нец,  инстинкт подска-зал,  что  ближе подпускать
опасно.
     Правая  рука цапнула лук,  левая -- стрелу. Он  обер-нулся и,  почти не
целясь,  быстро натянул тетиву и от-пустил кончик стрелы. Губы почти сами по
себе произнесли  заклинание, но  еще  не договорил, как  по-чувствовал,  что
теперь это просто слова, просто звуки, уже потерявшие силу.
     Конь продолжал мчаться прежней рысью. Ногами Олег управлял  так же, как
поводом, пальцы быстро-бы-стро выхватывали стрелы, тетива  звонко щелкала по
кожаной рукавице, а стрелы исчезали из рук...
     Конь остановился, бока тяжело вздувались, он всхра-пывал и очумело тряс
головой. Олег все так же хладно-кровно выпускал стрелу за стрелой.
     Два передних всадника, пораженные умело и жестоко, свалились с седел, а
третий ухитрился так  дернуть повод, что рухнул вместе с конем. Еще двое тут
же наткнулись на живую преграду и упали, а еще трое влетели в это месиво  из
кричащего  мяса,  бьющих в  воздух  копыт, выползаю-щих людей с разбитыми  в
кровь лицами, сломанными руками и добавили убитых и покалеченных.
     Он быстро выпустил  еще пять стрел, четверо зашата-лись в  седлах,  а у
пятого  лишь сорвало платок с головы. Из пыли выскочил  человек с  ошалелыми
глазами, под-нял  за повод коня и вскочил на конскую  спину в одно движение.
Он еще не успел выхватить меч и броситься на дерзкую дичь,  как Олег, угадав
его  намерение,  про-бил ему стрелой  грудь  с  такой силой,  что наконечник
высунулся между лопаток.
     Задние всадники, преодолев растерянность, закрича-ли, несколько человек
выхватили мечи, другие схвати-лись за луки.
     Олег  тут  же послал коня  вскачь. Две стрелы догнали на  излете,  одна
бессильно  ткнулась в толстую шкуру волчовки, другая вовсе клюнула в седло и
свалилась, не в силах даже воткнуться.
     Снова за  спиной грохот копыт, озлобленные крики. Он коротко обернулся.
Теперь там двенадцать всадни-ков, вполовину меньше. Но будут осторожнее, так
близ-ко не подпустят...
     Он наложил  на  тетиву стрелу,  выждал.  Когда грохот  стал  настигать,
обернулся  и  быстро выстрелил. В мгновение ока успел охватить взглядом  всю
картину, понял, что все оценил верно.
     Они неслись  уже цепью, у пятерых в  руках  луки. Его стрела ударила  в
горло среднему, вторая угодила соседу, после чего колени сдавили коню  бока,
тот наддал, мед-ленно отрываясь от погони.
     Когда  он оглянулся снова, то с  луками  в  руках за ним неслись только
трое. Значит, остальные с седла  стрелять не умеют, это хорошо. Он  не самый
лучший на свете лучник, а когда можно избежать опасности, ее избегать надо.
     Похоже,  они не поняли,  зачем он  остановил  коня.  Неслись  в  слепой
ярости, горя мщением,  и его три стре-лы поразили  их без труда. Конь тут же
понесся вскачь, уходя от сверкающих мечей.
     Обернувшись  в  седле, Олег  выпустил  еще  три  стрелы,  два  всадника
схватились  за  пораженные  места. Только  теперь  оставшиеся трое  героев с
мечами начали замед-лять бег коней, остановились.
     Один потряс мечом над головой, прокричал:
     -- Что ты за трус?.. Мужчина ты или нет? Остановись и сражайся!
     Олег остановился, развернул коня. Они в нерешитель-ности пустили к нему
коней.  Когда  уже были  близко,  он молниеносно поднял лук  и  выпустил три
стрелы.  Все трое успели  пригнуться к конским гривам, но один  недостаточно
быстро: железный  наконечник  с  силой ударил его  в  лоб,  пробил кость,  и
всадник так и остался лежать на конской шее.
     Конь  прыгнул,  уходя  от  мечей, сзади  кричали,  потом  крики стихли.
Оглянувшись, Олег увидел, что оба ска-чут обратно, задний прихватил за повод
коня последне-го убитого.
     -- Это еще не конец, -- сказал Олег коню. -- Вот до-гоним, отдохнешь!
     Убегающие начали оглядываться, в глазах суеверный страх. О  таком  даже
не слышали,  чтобы одинокий  всад-ник даже  бегущий  всадник,  мог  перебить
столько наро-ду а потом еще и в погоню за ними, героями... Теперь уже видно,
что  его  бегство  было  всего  лишь  подлым воинским приемом.  Они  пугливо
оглядывались,  Олег увидел  блед-ные лица  с  вытаращенными  глазами. Боевой
ярости как не бывало, теперь бегством спасались всего лишь две че-ловеческие
жизни.
     -- Неужели, -- донесся до Олега крик, -- ты будешь стрелять в спины?
     -- Не знаю! -- крикнул Олег. -- Сейчас узнаем.
     Он пошарил в туле, пальцы нащупали последнюю стрелу. Наложил на тетиву,
заколебался,  две цели,  одной не  сшибить, послал коня  еще  ближе, чтоб уж
наверня-ка.  Когда  крикнул,  оба  перестали  оборачиваться  и  лишь сильнее
пригнулись к конской гриве. Он выстрелил.
     Стрела  ушла по самое  оперение в  поясницу.  Всадник медленно сполз на
бок.  Второй  убегающий  оглянулся.  Олег  увидел  в  глазах  страх, стыд  и
отчаяние.
     Он придержал коня, в мужестве отчаяния развернул навстречу Олегу.
     -- Трус!.. -- крикнул он бешено. -- А по-мужски  сой-тись грудь в грудь
в честной схватке?.. Трусишь оставить свое оружие трусов?
     Олег  молча  сунул  в  чехол  бесполезный  лук,  погнал коня  навстречу
крикуну:
     -- Ты хотел без лука? Получи.
     Всадник выпрямился,  в глазах  загорелась надежда. Он прикрылся с одной
стороны  щитом, в  другой зловеще  блистал  меч. Шлем был  надвинут по самые
брови, а сам всадник был крупный телом, в добротной кольчуге.
     Олег на полном скаку свесился с седла,  пальцы цап-нули камень. Тут  же
вернулся в седло, метнул.  Раздался звон, словно  с силой  ударили  в медный
щит,  когда зовут к обеду.  Всадник вздрогнул всем телом, выпрямился,  так и
рухнул навзничь, завалившись на конский круп.
     Конь Олега остановился понюхаться  с конем сражен-ного, а Олег стащил с
седла героя.  Тело тяжело рухнуло на  землю. От  удара  тот  очнулся,  глаза
непонимающе  ус-тавились  в Олега. Изо  рта потекла  кровь, словно отбил  не
только мозги, но и внутренности.
     Олег приставил к его горлу нож.
     -- Лежи, -- посоветовал он. -- Сейчас будешь отве-чать.
     -- Ты... -- сорвалось  с  губ сраженного, --ты дрался... так  воины  не
дерутся!
     -- А где на мне написано, -- удивился Олег, -- что я воин?
     -- Ты убил... столько...
     --  Ну,  и  молния  убивает. И камнепад. Если  хочешь,  даже конь  бьет
копытом. Кто послал тебя?
     -- Кто... ты ?
     --  Я мирный  волхв,  -- объяснил  Олег  терпеливо.  --  Не  драчливый.
Защищался как мог. А вот кто послал тебя?
     Мужчина прохрипел:
     -- То-то  сказали, что ты  намного опаснее  воинов...  А я,  дурак,  не
поверил...
     -- Пусть и другие не  верят,  -- сказал Олег. --  Мне не  нужна бранная
слава. Слово-то какое гадкое, "брань"... Кто послал?
     Он нажал сильнее, кожа подалась под лезвием.  На миг показалась красная
плоть, тут же порез залило  кровью, тонкая  струйка потекла в  выемку  между
ключицами.
     -- Ты думаешь, -- прохрипел мужчина, -- ты меня этим испугаешь?
     -- Думаю, -- согласился Олег. -- Но я могу и оставить тебе жизнь.
     -- Но не оставишь?
     -- Могу оставить, -- повторил Олег. -- А могу и не оставить. Я не воин,
мне ваши ритуалы ни к чему.
     --  А  я... воин, -- ответил мужчина.  -- Ты  убил  всех моих... людей.
Думаешь, мне не стыдно будет вернуть-ся... живым?
     Олег подумал, кивнул.
     -- Наверное,  да,  -- ответил он. --  Никогда не понимал  этого, но уже
сталкивался. Ладно, иди к своим людям...
     Лезвие  перехватило артерию.  Кровь  брызнула  тугой  алой  струей.  Он
отпрыгнул, одежда пока еще чистая от брызг крови.  Мужчина забился, сознание
уже меркло, но  тело еще не  желало сдаваться,  дергалось, пыталось  уйти от
опасности, уползти.
     Олег  дождался,  пока  ноги  дернулись и  застыли, по-шарил  в  одежде.
Отыскалось несколько монет, два цвет-ных камешка. Так же скрупулезно обыскал
остальных, собрал монеты, снял кольца, опорожнил  мешки, а ког-да,  наконец,
вскочил в седло, за ним в поводу шел це-лый табун оседланных коней.
Глава 10
     Скиф пойдет вдоль реки, мелькнула мысль, а та виляет, как гулящая девка
бедрами.  Пока  сын  Колоксая до-берется до корчмы,  придется  два-три  раза
слезать  с коня, расседлывать, давать отдохнуть и пощипать травы. А вот ему,
пересаживаясь с коня на коня, можно и напрямик...
     Вскоре далекая каменная гряда, что ненавязчиво  ма-ячила почти на стыке
неба  с землей, приблизилась, по-шла почти  рядом,  словно  предлагая  снова
углубиться в ее  недра, походить по пещерам, взять молот и привыч-но ударить
по  расплющенной  головке металлического клина, ведь  человек  просто обязан
строить свою Башню, а не быть бездумным скотом.

     Обязан, ответил он своим думам раздраженно, но каждый под своей  башней
понимает  разное. Кто-то во-обще строит громадную тюрьму, а искренне уверен,
что возводит Башню. И никто не подскажет, как правильно, а все эти басни про
знания  древних  мудрецов, где  есть готовые решения, просто  злят. Нет этих
решений. Все придется искать на ощупь самому под вой и насмешки трусов, мол,
ничего у тебя не выйдет!
     Конь едва  не  терся  боком,  царапая  его  ногу,  о  камен-ную  стену.
Прижимается, прячется от солнца. Солнеч-ные лучи уже накалили землю, а здесь
прохлада вдвойне: от остывшего за ночь камня веет глубинным холодом.
     И   все  равно   раздражало,  что  каменная   гряда   все  еще   упорно
перегораживает  путь в ту сторону.  И хотя ему самому ближе и выгоднее ехать
вдоль этой стены, но... что за животное -- этот человек, все ему не так, все
ему мешает, все надо переделать, приспособить, покорить, смести преграды...
     Воздух неподвижен, как отстоявшееся  молоко.  Теплое молоко. Однако  по
лицу словно  пахнуло ветерком.  Ла-донь  сама  скользнула к  рукояти топора.
Ощущение та-кое, что за ним кто-то наблюдает. Наблюдает прямо из камня...
     Он осторожно посмотрел по сторонам, бросил взгляд
     наверх. В самом деле, нигде  никого,  а  ощущение сразу слабеет. Но  из
камня?.. Кто? Как?
     Сердце  забилось  учащенно.  В который раз  он тороп-ливо  начал плести
заклятие.  Простое,  надежное.  После-дние дни  у  него  появилось  странное
ощущение, что магия покинула не только его одного, но и вообще ушла из мира.
Но если кто-то  смотрит из  камня... Да, внутри  камня,  прямо  вот  там, за
стеной, кто-то есть! Живой, не-зримо наблюдает за ним, посмеивается.
     Он  еще не сказал последнего  слова в  заклятии, но  уже видел, что это
просто набор слов, что не зацепили незримую тетиву магической мощи. Магия...
его  поки-нула. Но только ли его? Да, последние несколько лет он  вообще  не
прибегал к чародейству. Даже  к просто-му колдовству не прибегал, хотя  куда
проще бы тво-рить даже еду просто из воздуха или  перетаскивать на свой стол
с пиршественных столов могущественных  владык, чем самому выкапывать корни в
лесу или  по-купать мясо на рынке.  Но как узнаешь жизнь просто-го человека,
как прочувствуешь его заботы и нужды, если не будешь жить его жизнью?
     И  все  же с  последним  словом заклятия он  взмахнул рукой,  напрягся,
изготовившись к грохоту лопающегося  камня.  Вот  здесь должна пройти черная
трещина, раз-двинуться, затем обе половинки каменной гряды  отой-дут одна от
другой достаточно, чтобы он проехал со всеми конями...
     Земля словно бы чуть дрогнула,  или ему просто по-чудилось,  ждал ведь,
но с каменной стены не скатилось даже камешка.
     -- Что за... -- сказал он вслух. -- Неужто это навсегда?
     Уже медленнее повторил, собрал волю  в  комок, швыр-нул ее в стену, как
раньше швырял умятый  до  твердости камня снежок.  На  этот раз не качнулась
даже  земля, в прошлый раз  просто почудилось. Но  из  глубины непод-вижного
камня словно бы донесся смешок.
     Смертельный холод охватил его с головы  до  ног.  Ог-лянулся  в страхе,
внезапно ощутив  себя  беззащитным,  словно ребенок в  темном  лесу,  полном
больших  и злоб-ных зверей.  Сорвался,  трус. Ведь обещал же  себе  забыть о
магии!
     Впереди слышались  голоса, шум, пыхтение. Голоса мужские, грубые, в них
чувствуется злость  и ожесточе-ние. Он не  расслышал слов, а  ноги уже  сами
толкнули  коня вперед, словно принадлежали не мудрому осторож-ному волхву, а
дурному Таргитаю.

     Трое мужиков,  грязных и  в  лохмотьях,  толкаясь и  ме-шая друг другу,
пытались  кого-то  вытащить из  расщели-ны. Олег увидел только худые  спины,
один обнажен  до пояса, позвонки натягивают кожу острые, как гребень большой
рыбы. Олег крикнул:
     -- Эй-эй!.. Чем-то могу помочь?
     На  него  испуганно  оглянулись  все  трое.  Ближайший!  к нему  быстро
заглянул за спину  рыжеволосого незнакомца,  там всего  лишь кони с  пустыми
седлами, ответил неприязненное
     -- Ты один?.. Ну и топай своей дорогой.
     -- Грубо, -- укорил Олег. -- Нехорошие вы люди. Почему?
     -- Я те дам "почему", -- огрызнулся мужик.
     Двое других,  потеряв  к  Олегу интерес, повернулись к расщелине.  Олег
успел увидеть что-то белое, не то пла-тье, не то занавес.
     -- Дайте и мне поучаствовать,  -- сказал  Олег. -- Я  все-гда и во всем
участвую. Даже когда не просят. Особенно когда не просят.
     Он пустил коня ближе, мужик попытался ухватить его за ногу и сдернуть с
седла.  Олег пнул его  в середину гру-ди.  Тот без звука  отлетел  к стене и
рухнул. Двое других поспешно обернулись.
     Олег со скорбью ощутил, что у него даже сердце не
     колыхнулось, не забилось чаще, очерствевшее от такой недоброй жизни.
     -- Не делайте зла, -- сказал он печально. Поднял
     кулак, осмотрел, тяжелый, как валун, ни одной  цара-пины. -- И вам тоже
не сделают зла... может быть.
     Мужики посмотрели на Олега,  смерили  взглядами  его рост, ширину плеч,
оценили  его спокойствие, затем уже  без слов  подняли  своего друга, у того
голова падала на грудь, и потащили его прочь.
     Олег  даже  не  оглянулся  в  их сторону. Спрыгнул на  землю подошел  к
расщелине.  Глаза  еще  не привыкли к быстрому  переходу от яркого солнца  к
темноте щели, но увидел все же, что в глубине щели скорчился старик.
     Ощутил разочарование, почему-то  чудилось, что там женщина, обязательно
молодая  и  красивая, с радостным воплем бросится ему на  шею, спаситель, да
все, что угодно, только скажи, или даже нет, не говори  -- сама все угадаю и
выполню все твои желания...
     Сгорбленный старик, как Олег и определил,  весь в белых волосах, только
на макушке розовая плешь.  Бе-лая борода до пояса,  смотрит на  него молча и
тоже  без  особой  приязни.  Правой  рукой он с  трудом  опирался на толстую
суковатую клюку, ноги передвигал  тяжело, Олег  услышал хриплое затрудненное
дыхание. Тороп-ливо сделал шаг вперед, подхватил, вывел на солнце к удобному
обломку скалы, усадил.
     --  Отдохни, отец, -- сказал он почтительно, -- я ра-зожгу костер. Тебе
нужно тепло. Тебя эти разбойники не ушибли?
     Он знал  по родной деревне, что глубокие старики  ча-сто мерзнут, кровь
уже  не греет, потому бегом собрал  сухих веток,  разжег  огонь  прямо перед
стариком, а сам еще побегал, набирая хвороста в запас.
     Старик кряхтел, хватался то за бока, то, морщась, тер запястья. Похоже,
разбойники сперва его хватали за руки, что-то  требовали,  куда-то пробовали
тащить.
     Олег   чувствовал,    что   слишком   суетится   перед    незна-комцем:
почтительность   к  старости   почтительностью,   но   это  гадкое   чувство
беззащитности, когда вернулся страх, когда снова  попытался прятаться за щит
всесильной ма-гии,  когда  снова ощутил себя таким  же открытым для  стрел и
мечей... как все!
     Внезапно  эта  мысль,  что  он  "как  все",  одновремен-но  и успокоила
странным образом.  Из  этих  всех  многие  ухитряются доживать  до  глубокой
старости, если не высовываются.
     -- До чего мир дошел, -- сказал он, -- даже в горах разбойники...
     Старик покачал головой:
     -- Это не разбойники. Это селяне, их деревушка там, в долине.
     -- Селяне? -- не поверил Олег. -- Если селяне,  то не такие уж и мирные
селяне.
     -- Мирные, -- не согласился старик. -- Просто у них засуха. Они хотели,
чтобы  я подогнал  им  тучу  с  дождем.  В  старые  времена я  такое  не раз
проделывал... А они мне приносили свежее мясо. Я живу здесь, в горах.
     Олег посмотрел по сторонам, зябко передернул пле-чами:
     -- Неуютное место.
     -- Здесь  похоронена  вся моя  семья, --  ответил старик кротко. -- Все
погибли... Четыре сына, богатыри и кра-савцы, две дочери, моя жена... равной
которой не было на свете. Я похоронил их и  вот уже пятьдесят лет не от-хожу
от их могил.
     Краем глаза Олег заметил отесанные плиты, уложен-ные в ряд. Семь  плит.
На  всех пламенеют, как свеже-пролитая  кровь, только  что  сорванные цветы.
Увядшие сметены в сторону, там глубокая расщелина, но она за-полнена доверху
этими красными лепестками...
     -- Прости, -- сказал он с раскаянием, -- что разбе-редил.
     -- Ничего, -- ответил старик  просто. -- Есть раны, что не заживают. Ты
лучше другое скажи... Вот бросил-ся спасать и вершить правду, даже не  зная,
что  там спря-талось.  А ведь ты  -- волхв! Это те трое не увидели, а я зрю.
Как же ты так?
     -- Я не только волхв, -- вырвалось у Олега.
     -- А кто еще?
     Олег  поежился, отвечать очень не хотелось, прихо-дится  признаваться в
своей дурости.
     -- Еще и человек, -- буркнул он. Поморщился. -- Со всей его дуростью.
     -- Это да,  -- согласился старик. -- Дурости в чело-веке больше, чем он
сам.  Как  только  и помещается?..  Ладно, куда  едешь такой... будто в воду
опущенный?   Похоже,   только   недавно   узнал,  что   краденым   долго  не
попользуешься?
     Голос его был такой же высохший, похожий на ка-менную пыль, бесцветный.
Олег сел на камень по ту сто-рону костра. Старик протянул  к языкам  пламени
высох-шие старческие руки, пальцы зябко вздрагивали.
     Олег пробормотал:
     -- Краденым?.. Отец, если тебе что надо... только ска-жи, я помогу.
     Старик слегка качнул белой головой:
     -- Сиди  уж, помогальщик...  Не видишь, что с тобой делается,  а другим
берешься помогать! Олег спросил настороженно:
     -- А что со мной?
     -- То же самое,  что и со всем миром,  -- ответил ста-рик.  -- Меняется
мир, меняется! Заканчивается эпоха Зимородка. А с нею -- и магический дождь.
     Олег прошептал:
     -- Магический дождь?
     -- Дождь, -- подтвердил старик. -- А раньше вообще был ливень!.. Теперь
же проходит последняя полоса... Да уже прошла,  почитай. Еще, может, малость
покапает, и все. Вон ты  пытался стену  расчахнуть,  не  вышло?..  Я  видел,
видел, как ты тужишься!.. Ха-ха!.. Пупок не надорвал?..
     Олега осыпало морозом. Губы задеревенели. Он едва прошептал:
     -- Тогда что же, колдуны... перестанут быть колду-нами?
     -- Уже перестают, --  ответил  старик.  --  Еще  раньше кончилась  сила
волшебников, чародеев, магов. Ты не  заметил,  что вот уже несколько  лет не
свершается... ничего  такого...  ну,  такого?  Чародеи  не  трясут землю, не
поднимают со дня  окиян-моря земли с диковинными чудами, не топят прибрежные
страны водяными бурями! Ну раз-ве что какая деревенская колдунья перекинется
черной кошкой, чтобы подоить соседскую корову... Но скоро и это кончится.
     Камень под  Олегом зашатался, он  обеими ладонями  сжал  каменные бока,
чтобы  не  упасть.  Нет,  это он  сам  зашатался,  а  камень  недвижим,  как
неподвижно  мироз-дание.  Так  вот  почему ему  тогда  не  удалось  обрушить
каменную лавину на преследователей, не удалось раз-двинуть землю, вот почему
его били, топтали, заставля-ли ломать камень для Башни...
     -- Тогда колдунам, -- прошептали его губы, -- ко-нец... От рук людей.
     -- Ты это уже видел, -- согласился старик  невесело. -- Им не объяснить
про смену  эпох. Они  думают,  что  мы либо  возжелали больше даров, либо по
злобе хотим их гибели!
     Он умолк, а Олег, чья мысль жадно царапалась в бу-дущее, продолжил:
     -- Нас  перебьют всех, а новые колдуны, мелкие и сла-бые, будут таиться
от л