е предстоит, предстоит...
     Таргитай сжался, сейчас будет сказано самое неприятное, сладкие грезы
унесет холодный ветер  истинности,  а  он  почувствует  себя  раздетым  на
вершине мира под пронизывающим ветром.
     -- Кто?
     -- С кем больше всего дрались, -- ответил Олег мрачно. --  И  труднее
всего.
     Мрак сдвинул брови:
     -- Разве то упыри?
     Олег буркнул:
     -- Повязка сползла?
     Мрак и Таргитай смотрели во все глаза. Мрак спросил непонимающе:
     -- Повязка? Какая повязка?
     Измученный, в коросте засохшей крови и со слипшимися волосами,  волхв
вдруг освобожденно расхохотался. Что эти двое обрели, еще  откроют,  а  он
уже знает, что за неоценимое сокровище обрел он, Олег Вещий!



    Юрий Никитин.
    Изгой


 © Copyright (C) Юрий Никитин
 Оригинал этой книги расположен на сайте Юрия Никитина http://nikitin.wm.ru/
 Email: frog@elnet.msk.ru
 Изд.: М.: ЗАО Изд-во Центрполиграф,  2000
 "Трое из леса"



Часть первая


Глава 1

     Корчма как корчма,  только потолок  низковат, зато вширь раздалась так,
что  вместо  стен только облака  си-зого дыма.  Олег остановился на  пороге,
разом  охватив  взглядом и народ за столами, и закопченные  стены, и тусклые
светильники.
     Воздух горячий, жарится мясо, рыба. За столами  пьют и едят смуглокожие
люди, прокаленные солнцем, про-пахшие потом. Все в коже  с головы до  ног, в
отличие от горожан, у которых даже штаны полотняные. Степняки пригоняют скот
на продажу дважды в год, для них по-сещение корчмы -- праздник...
     Между  столами   шныряют  подростки,  разносят  еду  и  питье.  Да  еще
пробирается, выискивая место,  плечистый, но  сгорбленный парень с падающими
на плечи волосами  цвета темной  беззвездной ночи. Серая  протертая  до  дыр
рубаха  перехвачена  в поясе  старым ремешком. Судя по тонкому стану, парень
молод,  совсем  молод,  еще Олегу  показалось, что  парень смертельно устал,
озлоблен,  голо-ден и  чем-то напуган. Больше,  чем бывают  напуганы жиз-нью
такие вот бездомные бродяги.
     Пока  Олег  шел  к  уединенному столу в дальнем углу, парень подсел  на
освободившееся  место  к четверым  степнякам.  Олег  успел  увидеть красивое
мужественное  лицо,  квадратную  челюсть,  губы стиснуты, в каждом  же-сте и
движении готовность дать  в зубы всякому,  кто  рас-хохочется над его драной
обувью или дырявой рубахой, явно с чужого плеча. Олег таких задир терпеть не
мог, отвернулся.
     Из   окошка  кухни  выглянуло  широкое   лоснящееся  лицо,   красное  и
распаренное. Олег решил, что  повар,  но  из  боковой двери вышел  массивный
человек  в  ко-жаном  переднике,  глаза навыкате,  волосатые  руки  на  ходу
вытирает о штаны, взгляд обыскивающий, так смотрят хозяева постоялых дворов,
сразу стараясь оп-ределить, с кем имеют дело.
     Этот  мужик,  явно хозяин,  оказался  перед  столом  Оле-га едва ли  не
раньше, чем гость опустился на лавку. Олег принял  как должное, хотя он чуть
ли ни в тряпье, не дело мудреца замечать, что на нем, но торговцы и хозя-ева
постоялых  дворов  как-то угадывают в нем человека, который... который может
расплатиться.
     -- Пообедать? -- спросил хозяин. -- Вина? Ком-нату?
     -- Рыбы, -- велел Олег. -- И слабого вина. Но -- хо-рошего.
     Он бросил на стол пару золотых монет. Глаза хозяи-на округлились, давно
не видел ничего, кроме серебра и меди, поклонился, сказал почтительно:
     -- Принесу сам. Есть и рыба, и самое лучшее в этих краях вино!
     Олег  не  ответил,  голова  опустилась  на  кулаки,  локтя-ми  уперся в
столешницу.  Хозяин  поспешно удалился,  под личиной  простолюдинов по земле
ходят, как гово-рят старые люди, даже боги.
     Остро пахло  жареным  мясом, луком, ноздри щекота-ли и дразнили ароматы
горьких трав. Двое  мальчишек  сбиваются с  ног,  разнося кувшины  с  вином,
толстая девка носится  между столами, вытирает  столешницы, со  всех  сторон
гам, шум, пьяные песни, выкрики. ..
     Перед  его  взором  появилось широкое  блюдо  с  огром-ной,  только что
испеченной рыбиной. Рядом бесшумно,  чтобы не спугнуть  думы богатого гостя,
опустился  широ-кий  кувшин  с  узким  горлышком.  Смуглые руки  сковыр-нули
смоляную печать. Ноздри Олега дрогнули, запах в самом деле  приятный, а вино
старое, выдержанное.
     Мысли вспорхнули, как испуганные воробьи. Прихо-дят с трудом, а улетают
с такой легкостью, что скрипел зубами от злости: уже почти  что додумался до
чего-то важного, уже ухватил за хвостик...  но запах самой про-стой  еды как
ударом оглобли  вышибает высокие и даже возвышенные  мысли о Великом. Иногда
даже запах жен-щины... А уж если пройдет близко, двигая бедрами из стороны в
сторону... Что он за скот такой?
     Насытился  быстро,  дальше вяло ковырялся в  рыбине. Мясо  на  редкость
нежное,  но  костей  напихано столько, что вся радость от  смакования  ушла,
осталось  только глу-хое раздражение,  что никогда радость не бывает чистой,
незамутненной.
     В   голове  звон,   звучат  обрывки  мудрых  фраз,   одна   другой  закрученнее,   замысловатее,  мелькают   свитки   с
письменами,  в  глазах рябит от  значков и символов, что остались от древних
народов...
     Он чувствовал, что на ощупь пробирается  через зыб-кий туман, мокрый  и
вязкий,  под  ногами  то  гнило  чав-кает,  то  невыносимо  и  отвратительно
шелестят,  лопаясь,  пересохшие панцири перелинявших тварей.  Он  зависал  в
паутине, натыкался  на каменные стены, тонул в гни-лых  болотах,  под ногами
обрушивалась земля, он в смер-тельном страхе падал, падал, падал в бездну...
и все эти страхи -- лишь туман его мыслей, хитиновые шкурки его перелинявших
идей,  это  его  собственная  жажда сказать  все  четко  и  ясно  увязает  в
ощущениях,  которые не  может вместить  в слова!  И когда  под ногами  вдруг
пусто-та, он в самом деле терял опору не только мыслям и себе, но и  чему-то
более важному, чем он сам.
     Из-за стены  тумана  все громче звучали раздраженные злые голоса. Перед
глазами  нехотя  проступило  простор-ное  помещение,  заполненное   народом,
появились  столы  с едой  и плохим вином. Пьют, едят, бахвалятся, бранят-ся,
горланят песни...
     А,  вон  там  затевается драка.  Молодой  парень,  кото-рый  в  простой
холщовой  рубашке и похож на  бродягу,  вскочил,  лавка  с  грохотом  упала.
Напротив  поднялись  двое,  но парень  толкнул  одного  в грудь,  тот рухнул
на-взничь, словно  его ударило бревном,  тоже опрокинул  лавку,  ударился  о
стену. Второй благоразумно  кулаки в  ход не пустил, но орал, бешено выкатив
глаза, ука-зывал на черноволосого, обращаясь к присутствующим.
     Ссора вообще-то  пустяшная, таких в каждой корч-ме по десятку за вечер,
и когда  молодой бродяга  вдруг  могучим  ударом кулака отшвырнул и  второго
спорщи-ка,  Олег поморщился, отвернулся. Всегда  одно  и то же, осточертело.
Дальше кусок  рыбы оказался  несколько  чище,  без  костей,  снова проснулся
аппетит, елось с не-которым даже удовольствием, запивал вином.
     Однако  что-то  беспокоило,  он  чуть  повернулся,  краем  глаза  ловил
движения этих потных сопящих существ, к роду которых принадлежит и сам. Один
из степняков за два стола от места ссоры поднялся, пошел  к выходу. Что-то в
его  движениях  насторожило,  послало  дрожь вдоль спинного хребта.  Степняк
двигается  к двери, на лице под-черкнутое отвращение к пьяной драке, но одна
рука что-то щупает под полой.
     Олег взял кувшин,  привстал. Перед степняком от-крылся проход  к двери,
но  он  почему-то шагнул  в  ту  сторону, где драка.  Олег торопливо швырнул
кувшин. Молодой  бродяга дрался люто, от его ударов спорщики разлетались как
орехи. Почти никто не успел уви-деть, как подошедший выхватил  длинный узкий
нож. Рука начала подниматься в замахе...
     Кувшин ударил  ручкой в висок.  Черепки разлетелись как  сухие  листья.
Пара  красных  капель упала на голое плечо бродяги. Тот на миг  оглянулся, в
глазах свирепая радость: наконец-то настоящая драка, с оружием, теперь можно
бить,  крушить,  ломать,  а  там  плевать,  что  даль-ше  его самого  убьют,
растопчут, разорвут на части!
     Из-за стола,  что рядом, вскочили двое. Уже не  скры-ваясь,  с ножами в
руках  бросились  на  бродягу. Олег под-нялся,  вмешаться  и разнять  уже не
успеет... массивная лавка на самом деле оказалась не такой уж и тяжелой, как
выглядит. Он без размаха швырнул ее над головами пирующих.
     Бродяга успел оглянуться, глаза расширились, видя двух с ножами. Тут же
тяжелая  дубовая лавка обрушилась им на плечи, как  бревно, падающее с горы.
Бродяга успел на лету выдернуть у одного из руки нож, отпрыгнул.
     Оглушенные  неожиданным  ударом  в  спины,  оба во-рочались,  сопели  и
ругались, пробовали подняться, а черноволосый с наслаждением попинал их, все
огляды-вался, искал глазами того, кто так неожиданно пришел на помощь.
     Хозяин примчался со стулом  в  обеих руках. Стул вы-глядел почти новым,
спинка и сиденье красиво обиты медвежьей шкурой.
     -- Еще вина? -- спросил он.
     --  У тебя  хорошее вино, -- одобрил Олег. -- Вот возьми... Принеси еще
кувшин такого же.
     Он придвинул ногой стул ближе к столу,  хороший стул, настоящее  кресло
для  почетных гостей,  неспокой-но сел.  На  него  поглядывали из-за каждого
стола.  Он  чувствовал  недоброжелательство   и  настороженность.  На  столе
появился кувшин, широкий медный кубок с чеканкой по ободку, но теперь не шли
даже   прежние   мыс-ли,   в  черепе  запоздало  шумела   кровь,   а   мышцы
подер-гивались, не получив ожидаемой драки.
     Это вино не хуже, если даже не  лучше, но отпил чуть, поднялся. На него
смотрели от столов насторо-женно, как степняки, так и местные. Он улыбнулся,
кивнул   на  оставленный  кувшин.  Дескать,  кто  желает  хорошего  вина  на
дармовщину, налетай.
     Когда шел к выходу, чувствовал на спине эти злые и растерянные взгляды.
С  падающими  на плечи  красными,  как  огонь, волосами,  он  и  так  всегда
привлекает   внима-ние,  а  встречные  не  раз  останавливались,  пораженные
сочетанием этих  красных  волос и  пронзительно зеленых глаз,  ярко-зеленых,
светлых, от которых, казалось, идет странный колдовской свет.
     Теплый  вечерний  воздух  легонько  взъерошил влаж-ные  волосы.  Запахи
конюшни  текут медленно, успока-ивающе. На  том конце  двора легонько стучит
металлом, в щели крыши пробивается легкий сизый дымок.
     С  колоды,  где  поили  коней,  поднялся  молодой  бродя-га.  На  Олега
взглянули синие глаза, непривычно яркие на смуглом лице с черными соболиными
бровями. Волосы он смочил у колодца, теперь падают на плечи ровными прядями,
блестящие, как застывшая на холоде смола.
     -- Спасибо, -- сказал он сиплым, совсем не юношес-ким  голосом. -- Если
бы не ты... Олег отмахнулся:
     -- Забудь. Все равно тебя скоро зарежут. Бродяга насторожился:
     -- Почему?
     -- Сам  лезешь в ссоры, -- объяснил Олег.  -- А такие долго не живут. К
тому же  ты кого-то  рассердил доста-точно могущественного. По крайней  мере
трое жажда-ли тебя убить не за сегодняшние резкие слова.
     Бродяга кивнул:
     -- Вот за них я и хотел сказать спасибо. Считаешь, их кто-то нанял?
     Олег пожал плечами:
     -- Возможно.
     Двери  конюшни  распахнуты,  в тишине слышно, как сопят и чешутся кони.
Налетел легкий ветерок,  зашеле-стел ветками  высокого старого клена  в пяти
шагах от ко-нюшни. В одном месте  ветки качались  и после того,  как ветерок
улетел далече.
     Олег прошел  мимо, слегка отодвинув  богатыря пле-чом. Тот был весь как
из  дерева, но  Олег знал, что  он и  сам как из камня. Он был почти у ворот
конюшни, ког-да сзади догнал стук шагов.
     Все тот же сиплый голос воскликнул:
     -- Я знаю, тебе это не нужно! Но ты единственный, кто помог  мне в этом
проклятом городе.
     -- Ну и что?
     Юноша сказал с явным раздражением:
     -- Я должен был сказать хотя бы спасибо.
     -- Пустое, -- отмахнулся Олег. -- Не стоит за такую малость.
     Из конюшни выскочил мальчишка, в глазах удивление.
     -- Уезжаете? Я бы оставил вашего коня  у  коновязи... Красивый  конь, я
таких еще не видел!
     -- Оседлай, -- разрешил Олег благосклонно. -- Он не укусит.
     Снова догнали быстрые и вместе  с тем тяжелые  шаги.  В молодом сильном
голосе прозвучало уже не раздраже-ние, а злость:
     -- Это я -- малость?
     Олег отмахнулся, не оборачиваясь:
      Только не затевай драку еще и со мной.
      Почему? -- спросил бродяга задиристо.
      Мне очень не хочется быть битым в такой чудес-ный вечер,  -- объяснил
Олег.
     Бродяга  несколько мгновений  всматривался  в  его лицо. В синих глазах
злость переплавилась в ярость.
     --- Так говорят только  очень уверенные в себе...  Олег  услышал  тихий
шелест.  Рука его  метнулась  в сто-рону,  пальцы  начали  смыкаться  еще  в
пустоте,  но, когда сжались, в  ладони  уже была зажата рукоять  швыряльного
ножа.  Рука по инерции качнулась  в  сторону  горла бога-тыря,  тут же  Олег
швырнул нож обратно. В темноте по-слышался сдавленный вскрик.
     В листве  клена зашелестело.  На  землю вывалился, цеп-ляясь  за ветки,
крупный человек  в  темной одежде. Бро-дяга инстинктивно  сделал к нему шаг,
Олег остановил:
     -- Что тебе?.. Это его нож.
     -- Что? -- спросил бродяга ошарашенно.
     -- Я говорю, --  объяснил Олег  как глухому, -- нож вернулся к хозяину.
Или тебе пограбить зудит?
     Из ворот выбежал мальчишка, ведя в поводу могуче-го жеребца, легкого, с
сухими  мышцами  и  горящими как жар  глазами.  Олег пошел  навстречу,  конь
призывно зар-жал, подбежал к хозяину и потерся мордой о плечо. Олег похлопал
по  огромной голове, чмокнул  в  бархатные  кон-ские  губы.  Конь фыркнул  и
отодвинулся, телячьи не-жности это не для взрослого коня.
     Со спины послышались торопливые шаги. Бродяга  подходил, как чувствовал
по его походке Олег, раздира-емый сомнениями. Шаги нетвердые, а ведь человек
он, несмотря на крайнюю молодость, уже умелый в  боях, знающий,  как ставить
ноги.
     -- Прости, -- донесся его голос, -- ты мне спас жизнь уже дважды.
     -- Трижды, -- поправил Олег, он всегда любил точность.
     -- Что?
     -- Трижды, -- пояснил Олег. Он уже чувствовал, как губы  расползаются в
улыбке. -- Но это такая малость, что даже спасиба не стоит.
     Сзади засопело, он уже ожидал новую вспышку злости но бродяга за спиной
зло рассмеялся:
     -- Прости, я только сейчас понял, что под малостью понимаешь не меня, а
то, что ты  сделал.  Я еще не ви-дел, чтобы вот так могли  поймать нож... да
еще  в  тем-ноте! Так что бросить кувшин или лавку -- это в  самом  деле для
тебя малость.
     Олег положил одну  руку на седло, но что-то застави-ло обернуться. Этот
молодой бродяга  стоит перед ним  почти  такой  же  рослый,  как  и он  сам,
широкий,  с длин-ными черными  волосами  до  плеч и  неправдоподобно си-ними
глазами. Снова в сердце Олега кольнуло неясное  узнавание. И почудилось, что
желание именно сегодня  зайти  в корчму  и  просидеть там целый вечер  среди
пья-ных мужиков было совсем не случайным.
     -- Кто ты есть? --  спросил он. -- Впрочем, не хо-чешь -- не говори. Но
только простых бродяг не под-стерегают такие. И  ножи в этом городе не умеют
ме-тать...  так  умело.  Тебе  надо  хотя  бы  одеться  по-друго-му,  волосы
спрятать. А уходить из города лучше всего тайно, ночью.
     Бродяга  открыл и закрыл  рот. На скулах выступили  красные пятна. Олег
уже  полагал,  что смолчит,  уйдет, сохраняя тайну,  но тот  вдруг заговорил
быстро, захлебы-ваясь словами:
     -- А я и  таился!.. Но когда  увидел, во что превраща-юсь,  это ж позор
для  воина!  Уж   лучше  навстречу...  луч-ше  грудью!   И  будь   то,   что
предначертано. Я не опозорю своего имени ни бегством, ни...
     Он запнулся, глаза застыли. Олег повторил:
     -- Не хочешь -- не говори.
     -- Меня зовут  Скиф,  -- сказал бродяга с усилием. На лице Олега ничего
не  отразилось, и он  сказал уже  чуть  свободнее: -- В  этих  краях мое имя
ничего не говорит... но есть и другие края.
     Голос  его впервые прозвучал гордо, с достоинством. Плечи раздвинулись,
он выпрямился и стал чуть выше ростом. Олег ощутил,  как в сердце дрогнула и
отозва-лась сладкой болью неведомая жилка. Вот откуда си-ние глаза Таргитая,
черные волосы Миш, гордая стать Колоксая!
Глава 2
     Все  это годы  он сам был занят Высоким: собрал  са-мых могучих магов и
основал   Совет  Семерых,  который  должен  погасить  все  войны  на  земле,
восстановить мир и  справедливость,  везде нести свет и правду, однако в его
высокую башню доходили вести и о простых людях, которые не знают, что они --
простые, ведь зовут себя тцарами, властителями, властелинами.
     А также эти  слухи догоняли его в скитаниях, находи-ли на вершинах гор,
с взрывами  хохота  долетали от  кос-тров,  где веселятся  воины, вкрадчивым
шепотом впол-зали в уши во дворцах...
     У Миш, как рассказывали редкие гости, от Колоксая родилось  трое сынов:
Агафирс, Гелон и Скиф. Все в отца силой  и отвагой,  все с  детства не знали
равных  хоть  в скачке  на конях, хоть  в  борьбе,  все  росли  красивыми  и
любимыми...
     ...но однажды до них дошел слух, что их доблестный отец умер не сам,  а
был отравлен их матерью.  Неизвест-но, как они отнеслись на  самом деле, все
скрыто за сте-нами дворца, но Гелон и Скиф ушли от матери, а един-ственного,
кто  остался,   оскорбленная  Миш   объявила  не   просто   наследником,   а
демонстративно передала всю власть над своей страной.
     Агафирс,  став  правителем,  тут же  попытался восста-новить с братьями
дружбу. Гелон, который ушел на дикие земли  и основал  там город,  названный
соседями  просто Гелоном, постепенно не то что простил мать, но с  Агафирсом
поддерживал  почти  дружеские  отноше-ния,  хотя  в  прежних землях  уже  не
появлялся.
     И только самый младший, Скиф, не простил. Он ис-чез, никто его не видел
в течение трех последних лет, хотя иногда возникали слухи, что видели убитым
в та-ких-то  землях, женатым  на богатой  купчихе --  в других,  Спившимся и
умершим от болезней -- в третьих.
     Сейчас  Олег не  снимал руки с седла,  даже  подобрал-ся для  прыжка  в
седло, но заколебался, повернулся и взглянул в синие глаза.
     -- И что же? -- спросил он в  упор.  -- Для бродяги, что скрывается  от
гнева Миш, ты слишком близко от ее земель. В самом деле прешь на погибель?
     --  Я  иду  к  брату, --  возразил Скиф. --  Там Агафирс. Олег  покачал
головой:
     -- Тебя встретит Миш.
     -- Она моя мать, -- сказал Скиф, но в голосе прозву-чала неуверенность.
     -- Ты в самом  деле считаешь, -- спросил Олег, -- что эти трое пытались
тебя убить из-за твоей драной руба-хи... наверное, очень ценной?
     Скиф  нахмурился, непривычно черные  брови на бе-лом лице сдвинулись  к
переносице. Но в синих глазах сверкала  прежняя непримиримая злость. Олег со
вздо-хом забросил поводья на седло.
     -- Побудь с моим конем, -- велел он. -- Вы чем-то  похожи. А я поговорю
с хозяином .

     Через полчаса  они выехали с постоялого двора бок о бок. Под Скифом шел
поджарый гнедой конь,  а са-мого  всадника Олег переодел в чистую одежду  из
вы-беленного полотна. Скиф предпочел бы доспехи, пусть хоть из кожи, но Олег
заметил, что надо лопать  что дают. Хорошо,  что хоть такое отыскалось. Зато
для  Скифа купил настоящий боевой топор.  Слегка пощербленный, рукоять  пора
заменить, но все же не с голы-ми руками.
     За  ними  в  поводу  двигался  заводной  конь. Справа и слева от  седла
колыхались  мешки с необходимой в дороге мелочью и одеялами для  ночевки под
открытым небом.
     Когда выехали из  города и  отъехали на три-четыре полета стрелы, Олег,
прервав фразу, оглянулся. Во всей его  фигуре  была настороженность бывалого
воина. Скиф невольно  опустил руку на рукоять топора. Новенькое седло вкусно
заскрипело, когда он тоже развернулся всем корпусом.
     Из ворот выехали две  телеги, явно селяне отп