ьше  от  дерева.  Мрак
прибьет, если коня поить рядом.
     А Мрак, уперев руки в бока, уже стоял перед могучим дубом. На  высоте
в полтора человеческих роста тускло блистал круглый щит.  Массивный,  медь
потемнела, взялась зеленью, но полосы отливают металлом, что  не  поддался
времени. В середине щита уцелела странная звезда с крестом внутри, а рядом
со щитом, окруженная кольцами  наплывов,  из  коричневого  ствола  торчала
рукоять меча. Меч был погружен почти по рукоять, оставалась полоска булата
не шире ладони, плоть дерева наступала, поглощая  металл,  вбирала  его  в
себя.
     Таргитай хлопотал по поляне, собирал хворост, огонь -- священен,  так
что разжигать костер отныне доверено только ему, а Олег подошел  к  Мраку,
указал на едва приметную выпуклость на земле:
     -- Если бы не ветви, дождем бы давно размыло.
     -- Да, -- сказал Мрак задумчиво, --  не  волхв  здесь  похоронен,  не
волхв. И не простой разбойник...
     -- Уже не узнаем, -- сказал Олег трезво. -- Века прошли.
     Таргитай стоял на четвереньках, страшно шипел, свирепо раздувая щеки.
Крохотные искорки гасли, не желали цепляться за  крупные  куски,  пусть  и
сухие, Таргитай снова колотил кремнем по  огниву,  пока  Мрак  не  буркнул
раздраженно:
     -- Олег, да хватит таиться! Мы сами должны кричать о себе,  чтобы  на
нас кто-то наткнулся. Пусть даже враг. У нас нет времени искать ни  леших,
ни мавок... черт, куда все подевались? То как грибов в лесу, а сейчас одни
жуки да муравьи...
     Олег вздохнул:
     -- Я могу попытаться. Но если вдруг лес вырвет с корнем... или  снова
дождь из жаб...
     Мрак поколебался, махнул рукой:
     -- Давай! Все осточертело. Бьемся, бьемся...
     -- Смотри, -- предупредил Олег еще раз. -- Потом не жалуйся.
     Мрак, на всякий случай, ухватился за землю, напрягся.  Олег  негромко
произнес заклинание. Выждал, ничего не случилось.  Повторил  чуть  громче.
После паузы произнес другое, подлиннее.
     -- Не получается? -- посочувствовал Мрак.
     -- Хуже, -- прошептал Олег. Он был бледен, на лбу выступили  капельки
пота.
     -- Что хуже?
     -- У меня всегда получается... Только знать  бы  где  и  что!  Может,
снова дождь из жаб... где-нибудь в тридесятом царстве. Может  быть,  земля
треснула где-то...
     Таргитай услышал, сказал жалобно:
     -- Ладно, не надо! Уж лучше я еще помучаюсь.
     -- Колдуй, -- велел Мрак свирепо. -- Ты  мужчина,  аль  нет?  Это  не
жизнь, если каждый шаг рассчитывать.
     Таргитай вякнул:
     -- Но последствия...
     -- Ишь, слова-то какие запомнил!.. Ты дуй-дуй. А ты не бойся  сделать
шаг. Нельзя просчитать все последствия, понял!
     Олег  с  вытянувшимся  лицом  шептал,  взмахивал,  помавал,  Таргитай
колотил по огниву и, как сытый хомяк раздувал щеки, уже  и  Мрак,  похоже,
сжалился, ладно, сейчас покажет богу как надо, но вдруг от места  будущего
костра раздался дикий крик. Там полыхнуло, Таргитай упал на спину и нелепо
дрыгал сапогами. На месте жалкой кучки  хвороста  поднялся  ревущий  столб
пламени, словно разом занялась целая поленница березовых чурок.
     На лице Олега был страх пополам с облегчением:
     -- Все же получилось.
     -- Молодец, -- сказал Мрак одобрительно.
     -- Да, но...
     -- Что опять?
     -- Меня как-то странно тряхнуло.
     -- Ах какая беда, -- сказал Мрак саркастически. -- А в боку не колет?
Не подташнивает? Особенно, по утрам?
     Олег прислушался, сказал настороженно:
     -- Да, вроде бы, нет... А что?
     -- Да была у нашей деревне бабка Боромириха... Ах, еще помнишь? Так у
нее вечно тут кололо, там дергалось,  в  боку  подкатывало...  У  тебя  не
подкатывает?
     Зеленые глаза волхва блеснули подозрением:
     -- Это у тебя то, что  называешь  шутками?..  Тогда  заранее  говори,
когда смеяться. Или не обращать внимания. Эх, Мрак... Только о себе!
     -- А о вас -- нет?
     -- Мрак... Мы с Тархом -- это  тоже  часть  тебя,  твоего  мирка.  Та
часть,  что  осталась  от  рожденного  племени,  которое  мы  в   дремучем
невежестве... подумать только, каком дремучем!.. именовали Народом.  Ты  и
мир спасал, чтобы уцелеть самому и спасти  нас  двоих!..  Ну,  конечно,  и
остальной мир, чтобы нам было где разгуляться. А я вот, смотрю на весь мир
другими глазами. Там могут быть и умнее нас! Там наверняка есть умнее нас.
Роду сверху видно все, ты так и знай! Потому людей и не пригласил вовсе на
раздачу пряников. Мы самые младшие, нам пока ничего не полагается.
     Мрак слушал со снисходительным любопытством. А Таргитай, вернувшись с
новой охапкой хвороста, сказал светлым мечтательным голосом:
     -- Старшие братья  младших  обижают,  обижают,  обижают...  но  потом
пряники, принцессы и царства достаются младшему брату!
     Он сказал так убежденно, верил, что Мрак в воспитательных  целях  тут
же взмахом длани отправил бога снова за хворостом. Жизнь -- не его сладкие
песни, не мечтания ленивого, ее не слагают, лежа на печи,  не  лепят,  как
волхвы свои горшки, а куют в огне и крови.
     -- Ладно, -- сказал он с отвращением. -- Вроде бы  ни  топора,  чтобы
роняли друг другу на ноги, ни ножа порезаться... Правда, в  костер  могете
попадать... Ладно, авось, сумеете выскочить в нужную сторону.
     -- А какая нужная?  --  спросил  Таргитай  простодушно.  Увидел  лицо
Мрака, поспешил повернуться к волхву, тот любит говорить о своем  высоком.
-- Олег, а к чему, если правая ладонь чешется?
     -- К деньгам, -- буркнул Олег.
     -- А если левая?
     -- Битым будешь.
     -- Уж ты! А если чешется спина?
     -- Под дождь опадешь.
     -- Здорово. А если чешется нога...
     Олег ответить не успел, Мрак рявкнул:
     -- Помылся бы, и все делы!
     Таргитай виновато съежился:
     -- Пробовал, не помогает. Через месяц-другой снова чешусь.
     Мрак оскалился зубы, на глазах превратился в волка, даже не  пришлось
грякаться  оземь,   дико   посмотрел   на   горло   Таргитая,   облизнулся
сладострастно, потом с великим  усилием  отвел  взор,  отряхнулся,  словно
выбивал остатки человечьего духа. Пасть была широка,  там  словно  полыхал
огонь, а обрамляли багровый страх белые ножи зубов.
     Изгои с холодком по коже наблюдали, как могучий зверь  одним  прыжком
перемахнул костер, не все лесные звери  страшатся  огня,  на  той  стороне
поляны словно бы что-то шелестнуло, но все,  что  услышали,  это  медленно
падающий  листок  с  вершины  дерева,  что  цеплялся  за  ветки,  стараясь
задержаться, медленно сползал по шершавой коре дерева, стукался  черенком,
шелестел по-осеннему влажно и оранжево.

     Глава 8

     Куча хвороста была велика,  не  куча  --  гора,  до  ночи  хватит,  и
Таргитай, поколебавшись, вытащил дудочку. Олег поморщился, но лишь стиснул
челюсти. Когда дударь занят своей палкой с дырками,  тогда  не  ноет,  что
мрет с  холоду,  что  слабый,  что  есть  надо  каждый  день,  не  пробует
подольститься, заводя разговоры о высоком.
     Олег сходил к коням, те мирно  объедали  кусты  поблизости,  проверил
путы, вернулся, но перед глазами маячит только Таргитай, при одном взгляде
на которого  чувствовал,  как  в  груди  вздымается  черная  злость,  даже
ненависть к этому лодырю, этому  тупому,  как  валенок,  человечишке,  что
как-то сумел... нет, которому выпала странная и дикая удача...  и  который
не знает, как распорядиться, не умеет и никогда не сумеет!
     Таргитай хлопотал у  костра,  без  нужды  совал  прутиком,  раздвигая
горящие угли, выкладывая их ровным полем, чтобы  давали  сухой  устойчивый
жар. Обычно  он  засыпал  над  костром,  но  сейчас  суетился,  искательно
заглядывал сердитому  Олегу  в  глаза,  заискивал,  чувствуя  недовольство
друга, который старше всего на две весны, но гоняет его почище родителей.
     Олег поморщился, чувствовал боязнь и неуверенность дудочника, в груди
слегка кольнуло чувство вины,  Тарх  не  понимает,  за  что  его  так,  но
превозмочь себя не мог, буркнул:
     -- Будем спать.
     Таргитай сглотнул голодную слюну:
     -- Ты спи, спи! Я подожду Мрака.
     -- Под твою дудку заснешь!
     -- Тогда думай о высоком, -- предложил добрый Таргитай.
     -- Под твою дудку? -- изумился Олег. -- Под этот голодный сип пополам
с собачьим воем я  начинаю  грезить,  с  каким  бы  удовольствием  задавил
тебя...
     Таргитай поежился:
     -- Олег... ты ж добрый! Ты даже жука не убьешь без надобности.
     -- Но ты ж не жук?
     Таргитай задремал первым, хоть и  на  голодный  желудок.  Поспать  он
любил не меньше, чем поесть, а  Олег  сидел  у  костра,  обхватив  колени,
всматривался в пляшущее пламя. Конечно, у  костра  надо  сидеть  спиной  к
огню, так видишь тьму, глаза не слепит, готов при первой же подозрительной
угрозе, откатиться в сторону, уползти, затаиться. Спать положено вообще  в
сторонке, чтобы свет на падал на спящего, но рядом с  могучим  Мраком  уже
привыкли, что его  волчье  чутье  предупредит,  а  сам  Мрак  все  сможет,
сделает, защитит, а если не сумеет все сам, то скажет  им,  что  делать  и
как.
     Пламя сильно колыхнулось,  Олег  не  сразу  понял,  что  это  он  сам
вздохнул так горестно. Мрак по-прежнему превосходит их в силе и  мужестве,
защищает и оберегает. Настоящий воин и охотник, он им старший брат и отец,
и страшно подумать, что мир все-таки  больше  и  сложнее,  чем  показалось
вначале, что не все в нем можно понять и решить воину и охотнику.
     В багровых языках возникла огненная рука,  не  то  погрозила,  не  то
указала длинным когтистым пальцем. Олег вздрогнул, всмотрелся, но там  уже
возникали и пропадали другие образы, странные и причудливые. Может быть, и
огненный перст привиделся, колдуны и певцы всегда зрят больше, чем  другие
люди, чаще всего на свою голову. Мрак, конечно же, не видит.  Или  ему  не
указывают?
     Он ощутил тревожную дрожь во всем теле. Пахнуло холодом,  словно  его
душа обнаженной стояла на  краю  бездны.  Ощущение,  что  он  для  чего-то
избран, рожден для чего-то великого и страшного, нахлынуло с такой  силой,
что тихонько взвыл от страха и одиночества.
     -- Мрак, -- прошептал он, -- не оставляй нас. Я  хочу  быть  с  тобой
всегда.
     Несмотря ни на что, мелькнула тревожная мысль. Несмотря даже  на  то,
что придется убеждать  Мрака...  может  быть,  придется!..  не  спорить  с
решением Рода отдать Перо Власти не людям, все еще  злым  и  диким,  пусть
Перо  перейдет  от  Рода  к  мудрым  подземным  рудокопам,   всепонимающим
берегиням или даже странным упырям, которыми  старухи  пугают  непослушных
внуков, но о жизни которых все еще ничего не знаем!
     Мрак появился так, как всегда являлся,  когда  был  в  личине  волка:
только что рядом с Олегом было пустое место, трава и сухие чешуйки коры от
хворостинок,  в  следующее  мгновение  огромный  волк  бросил   на   землю
годовалого подсвинка, кровь еще капает из глубоких ран  на  горле,  словно
поймал прямо возле костра.
     Волк  ударился  оземь,  поднялся,  морщась,  могучим  и  страшноватым
человеком, все тело как будто вырезано из дуба, темно-багровое под бликами
костра, мышцы вздуты, как сытые змеи, весь  переплетен  ими,  и  хоть  уже
человек, но в каждом движении волк, даже когда  оделся  и  начал  деловито
резать кабанчика ножом, это все еще был волк в личине человека.
     Таргитай во сне потянул носом, сморщился, повернулся, не  просыпаясь.
Нос его дергался и  вытягивался,  как  у  голодного  пса.  Мрак  кивнул  в
темноту, Олег понял, не первый раз,  взял  горящую  ветку,  походил  между
дубами и в самом деле отыскал несколько камней. Принес  самые  плоские,  а
Мрак уже насаживал на очищенные от коры прутики ломти мяса.
     На камни, вытерев их и заодно натерев пучками горькой травы, положили
тонкие широкие ломти. Мясо начало жариться неспешно, прожариваясь внутри и
по всей длине.
     Таргитай тихонько взвыл,  не  просыпаясь,  губы  звучно  плямкали,  а
пальцы что-то гребли к себе.
     -- Неужто не проснется? -- удивился Мрак.
     -- Любит жрать, -- подтвердил  Олег,  --  но  любит  и  спать...  Что
переборет?..
     -- Он пытается жрать, не просыпаясь!
     Таргитай снова взвыл, поплямкал,  пальцы  безуспешно  тащили  к  себе
вкусные запахи, наконец  глаза  медленно  распахнулись,  еще  затуманенные
сладостными видениями.
     -- Поздравляю с победой, -- сказал Мрак.
     -- С... какой?
     -- Над собой, -- пояснил Мрак. -- Волхвы говорят, что  самое  трудное
-- победить себя.
     -- А-а-а-а, -- понял Таргитай, -- то-то я такой устатый!.. Видать,  я
сильный. Ну, тот, с которым я боролся. Надо поесть  как  следует  да  лечь
спать, чтобы сил набраться. Для ужина.
     Сам Мрак ел вяло, нехотя. Олег вспомнил окровавленную пасть волка, по
спине пробежал недобрый  холодок.  Мрак  в  личине  волка  мог  сожрать  в
одиночку подсвинка и покрупнее. Не диво, что больше в глотку не лезет.
     Он ощутил на себе пристальный  взгляд.  Мрак  буркнул  с  дружелюбным
предостережением:
     -- Олег...
     -- Ну что?
     -- Ты в самом деле так уж хочешь все знать?
     -- Хочу, -- ответил тот упрямо.
     Мрак зевнул широко и сладко, с волчьим подвыванием:
     -- Все... у-у-у-у... знать невозможно. Как-то одна  вот  тоже  хотела
узнать...
     Он сделал паузу, Олег смолчал, чуял каверзу, а простодушный  Таргитай
тут же попался на крючок:
     -- Кто? Олег?
     -- Нет, не Олег, но тепло, тепло... Одну  сороконожку  спросили:  как
ты, мол, так быстро бегаешь? У тебя сорок ног, но с какой ноги  начинаешь,
а какую ставишь следом?..
     Таргитай с открытым ртом ждал продолжения, а Олег спросил угрюмо:
     -- И какую же?
     -- Вот так и сороконожка задумалась, -- ответил Мрак хладнокровно. --
Раньше просто бегала, а теперь все старалась понять, как же бегает,  какую
лапу ставит за  двадцать  первой  правой  --  тридцать  вторую  левую  или
одиннадцатую правую? Так и подохла, не могла с места сдвинуться.
     Он сковырнул с веточки высохший труп сороконожки Олегу на грудь.  Тот
дернулся, словно это он  сам  погиб  от  мучительных  размышлений.  Добрый
Таргитай сказал жалостливо:
     -- Бедная...
     -- Да уж, -- буркнул Мрак. Он лег, зевнул. -- Хорошо жуку, не  ломает
голову, как он с таким пузом и такой задницей летает...
     Таргитай так и заснул с полуобглоданной костью  в  руке,  сытый,  как
паук на толстой мухе. Мрак перед сном еще повытряхивал из  костей  сладкую
мякоть мозга. Олег видел в  глазах  оборотня  сожаление,  мол,  волком  бы
разгрыз враз, а человек совсем никчемное существо...
     Наконец и Мрак уронил голову, заснул сразу глубоко и крепко.
     Перед глазами Олега плясали огненные знаки. Сердце  стучало  пугливо,
чувствуя беды, которые можно избегнуть, если не высовываться, если  всегда
за спиной Мрака.
     В темной ночи важно гудели тяжелые, как топоры, жуки. А в самом деле,
бабочки и стрекозы -- понятно, но жуки? Крылышки чересчур  тоненькие,  как
кисея, а то, что дураки считают крыльями,  на  самом  деле  не  крылья,  а
только прочные доспехи, что защищают настоящие  крылья.  Эти  доспехи  жук
приподнимает, вытягивает тончайшие крылышки... В самом деле, как же летит,
такой толстый?
     Он вздрогнул, в темноте послышался  странный  звук.  Хрустнул  сучок,
затем еще ближе зашелестела трава, листья под ногами... или копытами.
     Замерев, он видел, как из  тьмы  выдвинулось  из-за  деревьев  белое,
полупрозрачное, проплыло по краю поляны к Дубу. Старалось держаться  тьмы,
это не удавалось -- костер полыхал мощно, хотя заготовленный хворост лежал
нетронутый рядом, и трепещущий красный свет охватывал  всю  поляну.  Белая
фигура проплыла почти  бесшумно  к  могильному  холмику,  однако  Олег  со
страхом и облегчением увидел, что травинки все-таки гнутся, так что  через
поляну движется не призрак... но  гнутся  чуть-чуть,  так  что  в  опасной
близости не человек...
     В красно-оранжевом свете он разглядел женщину, небрежно закутанную  в
нечто роскошное. Вся серебряная, она опустилась у могилы на  колени.  Олег
услышал горестный вздох, бледное женское  лицо  искривилось  в  плаче,  по
щекам побежали две  прозрачные  слезинки.  В  пламени  костра,  с  которым
смешивался лунный свет, они показались жемчужинками.
     Женщина упала на могилу, ее тонкие руки  обхватили  земляной  холмик.
Олег застыл, не зная  что  сказать  и  что  делать,  а  женское  тело  уже
сотрясалось от беззвучных рыданий, потом донесся слабый стон. Олег  сперва
решил, что почудилось, но женщина плакала все громче, а ее  полупрозрачные
ладони приподняли землю с боков, прижали, и холмик стал выше.
     Олег с ужасом подумал, что этой могиле на самом деле  намного  больше
лет, чем он думал раньше. И что женщина... не совсем простая женщина.
     Впрочем, сказал он себе горько, мы сами уже непростые. И противники у
нас отныне совсем не пьяные мужики в  корчме.  Беда  в  том,  что  слишком
быстро обрели мощь, границ  которой  не  знаем.  И  кое-кто  и  не  желает
знать...
     Он бросил косой взгляд на спящего Таргитая. Лицо молодого бога  стало
совсем детским, он плямкал губами, сопел и шмыгал носом, колени подтягивал
к груди, хотя стена огня была  в  двух  шагах.  Шелудивому  свиненку,  как
говорит Мрак, и на боромирку зябко.
     Рыдания стали громче. Он пытался отводить взор,  трудно  видеть,  как
плачет женщина, но в лесу стояла мертвая тишина, а плач  перешел  в  крик,
жалобы, Олег в отчаянии вслушивался, но слова незнакомы, скорее всего,  на
таком языке уже никто не говорит, понятно только ее отчаяние,  ее  боль  и
страдания...
     Таргитай засопел громче и подрыгал ногой.  Похоже,  он  слышал  тоже,
даже видел сны, но проснуться не мог, особенно после такого сытного ужина.
     Так  проходит  слава  мира,  мелькнула  горькая  мысль.  Он  пробовал
отводить взор, но тот постоянно  отыскивал  женщину  на  могиле  погибшего
героя. Кто знает какие великие дела  свершил?  Какие  царства  создал  или
разорил? Сколько награбил, сколько сокрушил, сколько народу увел в полон?
     Чуткие уши Мрака чуть дрогнули. Олег ждал, что  оборотень  проснется,
волчье чутье настороже, но Мрак спал крепче Таргитая.

     Мрак открыл глаза, Олег не успел увидеть движение, как оборотень  уже
на ногах, быстрый, как зверь, бодрый и сильный. Костер  горит  вовсю,  все
тот же жаркий столб огня, сбоку чернеет нетронутая гора хвороста. Таргитай
еще сопел и что-то жевал во сне. Олег оглянулся на могильный холмик, плечи
его поднялись и опустились, из груди вырвался долгий вздох.
     -- Молодец, -- одобрил Мрак. -- Научился просыпаться  раньше  других!
Из тебя еще может получиться охотник. Конечно, не лучший,  но  все  же  не
колдун или какой-то там волхв!
     -- Хорошо бы, -- согласился Олег неожиданно. -- Ой, как бы хорошо!
     -- Что-то у тебя морда больно помята, -- заметил Мрак.  --  От  умных
мыслей? Вот видишь, как до всего докапываться!.. Эй, бог!.. Вставай,  спун
несчастный!.. Вставай, уже суп готов!
     Таргитай вздрогнул, сел с закрытыми глазами.  Его  руки  пошарили  по
земле в поисках ложки. Мрак злорадно скалил зубы. Но когда Таргитай открыл
глаза и, не обнаружив  супа,  скривил  губы  в  горькой  обиде,  оборотень
сжалился:
     -- Вставай... Вон в траве малость мяса. Но жрякать будешь на ходу.
     Олег поинтересовался:
     -- А ты уже знаешь куда идти?
     -- Нет, -- сказал Мрак, -- но я знаю охотничье правило: чем дальше  в
лес, тем толще... звери.
     -- А зачем нам звери?
     Мрак не ответил, трудно  объяснить,  что  повязка  все-таки  сползла,
молча встал, зная, что изгои встают  тоже,  затягивают  пояса,  готовые  к
долгому бегу, когда на ходу придется прыгать  через  валежины,  выворотни,
проскакивать под нависшими сушинами, пробегать по упавшим  через  ручьи  и
овраги стволам.
     -- Надо идти, -- ответил он, -- надо идти. Под лежачий камень вода не
течет.
     -- А кого ищем?
     -- Да кто первым набежит, -- объяснил он хладнокровно. --  Лешие  л