вать остановить... Загнать обратно.
     -- Тарх, не мешай думать.
     Мрак заступился:
     -- Зря обижаешь. Я всегда советуюсь с Тархом.  Потом  делаю  наоборот
и... почти всегда прямо в яблочко.
     -- Почти -- это еще не всегда.
     -- Подумаешь, Смерть, -- сказал Таргитай зло. -- На всех есть управа.
Боги ее не страшатся, верно?
     Мрак досадливо крякнул,  точил  секиру  молча.  Брови  Олега  полезли
наверх.
     -- Мрак, ты прав. С Таргитаем  иногда  стоит  советоваться.  Боги  не
страшатся смерти, ибо бессмертны, но ежели Яйцо разбить...
     -- Ну-ну.
     Олег поднялся.
     --  Поднимайтесь.  Я  попробую  отыскать  то,  чего  страшатся   даже
бессмертные боги.
     Мрак сопел недоверчиво. Таргитай спросил:
     -- Дана не говорила...
     -- Вряд ли она знает.
     -- Разве боги не всеведу...
     -- Я не бог, Таргитай. Но на белом свете есть то, чего не знает  даже
Род.
     Таргитай захлопал глазами.
     -- Всеведущий Род?
     А Мрак спросил подозрительно:
     -- Кто тебе подсказал?
     -- Все только и делали, что подсказывали. Даже если сами об  этом  не
знали. Аристей, Ярило... Да вы сами слышали. Ярило сказал,  что  на  белом
свете нет никого и ничего, что остановило бы Ящера...
     -- Ну-ну.
     Олег обвел их покрасневшими глазами. Жилки в белках полопались, глаза
были страшными, под ними висели темные мешки как у больного старика.
     -- Тогда надо идти на край белого света. Пойти и заглянуть за Край! А
то и пошарить  там.  Если  и  есть  нечто,  способное  остановить  Великое
Разрушение, то оно там.
     Мрака и  Таргитая  качнуло  назад,  словно  перед  ними  упало  небо.
Таргитай беспомощно хлопал глазами, Мрак наконец выдавил тонким, не  своим
голосом:
     -- За Край Света... Олег, ты хоть слышал такое?
     Олег смотрел на обоих измученными запавшими глазами.
     Голос был, как скрип разбитого громом дерева:
     -- Все когда-то впервые.
     Таргитай во все глаза смотрел на волхва, не узнавая отчаянного труса,
с которым вышел из Леса. Мрак  зябко  повел  плечами,  но  оборотень  умел
быстро брать себя в руки. Голос был полон наигранного оптимизма:
     -- Стоит  только  тропку  указать,  попрут  толпами,  народец  такой!
Поплевать с такой высоты -- это ж внукам можно рассказывать!
     -- Мрак,  --  перебил  Олег,  голос  был  сдавленный,  --  мы  должны
разделиться снова.
     Они отшатнулись еще больше. Не  понимали.  Одно  дело  разделялись  в
Городе, да и то чуть боком не вышло, другое -- здесь, в таком  месте.  Без
мужества Мрака не выжить, но  не  раз  спасала  и  мудрость  или  хитрость
волхва. Было и такое, что вытаскивал из беды Таргитай. Но далеко ли уйдут,
ежели порознь?
     Олег словно читал мысли, сказал отчаянно:
     -- Не знаю. Скорее всего сгинем друг без друга сразу.  Едва  повернем
за угол. Но ежели вместе, то наверняка сгинем. Правда, не сразу,  а  через
три дня. Вместе со всем белым светом. Что скажешь, Мрак?
     Мрак скрежетнул зубами, словно грыз камни.
     -- Не знаю. Как успеть, разорваться нешто?
     -- Надо разорваться. Иначе сгинем.
     -- А ежели разорвемся?
     -- Скорее всего сгинем тоже.
     -- Но можем и не сгинуть?
     -- Если очень повезет.
     -- По мне, лучше сгинуть, чем разлучаться. Но еще хуже, что  по  Яйцу
ударит проклятый Агимас! Он же так надсмеется над нами. Ему жизнь не мила,
с такой-то рожей, а нас погубит с радостью, пусть со  всем  белым  светом,
ежели иначе не по зубам. Он же и его ненавидит, что так с ним обошелся!
     Олег покачал головой. Пусть ради  торжества  над  Агимасом,  но  Мрак
вроде бы готов идти в одиночку. Таргитай смотрит отчаянными  глазами,  ему
надо самое простое. И понятное. Как и Мраку.
     -- Ясно, -- сказал Олег с горькой иронией. -- Ради спасения  мира  не
стоит разлучаться, но чтоб не дать Агимасу радоваться... Словом, ты готов?
     Мрак сказал быстро:
     -- Смотря куда!
     -- Конечно, самое трудное -- тебе. Самое  ясное  --  Таргитаю.  Пусть
лезет по Дубу дальше. Отыщет Рода, попросит помощи. Или хотя  бы  спросит,
что делать дальше. Я пойду на Край Света, знать бы, каков он... Если найду
то, что надеюсь, сразу буду догонять Мрака.
     Мрак смотрел набычившись. Спросил подозрительно:
     -- Ты не сказал, куда идти мне.
     Таргитай вмешался:
     -- Еще не понял? Осталась только дорога к Ящеру.
     -- В подземный мир, -- поправил Олег,  отводя  глаза.  --  Через  это
Дупло. К самому Ящеру еще идти и идти! Мрак  разведает  путь,  хоть  бы  в
начале, авось даже малость расчистит...  Ты,  когда  поговоришь  с  Родом,
вернись к этому Дуплу. Запомнил? Дальше иди по следам Мрака.  Мрак,  а  ты
оставляй приметы, ладно?
     -- Постараюсь, -- ответил Мрак севшим голосом. -- Будут вам приметы.
     Лицо оборотня было серого цвета. Таким изгои  его  еще  невидели.  Он
великим чудом да случаем все еще избегал гибели, а тут самому спускаться в
мир мертвых!
     -- Мрак, -- сказал Олег отчаянным голосом, -- а как еще?
     -- Все правильно, -- выдавил Мрак. -- Уважаю тебя, Олег.  Как  бы  ни
робел, кто бы ни наседал -- ты гнешь свое. Это мы с Таргитаем: куда  ветер
подует... Ты нас не щадишь, но ведь и себе выбрал не самое сладкое?  Ни  я
бы до Края Света не добрался, ни Таргитай. Как и вам  обоим  не  пройти  с
секирой столько, сколько смогу я. Так что решено.
     Он закинул мешок за спину, обнял обоих так, что затрещали  кости,  на
миг блеснули в печальной усмешке белые зубы, и оборотень  исчез  за  краем
Дупла. Слышно было, как стучат подошвы. Затем все стихло.
     Таргитай сразу ощутил себя сиротой. Глаза Олега были  как  у  побитой
собаки. Алатырь-камень начал светиться. Таргитай вскрикнул отчаянно:
     -- Ты хоть скажи напоследок! Ну приду  я,  ежели  сумею  залезть  так
высоко, а дальше?
     Олег сказал раздельно, словно слова были гвоздями, которые  вбивал  в
голову Таргитая:
     -- Что хотел Род, создавая этот мир? Что мы должны сделать? Для  чего
вообще мы, люди?
     Вокруг него воздух сгустился, завертелся  широкой  воронкой.  Красные
волосы волхва трепало,  как  языки  пламени.  В  зеленых  глазах  блестело
упорство.
     -- Ежели доберусь, -- сказал Таргитай жалобно.
     Он обнял Олега, прижался --  теплый,  мягкий,  домашний.  Олег  остро
ощутил, как тяжко певцу остаться одному. Куда тяжелее, чем ему или Мраку.
     -- И еще спроси, -- сказал Олег спохватившись, -- как вообще  уцелеть
этому миру? Что нужно?
     Таргитай со слезами смотрел, как  смерч  потемнел,  налился  звериной
силой, взревел, пошел вверх, внизу бешено вертелся кончик не толще шила.
     Человеческая фигура едва просматривалась сквозь мутную  стену  вихря.
Красные волосы волхва трепало,  но  зеленые  глаза  смотрели  на  Таргитая
неотрывно, требовательно. Смерч изогнулся, приподнялся,  едва  удерживаясь
на острие. Человек внутри пошатнулся, растопырил руки, упираясь  в  стены.
Таргитай со  страхом  увидел,  как  из  серой,  бешено  вращающейся  стены
высунулись пальцы. Их  сразу  обдало  красным,  словно  окатило  кипятком,
пальцы исчезли.
     Затем смерч стремительно метнулся в сторону, тут же обозначился вдали
крохотным пятнышком и растаял. Таргитай в страхе  за  Олега  подумал,  что
лучше бы не так шибко, а то уши оторвутся на такой скорости.

     Глава 8

     Оставшись один, Таргитай всплакнул --  чего  стыдиться,  никто  ж  не
зрит, -- но слезы еще никому не  помогали,  вытер  лицо,  потуже  подтянул
ремни. Опять перед глазами
     поползла вниз, заскользила, а то и побежала, обрываясь позади,  серая
скала Дерева.
     Ноги сразу налились горячей  тяжестью.  Сердце  колотилось  так,  что
выпрыгивало  через  уши.  Сперва,  отдохнув  перед  расставанием,  лез   с
полверсты без отдыха, потом спотыкался все чаще: воздуха  не  хватало,  на
ногах будто стопудовые глыбы.
     Рукоять тяжелого Меча больно колотила  по  затылку.  Тихо  ненавидел,
избавиться бы при случае... На миг испугался: Мрак  взъярится,  даже  Олег
осудит, Меч не раз спасал им шкуры, но  уж  очень  противный  --  чересчур
хвастливый, заносчивый.
     Да, от него всякий раз  переполняет  радость,  когда  сечет  ворогов,
потом немножко совестно... Нет, это сперва немножко, а потом  уже  множко,
сейчас же совсем невмоготу. Видеть этот блистающий булат не  хочется!  Уже
совсем редко берется за рукоять, что так и просится в руки.  Сама  норовит
залезть в ладонь!
     Не зря говорят,  подумал  он  горько,  что  я  дурак  не  простой,  а
редкостный. Какой настоящий мужчина не мечтает о  таком  Мече?  Даже  Олег
ухватился бы обеими руками, хотя и на свой Жезл  не  насмотрится,  пылинки
сдувает. Ведь Мечом, козе понятно, и Жезл легче добыть, и летающий  ковер.
А уж радости попроще: царства, каганства, кучи золота -- только захоти.
     А вот ему ни Меч, ни Жезл, ни даже расписные пряники не  дороги  так,
как простая дудочка за пазухой. Вот она, возле  сердца  пригрелась,  тихая
как мышка. Почему-то дороже и Меча, и Посоха, и всего-всего на свете...
     И дуракам жить надобно, сказал себе сердито.  Не  убивать  же!  Начни
убивать -- придет черед и полудурков, затем -- придурков,  наконец  умники
начнут выяснять, кто из них знает меньше. Еще  можно  изничтожать  кривых,
хромых!
     Впереди трещало, а кора подрагивала,  будто  под  ней  билось  сердце
размером с хату Боромира. Таргитай опасливо  обошел  по  дуге.  В  глубине
двигается чудовищный зверь, грызет.  Если  такой  цапнет  за  ногу,  то  и
подошву откусит.
     Плечи сами передернулись, как в ознобе. Какова  зверюка,  что  грызет
Дуб? Он ж во сто крат крепче камня и булата!
     Да что червяк, напомнил себе, надо о Роде думать. Нашли кого послать!
К самому мудрому и сильному, самого... немудрого. Хотя, с другой  стороны,
Роду все одно. Ему самый сильный  --  тля,  самый  мудрый  --  тля,  самый
высокий -- тля.
     Род все знает, все умеет, все сделает. Он вмешается  и  всех  спасет.
Род сидит на вершине Прадуба и мечет  оттедова  животворные  капли...  Гм,
чего это он так.... От этих капель и пошла жизнь на свете. Стала при Роде.
При-Роде. От Рода род-ня, род-ичи, род-ить,  род-ина,  рож-ать,  у-рож-ай,
род-ники... Гм, от Рода -- это одно, а отродье -- совсем другое...
     Он должен быть красного, а не  белого  цвета!  Ведь  родрый  означает
багровый, красный, пурпурный. Как и рдяный,  родрый,  зардетый...  Правда,
молнию старики кличут родией, а она слепяще-белая!
     Волхвы рисуют и вытесывают Рода, насколько Таргитай  помнил,  в  виде
колеса с шестью спицами. Так изображают сам  Белый  Свет.  Теперь  же  он,
первый из людей, узрит бога богов воочию!
     Руки похолодели так, что едва не сорвался. Сердце колотилось  уже  со
стонами и хрипами. Еле  заставил  непослушное  тело  двигаться  дальше.  К
вершине, как бы далеко ее ни занесло. Неужто это  невероятное  Дерево  все
еще растет?
     Только бы не быстрее, чем он лезет. А то вовек недоберется.

     Сверху, а затем спереди послышалось  тяжелое  громыханье.  Ветка  под
ногами  подрагивала.  Из  зелени  выступили  гигантские  фигуры.  Таргитай
поспешно отступил за лист.
     Навстречу по трещине опускались  велеты.  Впереди  неспешно  двигался
суроволицый гигант с молотом в обеих руках. Грудь  его  была  широка,  как
дверь, голова с пивной котел, могучие мускулы играли, как сытые удавы.  За
ним так же неторопливо шли еще пятеро: массивные, налитые уверенной силой.
У каждого золотые волосы падали до плечей, а пояс был из железных  пластин
размером с киммерийские щиты.
     Таргитай выступил из-за листа.
     -- Слава сынам Велеса!
     Передний гигант замедлил  шаг.  Синие  как  у  Таргитая  глаза  хмуро
пробежали по человеку.
     -- Смертный?
     Его братья с  вялым  интересом  косились  на  Таргитая,  но  обгоняли
старшего, не останавливались.
     -- Еще какой, -- ответил Таргитай торопливо. --  Далеко  до  седьмого
неба?
     -- Там даже мы не бывали, -- ответил гигант уже с  ноткой  изумления.
-- Ни боги... никто...
     -- А Белобог и Чернобог?
     -- Они -- единственные сыны Рода. Они не в счет... Нет, даже  они  не
были... Род там пребывает в  раздумьях.  Никто  не  смеет  тревожить  бога
богов. Однажды, если верить преданиям, древний бог Ящер, самый могучий  из
всех богов того времени, осмелился... Знаешь, что с ним сталось?
     -- Ящер ныне в подземном мире.
     -- Да, но как там оказался? Разгневанный  Род  швырнул  его  с  такой
силой, что Ящер пробил землю на все семь подполов.
     Ящера расплющило, он  не  может  ходить,  как  ходил  раньше,  только
ползает на брюхе!
     Таргитай поежился:
     -- Сбросит так сбросит. Мир погаснет раньше, чем долечу.
     Сын Велеса, ты, как и все велеты, -- могучан,  защитник.  Скажи,  как
добраться.
     Велет неохотно пожал могучими как горы плечами.
     -- Сгинешь, человечек. Третья ветка направо. Там, ежели не  остановят
тебя вороны, дорога дальше чиста.
     Он кивнул и пошел прочь, молот небрежно забросил на плечо. Его, как и
могучих братьев, ждала тяжкая работа  на  земле,  о  странном  существе  в
непривычном месте уже забыл.
     Таргитай крикнул пораженно:
     -- Вороны? Да сюда и орлы не залетают!
     -- Вороны -- это мудрость, -- донесся затихающий голос могучана. -- А
мудрость залетает выше отваги...
     Таргитай заспешил  вверх.  Сперва  дивился  странным  словам  велета,
больно непривычно говорит, прямо как волхв, а ведь сила -- уму могила, как
говорил Боромир, у кого сила -- ума не надо, если  есть  такие  мышцы,  то
зачем еще и мозги, но тяжелый подъем путал мысли, в голове было жарко, пот
заливал глаза, щипал, и Таргитай перестал думать, пусть  волхв  думает,  у
него от думанья силы прибавляется.

     Он услышал знакомый запах. В сотне шагов по  трещине,  что  выглядела
свежей,  бежали  муравьи.  Проскакивали  по  одному-два,  головы  и  спины
блестели, будто Мрак их  любовно  чистил  подобно  своей  секире,  надолго
скрывались в щелях. Сверху спускались с раздутыми  брюшками,  шатались  от
усталости, но бежали споро, наверх карабкались едва ли быстрее Таргитая.
     -- Кони, -- сказал Таргитай, тяжело дыша. -- Хоть  и  мелкие...  Зато
шестиногие, а лапы с крючками. А что с сяжками, так еще лучше... Держаться
можно.
     Олег  бы  ахнул,  проползла  в  голове  такая  же  полуживая,  вернее
полумертвая, как он сам, мысль. Без волшебства и  чар,  вот  так  сесть  и
сказать: вези! Мол, и для тебя, мураш, мир спасаем. Так что помоги нам,  а
мы поможем тебе. Я почти родня, тоже пахну кислыми щами: на всякий  случай
даже потерся о муравьиную тропку, собрал на  себя  все  шарики  муравьиной
кислоты. Вывозился, как свиненок, -- все, чтобы быть своим.
     Муравей и под Таргитаем попер,  как  кабан  через  поле,  хотя  лупил
когтями по самой что ни есть отвесной стене. Хорошо быть муравьем, подумал
Таргитай грустно. Не выбирает щели, а когти вон  зацепляются  так,  что  и
втроем повисни на нем, не отцепится. А в случае чего,  жвалами  ухватится,
вон какие! С такими полмира можно пройти, всяк дорогу уступит...
     А зачем мне, подумал внезапно, чтоб дорогу  уступали?  Я  сам  любому
уступлю. Не из страха -- из вежества.
     Таргитай отдышался, неуверенно отнял  от  холки  муравья  одну  руку,
вроде бы не свалился, тихонько убрал и другую.
     Наклоняться пришлось так близко, что едва не терся носом о  блестящую
спину. Но удержался, хотя натруженные ноги тут же  протестующе  заныли  --
цеплялся только ими.
     Мрак, высвободив руки, ухватился  бы  за  секиру,  Олег  щупал  бы  и
перещупывал обереги или Алатырь-камень, но рука Таргитая  сама  скользнула
за пазуху. Дудочка, горячая и мокрая от  пота,  с  готовностью  юркнула  в
ладонь.
     Только на муравье еще не дудел, успел подумать он,  а  изголодавшиеся
пальцы уже поднесли ее ко рту. За последние дни не то что играть, пощупать
некогда -- побьют. До конца света семь, а теперь оказывается,  вообще  три
дня, а он на дуде?  Когда  мир  рушится,  дудки  должны  молчать.  Но  как
объяснить умным и сильным, что ежели замолчат дудки, заквакают жабы?
     Он играл, почти не заботясь, что усталые ноги  потихоньку  ослабевают
хватку, что муравей несется, как стрела, делает рывки.  Сбивался  с  лада,
иной  раз  дыхание  перехватывало  так,  что  вместо  мелодии  из  дудочки
вырывался кошачий визг, но  упорно  и  счастливо  складывал  новую  песню.
Правда, складывал еще раньше в голове, сейчас  же  прилаживал,  обтесывал,
любовно подгонял, как венцы в срубе.
     Запах эелени стал таким мощным, что  казался  Таргитаю  зеленым,  как
нависающее над ним небо. Зеленый отсвет  падал  даже  на  спину,  муравья.
Таргитай сам себе казался зеленым, как лягушка.
     Очень  редко  ныряли  в  щели,  перебирались  через  гребни.  Муравьи
спрямили дорогу, их челюсти и когти прорубили  в  гребнях  узкие  глубокие
ущелья, а  поскольку  муравьев  так  высоко  взбиралось  совсем  мало,  то
Таргитаю часто приходилось  поднимать  ноги.  Проносились,  почти  задевая
боками за стены!
     Иногда листья опускались так близко  к  стволу,  что  Таргитай  видел
странные существа, иногда различал грозные лица. Однажды за ним  увязалась
гигантская бабочка с женским лицом, от  нее  шел  сладкий  зовущий  запах.
Таргитай от удивления отнял от губ трубочку,  бабочка  захлопала  крыльями
чаще, ушла в сторону и пропала.
     Муравей выбежал на ветку,  похожую  на  широкую  проселочную  дорогу,
бодро понесся, стуча когтями. Впереди  зеленели  необъятные  поля,  редкие
муравьи доили огромных зеленых чудищ, тыкая в них сяжками. К ним спешил  и
муравей Таргитая.
     Таргитай поспешно соскочил.
     -- Мог бы и выше довезти!.. Я ж тебе на дудке играл.
     Муравей умчался, словно не слыша. Или в  самом  деле  неслышал.  Олег
что-то говорил о полной глухоте муравьев.
     Назад к стволу заспешил бегом, уши горели от стыда. Олег  и  Мрак  не
дали бы себя завезти в сторону. Хотя Мрак уже стоит на  пороге  подземного
мира, если еще не вошел, Олег вообще творит что-то  немыслимое,  лишь  ему
опять досталось самое легкм: подойти  и  спросить!  А  он  и  это  еще  не
сделал...
     Таргитай пошел карабкаться, чувствуя, как быстро наливаются  тяжестью
усталые ноги. Уже  распухли,  суставы  трещат,  сапоги  разбиты,  подошвой
чувствует каждую соринку.
     Внезапно  ощутил,  что  в  самом  деле  остался  один.  Муравьи  были
последними, никто выше их не забирался.  Ни  зверей,  ни  птиц,  даже  под
ногами не  чувствовалось  знакомого  дрожания:  древесные  черви  остались
далеко внизу.
     Остановился передохнул, тут же ощутил,.  что  замерзает.  Воздух  был
холодный, а из-под ног тянуло еще большим  холодом.  Подземные  соки,  что
рекой поднимаются к кроне, текут совсем близко.
     -- Спасибо, мураш, -- крикнул он запоздало. -- Вы самые лучшие  звери
на свете! Лучше вас только Мрак и Олег... да и то не всегда.
     Подтянув  перевязь  с  Мечом,  потащился   наверх,   заставляя   себя
перебарывать усталость и  боль  во  всем  теле.  Ущелья  давно  перешли  в
трещины,  а  теперь  вовсе  измельчились.  Таргитай  наконец  ощутил,  что
карабкается по стволу дерева, что до вершинки уже осталось  рукой  подать.
Верст пять с гаком, если по прямой, как ворона летит.  А  так  как  он  не
ворона и не ворон, вроде Аристея, даже не Олег в пернатой личине,  то  ему
не меньше десяти с гаком. Да в гаке столько же.

     Сверху грянул злой голос, в котором не было ничего человеческого:
     -- Стой, чужак!
     Таргитай испуганно поднял голову. Почти касаясь его головы когтями на
задних лапах, на уступе стояло странное серо-коричневое  существо.  В  два
человеческих роста, поперек себя шире, с длинными передними лапами.  Глаза
недобро смотрели из глубоких ямок. От незнакомца веяло  такой  мощью,  что
Таргитай едва ли не впервые ощутил страх. Страж Дерева был как  нарост  --
явно и секирой не взять. А  чародейский  Меч  щедро  льет  только  людскую