пасибо. Мы люди мирные, за славой не гонимся.
     Окоем кивнул,  глаза  острые,  взгляд  цепкий, а на  гу-бах  зазмеилась
тонкая усмешка.
     -- За  славой  не  гонятся  многие.  Кроме мудрецов,  есть еще  и воры,
убийцы,  изверги,  беглые  рабы.  Нет-нет,  я  не  думаю  на  вас  ничего...
особенного. Просто в нашем городе нравы строгие. И порядки.
     Он с  натугой улыбнулся  шире, надо  же смягчить су-ровые  слова.  Олег
сказал спокойно:
     --  Да-да,  конечно.  Вы хорошо  поставили дело.  Когда построили такой
город, а вокруг наросли эти мирные сытые деревни, то к вам наверняка полезли
всякие... ис-катели приключений.
     --   Понимаешь,   --   сказал   Окоем.   В   сухом  голосе  про-звучала
благодарность. -- Мы ведь начинали с самого начала!
     -- Ты был с Гелоном? -- спросил Скиф живо.
     -- С самого начала, -- повторил Окоем, и Скиф умолк, пытаясь, понять, с
какого же это начала.
     -- Трудно было? -- спросил Олег.
     -- Эти места, -- пояснил Окоем, -- где мы сидим, где сейчас город, были
пустынными, здесь никто не жил. Здесь стоял, помню, густой-густой лес... Вон
там был  овраг... да не  на ту стену  смотришь! -- на третий год Гелон велел
его засыпать,  а  на  четвертый  год  городскую стену отодвинули вон  за тот
холм...  тьфу, нет там никакого холма, на шестой год и его  срыли, что-бы не
объезжать всякий раз. Теперь дороги прямые, как ворона летит.  Все построено
заново! Вон там, за городом, остались только развалины,  руины не  то храма,
не то  дворца, но все  давно травой заросло, потому Сносить Гелон не  велел,
мало  ли какой древний бог осерчает, но и для нашего храма те  руины уже  не
го-дились. Так и живем здесь... И как видишь!
     --  Вижу, -- ответил Олег. -- Хороший дом можно  по-строить за сутки, а
средний город  -- за неделю.  Но у вас  было несколько лет, и времени вы  не
теряли. А что за храм?
     Окоем с полнейшим равнодушием пожал плечами:
     -- Да как тебе сказать... Я ж говорю, мы строили город на пустом месте.
Тут хорошая и благодатная равнина, а то, что справа и  слева от нас какие-то
развалины, --  нас не  волновало.  Да  и далеко  это было, это сейчас  город
при-ближается почти  вплотную.  Говорят, развалины храмов.  От одного только
разбросанные глыбы да огромный жер-твенный камень,  а от второго -- камни да
подземелье,  где тоже камни. Сказать по  правде,  горожане уже  перетаска-ли
большую  часть  камней да  плит  на  свои  свинарники...  Видишь  ли,  Гелон
абсолютно...  не страшится богов! Я за это  на  него должен гневаться, но...
понимаешь,  у него  это не от дурости  или излишней  смелости, как вот у его
брат-ца, который тебе друг... гм... Гелон настолько уверен, что если человек
ведет праведную жизнь, то ему не смогут повредить никакие боги -- ни добрые,
ни злые. Богам, любит он повторять, тоже  нужна щель в доспехах...  Ни-какой
бог не заставит тебя споткнуться, если ты крепко завяжешь шнурки сандалий!
     Олег сказал с интересом:
     -- А что? Интересно.
     -- Правда?  Это мне должно быть интересно, я ж все-таки верховный жрец,
но за  десять  лет  так  и  не  нашлось времени, чтобы  побывать, осмотреть,
подвигнуть своего бога побороться с чужим... Вон, если посмотреть в то окно,
там за стеной и есть развалины древнего  храма... очень древнего.
А если  посмотреть вправо, то за  два полета стрелы из доброго лука еще одни
развалины, уже другого храма. Судя по знакам, там приносили жертву подземным
богам.  Так вот, когда мы сюда пришли, люди  хотели принести жертвы  местным
богам, чтобы умилос-тивить их, не раздражать хотя бы. Но Гелон -- запретил.
     -- Ого! Зачем?
     --  Я ж  говорю, он  уверен, что  если будем вести жизнь правильную, то
никакие боги нам не повредят. А так как мы порвали с недавним прошлым, то не
стоит возвра-щаться к прошлому древнему. Выберем себе новых бо-гов, мирных и
добрых, будем им приносить осенью первый сноп урожая, вот и все...
     Олег подумал, кивнул:
     -- Гелон не по годам мудр. Мне такое даже в голову не  приходило. А что
за руины второго храма? Не того, что подземным богам, а другого?
     Окоем  ответил с  совершеннейшим безразличием. Его темные глаза все  не
отрывались от Скифа, он изучал каж-дую черточку его мужественного лица.
     -- Кто знает?.. Я ж говорю, теперь у нас  свои боги. Мирные, кроткие. А
это... Потом  уже я  раскопал какие-то слухи,  что  тот бог  был  силен,  но
жесток. Он мог  подарить своему последователю много чего-то... даже  вернуть
молодость, но  все  это длилось только до  захо-да солнца. Потом  несчастный
помирал жестокой смер-тью, а коварный бог ликовал...
     Олег обронил:
     -- Боги  становятся добрее. Не потому, что  добреют,  а  потому, что мы
перестаем  приносить  жертвы  жестоким  и  коварным.  И  те   боги  мрут  от
забвения... Ладно, а  как соседи? Уж больно вы  зажиточны!.. А жирную свинью
всяк норовит либо украсть, либо забить. Окоем посмотрел с победной усмешкой:
     -- А наши стены видел?.. А еще не зрел, что у нас на самих стенах!.. Не
одно войско поляжет, если нападет. Но что правда, то правда -- нет у  нас ни
хорошей  кон-ницы, ни  крепкой  рати. Лучники  --  да,  в этом  нет рав-ных.
Словом, у нас все для  обороны, только  для оборо-ны. Потому и столько башен
понастроили,  стену  каждый год отодвигаем  дальше. В самом городе  еще  три
города: старый,  совсем  старый и  древний! Да  вы сами уж виде-ли... Это  ж
смех, когда старым  зовем тот, что огоражи-вали три года назад, а древним --
самый первый, что строили десять лет тому!
     После  сытного обеда их отвели  в комнату. Скиф  ос-мотрел  придирчиво,
сказал Олегу, что их все-таки  счи-тают людьми благородными, комната чистая,
большой стол, настоящие стулья, а не лавка, два широких ложа.
     Олег  смолчал, что здесь  наверняка все комнаты не хуже, жители Гелонии
-- народ зажиточный, а вслух сказал:
     -- Я пойду посмотрю город.
     --  Я с тобой! -- вскрикнул Скиф. -- Ты что думаешь,  я тут буду лежать
дожидаться?
     --  На заднем дворе  упражняются с оружием,  --  заметил Олег. --  Если
хочешь, пойди помаши тупым мечом.
     --Тоже мне забава!

     Вторую  неделю Россоха  гостил у Хакамы. Когда  пос-ле  встречи чародеи
расходились, разъезжались снова кто на чем, Хакама тихонько шепнула ему, что
у нее есть один вопрос, который она  стесняется задать при  всех. Россоха не
представлял себе,  чтобы Хакама чего-то по-стеснялась, но отказать  не  мог,
задержался,  вместе  смот-рели, как  последним отбыл Беркут, одарив их обоих
язвительным взглядом.
     Но и потом Хакама долго не решалась ничего спраши-вать, а он решил, что
она  от внезапной  застенчивости  никак  не подберет  нужных слов. А  вообще
выглядело,  что он сам  решил остаться,  что ему  самому  вдруг  восхотелось
провести вечер  у  женщины,  которую  на  самом деле  поба-ивался.  То,  что
говорила о нем Хакама, о его умении об-ращаться со  всеми видами  оружия, --
просто брехня, хоть  и приятная. Когда-то  он в самом  деле овладел навыками
бойца, но махание железом настолько разонравилось, что вот уже долгие-долгие
годы не брал в руки ничего метал-лического, если не считать кубка для вина.
     Он был собирателем знаний, к власти не стремился, ни с кем не ссорился,
даже с  Беркутом  в свое  время  во-евал  только  потому,  что  дурак Беркут
вежливость истол-ковывает как слабость, и надо было дать ему по рогам, чтобы
остыл...  И  вот сейчас  Хакама, самый честолюби-вый человек на свете,  сама
наливает и подает ему вино, растирает спину,  снова подносит  вино и угощает
дивным виноградом, выбирая самые спелые ягоды, даже  опусти-лась на колени и
развязала ему ремни сандалий... впро-чем, в самом деле  он  затянул чересчур
туго, пусть ноги отдохнут.
     Потом она сама омыла ему ноги, как простая рабы-ня, и Россоха, глядя на
ее склоненную голову  с  корот-кой стрижкой, подумал внезапно, а почему бы и
нет, почему не отдохнуть здесь, так  ли уж ему срочно  надо мчаться  в  свое
логово, там и вино не такое сладкое, и холодно, и неуютно. ..
     И вот  где-то  на  восьмой  или  девятый  день  он сидит перед  большим
зеркалом Хакамы, воздух тяжелый и жар-кий от запахов особых  трав и смол, на
стенах  вместо  све-тильников  горят факелы из  редкого дерева,  что  растет
только  в дальних  южных странах, а Хакама с  жадным не-терпением спрашивает
умоляюще:
     -- Ну что еще? Только скажи, я все доставлю!..
     --  Пока  ничего, --  ответил  он  хмуро.  Заставил  себя расслабиться,
глубоко вдыхал  сладковатый дым, пустил мысли по широкому кругу, потом начал
стягивать в спираль,  все  убыстрилось,  завертелось перед глазами  так, что
череп накалился, кровь шелестела в венах громче, чем бегущие муравьи Хакамы.
--  Пока ничего... Но я не уве-рен, что все получится... Что получится, хоть
что-то...
     Она опустилась перед  ним на  колени, смотрела сни-зу вверх,  погладила
его по ноге.
     -- Получится, -- прошептала убеждающе. -- У тебя получится. Ведь только
ты умеешь заглядывать в гря-дущее...
     -- Это бывает очень редко...Голос его прервался. Со  дна души поднялась
эта теплая волна,  которая предшествуют редким моментам странного прозрения,
когда он  в  хаосе  мелькающих лиц, пейзажей, звериных  морд  и ночного неба
вдруг  видит  ос-мысленные  картины,  слышит  человеческую речь, иногда даже
видит своих знакомых... Но только  иногда эти кар-тинки бывают из грядущего,
а чаще всего -- из настояще-го или прошлого...
     Хакама едва  не  вскрикнула. Зеркало  подернулось  ту-маном, а затем  в
середине  проступило  изображение,  по-шло  расширяться  к   краям,  Россоха
все-таки  огромной  силы...  да,  чародей,  который   сумел   развить   себя
настоль-ко, что и без магии, может смотреть в будущее и даже проецировать на
зеркало!
     Затаив  дыхание, она  смотрела, как в  бешеном  тем-пе сменяются  лица,
картины  городов,  горящие  дома,  скачущие  кони,  туча  летящих  драконов,
доносятся  го-лоса --  гневные,  ласковые,  молящие...  Знать бы, мель-кнула
тоскливая  мысль, кого  она видит, --  это  и есть власть над  миром! Знать,
какой король доживет до ста-рости, какой умрет  рано, когда будет засуха, на
чьи  земли обрушится  туча саранчи,  чья  это армия  сейчас переходит горный
перевал...
     Она вздрогнула  и невольно прикусила  палец.  По странному ущелью,  где
одна  высокая  стена из  черного камня,  другая --  из  красного,  двигается
огромное  войс-ко.  Изображение  стремительно  выросло,  словно   на  лю-дей
смотрела подстреленная  падающая птица, Хакама успела увидеть, что  во главе
войска на огромном белом жеребце едет...
     Изображение  исчезло,  сменилось страшным  зрели-щем  падающей  звезды,
огромной,  хвостатой,  земля  дро-жала,  море  вышло  из  берегов,  а  земля
трескалась, как  в ледоход, но Хакама все держала перед глазами это суро-вое
Лицо,  держала и не  отпускала, всматривалась в  си-ние  глаза на  загорелом
лице,  в  эти черные волосы, сво-бодно падающие  на плечи, в эту  молодецкую
фигуру,  в  эти  сильные  руки: одна  небрежно  держит повод, паль-цы другой
дремлют возле рукояти топора...
     -- Скиф,  --  прошептали ее губы. -- Значит, мы суме-ли...  сумеем!  Он
ведет все войско Гелона в страну Миш...
     Хакама побледнела, хотя сердце колотилось часто,  гнало кровь в голову.
Вот она, удача, которой не понимает даже сам Россоха. В свое время она часто
и жадно рассматривала мир с помощью  магии  и знает  прекрас-но,  что  такое
ущелье есть одно-единственное  на свете и находится не за дальними морями, а
рядом, близко! Это как раз почти единственный проход из Гелонии в земли Миш.
Можно еще,  правда,  и  через горы,  но  огромное  войско  через перевал  не
проведешь, там вовсе войско не проедет...
     Значит, Скиф  во  главе огромного войска? А где же... Гелон? Это же его
люди, его страна?
     Она  спросила  тихо,  стараясь  не  вывести провидца  из  божественного
транса:
     -- А Гелон?.. Где Гелон?
     Россоха смотрел  невидящими глазами,  губы его дви-гались, а руками  он
что-то  ловил или ощупывал  в воздухе.  Она  поняла, что  он видит уже нечто
другое, а Рос-соха переспросил ровным нечеловеческим голосом:
     -- Гелон? Какой Гелон?
     Ее осыпало холодом.
     --  Гелон, -- повторил  она настойчиво. -- Правитель Гедонии,  ее тцар.
Где Гелон?
     -- Гелон,  -- повторил он рассеянно. -- Нет никакого  Гелона... На  его
троне -- Скиф...  Победные прапо-ра, толпа  кричит... Пал и Нап ведут конное
войско... Пал -- палаты, паралаты... Горящие стрелы...
     Несвязный голос становился четче, обретал живые краски. Хакама поспешно
села в кресло наискось, взяла грушу и  вонзила в нее зубы. Россоха  очнулся,
глаза его непонимающе уставились на забрызганную соком вол-шебницу. Она сама
расхохоталась, влетела крупная оса  и старалась сесть ей на  губу, Хакама со
смехом отбивалась.
     -- Я что-то видел? -- спросил Россоха.
     -- Много, -- подтвердила Хакама. -- Ой, Россоха, как  я тебе завидую!..
Ты без всякой магии умеешь загляды-вать в будущее,  в прошлое, зришь дальние
страны. Так и сейчас... Ты был в таком восторге! Видел  бы ты сам, как сияли
твои глаза, как  ты весь  помолодел, горел вос-торгом!..  Наверное, ты  зрел
богов.
     Глава 25
     Олег и Скиф  до  самого вечера бродили по  городу, ос-матривались. Олег
заговаривал  с жителями, расспраши-вал о ценах,  о  налогах, о соседях.  Ему
отвечали охотно, даже чересчур  словоохотливо, Скиф извелся, извертел-ся, но
он первым услышал, как со стены что-то прокри-чали радостное. Внизу ответили
таким же ликующим воплем, страж  крикнул  еще, уже громче,  во дворе  тут же
забегали, засуетились.
     Ворота  распахнулись, ворвались  двое  на разгорячен-ных  конях. Желтые
клочья пены  срывало  ветром,  всадники старались обогнать  друг друга, один
закричал еще издали:
     --  Гелон  возвращается!.. Быстро обед, греть воду!.. Быстрее, быстрее,
коровы!
     Скиф повернулся к воротам:
     -- Ну наконец-то!
     Олег ухватил его за пояс:
     -- Погоди. Пусть хотя бы пыль собьет с сапог.
     -- Да это он может сделать и при нас! Олег напомнил:
     -- Ты всю  дорогу обзывал  его трусом. А ты уверен, что он  так  уж рад
тебя  видеть? Или тебе все должны быть рады? И падать от  счастья уже только
при твоем появлении?
     Скиф  заметно увял. Олег подумал, что ударил черес-чур сильно. Скиф еще
совсем ребенок, говорит то, что думает, а думает чересчур быстро.
     Скиф дал себя  утащить  обратно в дом.  Олег  втолкнул  его в комнатку,
закрыл   дверь  и   прислонился,  чувствуя   лопатками  твердую  поверхность
настоящего дуба. Зеле-ные глаза с сочувствием рассматривали раскрасневшее-ся
лицо юного героя.
     -- Остынь. Остынь! Сядь и остынь. Если надо -- ляг.
     -- Да что ты как в тюрьме, -- возмутился Скиф.
     -- Ага, -- сказал Олег злорадно. -- Значит, побывал, узнаешь...
     -- Да не бывал я! Просто слышал.
     -- От кого?
     -- Да  ладно тебе...  Ты тоже,  думаю,  не с  одними  тцарами за столом
сидел.
     Не отвечая, Олег пошел  к ложу, лег, заложив руки за голову, и бездумно
смотрел  в  потолок.  Если вот так без-думно, то мысли приходят  сами, а раз
так, то  среди них бывают просто  удивительно свежие, словно вынырнув-шие из
родника.  Свежие,  ясные  и разом  дающие  ответ на  какие-то  вопросы,  что
казались неразрешимыми еще вчера.
     В полной тишине Скиф сказал горько:
     -- Миш  передала свое  тцарство Агафирсу,  тот теперь  правит  железной
рукой!.. У него  огромная армия,  хоро-шо обученная, испытанная  в боях. Его
народ теперь на-зывает себя агафирсами. У Гелона тоже тцарство, народ  здесь
размножается как муравьи. Все таскают в его зак-рома золото по крупинкам, но
таскают  беспрерывно, и теперь у  Гелона  золота больше,  чем  у Агафирса  в
десят-ки раз!..  На эти богатства можно  бы снарядить несколь-ко  армий,  но
Гелон   расходует   деньги   на   помощь   всяким   погорельцам,   беженцам,
переселенцам...  тьфу!.. Но  стра-на  есть,  народ  уже называет  себя гордо
гелонами, начи-нает  гордиться,  что гелоны  -- самые  богатые, зажиточ-ные,
умные, работящие... и  вообще лучшие люди на  свете. Скоро Гелония  потеснит
другие страны... что  мне  дивно, так  то,  что она потеснит и без особенных
усилий!  Даже вроде бы не  замечая, что кого-то теснит, кого-то проглатывает
по частям или целиком... И только я ски-таюсь, бездомный и нищий.  К тому же
каждая собака норовит облаять или укусить. Почему так?
     Олег смолчал,  это  не тот  вопрос,  на который  надо  от-вечать.  Есть
вопросы, обращенные в  пустоту  или  вроде бы  к  богам.  Даже мудрецу глупо
вмешиваться.
     Скиф  поворчал  еще малость, потом Олег слышал,  как скрипнуло под  его
сильным  телом ложе.  Некото-рое  время  лежали в  полной тишине.  Олег  уже
полагал, что  Скиф  заснул, как  вдруг далеко в  коридоре послы-шались шаги.
Скиф тут же проснулся, сел. В коридоре раздался нетерпеливый голос:
     -- Где ты их поселил? Почему так далеко?
     Другой голос что-то бормотал, Олег уловил за дверью стук приближающихся
шагов двух-трех человек. Скиф встрепенулся, вскочил:
     -- Это Гелон!
     Дверь  распахнулась,  через  порог  шагнул высокий  мо-лодой  мужчина с
черными  до  плеч  волосами.  С плеч сви-сает  легкий красный плащ,  широкая
грудь, обтянутая  легкой  кольчугой,  блестит  в  лучах  светильника, словно
усыпанная мелкими кристалликами льда.
     Олег  поразился,  насколько Скиф и Гелон  похожи внешне  и  не похожи в
поведении. Гелон не  ворвался в комнату, как сделал бы  Скиф,  его  движения
чуть замед-ленные в сравнении с взглядом быстрых глаз, что сразу же  увидели
всех в комнате, оценили, многое, похоже,  поняли.  Вообще в движениях Гелона
почему-то чувству-ется мудрая осторожность.  Уже только по этому Олег  сразу
ощутил к нему доверие и симпатию.
     -- Скиф, -- сказал Гелон теплым голосом. -- Скиф, братец...
     Он раскинул  руки, Скиф дал себя обнять, а потом, чувствуя, что  стоять
столбом вроде бы не совсем то, что положено, с неловкостью похлопал брата по
спине.
     -- А ты ничего, -- определил он. -- Толстый! Жирок малость нагулял.
     Гелон рассмеялся:
     -- Да, здесь  нагуляешь! То в одном  месте пожар, то в другом почему-то
корова издохла... Везде приходится са-мому.
     Скиф изумился:
     --  Пожар в  селе, корова простолюдина  издохла... Да  тцарское  ли это
дело?
     Гелон не успел ответить, вмешался Олег:
     --  Когда  нет более  серьезных дел, то  и  это тцарское. Гелон,  ты не
пугайся: на самом деле мы со Ски-фом заехали к  тебе просто так. Без особого
дела. По-гостить. А потом поедем дальше.
     Скиф из-за спины  брата бросил удивленный взгляд, но Олег уже смотрел в
другую сторону.
     Гелон  рассмеялся  все  так  же беспечно, но  чуткое ухо Олега  уловило
облегчение. Средний брат в самом деле подозревал, что с младшим могут прийти
неприятнос-ти. А мудрый правитель всяких неприятностей избега-ет загодя.
     Скиф сказал с насмешкой:
     --  И  что же...  ты так и ездишь один? Ты  не выгля-дишь воином.  Тебя
может зарезать любой разбойник. Не боишься?
     Гелон посмотрел с укором. Ответил мягко:
     -- Бойся того, кто боится тебя.
     -- Че-че? -- перепросил Скиф.
     -- Ты прав, -- пояснил Гелон  так же мягко, -- меня никто не боится. Но
разве не в этом счастье правителя?
     Скиф посмотрел как на юродивого, в глазах  юного героя Олег уловил даже
подозрение, не смеется ли над ним брат.
     -- Не понимаю,  -- сказал  он сердито,  -- о чем ты лепечешь. Правитель
должен быть грозен! Устрашать од-ним своим обликом. Быть аки лев рыкающий!
     Гелон  с неловкостью посмотрел  по сторонам, словно искал,  на  что  бы
перевести беседу.
     --  Многих,  --  ответил  он мягко, -- должен бояться тот, кого  боятся
многие... Но лучше расскажите, как добрались, какие страны проехали? Как там
народ жи-вет? Какие налоги платит?  Хорошо ли трудится? Что у них лучше