ях тоже магия, хоть в нее не верит ни  Олег,  ни  сам  Таргитай.  А  я
убежден, что самое великое волшебство -- в песнях. Только его надо найти.
     Он потихоньку спустился к поющим. На них бросили мимолетные  взгляды,
слишком занятые песнями, вскоре забыли. Мрак подсел к одному, который лишь
открывал рот, всякий раз готовясь запеть, спросил тихонько:
     -- Давно поете эту?
     Парень подумал, наморщил лоб:
     -- Давно. Уже с середки лета. Через село  брел  какой-то  зайда,  его
накормили, а он, отогревшись, спел. Его,  помню,  три  дня  не  отпускали.
Хорошая песня -- редкость. Дар богов!
     Мрак спросил еще тише:
     -- А в других деревнях тоже поют эту песню?
     -- Конечно, -- удивился парень оскорбленно. -- Да  ты  послушай!  Как
можно такое не петь? Хорошая песня сразу разносится по всему свету!
     Мрак похлопал его по плечу:
     -- Завтра мы уходим на рассвете. Но  если  жаждете,  то  наш  спутник
знает еще пару  новых.  Не  пожалеете!  Только  будите  осторожно:  бьется
спросонья чем непопадя.
     Рано утром, еще черти навкулачки не бились, уже приближались к  лесу.
Таргитай клевал носом, конь под ним тоже спал на  ходу.  Свеженькими  были
только Лиска да ее пугливый конь --  дрожали  от  утреннего  холода.  Олег
всякий раз отставал, хотя Мрак велел ехать впереди. В чертово место  едут,
туда первым надо пускать своего,  а  волхв  родня  всякой  нечисти.  Лиска
держалась вблизи Олега, но не заговаривала,  а  как  стрелы  метала  лютые
взгляды на Мрака и дудошника -- разговаривают громко, мешают благочестивым
раздумьям волхва.
     Кони шли ровным  шагом,  пугливо  прядали  ушами,  когда  близко  над
головами проносились пчелы. Гудели тяжко, с натугой -- шли  уже  с  медом,
сопя и меся воздух истрепанными крыльями.  Таргитай  пробовал  дудеть,  не
получалось. Кивнул Олегу на широкую спину Мрака:
     -- Не пора остановиться поесть?
     Олег ахнул:
     -- Тю на тебя! Ты сегодня уже ел!
     -- А вчера дважды, -- ответил Таргитай обидчиво. -- Это  только  вам,
волхвам, еда мешает мыслить.
     Под сенью  деревьев  Мрак  спрыгнул,  повел  коня  в  поводу.  Ноздри
оборотня раздулись. Пригнулся, всматривался  в  следы,  внюхивался.  Глаза
возбужденно блестели:  древний  волхв,  которого  звали  просто  Стариком,
недавно ходил здесь.

     Глава 9

     Едва заметная тропка вывела на крохотную полянку.  Меж  раскоряченных
дубов виднелась хижина едва ли больше  собачьей  конуры.  В  глазах  Мрака
сразу вспыхнуло сомнение. Слабоват волхв, лучше сотворить не  может.  Олег
ни рыба ни мясо, а землю трясет, маги  постарше  дворцы  одним  шевелением
бровей строят!
     Старик лежал навзничь, запрокинув  руки  за  голову,  --  в  звериной
шкуре,  грязный,  взлохмаченный,  с  длинными,  серыми  от  грязи   седыми
волосами. Коричневое лицо иссохло от зноя и  стужи,  но  худое  тело  было
жилистым, крепким.
     Глаза его были такого же цвета, как и затянутое тучами  небо.  Он  не
глядел на приблизившихся всадников, хотя явно услышал цокот копыт. Мрак  в
затруднении оглянулся на Олега. Тот соскочил, поклонился:
     -- Много лет и зим тебе, Великий! Дозволь обратиться.
     Старик не двигался, неотрывно смотрел в небо. Олег переступил с  ноги
на ногу, но раз уж могучий волхв не прибил сразу,  то  говорить  вроде  бы
можно.
     -- Достойно восторга твое  безразличие  к  удобностям.  Мы  не  столь
крепки духом, но мы зрим на тебя и сами возвышаемся духом!
     Таргитай глядел на мудреца открыв рот. Тому только дуду  для  полного
счастья, зато Лиска поспешно отъехала, чтобы стать с подветренной стороны.
     Медленно,   очень   медленно   Старик   повернул   голову.    Четверо
путешественников съежились под  пронизывающим  взглядом.  Таргитай  ощутил
холод и боль в сердце. Неожиданно глаза Старика расширились, он всмотрелся
пристальнее, наконец  откинул  голову,  помолчал,  сказал  густым  сильным
голосом:
     -- Безумцы... Я не видел безумнее...
     Мрак оглянулся на друзей.
     -- Вот это волхв!.. Сразу в точку. Батя, мы  не  просто  безумцы.  Ты
зришь редкостных дурней, да еще пыльным мешком из-за угла прибитых. До сих
пор пыль с ушей нам сбивают. Догонят -- и сбивают. Тычемся  по  миру,  как
слепые кутята, вот и к тебе притопали: авось поможешь  недоумкам.  Нам  бы
тропку к Мировому Дереву отыскать! Ты сам в  лесу  живешь,  каждого  ежика
знаешь, а для нас все здешние деревья -- мировые. Наш Таргитай, к примеру,
и куст деревом назовет, только бы  далеко  не  ходить...  А  волхв...  сам
посмотри, что тебе еще сказать?
     Старик внимательно оглядел Олега с головы до ног. Тот  переминался  с
ноги на ногу, мял в руках мешок с травами. Под мохнатыми  бровями  Старика
блеснули лиловые искорки.  Перевел  взгляд  на  Таргитая  --  брови  вовсе
полезли на лоб. Поглядел на Лиску  --  нижняя  челюсть  пошла  вниз.  Мрак
горестно вздохнул: Старик есть старик. Да еще с деревьями жил! У девки  ни
кожи, ни мяса -- взяться не за что, а он глаз оторвать не может.
     -- Зайдите, -- сказал Старик внезапно. -- В жилище.
     Мрак шагнул первым, отпихнув Олега: двое не поместятся. Старик  верно
назвал свою конуру жилищем: ни домом, ни хатой, ни даже шалашом не назвать
сплетение живых веток. Корнями уходят в землю, по листьям  грузно  ползают
жуки, скачут кузнечики, а крупные как лягушки шмели остервенело  роются  в
цветах.
     Под стеной стояло врытое в землю Зеркало в рост  человека.  Бронзовая
рама потемнела, ее исклевали крохотные оспины. Мрак удивленно покосился на
Старика. Мороз пошел по спине: в темной  поверхности  отразилась  звездная
ночь. От Зеркала несло холодом, словно из окна, отворенного в зимнюю ночь.
     -- Стань вон тут, -- велел Старик.
     Он раздвинул ветки в крыше.  Ослепительно  яркий,  словно  в  Песках,
солнечный луч упал на гостя. Мрак вытягивал шею, но  Зеркало  стояло  так,
что он видел все ту же звездную ночь. Старик что-то  зрел,  обеими  руками
слегка шевелил раму, долго двигал  головой,  как  сова,  что  высматривает
добычу. Внезапно его лицо дрогнуло. Он отвел взгляд.
     -- Ну... говорят, герои для того и рождаются,  чтобы  славно...  Тебе
совсем  мало  осталось,  герой  с  секирой.  Даже  в  сравнении  с  твоими
спутниками.
     Мрак хмыкнул:
     -- Еще бы, они ж моложе!
     Однако ухмылка исчезла, а темное, обожженное морозами и ветрами  лицо
заметно посерело.
     Таргитай, повинуясь своей доброте, отпихнул Мрака и  торопливо  встал
на его место.
     -- А я? Скажи обо мне!
     Колдун всматривался долго, а  когда  поднял  взор,  в  глазах  стояло
безмерное удивление.
     -- Чуден и нелеп белый свет... Либо Род спятил,  когда  творил,  либо
пора уже сейчас старый уничтожить, а новый сотворить...
     Таргитай еще хлопал глазами,  стараясь  понять  мудрые  слова,  когда
сзади нетерпеливо пихнул Олег.
     -- Отойди-ка. Важнее всего сейчас узнать, что могу я.
     На этот раз колдуна уговаривать не пришлось: необычное, что увидел во
Мраке и Таргитае, заставило снова прильнуть к Зеркалу.
     -- Повернись... Подними руки... Та-а-а-ак... Поставь руки на  пояс  и
задержи дыхание...
     Он отпрянул, словно получил копытом между глаз, смотрел потрясенно.
     -- Еще чуднее... То ли Зеркало от древности искажает, то  ли  в  тебе
столько магии... Но жизнь твоя безрадостна, волхв.  Тебя  гложет  страшный
голод, неведомый твоим спутникам. Этот голод утолить невозможно, даже если
приникнешь к этому столу яств и локтями отодвинешь всех... И сколько бы ни
жрякал, голод лишь разгорится. А сожрешь много!
     Лиска извертелась, пока Олег выслушивал колдуна. Когда колдун  умолк,
едва не сшибла Олега с ног, оказалась на его месте.
     -- А я? Какова моя судьба?
     Она дрожала от нетерпения, переступала с ноги на ногу. Колдун вытянул
шею к Зеркалу, долго всматривался. Покряхтел, придвинулся вместе с лавкой,
снова вытянул шею. Глаза медленно выпучивались, жилы на лбу вздулись.
     -- Ну? -- спросила она нетерпеливо.
     -- Погодь, -- ответил колдун напряженно.
     Снова всматривался, заглядывал сбоку, тыкался носом.  От  натуги  был
красный как вареный рак. Наконец с шумом выдохнул, откинулся  обессиленно.
Голос был мертвый от изнеможения:
     -- Женщина... тебя нет.
     Лиска обиженно вскинула курносое личико.
     -- Почему это? Ты не туда смотрел.
     -- Я глядел всюду, -- возразил колдун. -- Но тебя нет на белом свете.
     Олег осторожно вмешался:
     -- Я слышал, что такое Зеркало может показать судьбу любого  человека
на свете. Старого или молодого, женщины или парня...
     -- Оно показывало,  --  ответил  колдун.  Он  с  трудом  поднялся  на
дрожащих ногах: -- Вон отседова!.. Вы испортили мое чудо-Зеркало! Сто  лет
ни сучка, ни задоринки...
     Мрак поднялся с разочарованным видом.
     -- Найди новое, а этим кадушку с капустой накроешь.
     Старик долго сидел, обхватив руками седую голову. Гости переминались,
не  решались  нарушить  благочестивое  молчание.  Наконец  Старик  вскинул
голову, взгляд был ясный, а голос твердый:
     -- Я сам отведу вас.
     Все молчали ошарашенно. Олег пролепетал:
     -- Говорят, ты не покидаешь Леса...
     -- Молчи, -- прервал Мрак поспешно. -- Тут наверняка рукой подать.  В
здешнем Лесу ты заблудишься, как  пить  дать!  Тут  и  деревья  как  кусты
мелкие, и зайцы не крупнее жаб -- как  не  потеряться?  Только  тебе,  мил
человек, какая корысть вести нас?
     Старик сердито зыркнул из-под лохматых, как медведи, бровей:
     -- А что, всегда должна быть корысть?
     -- Всегда, -- ответил Мрак убежденно.
     Старик подумал, неожиданно кивнул:
     -- Корысть есть.
     Он встал, суставы старчески  захрустели.  Ростом  Старик  оказался  с
Мрака, в плечах шире, только сморщенная кожа висела складками, словно  под
ней когда-то было крепкое тугое мясо. Таргитай раскрыл рот  в  откровенном
изумлении: только что Старик был мельче в кости и ниже.
     -- Вы дадите мне умереть по дороге!
     Таргитай зябко передернул плечами, словно ледяной  ветер  из  Зеркала
продул насквозь. Лиска судорожно прижалась к Олегу, тот обнял, погладил по
рыжим кудрям. Мрак смотрел с равнодушным подозрением.
     -- Не лучше ли остаться и жить?.. Хотя какая жизнь в Лесу? У тебя  ни
удавиться, ни зарезаться нечем.
     -- Умирают все, -- ответил Старик угрюмо. -- Но есть смерть легкая, а
есть смерти позорные, страшные, наглые, гадкие, подлые. Мой  смертный  час
далек, но он гадок и страшен. А потом я попаду к  Ящеру.  Я  много  творил
зла, не расквитаться до  конца  дней.  Сколько  бы  ни  лечил  зверей,  не
расквитаться.
     Мрак смотрел исподлобья, с подозрением. Внезапно  искра  промелькнула
во взгляде.
     -- А ежели отведешь таких недоумков, как мы, не дашь сгинуть...
     -- То могу к Ящеру и не попасть, -- ответил Старик.

     Старик шел неспешно, но когда невры пускали коней вскачь, тот все так
же неспешно постукивал впереди посохом. Ветер трепал длинные седые  волосы
-- на солнце блестели чистым серебром. Таргитай  страдал  от  зависти:  ни
ручья, ни озера, а волосы чистые, одежда вымыта, даже лыковые лапти словно
только что сплел -- восковые, липой пахнут!
     Мрак чаще других срывался в  галоп.  Злые  глаза  прожигали  в  спине
старого волхва дыры, куда пролезла бы  его  нога  в  растоптанном  сапоге.
Старик не замечал,  шел  прямой  как  столб,  мерно  постукивал  по  земле
посохом. Между ним и всадниками всегда оставалось саженей десять.
     Измученные дорогой, Олег и Лиска мало интересовались  чудной  судьбой
Старика. Своих дел выше головы, есть  над  чем  мозги  сушить.  Мраку  без
разницы, кто когда умрет, лишь бы уцелели две вороны из родной деревни  да
еще не стоило бы  терять  хитренькую  Лиску,  которая  начала  стряпать  с
удвоенным рвением.
     Таргитай,  как  ни  устал,  присматривался  к  Старику  со   странным
интересом.  Внезапно  расстояние  между  ним  и  бредущим  волхвом   стало
сокращаться.  Таргитай  не  стал  оглядываться,  вдруг  да  Старик  других
придержал, догнал и поехал рядом. На бредущего мудреца посматривал искоса,
выжидающе.
     -- Я в самом деле вижу иначе, -- сказал Старик вдруг. -- Ты угадал.
     -- Уже?
     -- Нет, давно вижу.
     Сзади послышался стук копыт.  Нахлестывая  без  нужды  коня,  догонял
Мрак, за ним во весь опор неслись Олег и Лиска.
     -- И что там?
     -- Пока не вижу ни вирыя, ни Ящера с ящерятами... наверное,  узнаю  в
последний миг, когда душа будет выпархивать из тела.  Но  тогда  не  успею
рассказать... Зато наш свет вижу по-другому уже теперь.
     Таргитай кивнул, нервно сглотнул слюну. Старый волхв  посматривал  со
странной понимающей усмешкой. Сказал медленно, словно не веря самому себе:
     -- Слушай, хлопец, но ты тоже видишь иначе!
     Таргитай  зябко  повел  плечами,  чувствуя  близкий  могильный  холод
подземного царства  Ящера.  Мрак  насторожился,  повел  ладонь  к  рукояти
секиры.
     -- Тарх скоро погибнет?
     Старик пожал плечами:
     -- А что, вы хотите жить вечно?
     Лиска  схватила  лук,  начала   натягивать   тетиву.   Олег   пугливо
оглядывался, вжимал голову в плечи,  будто  в  них  уже  летели  оперенные
стрелы. Мрак привстал, зоркие глаза быстро прощупали все окрест.
     -- Не вижу смерти!
     -- Если бы ее можно было узреть... Узреть,  да  шарахнуть  по  башке!
Немало героев схлестнулось бы. Увы, от нее не схоронишься даже  в  мышиной
норке. Один хотел обмануть: в назначенный день выбрался в чистое поле, лег
на травку, решил проторчать там до полуночи. А по небу орел нес  черепаху.
Увидел блестящую лысину, решил, что гладкий валун, примерился  и  выпустил
черепаху. Мол, расколю  черепаший  панцирь,  полакомлюсь  мясом...  Голова
дурня, который слыл мудрым волхвом, разлетелась вдрызг, как гнилое яйцо.
     Мрак проворчал, как большой раздраженный волк. Звуки рождались  глухо
в горле, перекатывались как тяжелые валуны:
     -- Ежели все в руках богов, то и жить зачем?
     Брови Старика взлетели на середину лба.
     -- Вы из Лесу вышли, что ли? Чудные. Боги за всем не уследят. Им тоже
есть-пить надобно, баб и прочую живность покрывать. И нам кое-что остается
решать самим.
     --  Когда  боги  спят,  --  быстро  сказал  Олег,  явно  в   утешение
озлобившемуся оборотню.
     Мрак промолчал, не стал спорить с человеком,  чью  душу  боги  вскоре
начнут рассматривать, как диковинную букашку. Пусть думает, как ему лучше,
но боги не следят за каждым его шагом!
     Подул холодный промозглый ветер. Мрак  ехал  неподвижный  как  скала.
Олег то ежился, то старательно выпрямлял покрытую пупырышками спину: рядом
покачивалась в седле гордая Лиска. Лишь  Таргитай  без  всякого  стеснения
вытащил шкуру, укрылся, став похожим на куль с отрубями.
     Мрак посматривал на него с печальной гордостью. Когда смерть  близка,
перед человеком приоткрывается другой мир, он даже свой видит иначе. И чем
ближе смертный миг, тем яснее видит мир, куда переходит. Но дудошник плюет
на предсказанную ему близкую погибель!
     Олег подъехал к Мраку, прошептал, косясь на Таргитая:
     -- Давай поедем другой дорогой? Таргитая жалко.
     -- Чему быть, -- проворчал Мрак, -- того не  миновать.  Я  знаю,  что
боги управляют слабыми -- их с каждым  поколением  все  больше,  --  а  до
сильных у них руки не дотягиваются.
     -- Выходит, мы не слабые? -- спросил Олег с надеждой.
     -- Боги полагают, что мы и сами управимся.
     -- А Тарх? Он разве не слабый?
     Мрак медленно покачал головой. Широкая усмешка как молния блеснула на
хмуром лице.
     -- Эх, а еще умные  книги  читаешь!  Не  понял  то,  что  козе  ясно.
Таргитай всегда видел иначе. По той причине  и  Меч  ухватил,  не  сгорел.
Никто не мог взять Меч, а Таргитаю как с гуся вода. Не понял, пошто?
     -- Сие тайна великая есть, -- ответил Олег с мукой  в  голосе.  --  Я
долго думал, думал, думал...
     -- Индюк тоже думал, да в суп попал. Пусть долго конь думает, у  него
голова большая. Истина проще моих стоптанных сапог!  Таргитай  всегда  все
видел иначе, за что и били. И выгнали взашей за то же  самое.  Дураки  все
видят иначе. У них в мозгах сдвинуто, потому и дурни. Он  не  рехнулся  от
Меча лишь потому, что и так рехнутый.
     Олег с жалостью посмотрел на сгорбившегося под шкурой дудошника. Конь
шел мерным шагом, Таргитай склонялся  все  ниже,  засыпая  на  ходу.  Мрак
покачал головой:
     -- Брось! Он не ведает о своем увечье. Оно невидимо.
     -- Значит, он не погибнет?
     Мрак в затруднении поскреб ногтями волосатую грудь.
     -- Мы все погибнем, но когда? Такую выбрали дорогу.
     -- Жизнь, а не дорогу выбрали... Со всех  сторон  норовят  грызануть,
ухватить, цапнуть, ударить, ограбить, прибить, вонзить когти. А  ежели  не
сидишь как пень, шевелишься малость, то и ворона кидается...

     Мрак спешил, заставил после короткого  отдыха  оседлать  коней.  Едва
рассвело, впереди на светлеющем небе  полоска  вырастала,  превращалась  в
далекую стену.
     Когда солнце взошло, путешественники начали ерзать в седлах, тревожно
переглядываться. Перед ними  были  не  деревья  --  горы:  всем  селом  не
обхватишь такой ствол, разве что на  коне  объехать.  Могучие  корни,  как
мокрые  бревна  с  содранной  корой,  вздыбливали  зелеными  холмами  мох,
прорывали, поднимались, устраивая арки со свисающими зелеными  холмами  --
Мрак проезжал, не пригибаясь к гриве.
     Лиска притихла, жалась к Олегу. На загривке  Мрака  шерсть  поднялась
дыбом, широкие ноздри хищно подергивались. Олег покрепче прижимал к  груди
мешочек с корешками. Таргитай распахнул глаза во всю ширь, они  стали  как
два горных озера.
     -- Неужто такие деревья еще есть на свете?
     -- Это  призраки,  --  объяснил  Мрак  хладнокровно.  --  Миражи,  мы
встречали в пустыне. Ты с разбега головой в ствол! Насквозь проскочишь.
     Олег сказал, стараясь держать голос мужественным:
     -- У  Таргитая  голова  как  валун.  Только  щепа  брызнет  из  твоих
привидений.
     -- А чо жалеть? Все одно Лес чужой.
     Лиска поглядывала со страхом. Шуточки и раньше понимала с натугой,  а
злое зубоскальство этих лесных людей, похоже, вовсе за чертой.
     В Лесу стало сыро, мрачно. Воздух стоял  неподвижный  и  тяжелый  как
вода в болоте. Ветер кое-как протискивался между деревьев, колыхал  воздух
как волны. Становилось сумрачнее. Лиска побледнела, плечи  поднялись.  Она
стала похожей на попавшую под дождь птицу. Невры ехали  равнодушно.  Лиска
заподозрила, что похожие деревья где-то уже видели.
     Олег, который всегда чуял опасность за сто верст,  даже  если  ее  не
было, сказал встревожено:
     -- Ежели деревья с горы...
     -- То пчелы с воробья? -- закончил Мрак.
     -- Пчелы меня не волнуют, от них мед. Но волки, медведи?
     -- У пчел, как у твоей Лиски, не только мед, но и жало.
     Кони прядали ушами, всхрапывали, шарахались от гигантских выворотней.
Над головами бесшумно пронеслись гигантские звери -- настолько быстро, что
Лиска не  успевала  натягивать  тетиву.  Вместо  этого  она  вспикивала  и
прижималась к Олегу так крепко, что  волхв  едва  не  падал  с  седла.  Их
опахивала волна воздуха и тепло живых тел. Невры держались в седлах прямые
как свечи, даже повеселели, словно не в страшный Лес вошли, а уже вышли из
него. Старик оглядывался на них с удивлением.
     -- Уже близко, -- сказал он наконец. -- Этот  Лес  вырос  из  желудей
Прадерева. Раз в тыщу лет...
     Из-под земли взметнулись белесые корни. Мертвенно бледные,  холодные,
захлестнули Старика за ноги. Мрак с секирой  в  поднятых  руках  с  бранью
кинулся  к  ним,  но  корни  разом  взметнули  старого  волхва  на  высоту
человеческого роста. Он вскрикнул, побагровев, глаза полезли на лоб.
     Из  земли,   распарывая   мох   и   расшвыривая   коричневые   комья,
выстреливались новые корни, похожие на  усики  гигантской  саранчи,  сжали
руки и ноги волхва.  Лопнула  ко