на зверя с ножом, катался в смертельной схватке,  а
потом пил горячую кровь, сдирал шкуру и победно набрасывал на плечи...
     Краем глаза видел загоревшиеся глаза Олега. Звякнул о хрустальный пол
Посох, но тут же, грубо вторгаясь в радостные картины,  по  плечу  ударила
сильная  рука.  Таргитай  зло  затащил  обоих   обратно,   прошипел,   как
разъяренная змея:
     -- Что с вами? Куда ветер подует, туда и гнетесь!
     Мрак ударился головой, очумело проговорил:
     -- Смотря какой ветер...
     -- А ты, волхв, -- сказал Таргитай с упреком, -- где  твоя  мудрость?
Ладно, отдохнули!
     Не дожидаясь ответа, он пошел вдоль  коричневой  стены,  стараясь  не
задеть гигантов. Мрак и Олег пристыженно держались сзади.  Когда  Таргитай
снова оказался далеко впереди, Мрак сказал потрясенно:
     -- Это же мой бог --  Велес!  Подумать  только,  я  говорил  с  самим
Велесом!
     -- Поговорил и пошел дальше, -- сказал Олег,  но  вид  у  самого  был
бледнее бледного. -- Но ты заметил еще нечто...
     -- С Тархом?
     -- Да. Опять с него как с гуся вода.
     -- Просто дурням, как говорил Боромир, все как о стенку горох!
     -- Потому ли? -- сказал Олег с сомнением. -- Не знаю. Никогда  бы  не
подумал, что дурость может помочь. А тут выручила трижды.
     -- Ну, супротив умного остережешься, а против Таргитая  любой  мудрец
оплошает.
     -- Не знаю, -- ответил Олег тревожно.  --  Я  боюсь  всего,  чего  не
понимаю.
     Мрак хмыкнул, дальше лез  молча.  Врет  волхв!  Боится  и  того,  что
понимает. Правда, чего не понимает, того боится больше. Душа трепещет,  но
ноги идут. Ему в самом деле труднее всех. Это он, Мрак, убедил  себя,  что
надо, мол, жить, как набежит, двум смертям не бывать, а одной не миновать,
трус умирает тысячу раз, то да се, так что только легкий холодок по спине,
когда вот так смерти в глаза, да кровь  быстрее  по  жилам.  Таргитаю  еще
проще: по дурости страха не ведает. Так что Олегу в этом мире хуже всех...
     С другой стороны, сказал себе, другого мира у нас все равно нет.  Все
мы привязаны крепче, чем козы  на  веревках.  Оборвать  можно,  но  только
вместе с жизнью.

     Мрак осатанел от сладкого всепроникающего  и  обволакивающего  запаха
меда и цветов, его подташнивало, желудок поднялся к горлу. Он плевался  на
бегу, но слюна была вязкая и тягучая как мед, а  от  сладости  мутилось  в
голове. А Таргитай. перевалил через  хрустальный  край,  взмолился,  жадно
хватая ртом воздух:
     - Ой, кусочек бы!.. Хотя бы кусочек...
     - Чего? - гаркнул Мрак, чувствуя, что готов его убить.
     - Дерьма, конечно...
     - А, - выдохнул Мрак, - и ты. Я бы не только понюхал, но  и...  Олег,
ты бы наколдовал хоть кучку?
     - В вирии? - огрызнулся Олег. - Если бы  яхонтов  попросил,  нас  бы,
может, и не тронули, их тут чем хошь жри, но за такое...  Тебе  надо  было
идти, как я, за Тархом. Не знаю, какой он  мед  ел,  но  запах  за  ним...
Муравьи падали, будто палкой бил по головам.

     Мрак  начал  замедлять  шаг.  Олег  насторожился:  оборотень  еще  не
шатается от усталости, а Мрак не остановится, пока все  не  распластаются,
как жабы под сапогами.
     -- Кто на этот раз?
     -- Еще один поверх... Сразу за этой ветвью.
     Теперь шел медленнее, сберегая дыхание. Олег  вздохнул  глубже,  ноги
гудят. Если завяжется драка, а без нее в этом мире, как видно, не прожить,
то и ноги, и руки не помощники. Но и сесть,  перевести  дух,  собраться  с
силами, некогда. Семь дней -- не пять лет.
     Едва  обогнули  ветку,  в  глаза  брызнул  яркий   свет.   Блистающий
хрустальный край можно было достать концом копья. Коричневый ствол  Дерева
уходил выше, острые и блистающие края сколотой льдины  кое-где  впились  в
плоть Дерева, но здесь пролом был гораздо  шире.  К  счастью,  хрустальный
купол ломался, как льдина, -- вот  грохались  на  землю  куски  небосвода,
подумал Олег невольно, -- хуже,  если  бы  ствол  Дерева  проникал  сквозь
небесную твердь, как сквозь глину. Тогда и муравьи не отыскали бы щелочку.
     Мрак совсем неспешно поднялся выше.  Олег  видел,  как  шея  оборотня
вытянулась, он пытался заглянуть на третье небо, оставаясь в безопасности.
     -- Что там?
     Мрак помедлил с ответом, голос был хладнокровным:
     -- А ничо... Люди да кони.
     -- А боги?
     -- Ну, разве тут не все боги?
     Надо подумать на досуге, подумал Олег, а вслух напомнил:
     -- Мрак, надо идти дальше.
     -- Даже не попросив о помощи?
     Олег почувствовал страх: Мрак никогда ни у кого не просил помощи.
     За хрустальным краем открылся вид на бесконечную блистающую  равнину.
Вдали за столом из грубо сколоченных  бревен  пировали  двое.  Их  кони  с
опущенными поводьями стояли в сторонке,  неподвижные,  как  вырезанные  из
дерева.
     Пирующие были молодыми, крепкими, жилистыми  мужчинами.  Один  был  с
золотыми как у Таргитая волосами, с яростным  красивым  лицом,  в  вышитой
сорочке, на шелковом поясе висел человеческий череп. Второй был  мельче  в
кости,  черноволосый,  быстрый,  со   странными   глазами   --   большими,
полыхающими, как два костра. Вокруг обоих  воздух  поблескивал,  словно  в
огне сгорали мелкие мошки.
     Невры выбрались наверх, скользя по хрусталю, подавленные  мощью,  что
явно струилась от богов.
     -- Поклон тебе, Ярило, -- почтительно сказал Мрак  тому,  у  которого
висел череп, -- и тебе, славный Жароок...
     -- Мы чтим вас, -- сказал Олег торопливо. --  Весной  в  твою  честь,
Ярило, девки и парни водят  хороводы,  любятся,  украшают  ветки  лентами,
пускают венки по воде... А в твою, Жароок,  весной  во  всех  хатах  гасят
печи, волхвы же добывают чистый огонь...
     На них смотрели вяло, без интереса. Ярило тут же припал  к  ковшу,  а
Жароок взглянул в упор полыхающими глазищами.
     -- По-старому?
     -- Дерево о  дерево,  --  поклялся  Олег.  --  Трут,  пока  огонь  не
полыхнет!
     -- Добро... -- одобрил Жароок, но голос был таким равнодушным, что  у
невров мурашки побежали по коже. -- Покон  надо  блюсти...  А  то  в  иных
племенах завелись хитрецы... или  ленивцы?  Наловчились  облегчать  святой
труд: бьют камнем о камень...
     -- Мы блюдем Покон! Скажи, Жароок, ты ведь тоже знаешь о скором конце
света?
     Жароок смотрел багровыми глазами, но  неврам  показалось,  что  глаза
вечномолодого бога напоминают больше багровый закат, чем багровый костер.
     -- А... вы те трое, что примчались охранять  Яйцо?  Боги,  плюйте  на
них! Я таких  дурней  не  встречал  даже  среди  жаб.  Разве  что  червяки
дурнее... Нет, вряд ли...
     Таргитай вспыхнул от стыда, Олег потупился. Мрак сказал настойчиво:
     -- Понятно, мы -- смертные. Нам не дано быть умными... Мы сами берем.
Не сразу, правда. Вы вон, сильные да могучие,  сидите,  опустив  ухи,  как
лопухи под дождем, а мы, слабые да неумелые,  мир  спасаем...  Не  срамно?
Жароок повернулся к Яриле.
     -- Чем, по-твоему, можно помочь этим смертным?
     Ярило, усталый и равнодушный, буркнул:
     -- Скажи им.
     -- Что все бесполезно?
     -- Это они сами знают. Но счастье людей,  если  ты  еще  сам...  хоть
смутно, да помнишь... в самой борьбе за победу.
     Жароок обеими руками поднял  ковш,  брага  хлынула  целым  водопадом.
Жароок даже не глотал, рекой лилась и исчезала в подставленном рте.
     Ярило нехотя обронил:
     -- Так просто мир не погаснет...  Осталось  не  семь  дней,  а  всего
три... Да, уже через три  дня  Ящер  выведет  из  подземного  царства  все
войска... Да, всех мертвых, что ему подвластны!  А  они  копились  у  него
тысячи и тысячи лет! Он всю жизнь, а она немалая, готовился к этой  битве.
Но это еще не все... На его стороне пойдут и живые...
     Невры похолодели. Если  толпы  мертвых  выйдут  из  подземного  мира,
покатят волнами по миру светлому, солнечному, то явно придет конец миру. И
разбивать Яйцо не надо.
     -- Кто? Почему? Разве такое может быть? -- вскрикнул Олег.
     -- На его стороне те кочевники, что живут набегами, войнами...
     -- Ну, с кочевниками нам уже приходилось, -- обронил Мрак.
     Ярило скривил губы:
     -- В войске Ящера мертвых воинов вдесятеро больше, чем всех живых  на
земле... К тому же у него все сильнейшие богатыри и герои. Всех  времен  и
племен! Ладно, оставим их... Как одолеете самого Ящера?
     В молчании Жароок со стуком поставил ковш.
     -- Никто из богов... Даже могучий Велес...
     Ярило взял ковш, осушил. Когда грохнул о стол, она снова наполнилась,
плеснула через край. Ярило уронил голову, молчал,  икал,  а  когда  поднял
голову, в глазах было удивление.
     -- А, смертные... С чем пожаловали?.. Жить надо яро,  помните?  Жизнь
коротка...
     Он коснулся пальцами черепа. Мрак кивнул.
     -- Жизнь всего света коротка. Как сбить рога Ящеру?
     Ярило смотрел мутным взором.
     -- Разве?.. Никто не может сбить ему рога. Даже боги.
     -- На всех есть управа, -- настаивал Мрак.
     Ярило оскалил зубы.
     -- Я знаю все, что творится в этом мире. В нем нет управы на  владыку
мира мертвых!
     Он  упал  лицом  на  стол,  захрапел.  Красивое   мужественное   лицо
исказилось в глупой гримасе.  Золотые  волосы  распластались  по  пролитой
браге, прилипли, потемнели.
     Мрак поклонился.
     -- Прощевайте, великие боги!
     Когда шли к стволу, Олег молчал, двигал  бровями,  что-то  обдумывал.
Таргитай, глядя на сосредоточенное лицо волхва, подумал,  что  это  они  с
Мраком ничего не узнали и мало что поняли, а Олег умеет  выуживать  нужное
даже из пьяной болтовни. Он не  случайно  твердит,  что  ежели  не  хочешь
умереть от жажды, должен научиться пить из любой  посуды,  пусть  даже  из
следа конского копыта.
     Опустились  на  каменно-деревянную  равнину,  которую   Олег   упорно
именовал веткой Дуба. Мрак сказал зло:
     -- Стоит ли переть на самый верх? Уже узнали, что мир погубит  первым
Ящер. А Род пальцем... пером не шелохнет. Хотя мог бы, если бы  что-то  не
останавливало.
     -- Но что может остановить Род? -- спросил Таргитай недоумевающе.  --
У него ого-го какая власть! И сила. Что может быть выше власти?
     Оба с Мраком повернулись к Олегу. Волхв пожал плечами.
     -- Знаете же, чего спрашиваете? Род ничто остановить не может.
     -- Но почему тогда...
     -- Нелепость.
     -- Но ведь это Род?
     -- Он не все мог сделать верно.
     Долго карабкались по Дереву молча. Вдруг Таргитай сказал:
     -- Я знаю.
     Мрак скривился,  он-то  знал  прозрения  дурака,  а  терпеливый  Олег
попросил:
     -- Знаешь, скажи.
     -- Он сам себя побороть не может.
     Мрак не  слушал,  карабкался,  иногда  нажимал  ладонями  на  колени,
помогая на  крутых  подъемах.  Олег  же,  который  до  всего  допытывался,
попросил:
     -- Объясни.
     -- Род старательно делал весь белый свет, создавал  богов,  зверей...
ну, все-все! А когда восхотел слепить нас, людей, сил уже  не  оставалось.
Боромир говорил, что Род тогда пролил на землю свою  кровь,  а  из  каждой
капли сотворил человека. Так что в каждом из нас есть частица  Рода.  Этим
отличаемся от всего-всего!.. Но нас же что-то иной раз  да  останавливает?
Дурь это или еще что, но это ж от Рода!
     -- Что? -- не понял Олег. --  Что  останавливает?  Меня,  к  примеру,
ничто не останавливает.
     -- И меня, -- буркнул Мрак.
     Он махнул рукой, наддал, уже не слушал. Олег  пошел  быстрее,  теперь
научился не отставать от оборотня. Таргитай тащился следом, рассуждая:
     -- А меня останавливает. Хочешь что-то сделать, а голос  внутри  тебя
говорит: нельзя, нехорошо. Хотя почему нехорошо, если  мне  в  пользу?  Но
покоряешься... Ни разу этот голос не сказал: ляг полежи,  плюй  на  все  и
береги здоровье,  укради!  А  всегда:  отдай,  не  солги,  встань  и  иди,
заступись за слабого, пойди и спаси...
     Темные пятна пота на  спинах  друзей  маячили  уже  далеко.  Таргитай
раскалился, как болванка в горне Степана, догнал, потащился след  в  след.
Олег бросил через плечо холодно:
     -- Дурень, а не лечишься. Тем более Род должен был спасти мир!
     Таргитай едва дышал, в груди хрипело. Смутно чувствовал свою правоту,
только вылепить в слова не удается, но и Олег  прав.  К  тому  же  правота
волхва ясна как на ладони, а его какая-то вроде червяка в тумане.
     Он потуже  подтянул  перевязь,  наддал.  Что-то,  а  бегать  научился
быстрее, чем думать глубоко и красиво.  Наверное,  вообще  бегать  учишься
прежде всего. Всю жизнь либо ты за кем-то, либо кто-то за тобой!
     Измучившись так, что не соображал  куда  карабкается,  пожаловался  в
отчаянии:
     -- Я не понимаю... Мы только что из  Леса...  а  заботимся  обо  всем
белом свете! Но другие, сильные и умелые, почему не  поднимут  задниц,  не
спасают тоже?
     Голос Мрака был злым, как дикие осы:
     -- Потому что пьют пиво, брагу, а по праздникам -- медовуху. А мы  --
воду из родников.
     Голос волхва донесся издалека:
     -- Они считают, что человек пьет квас, чтобы утолить жажду.  Вода  --
для скота.
     -- Что может быть лучше и чище холодной, когда зубы  ломит,  воды  из
родника? -- Мрак посопел, долго не отвечал, закончил совсем зло:  --  Они,
чтобы пойти спасать, должны взять с собой и квас, и пиво,  и  медовуху,  и
теплые одеяла, и сараи, и огороды...
     Дальше Таргитай не слышал, тащил себя  в  красном  тумане.  В  голове
стучали молоты,  кровь  стояла  в  глазах,  а  тело  было  налито  горячей
тяжестью. Он ничего не видел кроме своих рук, окровавленных, с  лохмотьями
кожи, сорванными ногтями. В груди хрипело, как дырявые меха.
     Он ударился лбом, попробовал обойти, снова ударился. Кто-то  похлопал
на спине, его дернули вниз. Распластавшись,  Таргитай  долго  хрипел,  под
раскаленным лбом едва не плавилась плоть дерева. Кровавая завеса  на  этот
раз долго не уходила с глаз.
     Никогда еще друзья не выглядели такими  измученными.  Даже  Мрак  был
полумертвым, распластался и дышал тяжело, как выброшенная на  берег  рыба.
Олег лежал без движения.
     В спину тянуло холодом. Таким холодом,  от  которого  не  становилось
прохладнее, а кожа вздулась пузырями. Похолодев от неясного  предчувствия,
Таргитай повернулся.

     В трех шагах зияло страшное  Дупло.  Издали  Таргитай  принял  бы  за
расщелину, сколько их было, но из  этой  дыры  несло  настоящим  могильным
холодом. Соки, напомнил он себе, чтобы  не  задрожать  уже  от  настоящего
страха. Холоднющие подземные соки, их любое дерево сосет из глубин  земли,
возгоняет по стволу -- сам пил березовый сок, от которого зубы ломит! -- и
наполняет листочки. Потому так холодно...
     Как сквозь вату услышал непривычно-усталое:
     -- Неужто... соки тянет из самого подземного мира?
     --    Ну,    --    послышался    замученный,     но     все     равно
отвратительно-рассудительный голос  Олега,  --  у  большого  дерева  корни
должны быть длинные. Иначе любой ветер свалит.  Корни  Прадуба  свисают  в
подземные бездны...
     -- Подземный мир?
     -- Он самый.
     -- А вода, которая прет по стволу к листьям, не мертвая?
     -- Гм...
     Таргитай с трудом перевалился на  спину,  дабы  не  видеть  страшного
входа, взмолился:
     -- Что вы о таких страстях?
     Мрак удивился:
     -- Тарх, никак боишься?
     -- Боюсь, -- признался Таргитай. -- Не знаю  почему,  но  боюсь.  Под
солнцем ничего не боюсь, а как подумаю о темноте...
     Он поднялся, сел. Олег сказал отчаянным голосом:
     -- Нет, не успеваем... До Рода карабкаться еще дня два...
     Даже я не представляю, что это и где. А уж затем сражаться с  Ящером.
Да еще добраться до него сперва! У нас всего три дня, как поспеть?  А  еще
что-то давно Агимаса не слыхать. Это не радует -- тревожит.
     На него смотрели измученные лица с изнуренными  глазами.  Капли  пота
падали с лица на грудь, шипели, превращаясь в пар.
     -- Все равно надо идти, -- сказал Мрак упрямо. -- Умрем в дороге!  На
бегу, как люди!
     Таргитай широко раскрытым ртом хватал воздух, как рыба на берегу,  но
сказал едва слышно:
     -- На...до... идти...
     Олег кивнул, повторил:
     --  Не  успеваем.  Но  у  нас  есть  крохотная  возможность...  Очень
крохотная!
     -- Говори, -- буркнул Мрак. -- У нас всегда самые  крохотные.  Мельче
только блохи на муравьях.
     -- Как победить Ящера? -- сказал Олег отчаянно. --  Он  сам  по  себе
Смерть, бог Смерти и властелин Смерти. Его нельзя  убить,  уже  и  так  не
совсем живой... Ну, мертв, я ж и говорю! Об этом все время повторяли Ярило
и Жароок.
     -- Так чего мы премся?
     -- Не убыть, так можно попробо