мелочь, повернулась к служанке снова:
     - Ах да!.. Сегодня ты свободна... от службы в постели.
     Клотильда ахнула:
     - Госпожа, ты... о чем?
     - Сегодня ночью,  -  повторила Брунгильда раздельно, - мой супруг, рекс
Фарамунд, обойдется без твоих услуг. Тебе все понятно?
     Клотильда  застыла.  Лицо ее  стало  серым, в  глазах  вспыхнул  огонек
отчаяния,  тут же потух. Брунгильда  с  победной  улыбкой  вышла и аккуратно
закрыла дверь.

     Возле двери рекса на  скамеечке  два широкоплечих  угрюмых воина метали
кости. Но едва увидели,  как из-за поворота коридора  вышла  фигура в легком
плаще, оба вскочили, в руках блеснули мечи.
     Она сбросила  капюшон, чтобы свет факелов упал  на  ее золотые  волосы,
поднесла  палец к губам. Вообще-то могла пройти и прямым путем по мостику от
своей башни, но пусть эти двое  утром  расскажут, что их рекс делит ложе  со
своей законной супругой, Брунгильдой Белозубой, а не ее жалкой служанкой!
     У обоих отвисли  нижние челюсти. Она сладко  улыбнулась,  оба бросились
открывать перед ней дверь, столкнулись, зазвенело железо.
     Брунгильда скользнула в покои. Сердце колотилось отчаянно.  Она тут  же
дунула на слабый  огонек  светильника,  тот  трепыхнулся беспомощно, исчез в
темноте.
     Второй так же слабо горел на противоположной стене, освещая только сами
серые  камни.  На  ложе  слабо  угадывалась громадная  фигура Фарамунда. Она
услышала скрип кожи, конунг изволил почесаться...  Ложе тяжело застонало. Не
говоря ни слова, она присела на край, потом осторожно легла рядом.
     - Да иди же ко мне, - услышала она нетерпеливый голос. - Что с тобой?
     На нее пахнуло ароматом дорогого римского вина и жареного мяса. Похоже,
он  даже не вымыл руки, а  после пира едва сумел  добраться до ложа. Сильная
рука грубо ухватила ее за плечо.
     Она  охнула, грубые  ладони накрыли груди, слегка сдавили. От его  тела
шел сухой жар, затем охнула снова, уже под его весом.
     Сильные руки обхватили властно, но вместе с тем нежно. По всему ее телу
прокатилась волна истомы, в голову  прилило как  расплавленным  свинцом, а в
жилах зашумела  и начала вскипать кровь...  В  какой-то  момент  она ощутила
боль, тихонько вскрикнула, однако ее нежное тело само начало отвечать на зов
этого сильного могучего  зверя,  горячие волны накатывались  все  чаще,  она
чувствовала  приближение чего-то  безумного,  по  спинному хребту прокатился
огненный шар, ворвался в мозг и ослепил невыносимо сладостной пыткой...
     Одновременно она  услышала довольный  рев, сильные руки сжали,  будто в
судорогах, в ухо выдохнуло горячим, и пальцы рекса на ее теле разжались.
     Он упал рядом, тяжело дыша. Она  лежала недвижимо, опустошенная, только
в глазах  стояли  слезы.  В  голове билась только  одна-единственная  мысль:
почему? Почему  она  отказывала... не ему,  а  себе,  почему  все  это время
отказывала себе в такой ослепляющей радости?
     Глаза  чуть  привыкли  к едва  заметному свету,  что падал в  окно. Она
увидела,  как Фарамунд повернулся,  рука его опустилась  на  пол,  пошарила.
Затем через зал  мелькнуло нечто, послышался  сильный удар  в  дверь. По  ту
сторону  створок  загрохотало,  словно  у   просыпающегося  стража  из   рук
вывалилось копье.
     Дверь распахнулась,  в  зал  ворвался широкий луч света  от  факела. На
пороге лежал темный предмет, в котором она узнала сапог Фарамунд.
     Голос стража прозвучал непристойно громко:
     - Звал, хозяин?
     Фарамунд распорядился:
     - Принеси светильник. Поставь у двери и уходи.
     - Сделаю, - отчеканил страж с облегчением.
     Брунгильда затаивала  дыхание. Через мгновение  в полосе света появился
страж  со светильником в  руке. Она видела  его блестящие глаза, заметить ее
обнаженное  тело  в  полутьме  трудно,  однако   страж  все  равно  поставил
светильник чересчур поспешно и торопливо исчез.
     Фарамунд  слез,  она  украдкой  рассматривала   со  спины  его  могучий
атлетический торс. Красноватый свет выделял могучие группы мышц спины,  зато
бедра  узкие,  как  у  юноши,  а мускулистые руки вылеплены  красиво, в  них
чувствуется настоящая мощь.
     Свет упал  на  ее  лицо.  Она  прикрыла глаза  рукой.  Фарамунд опустил
светильник на стол рядом с ложем. Сквозь растопыренные пальцы она смотрела в
его нависшее над нею лицо. Сердце билось учащенно, она чувствовала, что этот
сильный человек сейчас снова набросится на нее,  в нем кипит  мощь, сила, он
снова начнет  сладко терзать ее роскошную плоть, она снова  начнет умирать в
сладчайшей агонии, когда все тело тает...
     Голос его прозвучал хриплый, изломанный  не то страстью, не  то сильным
удивлением:
     - Брунгильда?
     - Я, - прошептала она. - Это я, Фарамунд...
     Она  сама чувствовала, каким  непривычно сладким и чувственным стал  ее
голос, и его имя звучало, словно она его пела на римский манер.
     Он сел рядом, в глазах было странное выражение:
     - Но... почему?
     Она промурлыкала:
     - Разве не я жена твоя?
     - Ты сама, - прошептал он, - ты сама послала вместо себя служанку!
     - Наш брак был политическим браком, - напомнила она. - Но теперь...
     - Что теперь?
     - Я подумала, что довольно ей занимать принадлежащее мне место.
     Он спросил тупо:
     - Зачем? Зачем?
     Она  уже  раскрыла рот,  чтобы  сказать  правду. Уже.  Уже начала  было
произносить... но проклятое чувство, которое не позволяло ронять себя  перед
простолюдинами, заставляло держать спину ровной, а взгляд гордым, которое...
     - Супруге конунга, - ответила она, - который столько времени проводит в
войнах...  необходима...  надежность. А  эту  надежность  может дать  только
наследник.
     Он молча нависал  над  нею, тяжелый,  как прогретая на солнце скала. От
его сильного тела  шли  незримые волны, в ответ  на которые в ее  теле снова
просыпалось желание. Со  счастливым смятением она поняла, что отныне  всегда
ее  будет тянуть  к  этому  необыкновенному человеку.  И что никогда ни один
мужчина не сумеет зажечь в ней этот огонь.
     Затем  она услышала тяжелый вздох. Пахнущее мужским потом  сильное тело
качнулось,  она приготовилась блаженно  принять его тяжесть, ощутить сильные
пальцы  на своей нежной плоти, однако  Фарамунд внезапно встал. Она  видела,
как мелькнула его одежда, затем  услышала быстрые удаляющиеся шаги. Хлопнула
дверь.
     Когда   Фарамунд  выскочил  в  коридор,   Рикигур  вскочил,   изобразил
готовность к  бою. В дальнем краю Фюстель  и  еще кто-то  из  новеньких, что
бросали  кости,  насторожились и  привстали. Он махнул им,  играйте  дальше,
бегом пронесся  вниз,  замелькали  комнаты прислуги,  вот  дверь  Клотильды.
Толкнул,  не  заперто,  вбежал,  взгляд  разом  охватил   пустое  помещение,
неразобранную постель... Да, на эту постель сегодня никто не ложился.
     -  Где же  она? - пробормотал он. К горлу поднимался странный  комок. -
Клотильда...
     Уже быстрым  шагом вышел  на крыльцо. Воздух,  сырой и теплый, пахнул в
лицо,  в  лунном свете  поблескивали,  как  пляшущие комарики, мелкие  капли
ночного дождя. Глаза сразу выхватили у дальнего столба женскую фигуру.
     Клотильда  стояла  под  легким  дождиком  мокрая, как  утонувшая крыса,
жалкая. Волосы  прилипли,  по  лицу бежали капли.  Комок  в  горле разросся,
Фарамунд хотел что-то сказать, но не мог, дышать стало трудно.
     Он шагнул, обхватил мокрое вздрагивающее от холода тело, прижал к себе.
Она  прятала лицо, он насильно поддел за подбородок, наклонился. По  ее лицу
все еще бежали капли, он ощутил на губах солоноватый привкус. Словно чего-то
испугавшись, она поспешно опустила голову.
     - Рекс,  - услышал  он ее  боязливый шепот. - Я  отдала тебе свое тело,
свою честь, свою душу... Больше у меня ничего нет.
     - Я  строю большую крепость на берегу красивой реки, - ответил он таким
же  жарким шепотом,  - так пока только  руины...  остатки римского  городка,
но... если хочешь, можно туда переехать прямо сегодня.
     Она  все  еще  прятала  лицо  у  него  на  груди.  Он  чувствовал,  как
вздрагивает  ее тело.  Наконец, словно чему-то поверив,  ее холодные  тонкие
руки обхватили его, она прижалась жадно и отчаянно, как испуганный ребенок.
     - Я перееду  тоже, - сообщил он. Решение пришло неожиданно, но с каждым
мгновением он понимал, что это  самый  лучший выход. -  А этот Римбург пусть
остается Брунгильде.
     Она прошептала ему в грудь:
     - Я  пойду за тобой,  куда  скажешь.  В  лагерь,  в  шалаш, в  воинский
шатер...
     - В этом нет нужды, - ответил он почти нежно. - Ты мать моего ребенка.
     Она сказала торопливо:
     - Он здоров, здоров...
     - Ты, - прошептал он ей в ухо, - моя настоящая жена,  Клотильда. Иди за
ребенком. Мы уезжаем прямо сейчас. Не дожидаясь рассвета!

Глава 33

     Брунгильда кусала губы.  Слезы щипали глаза,  она металась по  комнате,
служанки забились в свои каморки, она  слышала их испуганный шепот. Внизу во
дворе  метались красные огни факелов,  люди носили  мешки,  тюки, потом  она
услышала фырканье лошадей.
     Едва край  неба  посветлел, заскрипели створки ворот. Она  видела,  как
четверка коней  потащила  со двора крытую  повозку.  Сердце остановилось. Со
страхом она поняла кто в этой повозке. И еще поняла, что рекс уезжает вместе
с  этой  повозкой  и ее пассажирами. Уезжает, не попрощавшись,  не сказав ни
слова. Даже не уведомив...
     Рекс  покинул  ее, обнаружив  обман. Но  что  его  рассердило?  Что она
явилась вместо служанки? Это не могло его рассердить,  но он мог счесть себя
оскорбленным,   что  снова  распоряжалась  без  него,  не  поставив   его  в
известность.

     Да, прошлый раз, она оскорбила его тем, что прислала служанку, даже  не
объяснив  предварительно,  что у цивилизованных племен есть такой обычай. Но
если  он и  был  в  бешенстве, то  это  постепенно угасло. Рекс не  похож на
мужчин, что долго помнят о мелочных обидах.
     Сейчас  же,  ясно, его обрадовало, что она  пришла вместо служанки,  но
гордость рекса и мужчины  унижена тем,  что  с  ним снова не посчитались, не
спросили,  даже не объяснили,  и,  тем  более, не испросили разрешения.  Все
мужчины любят, когда женщины у них просят, а не требуют, и просьбами можно у
них взять все: деньги, земли, имя и даже честь...
     Воспрянув, она терпеливо дожидалась его возвращения. Судя по слухам, он
уехал  в новые области, захваченные его войсками. С караваном купцов  пришло
сообщение, что он выбрал на берегу большой реки красивое место,  где повелел
строить город. Там когда-то стояла римская крепость,  но конунг ее разрушил,
римлян перевешал и посадил на колья, а теперь решил восстановить сам город.
     Еще, судя  по  слухам, власть рекса  распространяется стремительно. Уже
почти  все соседние  племена признали  власть франков, только  ниже  по реке
сопротивляются  какие-то федераты, но они отступают под  натиском его войск.
По слухам,  до  самого сердца мира  - Рима, оставалось всего несколько суток
похода...

     Стук великого  множества топоров сливался в неумолчный шелест.  Круглые
сутки  всюду горели  костры, даже в  ночи раздавался  скрип тележных  колес.
Топоры стучали  все так  же, каждое утро  солнце  освещало новые строения, а
угловые башни вырастали еще на этаж-другой.
     Место для постройки нового града Фарамунд указал на берегу большой реки
Сены  в  удивительно красивом месте.  За неделю вокруг руин римской крепости
выкорчевали лес, расчистили, за вторую - поставили  опорные сторожевые башни
по углам будущего града. Все  это  время  Фарамунд держал войско  вблизи. На
этот раз он отступил  от общепринятого обычая строить  привычный бург. Сотни
плотников по  его приказу поставили крепкую стену, а уже затем внутри кольца
возводили дома, сараи, казарму для воинов.
     Для него построили дом целиком из камня. В двух конных переходах отсюда
находилась огромная римская вилла, ее разграбили и сожгли, а камень Фарамунд
велел  выломать  до основания  и привезти в его новый  град. Это было  нечто
среднее  между  бургом  и  городом, строители не понимали  его  замысла,  но
Фарамунд был непреклонен.
     - Да непохож, - отвечал он. - Но ведь и Лютеция была... непохожей.
     - Лютеция? - спрашивали у него.
     -  Лютеция,  -  отвечал  он тихо. - Я назову это место Лютецией.  Я  не
встречал места прекраснее...
     Больше  всех была  счастлива  Клотильда с маленьким  Клодием,  как,  не
мудрствуя, назвал по ее имени ребенка Фарамунд. У младенца еще  при рождении
оказались  длинные  шелковистые  волосенки.  Повитухи узрели в  этом  доброе
предзнаменование, на что Фарамунд сказал, что  отныне в его роду все обязаны
будут  носить длинные волосы.  И что его  род потеряет власть, когда мужчины
срежут волосы.
     - Клодий Длинные Волосы, - сказал он гордо. - Отныне это его имя!
     Клотильда  всякий раз выхватывала сына  из его огромных рук,  страшась,
что отец раздавит, повредит или застудит.
     Однажды приехал Тревор, осмотрел стройку, признался:
     - Прекрасное место. И река здесь удивительно спокойная, широкая.
     - Не везде, - заметил Фарамунд.
     - Берег круг, - согласился Тревор. - С этой стороны враг обломает зубы.
Но пристань надо уже  сейчас. Да  и камень  по  течению  проще  сплавлять на
плотах.
     Фарамунд сказал весело:
     - Не хочешь ли взять на себя руководство? Мне скоро покидать это место.
А тебе, как вижу, скучно сидеть в Римбурге, где ничего не происходит!

     Брунгильда  целыми   днями  проводила   у  окна.   Иногда  даже  ночами
просыпалась,  заслышав зов труб.  Сердце  колотилось  часто-часто,  в голове
шумело, но трубные звуки быстро таяли, словно туман под лучами солнца.
     Засыпала  обычно, снова  и  снова  перебирая  в  памяти все,  что тогда
произошло  ночью. Дополняла  в  грезах, раскрашивала,  придумывала  диалоги,
отвечала попеременно то за Фарамунда... своего супруга!..  то за себя, такую
ласковую и веселую...
     Однажды услышала  далеко за  крепостной  стеной  могучий  трубный  рев.
Сердце затрепетало, она  счастливо прижала руки к сердцу, а кровь прихлынула
к  щекам. Она  ощутила, как защипало кончики  ушей, а тяжелая  горячая кровь
залила шею.
     -  Что со мной?  - сказала она в смятении. - Я жду его  как деревенская
простушка... Я не должна! Я не должна бежать навстречу!
     Из коридора заглянула служанка:
     - Там кто-то трубит. Гости, что ли?
     - Глупая, - выпалила Брунгильда счастливо. - Это рекс вернулся!
     Служанка выкатила глаза. Вид был, в самом деле,  глупый, особенно когда
челюсть отвисла до живота.
     - Откуда рекс? До него еще полстраны ехать...
     -  Это  он, - сказала она  горячо. - Быстрее, неси  мои  лучшие платья!
Позови служанок, пусть помогут мне одеться, расчешут волосы!
     Служанка попятилась,  не сводя  с  нее изумленного  взгляда. Брунгильда
услышала приглушенное ворчание:
     -  Рекс...  Откуда  рекс?..  Про  тебя  не  скажешь,  что  тебе  сердце
подсказывает...
     И  все-таки  она  не  могла  заставить  себя  выбежать  навстречу,  как
простолюдинка, или же, как влюбленный  ребенок. Сердце выскакивало из груди,
словно старалось выскочить и скатиться по ступенькам ему под ноги,  но спина
оставалась  ровной,  лицо  спокойным, а  глаза ее  смотрели, как  и надлежит
благородной женщине самого высокого происхождения.
     Жар  приливал  к щекам, грудь начинала вздыматься часто, и Брунгильда с
усилием подчиняла слабое  тело своей воле, ибо вера нового бога гласит,  что
плоть  немощна,  а дух силен,  он  в  состоянии  сделать с плотью  все,  что
возжелает.  Это с  блеском доказывали  христианские  аскеты  и  мученики, но
Брунгильда хотела только одного, чтобы конунг не заметил, что она смотрит на
него влюбленными глазами служанки, роняя свое достоинство.
     Всадники ворвались во двор на полном скаку, словно дикие люди. Никакого
соблюдения  церемоний, никакой  солидности,  все-таки  прибыл могущественный
конунг...
     Сам  Фарамунд  соскочил  с коня с  легкостью,  словно  подросток,  даже
подпрыгнул, разминая ноги после долгой скачки. У него приняли повод коня, он
легко взбежал на высокое крыльцо, толкнул дверь, исчез.
     Она  выпрямилась,  прислушивалась  с  сильно  бьющимся  сердцем.  Внизу
простучали ступеньки. Доски скрипели и прогибались под его весом, но взбежал
наверх он  резво, как белка,  дыхание не ускорилось.  Брунгильда выпрямилась
еще больше, спина должна быть ровной, а  грудь в этих случаях вырисовывается
резче, для мужчин это важно, чтобы крупная и очерченная...
     Фарамунд сделал два шага навстречу, чересчур почтительно поклонился:
     - Приветствую блистательную Брунгильду.  Меня зовут Фарамунд.  Надеюсь,
вы меня еще помните?
     Брунгильда сказала музыкальным глубоким голосом:
     - Это мне  за  то,  что я  не  встретила  вас  у городских  врат?  И не
бросилась на шею с радостным визгом?
     Фарамунд  почувствовал, как его брови сами  взлетели  на середину  лба.
Понятно, он  этого не ждал, как не ждал, что  она ответит вот так. Как будто
когда-то встречала у ворот, смотрела сияющими глазами, бросалась на шею!
     - Да, - согласился он, - это было бы зрелище... Редьярд здесь?
     - Он еще в соседних землях, - сообщила  она. - Там собираются отряды...
хотят под ваше знамя, мой супруг.
     - А какое дело Редьярду?
     - Наверное... наверное, смотрит, как снаряжены.
     - Скорее, - буркнул он неприязненно, - отговаривает идти ко мне!
     Вошел оруженосец, угрюмый,  крепко сложенный верзила  с лицом в шрамах.
Оглядел ее, словно искал спрятанный нож за поясом или в волосах, отступил, и
только тогда следом вдвинулся слуга с огромным тазом в руках.  От  воды  шел
пар. Второй слуга принес жаровню с раскаленными углями.
     Фарамунд  сбросил кольчугу.  Она долго  звенела,  складываясь  в  горку
блестящего металла, издали  похожего на мокрую чешую, стянул  через голову и
отшвырнул пропотевшую рубашку.
     Брунгильда  задержала  дыхание.  В  двух  шагах  от  нее  плескалась  и
разбрызгивала воду медная  статуя  римского  гладиатора.  От  конунга  несло
жаром, ее ноздри уловили аромат его тела: грубый и мужественный. Тугие мышцы
играли под  мокрой кожей,  ей  так мучительно захотелось подойти и коснуться
его груди,  что  она в испуге отшатнулась, сделала  шажок назад, все еще  не
отрывая глаз от его могучего торса.
     Фарамунд  выхватил из  рук слуги полотенце, брызги полетели по комнате.
Растираясь, спросил нетерпеливо:
     - Обед готов?
     - Подают на стол, конунг, - сообщил оруженосец.
     Глаза  у  него  были  хитрые. Похоже, он заметил, как она  смотрела  на
полуобнаженного конунга.
     - Хорошо, - бросил Фарамунд. - Хорошо! А то мне надо спешить.
     Брунгильда отступила,  выскользнула  за дверь.  Ясно, конунг  торопится
быстрее закончить  обед, который грозит растянуться  в  бесконечный пир, как
это бывает, чтобы  уединиться с  нею, его  супругой.  Уединиться и выяснить,
насколько  же она была  искренней,  когда решилась,  наконец, вышвырнуть  со
своего ложа служанку и занять свое место.
     Мой конунг, подумала она  счастливо. Мой супруг, мой  муж!  Ты  даже не
представляешь, какой тебя ждет сюрприз.

     Но сюрприз ждал,  оказывается,  ее.  После обеда  конунг велел оседлать
коней. Брунгильда только и услышала грохот конских копыт во дворе.  Когда же
метнулась  к окну,  увидела  раскрытые  ворота, где  в клубах пыли  исчезали
скачущие всадники.
     Через  два дня  дошли  слухи,  что  рекс переезжает от  бурга к  бургу,
принимает  коммендации  от властителей земель, вождей племен  и родов. Затем
отправился  в глубь  франкских  земель и земель их союзников.  Всюду под его
знамя  становились  отряды  молодых  героев.  Брунгильда с  упавшим  сердцем
поняла,  что это и есть единственная цель приезда Фарамунда - осмотреть тех,
кто стремится встать  под его  знамя,  отобрать лучших и  взять  с собой для
пополнения войска.
     О