ял, что воздух не пустой, а вроде воды, только намного жиже,  в  нем
тоже есть на что опираться, страх хоть  и  не  ушел  весь,  но  подчинился
пониманию. А для волхва понимание что секира в  руках  такого  бойца,  как
Мрак.
     Когда навстречу поплыли пухлые облака,  Змей  с  разгона  врезался  в
вязкий туман,  похожий  на  молоко  из-под  больной  коровы,  рыкнул  зло,
судорожно захлопал крыльями. Их вынесло наверх, поджатые к пузу лапы  Змея
почти задевали белое поле. Над облачным покровом было холодно,  как  зимой
на дереве в ветреную погоду.
     Змей взвыл, сложил крылья и камнем  рухнул  сквозь  белое  месиво  из
разреженной воды, молока и снега. Олегу  показалось,  что  крылатый  сарай
даже глаза закрыл, только бы не видеть такой мерзости.
     Олег терпеливо удерживал тошноту. Внезапно  белая  пелена  скользнула
вверх, а далекая земля  пошла  стремительно  вырастать  в  размерах.  Олег
постучал предостерегающе по толстой шее Змея, кожистая  пленка  на  глазах
зверя оставалась опущенной.
     Уже обозначились кусты, Олег поспешно ударил Посохом между ушей Змея.
Тот вскрикнул, распластал крылья, их едва не вывернуло встречным ветром, а
Олега прижало к спине с такой силой, словно такой  же  Змей  обрушился  на
спину, а вся кровь отхлынула в то  место,  которым  все,  окромя  волхвов,
мыслят вместо головы.
     -- Дурная жаба с крыльями,  --  пробормотал  Олег  зло.  Он  вспомнил
Мрака,  тот  всегда  так  называл  Змея.  Каково  сейчас  оборотню?  Ежели
уцелел... Ему выпало самое трудное. Пойти  ему  или  Тарху,  то  и  головы
сложить, и дела не сделать... А Мраку все одно на  роду  написана  близкая
гибель...
     Он ощутил вину: так холодно рассуждает о близкой смерти друга, но,  с
другой стороны, всем им не выйти живыми из этого похода. Не говоря о  том,
что весь белый свет погаснет через три дня!
     Холодок пробежал по спине. Олег спешно отогнал жуткое  видение  конца
света. Успеть бы до гибели хоть ударить по Злу со всей дури! Или  хотя  бы
плюнуть в глаза.

     Змей  снизился  настолько,  что  земля  мелькала,  как  под  копытами
скачущего коня. Когда впереди в облаке желтой  пыли  возник  табун  коней,
крупноголовых и с короткими как иглы ежей  гривами,  Змей  опустился  еще.
Кусты и трава от бешеного лета слились в одну зеленую мерцающую полосу.
     -- Давай, жабка, -- прошептал  Олег.  Глаза  слезились  от  свирепого
встречного ветра, а губы норовило развернуть, как рану от секиры Мрака. --
Давай,  зелененькая...  Времени  с  воробьиный  скок...  Ежели  Мрак   уже
спустился по дуплу, а за ним не заржавеет...
     Змей на лету ухватил самого рослого коня, поднялся на сотню саженей и
разжал когти. Бедное животное с высоты кувыркнулось трижды, донесся глухой
удар. На земле осталось пятно распластанной окровавленной туши. Змей  даже
не сделал круг, упал на жертву.
     Олег со вздохом развязал мешок. Сухари и ломоть мяса -- казацкая еда,
как говаривал тот вожак молодого королевства, Конан. Змей  под  ним  жадно
чавкал и торопливо рвал тушу, брызгал кровью,  словно  боялся,  что  волхв
слезет и съест все.
     -- Я ж не Таргитай, -- объяснил Олег. -- Это с ним не садись за  один
стол... Но ты не очень. Большая сыть брюху вредит. Нам еще ехать и ехать.
     Он как в воду глядел: осоловевший Змей пытался лечь соснуть, а  когда
Олег озлобленно бил сапогом в раздутое как у жабы брюхо, Змей выгибался  и
подставлял бока, уже искусанные крупными, с жука-рогача, змееблохами.
     Пришлось ухватиться за Посох. Нет Таргитая,  подумал  с  облегчением.
Тот прикрывал бы ладонями глаза от вспышек жалящих молний,  жалел  бедного
Змея, у него все бедные, обижать нельзя даже лягушек... Зато сейчас, когда
повеление  подтвердил  властью,  подпрыгнул  и  затрепыхал  крыльями,  как
молодой воробей. Под  белесым  брюхом  сразу  замелькала  земля.  Еще  как
замелькала!
     Лес сменился кустарником с проплешинами голой земли. Те разрослись  и
заняли все пространство, полностью вытеснив пятна зелени. Земля потянулась
безжизненная, голая, рыжая как распавшееся железо, цвета  руды.  Последние
норки зверьков исчезли, мир стал безжизненным и безрадостным.
     Небо темнело. Олег сперва решил, что  собираются  тучи.  Когда  чутье
заставило вскинуть глаза, то вздрогнул и втянул голову в плечи.
     Над ним нависал, постепенно снижаясь, свод из полупрозрачного  камня.
В толще мелькали сгустки, искры. Змей  дрожал  всем  телом  и  летел,  как
испуганная утка: вытянувшись всем телом и суматошно ляпая крыльями. Воздух
сгустился и застыл, такой же мертвый и враждебный, как земля и небо.
     Олег  ощутил  странный  холод,   словно   над   затылком   пронеслась
исполинская ладонь изо льда, инстинктивно пригнулся.
     -- Небесные великаны? -- прошептал  он.  --  Вниз,  жабка...  Быстрее
вниз...
     Змея  тряхнуло,  он  побежал,  выставив  крылья   парусами   и   гася
сумасшедший бег о плотную стену воздуха.
     Олега  сбросило,  больно  ударился,  земля  и  небо  трижды  менялись
местами. Олег вжимался в  землю,  рука  ледяного  великана  Имира  вот-вот
прихлопнет, как муху, он и его страшные братья живут именно здесь, на Краю
Света...
     Великаны не являлись, Олег перевернулся на спину и встрахе обнаружил,
что над ним совсем близко нависает грозное  небо.  От  хрустальной  тверди
тянуло могильным холодом. Хляби небесные, вспомнил он в  суеверном  ужасе.
Только бы выдержали!  Он  здесь  зажат  в  угол,  зальет,  как  муравья  в
половодье.
     В десятке шагов бессильно распластался  Змей.  Одно  из  крыльев  как
подмял, так и не выправил. Встопорщенным гребнем касался небесной тверди.
     Олег осторожно выставил перед собой сжатый кулак.  Кольцо  из  серого
металла изредка поблескивало, бесстрастное и равнодушное, как всегда.
     -- А ежели почудилось? -- прошептал он в страхе и бессилии. --  Ежели
кольцо только для красы?.. Нет, какие  бы  волхвы  ни  были:  древние  или
нынешние, мудрые или... так себе, но для волхвов главное --  польза...  Мы
-- не прибитые таргитаи...
     Он вспомнил  про  бездну  веков,  отделяющую  его  от  Великой  Битвы
Волхвов, передернулся.  Колечко  могло  утратить  магическую  мощь,  могло
повредиться в схватке, равной которой свет не видывал.
     Ноги едва держали. Олег заставил себя двигаться, опираясь  на  Посох,
навстречу страшной полоске. Там  мертвое  сине-зеленое  небо  смыкалось  с
такой же мертвой землей, багровой, как запекшаяся кровь.
     Змей едва виднелся позади, когда волосы  опять  словно  бы  коснулась
невидимая рука. Олег вскинул Посох, над головой звякнуло!
     Да, тот упирался в твердое. Если идти дальше, то лишь покорно склонив
голову, затем -- ползти на четвереньках...
     Внезапно  послышалось  хлопанье  крыльев.  В  безжизненной   пустыне,
мертвой и унылой, возникла и быстро росла темная точка. Олег  настороженно
наблюдал, как превратилась в пятнышко, приблизилась, задевая  свод...  Это
оказался крупный ворон. Упал на землю, клюв разинут, как  будто  готовится
каркнуть, но дышит так, что Олег ощутил горячее дыхание.
     -- Да...леко... Как ты сумел...
     -- Сумел, -- ответил Олег, все еще настороженный. Подумал  про  себя,
что за спиной Мрака он -- волхов, а Таргитай --  дудошник,  а  без  Мрака,
наверное, и Таргитай вынужден настораживаться, сперва  хвататься  за  нож,
потом говорить "здрасьте". -- Аристей?
     Ворон поглядел  на  него  одним  глазом,  поворачивая  голову,  затем
другим.
     -- А что, встречал еще подобного мне?
     -- Ну, мы прошли еще не весь мир...
     -- И что?
     -- Многое еще можно встретить, думаю.
     -- Сам видишь, не очень. Только  раз-другой  взмахнешь  крылами,  как
головой в стену! Полетишь в другую -- расшибаешься снова.
     Мурашки страха побежали по спине Олега.
     -- И... часто ты так?
     -- Ну, -- протянул ворон, уже  справившись  с  дыханием,  --  мудрому
разве надо часто... К тому же мир  стремительно  расширяется.  Раньше  дня
хватало, чтобы облететь весь. Потом за неделю не  успевал...  А  теперь  и
вовсе... Люди виноваты. Лезут во  все  стороны,  не  сидится,  вот  мир  и
раздвигается... Скажи, ты хоть знаешь, что отсель тебе уже не выбраться?
     Олег запоздало  услышал  скрип  земли  под  лапами  убегающего  Змея.
Захлопали крылья, донесся раздраженный  вскрик:  крылатый  зверь  едва  не
сломал гребень о небесную твердь.
     -- Я же велел остаться! -- вскрикнул Олег в ужасе.
     -- Здесь чары не действуют, -- сообщил ворон. -- Погляди,  что  зришь
окрест.
     В багровой земле белели крапинки. Олега снова обдало холодом. Древние
герои  тоже  добирались,  пусть  даже  мир  тогда  был  с  овчинку.  Кости
рассыпались в прах, вмялись в землю.
     -- И чего идут, -- прокаркал ворон. -- Такова природа  людская?..  На
гибель идут. Только бы не сидеть дома.
     -- А ты чего прилетел?
     -- Ну... прилетел не я. Прилетает человек. Потому и прилетаю, что  от
ворона одна личина. Был бы вороном -- стал бы перья трепать!
     Олег сказал с непонятным даже для себя раздражением:
     -- Тогда почему весь в перьях?
     Ворон задумчиво поскреб когтистой лапой голову.  Перья  отвратительно
поскрипывали.
     -- А что не так?.. Я мудрый, понимаешь? А мудрому все  одно  в  каком
обличье. Мне перед девками не красоваться.
     -- Разве что перед воронами, -- буркнул Олег.
     Он напряженно рассматривал  Край.  Небесная  плита  лежала  на  плите
земной  плотно,  без  зазора.  Медленно  пошел,  пригибаясь  вдоль   Края,
вчувствываясь, вглядываясь. Ворон скакал следом, тоже  присматривался,  но
не к Краю -- к Олегу.
     -- Эх, не разумеешь... Не дорос. Не знаешь  других  радостей,  окромя
радости рабов.
     Олег  насторожился.  Его  упрекали  не  в  отсутствии   отваги,   что
простительно волхву, а в незнании.
     -- Что за радости рабов?
     -- Тоже обычные радости. Раб мечтает наесться до отвала  да  затащить
жену хозяина в кусты. А ночами грезит, как всех баб...
     -- Ну, об этом не только рабы.
     -- Только! Такой человек лишь с  виду  свободный.  Человек  рождается
рабом, никуда не деться. Освободиться может только сам... да  и  то  ежели
начнет грезить о чем-то, что вы рабских радостей.
     -- Ну-ну?
     -- Да хотя бы та же  власть.  Хотя  ее  добиваются,  чтобы  опять  же
нажраться и поиметь всех баб в своем королевстве, но затем видят, что сама
власть дает счастья больше, чем жратва и бабы...
     Олег покачал головой.
     -- Власти тоже не надо давать распускать руки.  Мы  уже  видели  одну
такую власть... Ежели ты мудрый, скажи: в чем власть над властью?
     Ворон переступил с лапы на лапу. Вид был озадаченный, снова посмотрел
на волхва то одним глазом, то другим.
     -- Не понял. Выше власти... уже ничего. По моему разумению.
     Олег покачал головой.
     -- Должна быть.
     -- Откуда знаешь?
     -- Должна быть, -- повторил Олег упрямо. -- Хоть мы из Лесу,  но  мир
познать стараемся. Суть жизни. Должно быть нечто выше! Власть над властью!
     Ворон шумно поскреб  лапой  за  ухом.  Перья  скрипели,  будто  ножом
скоблил по сковороде.
     -- Больно сложно речешь. А мудрость не бывает сложной.
     -- Когда к ней привыкают, -- согласился Олег.

     Олег находит у Края Мира высохший труп. Мужчина был, судя  по  всему,
высок и силен, кости широкие, руки длинные. Рядом ним лежал мешок. Олег не
обратил бы внимания, но ткань давно истлела, и едва  прикрытая  уцелевшими
лоскутками тускло блестел горка золотых монет. Из нее  торчали  диковинные
короны, рукояти двух кинжалов, за которые и браться трудно  из-за  крупных
алмазов н рукоятях, шкатулки и скрыньки из чистого золота.
     - А ты-то чего сюда забрел? - прошептал Олег.
     Едва заметные черточки на тусклом своде задержали взор, Олег к своему
удивлению понял, что понимает чужие знаки. "Я прошел весь  белый  свет,  -
гласила надпись чертами и резами, - я собрал обманом много... очень много.
Но как вернусь назад?"
     - Ну, плюнули бы в глаза, - ответил Олег сумрачно. -- Ну побили бы...
Отдал бы украденное, повинился бы. Глядишь, и простили бы. Повинную голову
меч не сечет... Гм, а секут, как говорит Мрак, другое место.
     И ,уже забыв о несчастном, что  неправдой  прошел  мир,  а  назад  не
решился, потащился к самому краю, уже пригибая голову.
     Он ногой раздвинул горку золота:
     - Кто твои наследники, не знаю... Да и вряд ли  они  сюда  доберутся.
Так что по закону я могу пользоваться тем, что  осталось  после  тебя.  Да
только зачем мне мягкий металл?

     На коленях он подобрался к самому краю. Хрустальный  купол  опускался
полого, холодный и на ощупь гладкий. Внутри толщи  бродили  неясные  тени,
сплетались размытыми кольцами, расплывались серым туманом.
     Под ногами уже не земля -- плотный камень, а то и такой же  хрусталь,
только темнее. Олег стиснул пальцы в кулак.  Кольцо  тихонько  звякнуло  и
замигало, словно задуваемая ветром  свеча.  Олег  поспешно  вытянул  руку.
Блеск разросся. Когда пальцы почти коснулись края, где смыкались  небесная
и земная горы, из кольца полыхнула слепяще-белая молния. Ослепленный  Олег
отшатнулся. Никогда не  видел  такого  чистого  света.  Свет  первого  дня
Творения!
     Таргитая бы сюда, мелькнула дикая мысль. Какую бы песню сложил!
     Сзади шумно завозился ворон. Он почти топтался на плечах Олега.
     -- Никогда бы не поверил...
     -- Чему?
     -- Что оно вот так... Сила сбереглась.
     -- Пока живем -- надеемся.
     -- Да и ты откуда знал?
     У Олега от слабости кружилась голова. Во рту стало горячо  и  солоно.
Он поспешно выплюнул  теплое,  Покон  запрещает  глотать  свою  же  кровь,
прохрипел почти с ненавистью:
     -- Потому что люди и в старые времена --  люди!  Как  могли  сюда  не
добраться? Как могли волхвы не попробовать...
     Ворон шумно поскреб лапой за ухом.
     -- Гм, впрочем, тогда мир был намного теснее...
     -- Ты чего летел за мной? -- спросил Олег зло. -- Мир погибнет  через
три дня. Тебе ж все одно!
     Ворон переступил  с  лапы  на  лапу.  В  круглых  глазах  было  такое
выражение, словно и сам удивлялся.
     -- По дури, чего ж еще?.. О вас троих уже говорят. Ты вроде бы  вовсе
самый могучий колдун на свете. Не  умелый,  этого  не  говорят,  а  именно
могучий.
     Громко щелкнуло, будто в костре раскололся от жара накаленный камень.
На стыке небесной и  земной  тверди  возникла  трещина.  В  узкую  щелочку
потянуло ледяным холодом. Олег поспешно вставил  острый  конец  Посоха,  с
силой нажал. Алатырь-камень стал горячим под пальцами. По древку побежали,
как змейки, золотистые струйки.
     Из щели дуло смертным холодом. В кромешной тьме  проплывали  странные
тени. Олег ощутил, как кровь превращается в мелкие льдинки. По ту  сторону
белого света... Ничто, хаос! Там нет времени,  нет  дня  или  ночи...  Там
ничего нет!
     Сцепив зубы, нажал сильнее. Когда край  неба  приподнялся  до  колен,
рывком ухватился обеими руками. Под  пальцами  холодно  и  мертво,  словно
держал стеклянную гору. Мышцы застонали, Олег услышал тихий треск,  словно
рвались мелкие жилы. Под ногами щелкнуло. Он со  страхом  увидел,  как  от
подошв  в  разные  стороны  разбегаются  мелкие  трещины.   Сзади   что-то
предостерегающе каркал черный ворон.
     Олег напрягся, ощущая, как в  тело  вливается  немыслимая  магическая
мощь. Посох покатился под ноги,  погасший,  даже  Алатырь-камень  перестал
светиться. Вся мощь земной магии сейчас стремилась  на  этот  Край  Света,
вливалась в тело лесного человека. В этот миг на всем белом свете колдуны,
маги, волхвы, волшебники,  чародеи  в  бессилии  опустили  руки:  их  чары
перестали действовать. В разных странах мгновенно умирали, превращались  в
скелеты и рассыпались в пыль те чародеи, что поддерживали долгую жизнь  за
счет магии. В разных  странах  лягушки  превращались  в  людей,  а  звери,
скрытые магией в личинах людей, внезапно становились зверями и падали  под
ударами мечей.
     Это был первый день на всем  белом  свете,  когда  все  маги  ощутили
страшную силу незнаемого ранее чародея. Когда ощутили свое бессилие, когда
затрепетали и поклонились силе, которую не могли  ни  понять,  ни  окинуть
взором...
     Олег вскинул край небесного свода на спину.  Пот  заливал  глаза,  он
задыхался, боялся вздохнуть глубже, страшная тяжесть ломала кости, сминала
суставы. Под ногами трещины стали глубже, он с  ужасом  увидел,  что  ноги
медленно погружаются в гранитную плиту, словно в мягкую глину.
     В шаге край земли резко обрывался. Дальше блестело черным  хрусталем.
Из-за Края, который уже не был краем земли, доносилось странное шевеление.
Волосы Олега встали дыбом. Поневоле  вслушивался,  хотя  отчетливо  слышал
только шум крови в ушах да треск суставов и рвущихся жил. Похоже на тяжкие
вздохи чего-то немыслимо огромного... Но что может жить,  даже  находиться
за Краем Света?
     Он с трудом повернул голову, выдавил сквозь стиснутые зубы:
     -- А...рис...тей... взглянул... бы...
     На месте черного ворона стоял, пошатываясь, высокий худой  человек  в
черной одежде. Лицо его было белее мела, он трясся и закрывал лицо руками.
     -- Что ты... что ты... наделал?
     -- Что надо... то и наделал.
     -- Смертный... Ты хоть знаешь, что на твоих плечах... вместе с  небом
-- весь вирий, все небесные боги, все чертоги богов... все-все?
     -- Что там... за... Краем? -- спросил Олег в ответ.
     Аристей, словно конь лягнул между глаз, отпрыгнул, попятился.
     -- Ни за что!.. Никто из смертных... Даже из бессмертных... Ты  вышел
в ничто, где возникло Первояйцо!
     В хаосе смутно чувствовалось движение. Но это не было создано  Родом,
там двигалось ужасающее, бесформенное, безобразное, не имеющее формы. Тьма
и серые пятна сплетались, хаос словно бы  смотрел  в  открывшуюся  щель  с
нечеловеческой злобой.
     -- Эй, ворона, -- позвал Олег сдавленно, -- погляди...  Мне  нужна...
Первоскорлупа... Хоть крохотный обломок...
     Волосы Аристея стояли дыбом.
     -- Выглянуть за Край?
     Он попятился еще, издали смотрел на Олега  с  суеверным  ужасом,  его
трясло, как осиновый лист на ветру.
     -- За Край?
     -- Хоть... ма... лость...
     -- Никто, даже боги!..
     Олег, не отвечая, сжал зубы до хруста, напрягся и рывком  повернулся,
содрав на плечах кожу до мяса. Теперь он держал край небесного  купола  на
одном плече. Пальцы саднило. Он вытянул свободную руку, сжал кулак.
     Узкий луч слепяще-белого света прорезал тьму. Олег боролся с тошнотой
и слабостью. Несмотря на мощь магии  всего  белого  света  он  терял  силы
пугающе быстро. Леденящий холод неживого  мира  вымораживал,  ломал  тело.
Слезы то замерзали в глазах, то исчезали  паром.  Приливы  жары  и  холода
сменялись, но удары холода становились жестче и длились дольше.
     Он вслепую пошарил по краю купола с внешней стороны. Поверхность была
шероховатая, в выбоинах и выступах: Хаос остервенело грыз купол, стремился
достать ненавистную жизнь.  Пальцы  натыкались  на  мертвенно-холодную,  в
шипах и ссадинах стену. Таким мертвым камень Олег не встречал даже в самых
голых скалах севера.
     -- Что там? -- выкрикнул Аристей.
     Под  ногами  трещало,  будто  Олег  стоял  на  молодом   льду.   Ноги
погрузились по щиколотки.
     Далеко внизу во тьме раздался новый вздох, тоскливый и  безрадостный,
словно кто-то подобно Олегу держал  на  плечах  немыслимую  тяжесть.  Олег
опустил руку, белый луч постепенно  расширялся,  но  вместе  с  тем  терял
яркость, наконец рассеялся во мраке. Именно  там,  на  грани  исчезновения
света, угадывалось нечто немыслимо огромное, бесформенное.
     -- Что? -- надрывался Аристей.
     -- Не понять... -- прохрипел Олег. --  А  внизу...  горный  массив...
похожий на лапу... Нет, в самом деле...  Неужто  лапа  чере...  пахи?  Род
спятил... поместить весь белый свет на горб большой черепахи!
     Пальцы кольнуло острым. Олег поспешно