железом, на голых руках железные браслеты, а  сапожки
при каждом движении роняют искры.
     -- Мрак, -- тревожно сказал Таргитай. -- Что там?
     -- Горные рудокопы, -- ответил  Мрак  вполголоса,  он  не  шевелился,
чтобы не спугнуть маленьких людей. -- Хозяева этих мест...
     Первый из гномов неспешно вышел в полосу слабого света,  прижмурился,
борода его воинственно поднялась кверху. Голос неожиданно оказался  густым
и сильным:
     -- Ты верно рек, лохматый. Мы -- хозяева здешних гор, что бы  там  ни
думали колдуны, верхние  люди  или  нижние  звери.  И  как  хозяевам,  нам
желательно знать, откуда вы взялись в наших владениях?
     Олег сказал торопливо:
     -- Мрак, дай я отвечу. Они ж мудрые...
     -- Потому что книжек не читают, --  оборвал  Мрак.  --  Здравствуйте,
ребята!.. Как хорошо, что наткнулись на вас в ваших хоромищах!..  Ни  один
царь, ни один каган столько богатств и не видывал. И дождя у  вас  нет,  и
зимы... и снега.
     Голос его чуть сел, в нем появилась странная нотка,  понятная  только
изгоям, но горные рудокопы переглянулись, тоже  уловили  глубокую  печаль,
только поняли по-своему.
     --  Не  стыдись  своей  зависти,  --   сказал   один   с   горделивой
надменностью.
     Он подбоченился, выставил одно плечо вперед, даже  ногой  притопывал,
из-под сапога выскакивали крохотные искорки. А второй, хмурый и одетый  не
так нарядно, поинтересовался совсем другим тоном:
     -- Это ради вас трясли горы?
     -- Правда, дураки? -- удивился Мрак. --  Ребята,  нам  бы  выбраться.
Получается, что мы без спросу топчем ваши камни, а нам такое совестно.  Да
и за топтание чужих камней платить надобно, мы ж понимаем, хоть и  явились
сверху! И вообще такие здоровые. Наверху же мы найдем, как обломать  рогам
этим, что в вашем хозяйстве непотребство творят. Как посмели, а? У вас  же
тут все золото осыпется.
     Первый гном, глядя исподлобья, пробасил:
     -- Здесь не осыпется. Но нельзя, чтобы и  там,  наверху,  наши  тропы
рушили. Дорога наверх вам будет показана. Но выбираться будете сами.
     -- Умный волхв только губами шевели, -- сказал Мрак бодро, -- а уж мы
что и как догадаемся.

     Глава 36

     Не  было  ни  волшбы,  ни  чародейства:  горные  рудокопы  с  натугой
отодвинули каменную плиту, пахнуло холодом. Темный ход был Мраку до пояса,
но оборотень даже не поморщился. Можно идти как человеку, а  можно  и  как
гордому льву -- на четвереньках. Ничего обидного. К тому же он  в  волчьей
личине совсем не на задних лапках ходит...
     Горные рудокопы шли впереди, мирно беседовали, а изгои пыхтели где-то
за Мраком. Проводники ухитрялись  даже  двигаться  рядышком,  лишь  совсем
изредка им приходилось идти по одному, но ход оставался с запасом. Явно не
столько для себя, родимых, но и тачки с рудой таскают, вот даже выбоины от
колес... Правда, старые.
     Наконец оба лохматых остановились. Один сказал неохотно:
     -- Дальше сами. Вот по этому ходу.  Там  будет  еще  один,  но  идите
прямо.
     Олег открыл рот, намереваясь поблагодарить вежливо и  витиевато,  так
принято у горных народов, но оба как растаяли, войдя в  стену.  Мрак  даже
пощупал камень, поскреб ногтем, только что не бухнул секирой.
     -- Да, с такими не хотелось бы драться...
     Ход поднимался иногда так круто, что почти лезли  по  стене.  Однажды
разветвился, долго гадали,  который  из  них  прямой.  Спросили  Таргитая,
выбрали другой, и через десяток  шагов  усмотрели  впереди  сперва  слабую
полоску света, а еще через полсотни шагов наткнулись на  массивные  камни.
Сверху пробивалась полоска света.
     Мрак нажал, Олег и Таргитай навалились сзади. Камни затрещали,  снизу
чавкнуло, отклеиваясь от днища, навстречу хлынул свежий воздух.  Вслед  за
камнем они выкатились на каменную  площадку,  ровную,  но  шагов  за  пять
впереди угадывался обрыв.
     Мрак поднялся, оглядывался зорко и настороженно. Горы утром черные  и
угрюмые, но с блистающими главами, а если там снег,  то  вершины  блистают
так, что глазам больно, потом блеск расползается  книзу,  делая  расщелины
еще глубже и чернее. В полдень горы выглядят странно темными, лишь выступы
горят оранжевым светом, а долины между горами залиты растопленным золотом.
     Но сейчас день шел к закату, горы торчали, как  окровавленная  плоть,
багровые и залитые кровью. Он чувствовал на лице теплые  лучи,  руки  были
темно-красные, даже черные волосы на руках стали багровыми.
     Он шагнул к краю, а Олег и Таргитай подползли почти  на  животах.  За
острым каменным гребнем открылась огромная долина, лишь на самом виднокрае
закрытая с той стороны такими же непроходимыми горами, высокими  и  плотно
прижатыми одна к другой. Вершинки искрились на  солнце  снежными  шапками,
дальше было черным-черно, и только сама долина была  светом,  но  казалась
коричневой от облака пыли.
     Отвесные стены источены черными норами, великаны живут как ласточки в
обрывах, как Змеи Горынычи в  горных  расщелинах  и  пещерах,  но  посреди
долины Мрак различил исполинскую плиту,  пятна  крови,  а  ноздри  уловили
запах несвежей, уже разлагающейся крови.
     Те из великанов, что покинули норы, либо  сидели  и  лежали  в  лучах
солнца, шумно чесались, либо  тупо  бродили  по  долине,  затевали  драки.
Воздух гудел от злого рева, а  когда  исполин  падал,  сраженный  могучими
кулаками, а то и дубиной, земля под ногами невров пугливо вздрагивала.
     Олег смотрел с великим отвращением:
     -- Черт бы их всех побрал...
     -- Что тебе не так? -- спросил Мрак насмешливо.
     -- А то, что эти животные... ну, почти животные!.. тоже считают  себя
лучше других. И всего лишь почему?
     -- Почему? -- спросил Таргитай, а Мрак едва удержался  от  такого  же
вопроса.
     -- Баба Рюха?.. Гм... О бабе-Ляхе слыхал, с бабой-Ягой общался,  бабу
на Мрака, что как грозный великан нависал над ними  тяжелыми  плечами.  --
Вон смотри еще один вышел... Вообще как скала, как  только  и  помещается.
Они просто крупнее нас, как крупнее быки или медведи. Но хотят  ни  много,
ни мало, а быть владыками мира!
     -- Да, -- согласился Мрак, -- если Род отдаст им Перо,  то  нам  надо
наперегонки бежать тесать гробы.
     -- Зачем? -- спросил любознательный Таргитай.
     -- Чтобы успеть быть похороненными! Эти живые горы  потопчут  людские
села, как ты топтал муравейник!
     -- Когда это я топтал? Меня бы закусали!
     -- А кто палку совал?
     Олег кусал губы. Красные волосы  слиплись  от  пота,  висели  жалкими
сосульками. Щеки впали,  скулы  торчали  остро,  упрямо.  Добрый  Таргитай
смотрел-смотрел и предложил ласково:
     -- Олежка... да ты не мучайся! Просто  тряхни  эти  скалы.  То  есть,
горы. Вон их сколько, не жалко. Этих здоровых задавит, вот и все.
     -- Что все? -- не понял Олег.
     -- Да все, -- удивился Таргитай. -- Всех! Останутся тут. Под камнями,
внизу. А люди -- там. В долинах.
     Олег отшатнулся, смотрел с ужасом на  доброго  дударя,  который  даже
убегая от погони, мух спасал из паутины, бабочек  на  водопое  распугивал,
чтобы не раздавить. Мрак  поглядел  на  обоих,  зевнул  чуточку  нарочито,
сказал задумчиво:
     -- А что? Зато о  горных  великанах  добрая  слава  пойдет...  Старое
забудется, а старики любят вспоминать  хорошее,  начнут  баить  простакам,
какие эти великаны были красивые да мудрые...
     Олег огрызнулся:
     -- Да их тут и костей не найдут!
     -- Найдут, -- утешил Мрак. -- Народ  такие  норы  копает!  А  пустить
слух, что тут великаны сокровища запрятали, то знаешь сколько  набежит  на
готовенькое? Как раз кости  и  найдут.  Будут  дивиться:  вон  какие  были
здоровые, а силой не бахвалились, скалы не двигали... как некоторые, а все
по книжкам, видать, мудрость искали!
     Олег издевки не  ощутил,  уже  с  сомнением  смотрел  на  вытоптанную
долину. Воздух там казался желтоватым, настолько  запахи  были  плотные  и
тягучие.
     Мрак, наконец, удивился:
     -- Олег, тебе что, их жалко?
     Олег вздрогнул:
     -- Да нет, как бы какой камень и к нам не запорхнул.
     -- Так отойдем, -- предложил Таргитай.
     -- И не увидим, как их давить будет? -- сказал Мрак с сожалением.  --
Что значит, недоучка... Все радости жизни из-за тебя теряешь.
     Олег  виновато  развел  руками.   Понятно,   всякий   мужчина   хочет
посмотреть, как будут  давить  того,  кто  выше  ростом  и  здоровее,  это
нормальное человеческое чувство, но он -- волхв, а не певец, чувства пусть
молчат в тряпочку, когда говорит разум человеческий.
     -- Уходим вот за эту скалу, -- определил он, руководствуясь  разумом.
-- Она хоть и близко, но из нее хороший щит. Пусть не увидим, но  крики...
услышите.
     Когда укрылись за скалой, Таргитай полюбопытствовал:
     -- А эта не упадет?
     -- Не знаю, -- огрызнулся Олег. -- Но мы ж решили действовать? Вот  и
действуем.
     Мрак хмыкнул,  задрал  голову.  Скала  возвышалась  повыше  столетней
сосны, да и не обхватить это каменное деревцо даже сотне крепких  мужиков.
Такое упадет на голову, полдня в башке гудеть будет.
     Олег бормотал, двигал руками. Не оборачиваясь, предупредил:
     -- Я пробую. Но если что не так...
     -- Нам нечего терять, -- сказал Мрак сурово.
     -- Да, -- сказал Таргитай, --  ты  давай,  тряси!  Нам  сколько  дней
осталось?
     Земля задрожала, задвигалась.  В  глубине  горных  массивов  раздался
трек, словно переломили сухое дерево размером с горный  хребет.  Затрещало
еще,  будто  ломались  гигантские  сухие  позвонки.  Внизу  в  долине,   в
коричневом облаке полыхнуло красным, оранжевым, вырвались два столба огня,
следом выметнулись клубы черного дыма.
     Мраку почудился  испуганный  рев,  потом  услышали  крики  обожженных
гигантов.  Пыль  сдуло  налетевшим  ветром,  сверху  были  видны  страшные
трещины, что исполосовали долину, ширились, а  фигурки  великанов,  отсюда
почти человеческие, метались и падали.  Земля  двигалась,  как  льдины  во
время ледохода, края задирались или уходили под  кипящую  магму,  от  жара
вспыхивала одежда, метались пылающие живые  факелы,  а  крик  стоял  такой
жуткий, что у Таргитая сбежал румянец, бледное лицо вытянулось,  в  глазах
росли страх и недоумение, там же звери, но сейчас совсем, вроде, не звери,
потому что жалко...
     Мрак бросил в его сторону быстрый взгляд, сказал настойчиво:
     -- Давай, Олег, заканчивай.
     -- Сейчас, сейчас...
     -- Топи их всех, к такой матери. Быстрее!
     -- Да я и так...
     Огненные столбы стали выше, ударила горячая волна. В  ней  был  запах
горелого мяса, паленой шерсти, горящих  костей,  и  даже,  как  показалось
Таргитаю, страшный запах страха, отчаяния перед неминуемой гибелью,  когда
не убежать не соскочить с быстро тающих в огне льдин земли.
     Таргитай попытался ухватить Олега за локоть, еще не зная, что делать,
но пытаясь как-то  остановить,  вернуть,  сделать  сделанное  несделанным,
горячий ветер снизу рвал ноздри и забивал дыхание,  яблоки  глаз  высохли,
как слюда, болели, Олег что-то кричал и потрясал  руками,  дергая  ими  за
невесть откуда взявшуюся тучу.
     Земля затряслась, если бы уже не  лежали  на  животах,  попадали  бы.
Раздался страшный рев,  кричала  сама  земля,  в  недрах  вопили  насмерть
перепуганные индрики, их трубный рев доносился из трещин,  Таргитай  почти
видел, как каменные громады рушат их просторные подземные туннели, давят и
расплющивают мохнатых гигантов, их покрытых пухом неуклюжих детенышей...
     Исполинские скалы, нависшие над  долиной,  падали  странно  медленно,
словно  были  из  тончайшего  лебяжьего   пуха.   Таргитай   смотрел   как
завороженный, каменные пласты  все  отщеплялись  от  гор,  обрушивались  в
долину, что стала  одним  пылающим  очагом,  где  в  разных  местах  пламя
исчезало под  тяжелыми  глыбами,  в  других  местах  взметывались  шипящие
огненные  столбы,  грозя  поджечь  небо.  Туча  стала   багрово   красной,
раскаленной, а внизу бухало, взлетали брызги жидкого огня. Крики  смолкли,
но скалы все падали, огонь  постепенно  угасал,  вбитый  обратно  в  недра
земли.
     Олег стоял во весь рост, бледный, как полотно, кулаки сжаты, костяшки
стали белыми, губу закусил, напряженный и недвижимый, будто вырезанный  из
дерева.
     -- Черт, -- прошептал Мрак. -- Даже не думал, что так... Скалами  бы,
и все делы.
     -- Я так и хотел, -- ответил Олег бескровными губами.
     -- Ну... гм...
     -- Что-то перепуталось... или сам перепутал. Прости.
     -- Землю трясло, -- торопливо сказал сзади Таргитай. -- Вот  и  сбили
тебя!
     Мрак приложил ладонь ко лбу, всматриваясь  в  завесу  пыли,  все  еще
багровой от окалины, и серой от пепла. Над тем местом,  где  была  долина,
поднималось исполинское  облако,  странно  красноватое,  словно  гранитные
глыбы искрошились в пыль.
     -- В целом получилось, -- сказал он утешающе. -- Не так, так эдак.  А
скалами все равно завалил. Так даже лучше. Чтоб и следа не осталось.
     Олег вдруг сказал трезвым голосом:
     -- Ну и что?
     -- Как что?
     -- Здесь завалили скалами одно  племя.  А  сколько  таких  по  белому
свету? Даже если все отыщем, то заморишься везде  поспевать  и  везде  вот
так...
     Он запнулся, подбирая слово. Таргитай подсказал с осуждением:
     -- Некрасиво.
     -- Неумно, -- сердито поправил Олег. -- Неумно. По-детски.
     Мрак подумал, оглянулся на то место, где была долина, а  теперь  лишь
нагромождение диких скал, сквозь которое  еще  поднимались  синие  струйки
дыма, почесал в затылке:
     -- Да, всех так  не  передавить...  Но  хоть  и  мелочь,  а  все-таки
приятно.
     -- Надо идти другим путем, -- сказал Олег убежденно.
     -- Каким?
     -- Пока не знаю, -- признался он.
     Таргитай растерянно топтался на месте, а Мрак рассудил:
     -- Тогда пойдемте.
     -- Куда?
     -- Прямо. Говорят, кто прямо ходит, тот дома не ночует. Разве не  про
нас? Когда не знаешь, что делать, просто иди. Все равно лучше, чем стоять.
     Олег пошел задним, головой покачивал с сомнением. Конечно, кто  идет,
тот и наткнется... но кто стоит, на того само набежит. Только  что:  удача
или беда?
     Мрак посмотрел на красное закатное небо, где между темным  виднокраем
и таким же темным небом полыхала узкая,  как  окровавленный  меч,  полоска
огненного заката.
     --  Далеко  в  темноте  не  уйдете,  --  проворчал  он.  --  Придется
переночевать. Утро, конечно, вечера мудренее... но это еще сутки прочь.

     Впереди ведогони затеяли драку. Деревья тряслись,  ветки  трещали,  а
листья осыпались. Их подхватывали беспричинные вихри и вихрики, а на земле
возникали и тут же пропадали отпечатки огромных трехпалых лап.
     Ниже по склону, отыскав  ручеек,  Таргитай  взялся  за  костер.  Мрак
отступил, растворился в  кустах,  что-то  да  заполюет,  Олег  вяло  тюкал
кремнем по огниву. Вчера утром видел змею на востоке, плохая примета, зато
потом сразу целую вереницу муравьев, что тащили высохшую  жабу  с  севера,
хорошая примета, но при этом нечаянно плеснул в костер воды...
     Таргитай взвыл, сунул пальцы за берестой и  попал  под  удар  кремня,
Олег виновато вскрикнул, пообещал залечить так, что никогда в жизни болеть
не будет. Надо только залезть на скалу, где  гнездо  орла,  в  их  гнездах
часто находят особый камень -- огневик, им  хоть  болячки  залечить,  хоть
порчу наслать, хоть бородавки вывести...
     -- У  меня  нет  бородавок,  --  огрызнулся  Таргитай.  Он  подул  на
окровавленный палец. -- Это не бородавка!.. А  омела  не  сойдет?  Во-о-он
куст на дереве. Большущий!
     -- Омела -- гнездо черта, -- объяснил Олег.  --  Там  не  огневик,  а
чернострел можно найти. Черный такой камень, блестящий.
     Таргитай задрал голову,  всматриваясь  серьезными  синими  глазами  в
почти отвесную скалу. И хотя Олег знал, что Таргитай  даже  ради  разбитой
головы не перевернется с боку на бок, но на  миг  усомнился:  это  о  нем,
волхве, можно сказать все заранее, он поступает  по  уму,  а  у  дурака  и
поступки дурацкие...

     Мрак не стал одевать волчью личину, некогда. Когда лук за плечами,  а
теперь в руках, то собьет что-нибудь в перьях или шерсти,  сожрут,  не  до
разносолов.
     Место было  такое  красивое,  что  даже  его  мохнатая  душа  ощутила
красоту, когда из-под красивой, как старый матерый воин, скалы, мохнатой и
блистающей красными прожилками,  брызжет  веселый,  как  ребенок,  ручеек,
смеется серебряным голоском, прыгает  по  камешкам,  по  берегам  цветы  и
красивые кусты, тоже сплошь покрытые красными и желтыми головками. Впереди
ровная площадка, каменная плита,  а  дальше  уже  густая  трава  на  полет
стрелы, затем дубовая роща, а еще дальше сплошная стена  березняка  с  его
кудрявыми головками.
     За кустами почудилось движение. Его рука метнулась к рукояти секиры и
замерла на полдороги. Впереди на поляну вышла женщина. Солнечный свет упал
на ее лицо, Мрак охнул, ноги ослабели,  а  сердце  застучало  часто-часто,
узнавая ее, Единственную.
     -- Ты... -- прошептал он непослушными губами. -- Как ты...  оказалась
здесь?
     Она  смотрела  на  него  без  страха,  в  карих   глазах   отражались
колышущиеся ветви.
     -- Ты... -- сказала она нерешительно, -- тот герой,  который  не  дал
принести меня в жертву?.. Я заблудилась, герой. Я не понимаю, где я.
     Мрак чувствовал, как вздрагивает его  голос,  как  дрожат  руки,  как
неистово колотится сердце:
     -- Я знаю, где ты сейчас.
     -- Ты так много сделал для меня, -- прошептала она. Ее карие глаза не
отпускали его мужественного,  угрюмого  лица.  --  Я  не  знаю,  как  тебя
благодарить...
     Он подошел ближе, взглянул в ее глаза.  Она  вскинула  голову,  такая
маленькая и хрупкая в сравнении  с  его  могучей  фигурой.  Ее  лицо  было
бледным и чистым, как чистый ствол березки со  снятой  корой,  а  губы  от
усталости посерели.
     -- Я сделаю для тебя все, что смогу, -- ответил он тихо.
     -- Что?
     -- Я оборотень, -- сказал он горько. -- Все, что  я  могу  в  этом...
мире... это распознать другого оборотня.
     Она отшатнулась, но карие  глаза  ее  остались  такими  же,  даже  не
мигнули. Мрак взял ее за плечи. Пальцы ощутили нежные девичьи плечи, но он
заставил  себя  стряхнуть  наваждение,  и  ладони  почувствовали   твердое
прогретое солнцем дерево.
     -- Я узнал, -- произнес он с тоской. -- Теперь ты должна вернуться.
     Она все еще смотрела ему глаза, в голосе было недоверие:
     -- Ты... не скажешь Слово?
     -- Нет.
     -- Тогда... ты позволяешь мне?
     -- Иди, -- сказал он, в горле прокатился ком, он проглотил с  усилием
и повторил, -- иди. Возвращайся к своим.
     Тонкая девичья  фигурка  грациозно  колыхнулась,  Мрак  остановившими
глазами смотрел, как она проплыла через поляну, исчезла на миг за деревом,
снова показалась, чистая и гибкая, нежная в незащищенной юности, и великим
усилием напоминал себе, что это  личина,  видимость.  Так  можно  обмануть
простодырого Таргитая, даже умника Олега, но не оборотня, не оборотня...
     Женская фигура  придвинулась  к  старому  исполинскому  дубу  в  пять
обхватов, приподнялась на цыпочках, ее тонкие руки, которыми задушила бы с
легкостью, позволь обнять себя, обхватили ствол... и Мрак с  острой  болью
увидел, как начала медленно врастать в коричневый ствол, сливаться с  ним,
принимая цвет дерева...
     Не понимая, зачем идет следом, он подошел к  дубу,  потрогал  твердый
наплыв, который все еще можно было принять за девичью фигуру. Под  ладонью
твердо и холодно, но внезапно он ощутил нежное  легкое  щекотание,  словно
дерево... или та часть дерева, что пыталась его погубить, молча ответило.

     Глава 37

     Сквозь серый пепел просвечивали багровые угли. От  них  шел  сильный,
мощный, упругий жар, сухой и бодрящий. Могли долго вот  так  греть,  могли
передать скрытое в них пламя полуобугленным головешкам, что совсем  рядом,
н