исках  страшно
вздулись, крупные капли пота выступили на лбу, ползли по  багровому  лицу.
Он чувствовал больше, чем Таргитай, он -- волхв.
     Солнце только опустилось за овид, но  Лес  --  не  бескрайняя  Степь,
здесь сумерки сгущаются  намного  раньше.  Мрак  уже  судорожно  дергался,
скрежетал зубами. Глаза налились кровью, обезумели. С бега перешел на шаг,
брел с усилием, натыкался на  деревья.  Таргитай  ухватил  за  руку,  Олег
крепко держал оборотня за пояс.
     Они вывалились на поляну, Таргитай тут же нырнул под хворост, вытащил
ремни, веревку и лыко. Мрак упал, его руки дергались, пальцы  впивались  в
землю. Таргитай  быстро  опутал  ему  ноги,  затянул  потуже,  выдохнул  с
облегчением:
     -- Успели...
     -- Руки вяжи, дурак! -- завизжал  Олег.  Он  перехватил  правую  руку
Мрака, боролся, пытаясь завернуть ее за спину оборотня.-- Побыстрее!
     -- Сейчас, сейчас...
     Вдвоем  заломили  руки,  стянули  ремнями.  Для  верности   еще   раз
перепоясали веревками грудь и живот Мрака. Тот открыл глаза,  в  них  была
невыносимая боль, прохрипел:
     -- Горло...
     -- Что с ним? -- не понял Таргитай.
     -- Горло, дурачье... перетяните...
     Олег торопливо набросил ему на шею ременную петлю, затянул узел,  что
пришелся на яблочко, за которым живет душа. Таргитаю бросил, задыхаясь:
     -- Так надо... Начнет оборачиваться, а удавка придушит... У волка шея
толще.
     Мрак дернулся, темное лицо исказилось зверской гримасой:
     -- Еще туже... На горло, живот... Туже!
     Таргитай неумело лупил кресалом по огниву. За деревьями слышался вой,
пока далекий, затем рев пошел со всех сторон. Приближалось нечто  тяжелое,
земля подрагивала, с треском лопалась зеленая шкура мха, выпуская  толстые
белые корни. На поляну пахнуло смрадом,  а  огонь  все  не  разгорался.  И
сухого мха нащипал, и бересту изодрал в тонкие ленточки...
     Будь Олег настоящим волхвом, подумал он зло, только бы вылупил бешено
глаза да резко разжал кулаки, как делал Боромир, сырые  поленья  вспыхнули
бы жарким пламенем! А тут уже в затылок сопит нечисть, слюни роняет, тянет
из-за деревьев мертвецкие лапы...
     Из-за плеча  потянулась  темная  рука,  выхватила  огниво.  Таргитай,
обмерев, повалился лицом вниз, а Олег двумя ударами  выбил  огонь,  дунул,
береста вспыхнула, поляна озарилась радостным светом.
     -- Вот и все волшебство. Неча на волхвование уповать, когда надо руки
приложить!
     -- Я говорил вслух? -- проблеял Таргитай смущенно.
     -- У тебя всегда по глупой роже все видно. Ты куда это? Или  на  тебя
огонь действует, как на нечисть, что во-о-он выглядывает?
     -- Никто там не  выглядывает,--  огрызнулся  Таргитай  зло.--  Что-то
расхрабрился. То дрожишь, как заячий хвост, то на рожон прешь. Заболел?
     -- Не знаю,-- ответил Олег.

     Ночь упала, как секира Мрака на голову степняка. Языки пламени  стали
ослепительно яркими, а за поляной сгустилась жуткая  могильная  тьма.  Там
двигались  сгущения  мрака,  слышался  хруст,  топот.  Запахи  нечистот  и
гниющего болота усилились, доносилось тяжелое  надсадное  дыхание.  Что-то
шлепалось, словно брюхо огромной  жабы  поднималось  и  падало  оземь  при
дыхании.
     -- Теперь поборемся,-- заявил Таргитай с  решимостью.  Он  швырнул  в
огонь охапку хвороста.-- Нечисть, вылезай! Угостим.
     Подумав, он сунул в бушующее пламя пару толстых  палок,  чтобы  сразу
выхватить, швырнуть. Олег жмурился, отодвигался под натиском жара.
     -- Тарх, умерь огонь! На ночь не хватит.
     -- Теперь хватит,-- ответил Таргитай уверенно.
     За деревьями  гукало,  верещало,  рычало  на  разные  голоса.  Костер
трещал, гудел, даже рычал, почти заглушая нечисть. Яркое пламя держало  ее
за деревьями. Вой,  писк  и  кваканье  были  слышны,  но  жуткой  мощи  не
чувствовал даже Олег.
     Приободрившись, он начал рассказывать про древних, про времена, когда
не было даже богов, а эта нечисть уже была, как всегда были  мухи,  пауки,
жабы, упыри... Да-да, пауки  и  мухи  раньше  жили  в  Болоте,  уже  потом
выбрались на берег, чтобы вредить людям. Болото дряхлело, островки твердой
земли ширились, пока не слились в  один  огромный  Лес...  А  от  Великого
Всемирного Болота  остались  лишь  маленькие  лужи,  которые  мы  называем
Болотами.
     -- А как же Степь? -- спросил Таргитай.
     Он выждал, когда костер почти  прогорел,  на  поляну  стали  вылезать
чудища, швырнул на россыпь углей вязанку. Огонь взметнулся с торжествующим
ревом. Мокрые чудища,  топча  друг  друга,  шарахнулись  обратно,  сослепу
натыкаясь на деревья.
     -- Сам видишь,-- сказал  Олег  дрожащим  голосом.  Он  побледнел  как
смерть, но глаз не отводил, упорно смотрел в исчезающие слизистые спины.--
Они глупее жаб... Глупее мух. Они самые древние, а  древним  боги  ума  не
дали. Впрочем, книги говорят, что тогда богов  еще  не  было...  Так  вот,
Степь пришла после Леса. Хищные  люди  рубили  деревья,  расчищая  и  даже
выжигая места для жилья,  обороны,  пашен.  Так  на  теле  Леса  появились
болезненные проплешины. Начала расползаться Степь...
     -- Степняки моложе нас,-- сказал Таргитай, он  загнул  палец,  словно
запоминая.  Бросив  новую  охапку   хвороста,   проследил   за   убегающей
нечистью.-- Значит ли, что и умнее?
     Олег долго думал, Таргитай успел еще разок  пугнуть  нечисть,  сказал
неуверенно:
     -- Не знаю. Поляне, например, умеют гораздо больше, чем мы. Их волхвы
мудрее нашего Боромира.  Киммеры  тоже  умеют  и  знают  больше.  Железное
оружие, кони, повозки... Да мало ли еще чего!  Но  значит  ли,  будто  они
лучше?.. Не знаю. Может быть, умнее, но зато -- подлее, злее, вероломнее.
     -- Все-таки киммеры умеют очень многое,-- сказал Таргитай задумчиво.
     Глухой стон  заставил  подпрыгнуть  обоих.  Мрак  катался  по  земле,
скрипел зубами. Олег быстро свернул вчетверо  толстый  лоскут  кожи,  вбил
Мраку в рот.
     Таргитай бросил хворостины в пламя, затем, желая  похвастаться  перед
волхвом, выхватил горящую головню, сделал два  быстрых  шага  к  деревьям,
ткнул в пасть зеленого чудовища.  Вместо  зубов  у  зверя  белели  толстые
роговые  пластинки,  похожие  на  ребра,  а  язык  дергался   длинный,   с
раздвоенным концом.
     Чудовище тупо сжало челюсти, головешка захрустела,  палку  выдернуло.
Чудовище продолжало жевать, потом  нижняя  челюсть  отвалилась,  из  пасти
пошел дым и пар, запахло горелым мясом. Чудовище взвыло, Таргитай отпрянул
к спасительному костру.
     Олег вскочил, глаза были сумасшедшие:
     -- Ты что творишь? А если оно покатится сюда?
     Чудовище тяжело рухнуло,  земля  загудела.  Зверь  катался,  оставляя
липкие следы, страшно ревел, совал  короткие  лапы  в  широко  распахнутую
пасть, где дергался скрючившийся  язык.  В  красной  пасти  почернело,  из
трещин текла желтая сукровица.
     -- Перегнул,-- признался Таргитай.-- Хотелось дать сдачи! За все наши
страхи и муки.
     Из  тьмы  высунулись  огромные  мохнатые  лапы,  похожие  на  паучьи,
схватили зверя и поволокли во тьму. Между деревьями застряло,  но  тянули,
не догадываясь повернуть, дерево тряслось,  наконец  с  треском  обломился
толстый слой коры, и зеленое чудище исчезло. За ним  тянулся  след  желтой
слизи, трава на глазах жухла, чернела и расплывалась в грязь.
     Олег  пощупал  веревки,  стягивающие  Мрака.  Руки  и  ноги  оборотня
посинели, вспухли. Таргитай торопливо сказал, захлебываясь  от  жалости  к
беспомощному Мраку:
     --  Давай  ослабим!..  Ему  больно...  Кровь  не  ходит,   все   тело
пережали...
     -- Тарх, он тут же обернется, если хоть чуть послабим. Смотри, шерсть
уже волчья.
     Мрак стонал, дергался. Все тело уже покрылось густой волчьей шерстью,
даже лицо вытянулось, челюсти выдвинулись, обнажая клыки.  Глаза  остались
прежние, лишь налились кровью, но зубы уже были как ножи, а клыки  --  как
киммерийские акинаки. Мрак рычал, верхняя губа подрагивала, красные  блики
костра прыгали по клыкам.
     -- Скорее бы утро,-- выдавил Олег с мукой.
     Он смотрел на Мрака, лицо волхва  дергалось,  повторяя  все  движения
оборотня. Казалось, у него даже руки начали вспухать от невидимых веревок.
     Таргитай молча швырял в  огонь  хворост.  Пламя  высвечивало  заросли
черного папоротника на краю поляны. Там  двигались  тени,  узорные  листья
шевелились в потоке теплого воздуха,  что  накатывал  волнами  от  костра.
Сколько Трагитай ни всматривался, созревающих бутонов не видел.
     -- Светает,-- сказал Олег с надеждой.
     Таргитай всмотрелся до боли в глазах, покачал головой. Со всех сторон
не умолкал злобный вой, рычание. Но даже рычание было  не  звериное,  а...
дозвериное, что ли? Как если бы жаба стала с лося ростом, а ящерка доросла
до бера. Рычание какое-то болотное, подземное!
     -- Светает,-- повторил Олег.
     Таргитай посмотрел наверх, ответил тяжело:
     -- Нет еще... Потерпи, Олег. Мрак как-то терпит.
     -- Его корчит, суставы трещат! Боюсь за него.
     Он сам принялся  швырять  в  огонь  хворост,  разряжая  злость.  Тьма
отступала, яркое пламя высвечивало стволы деревьев.  Голоса  стали  глуше.
Наконец Таргитай прислушался, сказал торопливо:
     -- Рискнем ослабить путы... Только не все сразу! Сперва на  ногах,  а
руки пусть связаны. И горло!.. В самом деле светает.
     Олег с недоверием посмотрел  в  черное  небо.  Звезды  сияли,  как  и
прежде.  Зато   менялись   голоса   нечисти,   слышались   нотки   злости,
разочарования. Перетянутые ремнями ноги Мрака распухли безобразно. Чуть не
плача, Олег с трудом распустил узлы, сбросил ремни -- Чур бы их побрал! --
начал оттирать ноги, щипать, шлепать, разгоняя застоявшуюся кровь. Опухшие
места приняли синюшный оттенок. Еще немного, подумал Олег в  страхе,  Мрак
остался бы без ног!
     Мрак  стонал  сквозь   стиснутые   зубы,   тряс   головой.   Таргитай
прислушался, отстранил Олега, его железный нож легко взрезал лыко, которым
стянули руки.
     -- Теперь можно! Отступают.
     Небо медленно серело, в ветвях начали  перекликаться  ранние  пташки.
Мрак  тяжело  перевалился  на  живот,   попытался   подняться,   но   руки
подломились, он рухнул лицом вниз.
     -- Трудно быть человеком,-- сказал вдруг Олег.
     Таргитай даже не стал напрягать мозги, пытаясь  понять  волхва.  Пока
тот занимался Мраком, Таргитай сгреб остатки хвороста, вколотил  по  краям
костра колья, повесил на перекладине котел. Когда  Мрак  с  помощью  Олега
доковылял до костра, в котле аппетитно булькало,  запахи  расползались  по
всей поляне.
     Мрак потянул носом, сказал устало:
     -- Тарх, тебя надо беречь... У тебя дар!
     -- К песням?
     -- Что песни! Такого повара жаль потерять.
     Олег огляделся, вытягивая шею,  бросил  взгляд  за  дальние  деревья,
предположил:
     -- Считаешь, приходили за ним?
     Мрак подумал, сказал с некоторым колебанием:
     -- Полагаешь, стоит отдать Тарха? Чтобы нас оставили в покое?
     -- Почему нет? А мы тем временем оборвем все папоротники.
     Мрак вытащил ложку, поболтал в котле, зачерпнул:
     -- Далеко глядишь, волхв!
     -- Цвет и все прочее унесем,-- продолжал Олег,-- а наш Тарх...
     -- Ну-ну! Останется у них поваром?
     -- Он им такого наварит! Все передохнут, а он догонит нас.
     Таргитай переводил взгляд с одного серьезного  лица  на  другое,  еще
более серьезное, возмутился:
     -- Кто судит по запаху? Отведайте! Может быть, сами задерете копыта.
     Мрак вытащил ложку, зачерпнул по самому краю, подул в жидкую  кашицу,
отхлебнул. Запасливый волхв  ухитрился  сохранить  узелок  с  зернами,  но
Таргитай, который ничего не хранил, зато многое замечал, сварил наваристую
кашу, пока Олег возился с оборотнем.  Посмеиваясь,  Мрак  с  непроницаемым
видом черпнул снова, зачерпнул еще. Проголодавшийся за ночь Олег зачерпнул
из глубины, хапанул полным ртом, замер, глаза его стали выпученными, как у
молодого упыря. Лицо стало цвета солнечного заката, уши  засветились  так,
что  от  них  можно  было  зажигать  бересту.  Пересилив  себя,  с  трудом
проглотил, сказал хрипло:
     -- Ох, и дуб же...
     Таргитай, ничего не заметив, зачерпнул полную ложку, отправил в  рот.
Точно так же вспыхнул, раздулся, прожигая волхва убийственным взглядом.  С
усилием проглотил, ответил сиплым голосом:
     -- Дуб, да еще зеленый...
     Мрак нагло посмеивался, хватал кашу по краям  котелка,  там  остывала
быстрее.  Изгои  сидели,  сжимая  пустые  ложки,  не   решаясь   шелохнуть
обожженными языками, что уже еле  помещались  во  рту.  Насытившись,  Мрак
сказал довольно:
     -- Спасибо, Таргитай! Молодец, что  упыренка  тоже  в  котел  бросил.
Все-таки мясо, хоть и лягушачье. Обед не обед, ежели без мяса.
     Таргитай побледнел,  уронил  ложку.  Олег,  выпучив  глаза,  медленно
вытаскивал на ложке  жалкие  косточки.  То  ли  летучий  кожан  шлепнулся,
ослепленный костром, то ли древесная лягушка свалилась с ветки в котел, но
Мрак громко нахваливал, мол, голодному и жук -- мясо, а здесь целый упырь!
Хоть и мягкий.
     Олег вспискнул, как полузадушенный поросенок,  опрометью  бросился  в
кусты. Там затрещало, словно Горыня спустился с гор и крушил деревья.
     --  Нечисть  разбежится  точно!  --  заметил  Мрак,  прислушиваясь  с
довольным видом.
     -- Мог бы и промолчать,-- сказал Таргитай обидчиво.-- Я ж не нарочно!
     -- Да? Гм, я о тебе думал лучше.
     Из котелка все еще вкусно пахло кашей. Мрак  покачал  головой,  снова
запустил ложку.
     -- Все-таки ты дурень, Тарх. Иногда думал, что у тебя на час  ума  не
стало, а навек в дурни попал, ан нет! Не понимаешь, что боги  велели  есть
все, кроме себе подобных, да и то с оговоркой: в бою и на охоте врага есть
можно. Это уж мы сами придумываем: то нельзя, это не нужно, а это лишь  по
особым дням... Зажрались! Хвост за мясо не считаем...  Кликни  волхва.  Не
хочет есть, пойдет голодным.
     -- Куда?
     -- За одолень-травой, куда еще? -- удивился Мрак.

     Глава 6

     В  этот  день  измучились  еще  больше,  ибо  Мрак  таскал  по   всем
колдобинам. Олег обмолвился, что одолень-трава любит укромные места.  Мрак
тут же велел растаскивать буреломы, убирать валежины, раздвигать камни.
     Изгои роптали, но Мрак был свиреп,  неумолим.  Сегодня  --  последний
день, заявил он резко. Именно в эту ночь расцветает  папоротник,  об  этом
знает весь Лес. Нужно сорвать Цвет и сразу уходить. Два дня  уже  сидят  в
Лесу, больше им делать здесь нечего...
     В Лесу часто мелькали призрачные тени. Олег вздрагивал,  оглядывался.
Таргитай, более толстокожий, заметил только, что исчезли певчие пташки,  у
которых перенимал трели и коленца, а еще пропали муравьи,  которым  бросал
на их коричневые кучи больших жуков, жаб, ящериц.
     На обед Мрак остановиться не дал -- последний день, не  сдохнете.  По
горсти ягод сорвали на бегу -- и ладно. У  Таргитая  рябило  в  глазах  от
сухих стволов, что растаскивал из бурелома, а руки по плечи были в жиже от
трухлявых валежин, что разваливались, едва пытался сдвинуть. Олег выглядел
еще гаже, труха и мокрицы у него были в волосах и даже в бородке.
     Наконец Мрак опустился на колени перед приземистой травкой, что росла
на самом солнцепеке, спросил:
     -- Волхв, взгляни-ка! Приметы совпадают.
     Олег посмотрел, обошел вокруг, сказал сердито:
     -- Она. Не понимаю, зачем мы с Тархом мучились? Я сто  берлог  голыми
руками приготовил для зверья!
     Мрак оскалил зубы, начал бережно изымать желтый с красными прожилками
стебель. Таргитай набросился на Олега:
     -- Это укромное место? Ах ты ж...
     Олег бережно принял у Мрака драгоценный  стебель  с  корнем  и  всеми
листьями, увязал в чистую тряпицу.
     -- Все! Теперь у нас есть и одолень и разрыв-трава.  Ребята,  а  ведь
никто из деревни на нашей памяти не находил!
     Мрак внезапно прервал злым голосом:
     -- Бахвалиться будешь потом. Надо еще сорвать Цвет,  а  это  труднее.
Бегом! Уже смеркается.
     Таргитай  сцепил   зубы,   молча   бежал,   перепрыгивал,   подлазил,
продирался. Когда показалась полянка, он был без сил,  но  сердце  стучало
радостно. Нечисть шалела, чувствуя запах распускающегося папоротника, и не
сторожила одолень-траву и разрыв-траву, такие же колдовские зелья.  Теперь
бы отстоять Цвет Папоротника, сорвать, не убояться,  и  тогда  увидеть  бы
рожи Боромира и  Громобоя,  всех  охотников,  кои  чли  себя  храбрыми  да
умелыми!
     Костер развели быстро, хвороста не жалели. Мрака связали крепко,  но,
наученные страхом, не слишком туго. Таргитай приволок сухой пень, подложил
Мраку под спину, дабы мог сидеть даже туго связанный.
     Тьма сгустилась быстро, Олег с книгой  в  руках  подвигался  к  огню,
водил пальцем по знакам:
     -- Папоротник -- злак из семьи тайнобрачных, ибо ни человек, ни зверь
не видывали его цвета или семян... Слышь, Тарх? А  мы  узрим,  если  не...
тьфу-тьфу!..  Тайное  имя  папоротника-полиподиофита  --   известно   лишь
волхвам, помогает отыскать в ряду странных и чудесных... это  пропустим...
Ага, вот! Цвет Папоротника указывает клады, зарытые в землю, спрятанные  в
дуплах, заключенные в камнях...
     Мрак вздрогнул, вскинул голову, страшно оскалив зубы, вдруг повалился
набок. Олег быстро сунул ему меж зубов  заготовленный  клок  кожи,  вдвоем
оттащили от  жаркого  костра.  Таргитай  суетливо  таскал  пень,  стараясь
установить так, чтобы Мрак и в костер не упал, и не выкатился  за  пределы
яркого света.
     -- Уже воют,-- сказал Олег тревожно.-- Сегодня стянется вся  нечисть!
Вчера были цветочки...
     -- Если это цветок зла,-- спросил Таргитай тревожно,-- то как обратим
во благо? Не войдем ли мы в одну стаю с нечистью?
     -- Цветок из мира зла, верно. Он может служить злу. Может  --  добру.
Может просто отцвести и завянуть, не принеся ни вреда, ни пользы. Понял?
     -- Понял,-- ответил Таргитай неуверенно.
     -- Древний пророк Заря Утра,-- проговорил Олег  громким  голосом,  но
поглядывая на деревья большими глазами,-- рек, что где  наибольшее  Добро,
там рядом наибольшее Зло. Самые опасные места -- возле праведников!  Возле
них всегда толпятся полчища демонов, толкают под локти, отвлекают,  мешают
святым людям творить добро...
     -- Ну, ты еще не самый святой на свете.
     -- Тарх, позавчера сюда сбрелась местная нечисть,  вчера  явилась  из
дальних мест, краев, а сегодня... сегодня сюда стягивается вся мразь,  все
Зло  из  всего  этого  обреченного  Леса.  Невиданное  Зло,   неслыханное!
Чародейские силы чуют друг друга издали.
     -- Горой, значит, друг за дружку.
     Воздух застыл над поляной тяжелый и  неподвижный,  как  снулая  рыба.
Таргитай дергал плечами, что-то  незримое  давило,  старалось  пригнуть  к
земле. За чертой огня в темноте начали мелькать в отсветах пламени  жуткие
формы, костяные гребни, оскаленные клыки, рога, длинные, как ножи, когти.
     -- Не смотри,-- предупредил Олег.-- Это самая страшная  ночь!  Опусти
глаза в землю.
     -- А как увидим Цвет?.. Надо сорвать раньше, чем сорвут упыри!
     -- Они не рвут...
     Олег был бледным, даже  желтым,  как  покойник,  под  глазами  висели
тяжелые складки, похожие на сети с рыбой. Он едва сидел,  раскачивался,  а
рядом хрипел в путах Мрак. Глаза оборотня закатились под  веки,  на  белых
яблоках страшно прыгали красные блики.
     Внезапно похолодало, Таргитай с изумлением и страхом увидел в  черном
небе крупные хлопья снега!  Языки  пламени  подпрыгивали,  но  снег  сразу
обращался в пар, даже не в воду. Тепло  уходило  из  воздуха,  Таргитаю  в
спину подуло ледяным сквозняком. Руки  его  покраснели,  чуя  морозец.  Он
придвинулся к огню ближе.
     Пламя металось из стороны в  сторону,  словно  пыталось  уйти  из-под
удара, вдруг начало редеть, пугливо жаться к едва пылающему хворосту.
     Таргитай услышал стонущий голос Олега:
     -- Мрак, ты уж подержись... Ты самый сильный,  Мрак!..  Без