л слуга, прокричал взволнованно:
     -- Гелона в покоях нет!
     Угарч предположил:
     -- Он  иногда ночами обходит стражу  на воротах,  про-веряет, чтобы  не
спали...
     Скиф внезапно побелел. Олег бросил на окаменевшее лицо  быстрый взгляд,
ощутил, как по телу пробежала ледяная волна.
     -- Коло, -- спросил  он напряженным  голосом, -- ты  ничего не заметил,
когда ощутил себя в нашем мире? Колоксай насторожился:
     -- Вроде бы ничего... А что?
     -- Да так... Одна страшная мысль пришла.
     -- Что случилось?
     -- Боюсь  даже подумать, --  ответил Олег  сдавленным голосом. -- Давай
подождем, пока ищут Гелона.
     В зале наступила мертвая тишина. Колоксай с недо-умением посматривал по
сторонам.  Слишком  много об-рушилось сразу: жуткий вихрь, что выдрал его из
привычного мира  вечного ночного дождя,  крики  и свист, полет среди  звезд,
затем  этот мир  живых, где  он сразу  же  встретил  то, о чем так  страстно
мечтал: сыновья!.. Взрос-лые, сильные, могучие как львы!
     Олег сказал мертвым голосом:
     -- Угарч, иди снова в  покои Гелона. Стучите громче! Если он не откроет
-- ломайте двери.
     Угарч побелел, в глазах метнулся ужас от такого свя-тотатства.
     -- Ломать? Дверь самого Гелона?
     -- Ломайте, -- подтвердил Олег. -- Отвечает его отец и... вот его брат.
И я, наставник его брата. Но мне ка-жется, я даже боюсь это сказать... дверь
может оказать-ся не запертой.

     Время  тянулось  нескончаемо долго.  Угарч  появился  в дверном  проеме
желтый,  как мертвец.  Слуга поддер-живал его под  руки.  Управителя шатало,
губы тряслись. В руке трепетал листок пергамента.
     Олег  выхватил,  поднес  ближе  к  светильнику.  В жел-том  свете  было
написано: "Пора попробовать и мне. Если  получится  --  не жалейте!  Я этого
добивался всю жизнь. Гелон".
     --  Гелон, -- прошептал Олег. -- Вот на какой обмен согласились владыки
подземного мира...
     Угарча усадили  за  стол, тут  же  от двери  послышался  топот. Створки
распахнулись, ворвался запах гари,  па-леного  мяса  и шерсти. Двое  стражей
втащили под руки человека  с повисшей  головой. За столом вскрикивали, узнав
чародея.
     Тот  собрался  с  силами,  голова поднялась,  в  глазах  была  мука.  С
запекшихся черных губ сорвалось:
     -- Гелон...
     Олег сказал жестко:
     -- Уже знаем. Что сказали владыки мира черного солнца?
     --- Да, я говорил... вопрошал...
     -- Что сказали?
     -- Я слышал... жуткий хохот, -- прохрипел старик. -- Злорадный хохот!..
Они смеялись... Они заполучили, как они  сказали, самого ценного человека на
свете... Его уже не поменяют ни на кого из живущих. Гелон, как они ска-зали,
мог  бы сделать  весь мир счастливым...  Весь белый свет! Ему  предначертано
было жить долго, очень долго! Он сумел бы расширить свою Гелонию до... до...
     Голос его прервался.  Ему поднесли кубок  вина, в  ти-шине слышно было,
как стучат  по металлу  зубы. В  зале  стояла мертвая тишина  отчаяния. Олег
стиснул челюсти так, что заломило в висках. Он, дурак, общался с чело-веком,
который  знал  или чувствовал Истину...  а то и владел  ею,  но  он,  волхв,
говорил с  ним  о конях,  о видах на  урожай, о разведении дойных кобылиц...
Почему пус-тоцветы так кричат  о  своем  величии, а люди достойные стараются
жить тихо и незаметно? Не потому ли пустые колосья держат головы так высоко,
что в них нет зерен? Скиф зарычал:
     -- Гелон!.. Брат!.. Прости, что я наделал, что я наделал!..
     Олег сказал досадливо:
     -- Перестань. От тебя ничего не зависело.
     Скиф  ударил  себя  по  лицу, закричал страшным  голо-сом, ухватился за
волосы и выдрал целые пряди. Из глаз брызнули кипящие слезы, грудь клокотала
от тяжелых мужских рыданий.
     -- Почему? Почему Гелон?..  Почему не ушел я  --- никчемный, никому  не
нужный, всеми отвергнутый?..
     Олег  взглянул  с  сочувствием,  опустил  глаза.  Скиф  закричал  таким
страшным голосом, от которого затряс-лись стены:
     -- Молчишь? Жалеешь?.. Да скажи, наконец,  правду! А правда  в том, что
меня даже на том свете  не приняли бы!..  Сказали бы, что и сто тысяч Скифов
не стоят од-ного  Гелона!.. Сволочи, все сволочи!.. А самая большая  сволочь
-- я, ибо даже не попытался предложить себя в жертву... в обмен...
     -- Никто из нас не пытался, -- напомнил Олег .
     -- Но мог бы!..
     Олег молчал, Скиф выл и бил себя по голове, сту-чал по столу,  разбивая
руки в кровь. Среди стонов про-рывались горестные  крики,  что его все равно
бы не  взяли,  кому  он  нужен, по земле толпами  бродят  вся-кие  мстители,
разрушители, ломатели. Властелинам чер-ного солнца он важнее здесь, он и так
работает на них, а вот Гелон был для них угрозой, опасностью, его и забрали!
     Колоксай сидел,  выпрямившись,  посеревший  весь, даже  руки  посерели,
словно он превратился в каменную статую. На столе сиротливо исходила белесым
па-ром туша молодого гуся. Огромные кулаки лежали на столешнице как мертвые.
В глазах застыло отчаяние.  Олег внезапно подумал, что  таким он  был в мире
чер-ного солнца: серый, помертвевший, без чувств и жела-ний, угнетенный так,
что желал бы покончить с собой, если бы там это было возможно...
     -- Как же так, -- прошептал Колоксай. -- Это же я все еще там...
     Олег сказал настойчиво:
     -- Ты здесь. Скоро взойдет солнце.
     --  Для  меня  оно никогда  не  взойдет,  --  сказал  Колок-сай мертвым
голосом. -- У меня был такой преданный сын... что отдал свою жизнь за мою! А
я  его даже  не уви-дел! Не успел прижать  к груди,  посмотреть в его  ясные
глаза!.. Нет, я не могу принять такую жертву!
     Все  отводили взоры,  кто-то  зарыдал  громко,  закрыл  лицо  руками  и
бросился из  зала.  Скиф  рыдал  тяжело,  но  уже  не  опускал  головы и  не
отворачивался. Слезы катились и катились по  бледному, как мрамор, лицу.Олег
сказал с мукой:
     -- Колоксай, обратно пути нет. Владыки подземного  мира получили высшую
плату. Теперь надо жить...
     -- Я не смогу, -- обронил Колоксай мертво. --  Я слиш-ком  долго был...
там.  Я  весь мертв. В  подземном мире убивает  не острая  сталь, а  вина. Я
подумал было, что здесь  я смогу что-то поправить, изменить, ведь  я  был не
прав... Но властелины жестоко  посмеялись  надо  мной! Моя  вина  стала  еще
тяжелее.
     Он поднялся и, пошатнувшись,  вышел как слепой из-за стола. Олег кивнул
в его сторону Угарчу, тот бережно и властно обнял несчастного тцара за плечи
и бережно повел к выходу.

     Черная весть пронеслась над Гелонией, словно ее пронесли крылатые кони.
Стон  и  плач поднялся сперва над городом,  потом ушел  в села, веси и самые
дальние деревни. Мужчины  хватались за  оружие и бешено гро-зили  небу,  что
отняло  у них  лучшего  из правителей, ко-торый ухитрялся  всем  быть отцом,
сыном и учителем разом, женщины рыдали  и царапали лица, а  молодые  девушки
оделись в черное и плакали  тихо, словно  всем им молодой, красивый и добрый
тцар был женихом.
     Колоксай,  как  его отвели  в покои Гелона, так и не показывался. Из-за
двери  не доносилось ни звука.  Стра-жи обеспокоенно объясняли,  что так уже
трое  суток. Ко-локсай словно исчез, едва переступил порог и закрыл за собой
двери.
     Олег поколебался, велел:
     -- Ломайте!
     Стражи  отбросили  копья.  Рядом  с  Олегом  стоял  Око-ем, еще  больше
похудевший,  молчаливый,  с  вваливши-мися  глазами.  Он  сильно   горбился,
покашливал. Олег почему-то вспомнил о Дивии,  его дочери, которую вер-ховный
жрец мечтал отдать за Гелона, и от которого звезды сулили...
     Раздался треск. Дверь выгибалась под тяжелыми уда-рами, но держалась, и
тогда оба стража ухватились за  то-поры, начали бешено рубить толстые доски.
Олег выждал, потом ударил плечом. Наполовину расколотая дверь разле-телась в
щепы, он торопливо  шагнул в пролом,  не  заботясь о том, что сверху  падают
тяжелые деревянные обломки.
     В  обширных  покоях  пусто,  мертво,  безжизненно. Узкое окно  открыто,
оттуда  врывается  свежий  ветер. Пер-вой мыслью Олега  было,  что  Колоксай
покинул через окно, но в эту узкую щель едва пролезла бы его голова...
     И  тут он увидел на ложе неподвижное  тело. Колок-сай лежал вниз лицом,
раскинув руки. Пальцы вцепи-лись в подушки, смяли и так застыли.
     -- Колоксай! -- заорал Олег. -- Черт, что ты творишь, Коло!..
     Плечо  Колоксая  показалось  твердым  и застывшим, как  холодная  плита
мрамора,  а сам он выглядел срублен-ным дубом, что рухнул, как стоял, накрыв
растопырен-ными ветвями ложе.
     Вдвоем с  Окоемом  перевернули  его  на спину.  Синие глаза безжизненно
смотрели в  потолок,  золотые  волосы мертво  разметались по  подушке.  Олег
поспешно  приник  ухом к  твердой груди.  Поначалу  ему  показалось, что  он
положил голову на каменную плиту, холодную и недви-жимую, но обостренное ухо
человека  из Леса  уловило нечто, что и на жизнь не  похоже,  но  еще  и  не
смерть.
     -- Зови своего колдуна! -- велел он страшным голо-сом. -- Быстро!.. Все
травы, отвары... Он знает какие!
     Еще  три  дня дрались  за  жизнь, что упорно выскаль-зывала из  их рук.
Колоксай  находился в забытьи,  а едва, удавалось пробудить в нем  сознание,
тут же снова ны-рял в спасительную черноту.
     Олег,  отчаявшись  что-то сделать, наконец опустил руки,  сел  рядом на
край ложа и заговорил монотонно:
     --  Ты в отчаянии, что твой сын Гелон отдал свою жизнь в обмен на твою.
Ты винишь себя... Но у тебя еще  двое! Двое сильных  и отважных,  как  львы,
могучих,  как  слоны.  Они смотрят на тебя с надеждой, ты  нужен им. Скиф  в
таком отчаянии,  что готов покончить с  собой, но, если он это сделает,  это
будет уже твоя вина... Ты трусишь, ты уходишь от этого мира. А ты  нужен, на
тебя смотрят...  От тебя многое  зависит. Если  подохнешь, то  наплюешь и на
могилу своего любящего сына Гелона. Выходит, он отдал жизнь напрасно...
     Он   говорил   долго,  повторялся,  убеждал,  находил   но-вые  доводы,
возвращался  к старым и поворачивал их под другим углом. Наконец от Колоксая
донесся тяжелый вздох, будто качнулась и дохнула  вся комната. Он все еще не
двигался,  но  Олег чувствовал,  как в  могучем  теле  вздрогнуло  и  начало
сокращаться сердце, по ссохшимся жилам  с трудом  начала пробиваться горячая
кровь.
     Окоем  посмотрел на Олега  ошалелыми глазами. Угарч тут же выскользнул,
за  дверью донесся  его  топот,  удаля-ющийся крик. Вскоре  в покои  вошел и
тихонько  сел у  самой  двери  Скиф. Он был  желт,  как  покойник, только  в
запавших глазах огонь горел еще злее и неукротимее.
     Олег сказал громче:
     -- Колоксай, как бы тебе ни хотелось вот так лежать и винить себя... но
нельзя  эту цветущую страну оставлять без хозяина. Вообще  нельзя, чтобы  за
кордонами  слыша-ли, что здесь стадо без  пастуха! Гелон -- твой сын. Хо-тел
ты или не хотел, никто тебя спрашивать не будет, но теперь ты вместо Гелона.
И на месте Гелона. Пусть Око-ем объявит, что трон не пуст!.. Колоксай держит
в сво-ей крепкой руке эти земли, и если кто попытается  прий-ти незваным, то
лучше бы им было прийти к мирному Гелону, чем к мстительному Колоксаю!
     Скиф подпрыгнул  вместе со стулом, Олег видел, как надежда в его глазах
вспыхнула  ярче,  однако с ложа  до-несся  стон,  затем слабый прерывающийся
голос:
     -- Мстительному?.. А я раньше был не очень... Олег, ты говоришь не  обо
мне...
     -- Ладно, но пусть все  равно Окоем объявит, что ты на троне. Так оно и
есть, но пусть сообщит. Пусть гон-цы поскачут во все стороны.
     -- Нет, -- прошептал Колоксай.  -- Ты  не  понима-ешь... Как  ты можешь
заглядывать в глубины вещей, и  в то  же время поражен слепотой, когда  дело
касается людей? А ты подумал своей дурной головой, что я буду вы-глядеть для
всех... чуть  ли  не  убийцей  Гелона?  Меня  будут  постоянно сравнивать  с
Гелоном, будут упрекать, а мои указания перестанут выполнять... и я не смогу
их  винить, ибо им будет казаться,  что  они предают Гелона если послушаются
меня...
     Олег  наклонил  голову.  С трудом, но все же  пони-мал,  только  трудно
осознать, что это говорит прежний Колоксай, свирепый и вспыльчивый,  никогда
не рас-суждающий.
     Колоксай зашевелился, медленно сел. Взгляд его упал на сидящего у двери
юношу.  Скиф  ответил прямым  пре-данным  взглядом, нежным и  любящим.  Олег
поежился,  один  с  черными  как  смоль  волосами,  у  другого  как  по-токи
расплавленного    золота    падают   на    плечи,   но    глаза    одинаково
пронзительно-синие, яркие, светящиеся див-ным огнем.
     -- Ты, -- сказал Колоксай, -- ты  на троне. Скиф! Сможешь  и править...
здесь  мудрые  советники, смо-жешь и защитить вооруженной рукой!  Ты станешь
до-стойным правителем.
     Скиф вскочил так резко, что стул за его спиной упал с грохотом.
     -- Я? Чтоб ненавидели меня?
     Он уставился  на Колоксая  с великим  изумлением, не веря, что человек,
из-за которого он ушел от  матери  и  теперь  готовится  отомстить, так  его
предал.
     Олег с досадой хлопнул ладонью по столу. Получи-лось неожиданно звучно,
все умолкли, смотрели на него.
     -- Что вы  все о себе! -- крикнул он  раздраженно. --  Боитесь, как  бы
чего не подумали?.. Чистенькими, не-запятнанными  хотите остаться? А  о  них
подумали? Стра-на не может быть без сильного правителя!..
     Колоксай напомнил:
     -- Ты однажды говорил, что может.
     -- Но не в этом мире, -- сказал Олег еще злее. -- Не в мире, где соседи
только  и смотрят,  чтобы  здесь власть  ослабела, чтобы в Гелонии перестали
точить  мечи! Зачем твой сын строил толстые стены? Зачем укреплял крепо-сти,
готовил запасы оружия?.. Кто-то должен сесть на трон прямо сегодня. Я боюсь,
что в соседних странах уже срочно седлают коней.
     -- Я  не могу,  -- ответил  Скиф глухим голосом.  -- Я  на  алтаре  дал
великий обет, что отмщу  за убийство отца. Я не могу... и не хочу отказаться
от клятвы. Это будет не по-мужски.
     Колоксай после паузы сказал тихо:
     -- Сын...  Я тебя  очень люблю. У меня слезы на гла-зах,  потому что я,
оказывается, кому-то дорог...  Мне  всегда казалось, что я совсем  лишний на
свете! И меня никто  никогда  не любил. А я настолько жаждал этой любви, что
однажды... Сын мой, много позже я понял, что я не должен был так делать. Это
была моя вина...
     Скиф закричал бешено:
     -- Что ты говоришь?.. Ты  подумай, что ты говоришь? Она же  убила тебя!
Ты умер в корчах, в муках от яда!
     Колоксай кивнул:
     --  Меня  могла спасти другая женщина...  я не стану называть ее имени,
иначе ринешься мстить и ей, но я когда-то обидел  и ее... и она... не стала.
Мир  жесток,  Скиф.  Одна жестокость  вызывает другую.  Ответную!  Но первый
камешек бросил я. И покатилась, покатилась  ла-вина. Вот сейчас  мы потеряли
Гелона... Это тоже моя вина! Если вернусь в мир черного  солнца и  брошусь в
ноги  богам,  умоляя поменять меня на Гелона,  они толь-ко рассмеются мне  в
лицо! Ибо Гелон намного ценнее. Это вообще был самый ценный человек для рода
люд-ского. Но истинную ценность людей понимаем только после их смерти.
     Скиф сказал тихо:
     -- Да, что-то подобное говорил мне этот волхв. Колоксай оглянулся, Олег
стоял далеко к ним спиной, наблюдал через окно за двором.
     --  Ты  вообще  к  нему  прислушивайся,  --  посоветовал  Колоксай.  --
Прислушивайся, хотя речи его странные... И еще одна к тебе просьба, Скиф!
     -- Отец!  --  воскликнул  Скиф.  --  Что  просьба, ты дол-жен  отдавать
приказы! Я выполню все-все, что скажешь.  Броситься в огонь, воду, на острия
копий...
     Колоксай помолчал, боролся с собой, а когда загово-рил,  щеки его стали
бледными, как у покойника:
     --Это будет тебе трудно выполнить, сын мой...
     -- Отец! -- воскликнул Скиф пламенно. --  Всеми мыслимыми и немыслимыми
клятвами клянусь, что выпол-ню все, что велишь, что скажешь, чего захочешь!
     -- Это будет  трудно выполнить, -- повторил Колоксай. -- Очень  трудно.
Олегу -- легко,  а  тебе  --  очень  трудно...  Но  ты  уже дал клятву,  что
выполнишь! Я про-шу тебя, сын мой, отказаться от мести.

Глава 30

     Скиф  сперва не поверил  ушам своим. От окна  повер-нулся Олег, зеленые
глаза светились в полумраке, слов-но он стал лесным зверем. Колоксай смотрел
печально.
     --  Отец,  --  прошептал  Скиф, --  ты в самом  деле  ска-зал то, что я
услышал?
     --  Сын  мой,  --  сказал  Колоксай  измученным голо-сом,  --  я  прошу
отказаться от  мести,  потому что месть  иссушает  душу. Я вдруг понял,  что
лучший способ ото-мстить врагу -- это не походить на него. Не поступать так,
как делает он. Прости ее.
     -- Отомщу, -- ответил Скиф люто, -- и сразу все прощу!
     Он  обернулся  к  Олегу.  Колоксай  тоже  смотрел   с  на-деждой.  Олег
чувствовал себя неуютно,  меньше всего хо-телось разбираться в  таком зыбком
деле,   как  человеческие  отношения,  мудрецу,  который   занимается   всем
че-ловечеством сразу.
     --  Месть, --  сказал он  нехотя, --  это блюдо, которое  лучше бы есть
холодным. Но Скиф подогревает его уже сколько лет... и все еще не подгорело!
Я   уже  знаю,   что  самое  жестокое  мщение,   когда  пренебрегаешь  самой
воз-можностью отомстить... но, боюсь, это не для Скифа.
     Скиф вспылил:
     -- Ты  что-то  совсем  уже  заумное лепечешь, волхв! Иметь  возможность
отомстить и... не отомстить? Ты меня совсем за дурака считаешь?
     -- Нет, -- ответил Олег. -- Не совсем .
     Колоксай сказал печально:
     -- Кто мстит, часто жалеет о свершенном,  но кто про-щает -- никогда не
жалеет. Если ты осуществишь  свою месть, у  тебя  больше не будет матери. Ты
это понимаешь?
     Скиф воскликнул яростно:
     --  Ее  уже давно у меня нет! У меня есть  ты!..  Ты, ко-торый говоришь
такое... такое... Олег, что скажешь ты? Олег подумал, сказал в затруднении:
     --  Колоксай вроде бы  прав...  Но с другой стороны, если бы всякое зло
бывало  отомщено, то  в будущем  зла  совершалось бы  намного  меньше.  Зло,
оставшись безна-казанным, порождает множество других зол...
     -- Вот-вот! Это ж я хотел сказать!
     --  С  третьей  стороны,  -- сказал Олег несчастным голо-сом,  --  надо
определить, что такое зло. Ибо одни вполне искренне считают злом, другие так
же искренне злом не считают. А чтобы все понимали справедливость наказа-ния,
нужно одинаковое понятие для всех.
     Скиф вскинул сжатые кулаки к потолку, потряс  ими с таким неистовством,
что Олегу почудилось, будто за-качалось все мироздание.
     -- Она виновата!!! -- закричал он страшным голо-сом. -- Она виновата  в
том, что убила  моего отца!.. Теперь  виновата еще  и в том, что убила моего
брата, которого  я узнал совсем недавно,  как никогда не  знал... и  полюбил
больше всех на  свете!.. И еще:  она уничто-жила эту страну.  Она уничтожила
счастье  этих людей. Гелон с  его  умом и талантами мог поддерживать стра-ну
процветающей, расширял ее не мечом,  а к нему сами присоединялись земли, где
народы  тоже хотели быть  такими же  счастливыми...  Теперь сюда придет зло,
придет огонь и  смерть! Орды  врага  вытопчут по-севы и вырубят  сады,  всех
людей убьют или уведут в рабство. Здесь останется только пепел и  обугленные
кости!.. Вот что она сделала! Колоксай сказал жестко:
     -- Скиф, я долго  был в  мире  черного солнца... Людям, которым уже нет
возврата в  мир живых,  нередко откры-вается  будущее. Чаще  всего  чужое  и
бессмысленное,  но  пару  раз  я  зрел...  Предостерегаю  в  последний  раз:
отка-жись от мести  своей  матери! Предрекаю: как только она падет от  твоей
руки, ты сам падешь от небесного гнева!
     Скиф задохнулся, грудь его вздымалась часто, кулаки  сжаты, а в мертвой
тиши  слышно  было только  его  ча-стое  хриплое дыхание.  Тяжелое  молчание
тянулось му-чительно долго. Наконец Скиф вскинул голову. В синих, как  небо,
глазах стояли слезы.
     -- Меня не страшит гнев богов, -- ответил он тихо. -- Но ты ее  все еще
любишь, отец... И только поэтому