ркнула. Лицо Фарамунда дергалось, губы  вздрагивали.
По  лицу  ходили пятна, желваки то вздувались так, что вот-вот прорвут кожу,
то  исчезали  вовсе. Клотильда  обольстительно  улыбалась,  показывала  всем
видом, что уж она-то не отходит от госпожи ни на шаг, беспокоиться за нее не
надо.
     Он  взглянул  на нее с такой  горячей  благодарностью,  что Клотильда в
ответ  едва не заревела. Страшный разбойник  совсем не такой уже и страшный.
Потому  что  сейчас он  беспомощен,  сейчас не отобьется и  от цыпленка: вот
слезы уже застилают глаза, а голос дрожит как тростник на ветру.
     - Надо идти, - сказала она настойчиво. - Уходи, разве ты не понимаешь?
     Она ухватила его за руку, тащила, разворачивала,  пока  не выставила за
порог. Фарамунд шагнул в тень, ночь проглотила его высокую фигуру.

     На следующий  день  удалось  перехватить  сборщиков дани. Люди  конунга
возвращались с дальнего конца  земель, когда с деревьев  внезапно со свистом
полетели  стрелы, камни. Из кустов выпрыгнули разъяренные люди с  оружием  в
руках.
     Люди конунга ехали беспечно,  даже шлемы сняли:  день жаркий,  влажный,
пот заливает глаза. Камни,  выпущенные из пращ,  оружия плебса, со  страшной
силой  разбивали черепа,  а  стрелы находили  уязвимые места  в латах. Треть
легла   от   стрел  и   камней,  но   оставшиеся  успели  оказать  отчаянное
сопротивление.
     У  конунга в отряде служили отборные бойцы, лучшие из лучших.  Несмотря
на  перевес в людях, разбойники  заколебались,  но  впереди шли,  как косари
смерти, их страшный в бою  вожак, рядом с  ним свирепо крушил  любые доспехи
молотом  Громыхало,  а с  другой стороны  двигался  Вехульд, щит в  его руке
принимал все удары, а топор наносил точные разящие удары.
     Ни один  из людей конунга не пытался  спасти жизнь бегством.  Последний
сражался,  прислонившись спиной к дереву, а когда  ему предложили сдаться  -
оставят жить и даже отпустят, он только плюнул в их  сторону. Фарамунд велел
убить его стрелами, чтобы не рисковать людьми.
     Сборщиков подати было всего двенадцать,  но  это  оказалось  двенадцать
наборов  великолепных доспехов, двенадцать  мечей, подобных он не  держал  в
руках, двенадцать настоящих стальных шлемов!
     Он   пересчитал  монеты,  золото,  присутствовали  только  Громыхало  и
Вехульд, остальные у костра жадно  делили добычу. Фарамунд своей волей велел
два полных набора  доспехов и  оружия выделить для его ближайших помощников:
Громыхало  и  Вехульду.  Все прочее  - членам  шайки,  и теперь  делили  "по
справедливости":  меч -  одному, щит -  другому, шлем  - третьему, доспехи -
четвертому, а сапоги вовсе доставались пятому.
     - Можно начинать, - сказал он, когда поднял голову. Встретился взглядом
с горящими глазами Громыхало и Вехульда. Они, не  отрываясь,  жадно смотрели
на  россыпь золотых  монет.  -  Можно  выбрать  место и... начинать  строить
собственный бург. Если нам это нужно.
     Своих велел закопать поглубже, набросать тяжелых камней, чтобы звери не
разрыли. Обратно  к своему логову возвращались довольные, гордые. Впервые не
просто  ограбили  земледельцев  или небольшой обоз без охраны, а  напали  на
самих людей конунга!
     -  Как  думаешь,  - спросил Громыхало  озабоченно, -  пошлет конунг нас
разыскивать?
     За Фарамунда быстро ответил Вехульд:
     -  Конечно, пошлет. Для него это оскорбление, а не просто потеря денег.
Но теперь я понял, почему мы так далеко ушли от своих мест! Верно?
     Их взгляды обратились на Фарамунда. Тот кивнул:
     - Да, живых  мы не оставили. А в  этих краях орудуют  другие шайки. Вот
пусть конунг их и ловит.
     - И развешивает по деревьям! - хохотнул Громыхало.
     - А земледельцы жиреют, - добавил Вехульд мечтательно. - А потом придем
мы...
     Фарамунд    насторожился,   впереди    засвистели   дрозды.   Громыхало
прислушался, вскинул руку. Отряд остановился, люди поспешно вытаскивали мечи
и  топоры,  стараясь делать это беззвучно. Лучники тут  же достали  из сумок
мотки тетивы, торопливо зацепляли петлями за рогульки.
     - Много, - сказал Громыхало негромко. - Семь... десять... больше!
     Дрозд  пустил  заливистую  трель,  умолк.  Фарамунд не знал этого языка
разбойников,  но  смутно  понял, что  отряд  вооруженных  мужчин больше двух
десятков углубился  в  лес. Они  идут в их сторону,  словно ищут  именно его
шайку. Или его лично.
     Он только повел рукой, а  Громыхало уже молча загнал лучников в дальние
кусты, копейщиков и умельцев  с  топорами  укрыл  за ближними. Сам он присел
рядом  с Фарамундом за огромным  выворотнем. Молот опустился в мох, тот  под
тяжелым железом сразу прогнулся. Болотная вода выступила наружу, запах гнили
стал сильнее.
     Долгое   время   только  перекликались   птицы.   Фарамунд   напряженно
вслушивался  в  лесные  звуки,  однако приближение  чужих ощутил  сперва  по
запаху. С первым порывом ветра в мозгу возникла картина группы давно немытых
здоровых мужчин, грязных, обросших волосами, где пот и грязь копятся годами,
а  устойчивый  звериный запах  способен  распугать  лесную живность на  мили
вокруг.
     Громыхало  тоже  потянул  ноздрями  воздух.  Огромная лапа  перехватила
рукоять  молота  поудобнее, Фарамунд  услышал,  как он зло пропустил  воздух
между зубов.
     Из-за поворота  на тропку вышли  трое  мужчин.  Грязные,  нечесаные,  с
лохматыми  волосами и спутанными бородами. Все трое в потерявшей цвет одежде
из невыделанной кожи, за поясами простые плотницкие топоры, но у первого еще
и длинный узкий нож в чехле из хорошей мягкой кожи.
     Он что-то сказал двоим, те начали отставать, а  человек с  ножом сделал
еще пару шагов, крикнул весело:
     - Привет, лесным  братьям!.. Да, нас много,  как  сказал ваш дрозд. Три
десятка крепких отчаянных ребят, готовых хоть  на край света, хоть  черту  в
зубы!.. Где ваш Фарамунд?
     Фарамунд молча  сжал  плечо Громыхало, будь наготове,  поднялся и пошел
вперед, разводя руки в  стороны. Пусть  видят,  что в ладонях ничего нет,  а
заодно  оценят длину его рук и ширину  плеч.  Глаза  его холодно  и изучающе
осматривали незнакомца. Тот стоял открыто, гордо, одну ногу выставил вперед.
Волосы  блестели  от  грязи,  на плечи не  падали, а почти стояли забором, в
бородке запутался стебелек травы.
     - Ты и есть Фарамунд? - спросил он с интересом.
     - Так меня зовут, - ответил Фарамунд почему-то. - Зачем ты меня искал?
     -  Меня  зовут  Занигд, - назвался  тот. - У  меня  под рукой  тридцать
человек. Нас знают  от  гор  и до этой  реки...  а  то  и дальше.  Ты о нас,
конечно, слышал!
     Фарамунд кивнул. Он  слышал  об этой  шайке. Она действовала южнее,  то
рассыпалась,  то  стягивалась  снова.  Ее  несколько  раз  уничтожали  почти
начисто, но  Занигд  ускользал,  отлеживался в дальних  чащах, а  потом  все
начиналось снова.
     - И что ты хочешь? - спросил он.
     Занигд поколебался, предложил:
     -  Может быть, не  стоит нас держать под прицелом? А то вдруг у кого-то
из лучников рука дрогнет... Я любые стрелы  ловлю на лету, но не те, которые
в спину.
     - Там надежные ребята, - ответил Фарамунд. -  Зря не выстрелят. Что  ты
хочешь?
     - Сперва хотел бы  посидеть  у  костра,  выпить  пару  кувшинов вина, -
ответил Занигд быстро.
     - А потом?
     Занигд  помрачнел, нервно  оглянулся.  Двое  его  помощников  стояли на
прежнем месте.  Остальные,  судя по раздавшейся  трели скворца,  собрались в
толпу в сотне шагов, не двигались.
     - Надо ли вести переговоры вот так на дороге? Мы ведь не враги!
     - Нет, - подтвердил Фарамунд. - Но мы не договаривались о  переговорах.
Так  что  говорим  в  тех  условиях,  которые  устраивают  обоих.  Меня  это
устраивает.
     Он  говорил  холодно,  взвешенно,   хотя  сердце   уже  начало  стучать
тревожнее, предчувствуя кровь, схватку, лязг железа, стук мечей и топоров по
щитам...
     Занигд  словно  почуял, что  разгорается  у  этого  человека с  черными
прямыми волосами до плеч и горящим взором, явно сник, сказал другим голосом:
     - Мы наслышаны о тебе... Недавно решили предложить тебе объединить наши
силы. У тебя, как я слышал, сорок человек, у  меня тридцать... Это  сила! Мы
сможем многое...
     Фарамунд перевел дыхание, чтобы  ликование  не  выразилось в  радостном
вопле, спросил нарочито настороженно:
     - Почему так решили?
     - Ну, я же сказал...
     Фарамунд смотрел пристально. За  спиной  Занигда один из его помощников
покачал головой, глядя на Фарамунда.
     Фарамунд сказал с нажимом:
     - Говори правду.
     Занигд поморщился:
     - Ты своих  раненых оставил в одном селе. Заплатил, чтобы их лечили. Об
этом сразу же  стало известно, как всем разбойникам, так  и... другим.  Двое
успели подлечиться и уйти,  а остальных схватили и  повесили люди  Багрового
Лаурса. Но все равно, молва уже разошлась... Многие поговаривают, что встали
бы  под  твою руку. Вот мы и решили  договориться с  тобой,  объединить наши
отряды. Договоримся, за что отвечаешь ты, за что я...
     Фарамунд  скользнул  взглядом  по  вершинам   деревьев,  словно   бы  в
задумчивости, смотрел  рассеянно, но старался поймать лица тех  двоих, с кем
пришел  этот красавец. Но чувствовал, что  стоит это  делать  незаметно  для
Занигда.
     Оба мужика помотали головами. Фарамунд сказал громко:
     - Я могу вас принять  в  свой отряд. Но ни  о  каком  объединении и  не
заикайся! Голова одна  -  моя  и правила для всех  одинаковые. Мои! Все  мои
приказы - беспрекословны. Кто ослушается - смерть. Добычу делю сам... Да все
это пустое  сотрясение воздуха. Все знают нас и наши правила. Так что решай:
вливаетесь в мой отряд или же поворачиваете обратно.
     Занигд явно  хотел  повернуть обратно.  Очень хотел.  Но  оглянулся  на
суровые лица помощников, развел руками, принужденно улыбнулся:
     - Твоя взяла. Нам долго не везло...
     Но глаза его вспыхнули ненавистью.

Глава 9

     Так отряд неожиданно увеличился сразу вдвое. Он уже понял, что если  бы
Занигд не согласился, то его бы просто зарезали те двое. Их трижды потрепали
так,  что шайка едва уносила ноги,  обнищала,  треть людей потеряли во время
бегства. И, как водится в таких случаях, начались раздоры.
     У костров, пока их  кормили и дали кой-какую одежонку, те жаловались на
неудачи,  а  Громыхало,  Фарамунд и Вехульд обходили лагерь, прислушивались,
присматривались
     - Дрянь  народец, - подвел итог Громыхало,  когда сошлись в сторонке. -
Набрал всех, кто горазд пограбить... Треть при  первой же драке либо сбежит,
либо предаст... Наши покрепче. И оружие у нас настоящее, а не эти  мясницкие
ножи да топоры плотников...
     Вехульд просто сплюнул под ноги. Фарамунд кивнул:
     -  Ладно.  Теперь нас  семьдесят  человек. Когда пойдем  брать крепость
Свена, я их брошу в самое опасное место. Добычу надо заслужить!
     Громыхало сказал с облегчением:
     - Ты как в душу мне глянул! Мы весь лес на пузе исползали, а они теперь
с нами на готовенькое?
     Вехульд хмыкнул,  брать крепость,  это  не  совсем  на  готовенькое, но
Громыхало  прав: если  повезет,  то скоро  они  все станут господами. А  они
прошли к этому путь подольше, чем эти новенькие.

     Костер он разрешал разжигать только в  низине, чтобы пламя огня в  ночи
не увидеть даже за  деревьями, сырыми и смолистыми ветками не пользовались -
дабы черный дым не указывал издали.
     Сейчас  почти треть  отряда затаилась в  дозоре.  Сам  Фарамунд сидел у
костра, чертил на  земле прутиком замысловатые  знаки. Громыхало посматривал
издали,  на план  крепости  не похоже,  как  и  на движение отрядов. Сам  он
побывал в разных войнах, служил Риму  в рядах федератов,  видел, как вот так
вычерчиваются схемы будущих сражений, но у их вожака сейчас что-то иное...
     -  Как думаешь брать крепость? -  спросил он, не выдержав. - Свен, хоть
сам уже и заплыл жиром, но дело знает. А на воротах у него самые  умелые  да
бдящие.
     Фарамунд буркнул:
     - Видишь вот эту рубашку?
     Громыхало проследил  за пальцем вождя. Тот небрежно  провел по вышитому
краю своей сорочки.
     - Ну, красивая... А что?
     - Если бы она дозналась о моих планах, я бы ее сжег.
     Громыхало  долго  молчал,  двигал  складками на лбу. Наконец с  угрюмым
подозрением спросил:
     - За что?
     Фарамунд вынырнул из дум:
     - Ты о чем?
     - За что сжег бы собственную рубаху?
     - А ты все еще... Из предосторожности. Чтоб никому не проболталась.
     Громыхало умолк. Некоторое время молча смотрели в багровые угли, каждый
видел свое, затем к ним подсел Вехульд. Осторожно поинтересовался:
     - Фарамунд, я насчет крепости... Когда, думаешь, лучше напасть?
     Громыхало хмыкнул и отвернулся. Фарамунд поинтересовался с усмешкой:
     - Боишься, что тебя не разбудят?
     Вехульд захлопал  глазами. Подошел  Занигд,  посмотрел  на Громыхало  и
Вехульда, спросил тихонько:
     - Фарамунд, а как именно ты думаешь захватить крепость?

     Он  не  понял,  почему  Громыхало  и  Вехульд  переглянулись,  заржали.
Фарамунд  поманил  Занигда ближе, огляделся  по сторонам, спросил  свистящим
шепотом:
     - А ты умеешь хранить тайны?
     - Умею, - ответил Занигд гордо.
     - Точно?
     - Клянусь!
     Фарамунд некоторое время смотрел испытующе. Громыхало и Вехульд застыли
в тревожном ожидании. Наконец Фарамунд сказал раздельно:
     - Я тоже.
     Уже ночью,  когда  все спали, а он еще сидел у костра,  вдруг  посетило
странное  ощущение, что это он  уже говорил... или слушал. Именно эти слова.
Как будто  это все уже происходило,  вот  так точно  он сидел  и говорил эти
слова, но все забыл, а теперь переживает заново! Но как может такое быть?
     Выступили в полночь, благо небо  очистилось,  полная луна заливала весь
мир ярким зловещим светом.  Шли по опушке леса, держась тени, невидимые, как
призраки.
     Громыхало  начал  поглядывать на  Фарамунда  с  беспокойством,  отстал,
слышно  было,  как  с кем-то  переругивался, затем  Фарамунд  ощутил жар его
потного тела раньше, чем грузная фигура старого воина вынырнули рядом.
     -  Вождь, -  сказал он,  -  нам  проще свернуть  прямо сейчас.  Правда,
немного придется через коряги и буреломы, зато потом выйдем прямо в поле.
     - Зачем? - спросил Фарамунд.
     - Но оттуда уже увидим замок Свена...
     - Кто  тебе сказал, что идем на замок Свена? - ответил Фарамунд весело.
- Я разве такое говорил?.. Ах да, в самом  деле, говорил... Громыхало, ты же
служил даже римлянам! Неужто ничего не знаешь о военных хитростях?
     Громыхало приотстал от неожиданности. Фарамунд некоторое время двигался
один, затем тяжелый топот настиг, а раздраженно-восхищенный голос прогудел:
     - То-то ты слишком болтал  последнюю неделю,  как будешь брать крепость
штурмом!.. Думаешь, кто-то из наших доносит?
     - Не знаю, - ответил Фарамунд с безразличием. - Но лучше держаться так,
будто среди нас есть люди Свена... да и не только Свена, всяк хочет получить
лишнюю монетку!..
     Громыхало некоторое время шел рядом, обдумывал. Фарамунд слышал тяжелое
сопение,   вздохи,   даже  приглушенные  ругательства.  Наконец,   Громыхало
пробурчал:
     - Значит, крепость  Лаурса. Только она лежит в  той стороне. И  она уже
близко.
     - Точно, - сказал Фарамунд весело. -  А уж Лаурс как раз нас и не ждет.
Я думаю, что и  до него докатились слухи... ну, что  я готовлюсь  напасть на
крепость Свена и поквитаться с ним за все мои обиды и унижения.

     Едва вышли из леса,  Фарамунд замедлил шаг, не в силах оторвать  взгляд
от  колдовского  зрелища. В  двух полетах стрелы начиналась широкая  река. С
этой стороны берег  был пологим,  а с той крутым, обрывистым. И вдоль самого
обрыва шла высокая деревянная стена крепости. Через каждые сотню шагов гордо
высилась башня, залитая лунным светом.
     -  Ближайший мост на тот берег, - сказал за спиной Громыхало, -  за два
конских перехода.
     - Зачем нам мост?
     - Отсюда, как видишь, напасть невозможно.
     - Разве?
     - Вождь! Даже будь у нас флот...
     Фарамунд прикинул оценивающе расстояние, повернулся к Громыхало:
     - Ты, понятно, плаваешь, как топор... да еще и без ручки. Быстро отбери
тех, кто способен переплыть эту реку.
     Громыхало сдвинул плечами:
     - Ну, вообще-то я плаваю, как ручка от топора, но дело не  в этом.  Как
заберешься наверх? Я согласен, что отсюда  они как раз не ждут нападения. Но
все же...
     - Пойдем, отберем людей, - распорядился Фарамунд.
     - Фарамунд, - сказал Вехульд нервно. - То, что ты задумал, это безумие.
Я  думаю, тебя  попросту схватят и повесят.  Или  даже  убьют раньше, чем мы
перелезем стену.
     Фарамунд буркнул:
     - И  в  том  и  другом случае  ты  сумеешь содрать с  меня  эти  латы и
присвоить мой меч. Уже давно облизываешься, я же вижу.

     К утру над рекой начал клубиться  туман.  Сперва  редкий,  словно струи
дыма,  затем  уплотнился, пошел комьями,  плотными  и  рыхлыми  как  творог,
растекся по  всей поверхности воды, поднялся на берег, наконец, его выдавило
до середины стен.
     Фарамунд с бьющимся  сердцем поглядывал  в это белое месиво. Деревянная
стена не спасет бург от нашествия  тумана, по ту  сторону забора двор сейчас
уже залит этим белым мороком...
     - Сколько? - спросил он шепотом.
     - Набралось  десяток,  - ответил  Громыхало. -  Эти  готовы плыть через
туман...  Еще с десяток вроде бы готовы,  но  боятся сбиться с дороги... Как
будто это озеро!
     - Хватил и десятка, - решил Фарамунд.
     - Только мечи?
     - Только мечи! Остальные пусть рубят лес, готовят плоты.
     Теплая, разогретая, как только что сдоенное молоко, река приняла их без
плеска. Фарамунд плыл  впереди.  Он чувствовал  себя огромной сильной рыбой,
время от  времени с удовольствием уходил под воду  с  головой,  передвигался
могучими  рывками.  На  середине  реки  оглянулся,  увидел,  как  из  тумана
мелькнула кисть руки, ушла без плеска под воду. Остальных не видно,  отстали
почти  на полет стрелы, а когда  громада  берега  закрыла перед  ним мир, он
чувствовал, что отряд едва добрался до середины реки.
     Перед глазами темная  стена глинистого берега,  свисают корни, крепкие,
сухие, способные выдержать воина даже в полных доспехах и с тяжелым топором.
     Он  ухватился, подтянулся, сверху зашуршали  комочки глины.  Он выждал,
пока  перестанут  сыпаться, медленно  начал  взбираться.  Стена  тянулась  и
тянулась,  наконец  из  тумана  выступили  стоймя  поставленные  бревна.  Он
прикоснулся к  дереву,  осклизлому  от близости воды, прислушался,  а  затем
подпрыгнул и вонзил кинжал как можно выше.
     Подтянувшись, кончиками  пальцев дотянулся до края, вцепился, чувствуя,
как бешено колотится  сердце.  Туман  настолько  густой, что  реки  не видно
вовсе.  Даже не различить, где  начинается берег, в самой  крепости не видно
дальше  трех шагов, зато  слышно  как в близкой  конюшне  фыркнул  в  тишине
спросонья конь.
     Он спрыгнул по ту сторону, быстро пробежал к башне. Размокшие ступеньки
даже не  скрипнули, только при каждом шаге едва слышно цвиркала темная вода,
выдавливаемая  его  тяжелыми  ногами.  На  самом  верху  расположились  двое
стражей.  Между ними  на лавке Фарамунд  заметил  кубки,  стакан для игры  в
кости, мечи тут же рядом, прямо под руками.
     Он быстро перехватил  одному и другому горло, всякий раз зажимая рот, а
когда те перестали вздрагивать, оставил в прежних позах, на случай, если кто
захочет узреть их головы над краем перекладины.
     Когда он спустил  веревку прямо из  башни, ее тут же  дернули  условным
образом.  Ответил, тут же напряглась, стала вздрагивать. Вскоре  послышалось
тяжелое дыхание. Показалась мокрая, как у  тюленя, голова Громыхало. Вода  с
него текла ручьем.
     Фарамунд ухватил  его  за ворот, перевалил через край. Громыхало  дышал
так, что свистом мог перебудить весь бург. Фарамунд рассерженно прошепт