а площадь со всех концов въезжали телеги. Степняки сваливали вязанки
дров, складывали в огромные кучи сухие  стволы.  Явились  плотники,  Котел
приподняли на веревках, под днище вбили сухие  бревна.  Вскоре  Котел  уже
высился на уложенных крест-накрест бревнах, а по бокам обложили  вязанками
крупных поленьев.
     Олег хлопнул себя ладонью по лбу:
     -- Во дурень! Теперь понятно... Во дворце изволит пировать  каган  со
знатью, а простые степняки будут зреть  Котел  отседова.  Площадь  вместит
всех. А не вместит -- дальше бескрайняя Степь. Гуляй, робята!
     -- А если дождь влупит? -- спросил Таргитай.
     -- Крыша во дворце еще цела. А простые киммеры  должны  переносить  и
дождь, и ветер, и снег... если снег бывает в этих жарких краях.
     -- Снег везде бывает,-- бросил Мрак.-- Не может быть  таких  стран  и
земель, чтобы снега не бывало! Но мы тоже простой люд, даже очень  простой
и бесхитростный. Однако нужно быть во Дворце. Каган там.
     -- Там и Меч,-- добавил Таргитай.
     Мрак сказал с могильным спокойствием:
     -- Тарх во дворце будет точно... Он уже и так повадился. Скоро кагана
тестем назовет!.. Петь перед ним будет. Вы дрыхли этой ночью, а  я  слушал
ихнее завывание... Такое родное, такое знакомое! Аж сердце екнуло, будто в
Лесу очутился. Тебе бы так запеть, Тарх.  Упыри  бы  тебя  сразу  болотным
каганом выбрали!
     Таргитай подавленно огляделся по сторонам:
     -- Чем ближе к кагану, тем страшнее. Сложим головы --  ладно,  и  так
чудом уцелели... но если не отплатим?
     -- Надо, Тарх,-- сказал Мрак твердо.-- Вспомни полян! Зарину...

     Ночью по всей площади горели костры. В доме-конюшне пахло дымом. Кони
тревожно ржали, бились в стойлах. Таргитай во сне бежал через огонь,  мимо
мчались на конях враги, свистели в ночном воздухе зажженные стрелы...
     Он проснулся, но в ушах еще звенели крики. Донеслась заунывная песня,
распеваемая сотнями голосов. Рядом зашуршало сено, сонный голос произнес:
     -- Завыли... Видать, у них и жизнь как песня.
     Таргитай через оконный проем увидел  в  небе  огонек.  Свет  горел  в
единственном окошке черной башни. Медленно отворилась дверь,  на  узенькой
площадке появилась сгорбленная фигура в  остроконечном  колпаке.  В  ярком
свете луны Таргитай рассмотрел странную трубу, похожую на  древко  лопаты.
Мардух безучастно посмотрел на запруженную людьми и скотом площадь,  затем
поднес трубу к глазу и стал смотреть на  звездное  небо.  Он  смотрел  так
долго, что Таргитай устал наблюдать за ним, отвернулся и заснул.
     С рассветом обнаружили на площади толпу пленных. Грязные, оборванные,
они спали прямо на каменных плитах. Все были скованы одной железной цепью.
Стражи дремали у костра. Таргитай слышал, как один из охранников предложил
было покормить пригнанных, другой лениво возразил, что свирепой Табити что
худые, что толстые.
     Страж подумал, ответил, что тощую свинью есть не так сладко, а Табити
все же не свинья -- богиня. На  толстых  больше  жиру,  горят  с  треском!
Другой  возразил,  что  ежели  тот  берется  откормить  жертвы  до  начала
праздника, то он сам принесет им еду. Первый сразу замолчал.
     -- Значит, сегодня или завтра,-- предположил Олег.
     -- Тебе виднее,-- ответил Мрак хмуро.-- Жертвы -- дело волхвов. Да  и
вообще здесь одни сумасшедшие. Я тоже с ума схожу потихоньку. Вспомню, как
добывали твое дурацкое колечко, до сих пор в пот бросает!
     -- Хитрости не для тебя, честный Мрак,-- сказал Олег сожалеюще.--  Но
ты сам говорил, если волчья шкура не помогает -- надевай лисью!
     День обещал быть жарким,  Таргитай  заставил  себя  выстирать  волчью
душегрейку, набросил на  плечи  --  высохнет.  Опрятный  Олег  постирал  и
портки, лишь Мрак отмахнулся: запах пота -- хороший запах.
     К полудню раздался пронзительный рев труб.  Через  площадь  двигались
странно одетые люди. Лица размалеваны цветной  глиной,  одежда  в  лентах,
бронзовых бляшках и с  каменными  оберегами.  На  плечах  держали  широкий
помост из грубо сколоченных толстых жердей. В центре помоста  ослепительно
блистал, рассыпая оранжевые искры... Меч!
     У Таргитая закололо сердце. Меч бога войны и воинской славы плыл  над
головами победно и хищно. Оранжевый, ликующий, он озарял обращенные к нему
лица чистым солнечным светом, словно через  дыру  в  крыше  дворца  падали
яркие лучи солнца. Вокруг жрецов шагали  стражи,  остриями  копий  теснили
восторженно орущих степняков.  Самых  упорных  били  по  головам  ножнами.
Оглушительно ревели  трубы.  За  процессией  жрецов  спешили  барабанщики,
воздух дрожал от гулких бухающих ударов.
     Впереди шел сотник, орал, дико вращая глазами:
     -- С дороги!.. Не касаться священных жрецов Меча, иначе -- смерть!
     Жрецы вплотную подошли к ступеням. Помост колыхнулся, толпа  медленно
потекла к воротам дворца.
     Таргитай пристроился в хвосте стражи. Когда процессия  втягивалась  в
ворота, он торопливо крикнул стражам:
     -- Мы от дрягвы! Каган велел быть, зреть чудо-юдо Меч...
     Страж заколебался, острия  копий  смотрели  прямо  в  лицо  Таргитаю.
Невесть откуда появился Олег, назвал стража сотником,  тот  смягчился,  но
копье не опустил. Среди стражей появился толстый киммер в длинном плаще  с
надвинутым на глаза капюшоном,  что-то  шепнул.  Стражи  смерили  Таргитая
долгими взглядами,  нехотя  расступились.  Таргитай,  еще  не  веря  себе,
поспешил вслед за процессией.  Мрак  и  Олег  скользнули  за  ним,  указав
охранникам на свои такие же волчьи шкуры. Мрак шепнул потрясенно:
     -- В самом деле отличают! Того гляди тестем назовет, в зятья метит!
     -- Есть в нем серой шерсти  клок,--  согласился  Олег.  Мрак  зыркнул
настороженно.
     Жрецы уже шли через огромный зал,  расписанный  цветами  от  пола  до
потолка. В дальнем конце зала стоял  богатый  стул  с  высокой  спинкой  и
резными подлокотниками. Стул был старый, грязный, но везде  были  натыканы
драгоценные камни -- от горошин до размером с кулак.
     На этом странном стуле сидел каган -- Мрак и Олег узнали  его  сразу.
Каган встал навстречу Мечу сильнейшего из богов. Вокруг  кагана  толпилась
знать, они склонили головы. Жрецы пронесли помост через  зал  к  сложенным
крест-накрест бревнам. Пахло живицей,  капала  смола  --  либо  бревна  не
успели ошкурить, либо киммеры нарочито плевали на великолепие.  Строителей
дворца не переплюнешь: степняки въезжали в это великолепие верхом,  гадили
на мозаичный пол, вколачивали в  расписные  стены  царских  покоев  грубые
железные крюки, куда небрежно бросали поводья...
     Передний  жрец  воздел  руки,  затем  опустил,  и  носилки  с   Мечом
опустились поверх помоста. Тотчас же  вокруг  появились  тяжеловооруженные
киммеры огромного роста, грубо отпихнули жрецов, выставили  копья.  Помост
был невелик, стража выстроилась в три ряда плечом к плечу.  Еще  один  ряд
поднялся на нижний ряд бревен. Их глаза хищно шарили поверх голов  стражей
с копьями, в руках блестели острые мечи.
     Крепкие пальцы сдавили руку Таргитая. Он услышал шепот:
     -- Нагляделся? Теперь топай обратно.
     Стража  провожала  их  злыми  глазами.  Таргитай  чувствовал  тяжелые
взгляды на затылке, пока втроем не вышли за ворота. Мрак сказал негромко:
     -- Олег, с дураком все в порядке? Он так пялился на Меч, словно хотел
схватить!
     -- Он хоть и дурак, но головой о стену не хрястнется...
     Таргитай сказал торопливо:
     -- Что-то тянуло. Временами совсем не соображал...
     Мрак похлопал по плечу, толкнул к дому-конюшне:
     -- Ишь, зверюга! Воинственный, вот уж не думал.  Хотя  все  мы  здесь
меняемся. Олег, ты поколдуй с травами. Вдруг  от  Меча  запах  злой  идет,
слабых морочит? Завари одолень-траву, я сам горшков натаскаю. Все одно  не
получится, но все-таки перед богами чисты -- старались, не сидели,  хлопая
ушами.
     Олег шел молча, ответил невпопад:
     -- Баджеда видел... Как бы не помешал. Надо бы как-то решить...
     -- Порешить? Это просто,-- сказал  Мрак.--  Чик  по  горлу,  всего-то
делов!
     -- Нет, решить проще... Капюшон надвинуть на глаза, одеться иначе?
     -- Глупости,-- сказал Мрак сердито.-- Чик по горлу -- и все! Ты лучше
про отвары думай. А то Тарх вон свихнулся на Мече. Никогда бы не  подумал!
Он же только по бабам... Тарх, ты слышал, только бог может  ухватиться  за
рукоять? А в боги ты рылом не вышел.
     Олег печально развел руками:
     -- Травы есть, а книги, по которой готовить отвар, нет...  Боромир  с
травами не знался. Если не получится, не бейте, ладно?
     -- Не успеем,-- сказал Мрак сожалеюще.-- Разве что у Ящера?

     Караваны прибывали, в доме-конюшне стало тесно от  послов  и  купцов.
Мрак отгородил для Олега стойло, завесил шкурами. Тот развел малый костер,
варил в трех малых котлах травы,  процеживал,  выпаривал,  снова  кипятил.
Мрак предлагал наловить летучих мышей или выкопать руку мертвяка, но  Олег
упорно отказывался, настаивал, чтобы каждый занимался своим делом. У Мрака
и Таргитая дел не  было,  они  все-таки  притащили  целый  мешок  огромных
летучих мышей -- Мрак нашел, где они спят днем, а Таргитай вдобавок принес
пучок веток омелы.  Олег  поблагодарил,  а  когда  друзья  ушли,  их  дары
вышвырнул. К счастью, Мрак с Таргитаем в это время  расхаживали  с  другой
стороны их дома.
     По всей площади скрипели тяжело груженные телеги.  Нагнали  скота,  у
южной стены дворца устроили бойню. Запах крови растекался по улицам,  скот
тревожно ревел, колотился в наскоро сколоченных загонах.
     Таргитай обратил внимание, что  из  черной  башни  вышел  сгорбленный
старик в остроконечном колпаке -- Мардух,  как  его  звал  каган.  Шаркая,
Мардух медленно побрел от дворца. Из заплечного мешка высовывалась  труба,
через которую ночью смотрел на звезды.
     Из ворот дворца вышел десятник, заорал:
     -- Эй, маг!.. Как тебя... Мардух! Хорошо, что  сам  выполз,  не  надо
лезть на твою дурацкую башню. Топай сюда, каган зовет.
     Старик остановился, повертел головой. Глаза у него были  растерянные,
будто грубо разбудили и он соображал, где вдруг очутился.
     -- А?.. Что?.. Каган?
     -- Каган! -- заорал десятник громче. Он побагровел, раздул грудь  как
петух.-- Оглох, старый пень?.. Дуй бегом к кагану. Он изволит  зреть  твою
поганую рожу!
     Стражи  ворот  загоготали,  словно  услышали  удачную  шутку.  Старик
повернулся, заспешил к дворцу. Длинный колпак нелепо трясся, полы  старого
залатанного  халата  развевались,  открывая  ветхие,  давно  не  стиранные
шаровары.
     Таргитай и Мрак следили за нелепым стариком с брезгливым сочувствием.
Он споткнулся и упал, когда одолевал высокие ступени  из  белого  мрамора,
вызвав новый  приступ  хохота,  кое-как  поднялся,  лицо  было  виноватым,
испуганным.
     Внезапно на площади раздались испуганные крики:
     -- Летит!.. Летит!.. Вон там, с востока!
     Из-за высоких обгорелых стен  вынырнуло  летящее  по  воздуху  что-то
темно-красное, похожее  на  толстое  одеяло,  сшитое  из  шкур  с  длинной
шерстью. Оно колыхалось, а когда  проплывало  над  домом-конюшней,  теплый
воздух кузниц подбросил вверх.  Там  кто-то  вскрикнул,  Таргитай  заметил
шапку из туго сплетенных лент и бледное лицо.
     За летящим одеялом гнались  рассерженные  вороны.  Одеяло  в  середке
прогибалось, там сидел кто-то грузный. На площади побросали работу -- одни
стояли, задрав головы, другие суетились, метались с криками. Когда  одеяло
пошло вниз, там сразу очистилось место, а стражи заорали, разгоняя зевак.
     Мардух постоял в растерянности, вскрикнул, заспешил обратно. Летающее
одеяло быстро снижалось, уже было видно, куда  упадет.  В  середке  сидел,
скрестив короткие ножки, пухлый  старик  с  бледно-зеленым  лицом.  Руками
держался за голову -- то ли спасал от ветра чудную  шапку,  то  ли  боялся
грохнуться на каменные плиты. В шапке  над  самым  лбом  блестел  огромный
зеленый камень, торчало длинное перо невиданной птицы.
     Одеяло плюхнулось перед  мраморными  ступеньками.  Старик  упал  вниз
лицом, но  тут  же  кое-как  поднялся.  Его  шатало,  на  лице  проступила
вымученная улыбка.
     Мардух добежал, схватил в объятия:
     -- Достославный Синкадж! Как я счастлив видеть тебя в добром здравии!
     Пухлый старик высвободился из объятий, мотнул головой:
     -- В добром здравии? Чтобы не пачкать ковер, я высовывался за край, и
мой желудок пытался выпрыгнуть вслед за его содержимым... Ты же помнишь, я
даже по морю не мог плавать! Даже  не  женился  --  укачивало.  Но  в  наш
жестокий век так безопаснее...
     -- Ты самый могучий из магов,-- воскликнул Мардух с восторгом.-- Я бы
не решился!
     -- Ну,  это  просто,--  отмахнулся  старик,  которого  Мардух  назвал
Синкаджем.  Бледно-зеленое  лицо  постепенно  оживало,  проступил   слабый
румянец.-- Ковер слушается любого сильного мага, а ты маг могучий. Веди  к
себе, Мардух. Ты продвинулся в своих занятиях алмагией?
     Мардух оглянулся на дворец, подмигнул Синкаджу и сказал громко:
     -- Меня требует перед свои  грозные  очи  великий  и  грозный  каган,
солнце всех миров, включая  подземный...  Подождешь?  Или  пойдем  вместе.
Каган будет рад. А насчет алмагии не смейся. Она скучна,  кто  спорит,  но
будущее за нею...
     Ворота дворца за ними захлопнулись, стражи снова скрестили копья.  На
площади  медленно  возобновилось   движение,   но   иные   из   работающих
останавливались, тыкали пальцами в небо.
     Из дворца выбежали двое в яркой одежде -- слуги самого кагана.  Ковер
свернули в тугой рулон, унесли к башне  из  черного  камня.  Олег  побежал
следом,  наблюдал,  как  первый  киммер  с  руганью  возился   со   старой
заржавленной дверью, а второй шатался под тяжестью  ковра.  Потом  втащили
вовнутрь, долго не показывались. Невры устали ждать, звали Олега.  Наконец
оба вывалились из двери -- мокрые, в смятой одежде, с  прилипшими  ко  лбу
волосами: явно затаскивали на самый верх.  Один  бессильно  прислонился  к
стене, жадно хватая воздух, второй захлопнул дверь, дважды повернул ключ в
большом висячем замке, потряс,  затем  оба  на  полусогнутых  поплелись  к
дворцу.
     Невры потащились к своему караван-сараю. Внезапно  Олег  сделал  знак
неврам помолчать, остановился, вытянул шею.  Один  богато  одетый  степняк
говорил другому:
     -- Толстяк прилетел неспроста. Будет просить покровительства!
     -- Думаешь, там выгнали?
     -- Или сам сбежал. С магией не всегда получается то, что  хочешь.  Не
то бормотнул, не тем пальцем щелкнул... ха-ха!
     -- Передерутся, думаешь?.. Эх, эти жалкие твари! Колдуют, огни мечут,
а все одно без нас не могут. Оружие -- главная сила, главная магия! У кого
в руке меч, тот и хозяин всему миру: людям, зверям, насекомым и...  магам.
А меч в руке кагана.

     Глава 10

     Начали прибывать отряды самых богатых. Даже  кони  щеголяли  цветными
попонами, стремена в золоте, в уздечках -- цветные камешки.  Всадники  как
картинки: в новенькой одежке, начищенных бляхах -- все сверкает,  звякает,
поскрипывает кожа.
     -- Начинается,-- определил Олег.-- Тарх, ты  не  трусь.  Будут  сотни
певцов, я их видел. От каждого народа, каждого племени. Каган  ни  уха  ни
рыла в наших песнях -- пой, как знаешь! Все сойдет.
     -- Может, ты и споешь? -- спросил Таргитай слабо.
     Олег  отпрянул,  перекосился.  Таргитай  повернулся  к   Мраку,   тот
усмехнулся, отрицательно покачал головой.
     -- А что, если...
     Таргитай  не  договорил.  Через  пролом  с   грохотом   ворвался   на
приземистом коне дворцовый страж. Был он поперек себя шире,  грузный,  как
бочка с соленой рыбой. Конь  лихо  простучал,  взыграл  горделиво.  Киммер
щурился, приноравливая глаза к полумраку.
     -- Эй,-- прокричал он низким простуженным голосом.-- Живо во  дворец!
Только с черного хода -- ясно?.. Иначе  голову  снесут  --  задницей  петь
будете.
     Конь всхрапнул, понес через котлы,  взвились  горящие  угли.  Кузнецы
едва успели отскочить, киммер достал одного плетью,  захохотал,  и  они  с
конем исчезли в дверном проеме, где сияло солнце.
     -- Идемте,-- сказал Олег.-- Перед смертью не надышишься. Не для жизни
рождаемся -- для смерти.

     Возле дворца горели костры, на углях жарилось мясо.  Горьковатый  дым
стлался по всей площади. Звероватые люди насаживали на вертела  ободранные
туши оленей, стоял чад, пахло паленой шерстью.
     Подозрительные взгляды стражей ощупывали невров  особенно  тщательно.
Таргитай ощущал враждебность -- низкорослые ненавидят и завидуют рослым,--
старался ускорить шаг, но враждебность становилась тяжелее, он слышал, как
за его спиной вытаскивали  мечи  из  ножен.  Ускорь  шаг  еще  малость  --
зарубят, скажут, что кинулся бежать...
     К черному ходу продирались через пеструю толпу. Там были смуглые люди
в пестрых халатах, пахло от них,  как  от  женщин  для  утех,  низкорослые
желтолицые,  крупные  рыхлые  мужики  --  на  головах  словно  бы  остался
нерастаявший снег; множество лиц  уродливых  и  несчастных,  покоренных  и
озлобленных. Гипербореи, борисфениты, другие народы -- всех  невры  видели
впервой, но понимали -- не киммеры, такие же подневольные.  Из  покоренных
племен явились кто с дарами, кто будет петь, ублажая кагана.
     Мрак двигался через толпу, как бык в стаде коз.  Им  под  стать  были
разве что  гипербореи  --  люди  другого,  дальнего  Леса,  остальные  зло
убирались с дороги. Не только киммеры, подумал Таргитай печально,  все  не
любят тех, кто выше ростом и сильнее... Как будто  мы  сами  выбрали  себе
рост и стать!
     Из черного хода  вышвыривали  кости,  объедки.  Стаи  одичалых  собак
бросались на добычу с хриплым лаем, грызлись, катались, сцепившись, шерсть
летела клочьями. На ступеньках у  двери  стояли  двое  киммеров  огромного
роста, на солнце блестели обритые наголо головы. Посреди  дверного  проема
стоял низкорослый толстяк в халате, полы которого мели грязные  плиты.  Он
выкрикивал тонким бабьим голоском, на  пальцах  блестели  широкие  кольца,
драгоценные камешки стреляли солнечными зайчиками.
     Завидев надвигающихся невров, их волчьи шкуры и крутые  плечи,  он  с
визгом попятился:
     -- Кто такие?.. Какой народ?
     Стражи с готовностью направили  копья  в  грудь  выступившему  вперед
Олегу. Волхв ответил густым низким голосом, каким всегда говорил Мрак:
     -- Певцы от народа дрягодуров.
     Толстяк смотрел на них, задрав  голову.  Наконец  совладал  с  собой,
пробормотал:
     -- Неужто на свете и такие люди живут?.. Проходите в малый зал.
     Их ощупали, пытаясь найти спрятанные мечи, у Олега отобрали мешочек с
травами и оберегами. Таргитай надеялся,  что  отберут  и  свирель,  но  не
отобрали...
     Невров толкнули  тупыми  концами  копий,  и,  переступив  порог,  они
оказались в огромной комнате, полной гаму, разговоров, разных  запахов  --
народу битком, иные сидят у стен, другие пытаются  прохаживаться.  У  всех
дудки, бубны, рожки, трубы, доски  с  натянутыми  струнами.  Разные  лица:
черные, будто вымазанные  сажей;  желтые,  словно  наелись  зеленых  груш;
разная одежда и разный запах.
     Стены расписаны цветами и диковинными зверями -- грифонами, под самым
потолком в ряд оконца. Через них доносятся шум, песни,  заздравные  кличи.
Расторопные придвинули к стене столы, заглядывали оттуда  в  главный  зал,
где шел пир. На их лицах плясали багровые отсветы -- то ли факелов, то  ли
костров, разожженных в пиршественном зале.
     Мрак вспрыгнул на стол, без усилий оттер двух, едва  не  размазав  по
стене. Через окошко тянулся дым, запахи жареной дичи.
     -- Пир идет,-- сообщил он друзьям.-- Чадно, дымно, как в кузне... Что
за радость гулять в дыму?
     Со второго стола оглянулся крупный  молодой  парень.  Он  был  тяжел,
молод и с виду лют, а волосы у него были цвета речного песка.
     -- Они любят пожары,-- сказал он медленно.-- Меня зовут Рудольф, я от
невротев