насмотрелись. Завтра с утра в Горы! Хуже не
будет. А теперь спите. Что-то чересчур бодрые. Опять есть хотите?

     Пятый день  бежали,  скрадываясь,  по  ковылям,  но  горы  лишь  чуть
приподнялись на краю овида. После ливня, когда  боги  не  попали  огненной
стрелой в Таргитая, видать решили сжечь  на  медленном  огне,  а  Мрак  им
помогал. На небе ни облачка, небо  белое  от  зноя  --  Таргитай  еще  раз
полностью сменил кожу на плечах и спине,  даже  на  груди  висели  светлые
лоскуты, а нос облупился, блестел.
     Бледные плети рук и ног Олега потемнели, стали  толще.  Самый  худой,
все же выпрямился, бежал легко, а мешок за плечами сидел  плотно,  уже  не
прыгал, сбивая в кровь спину.
     Таргитай никогда  не  думал,  что  придется  столько  бегать,  носить
тяжести, рубить для костра крепкие, как железо, кусты,  спать  на  твердой
земле под открытым небом. На пятую ночь их  дважды  хлестал  дождь,  а  на
шестую проснулись от потоков  ледяной  воды,  падающей  с  неба.  Таргитай
оказался в глубокой луже,  спросонья  нахлебался  мутной  воды  с  мусором
вперемешку, заорал, вскочил в панике, а проснулся чуть позже.
     Они часто вспоминали рассказы Зарины о диких страшных  горах,  горных
великанах, злобных  гномах,  огромных  норах  в  которых  живут  горыни  и
горынычи... но когда горы приблизились, люди невольно задержали дыхание.
     Горы немыслимой высоты, просто чудовищной! А самое высокое, что невры
знали доселе -- это вековая  сосна  на  околице  Большой  Поляны.  А  горы
вставали дикие и страшные, блистающие как боги. На  вершинах,  на  которые
больно смотреть, блистали  снега.  Облака  ходят  ниже  вершин,  хотя  еще
сегодня невры  были  уверены,  что  облака  трутся  горбатыми  спинами  по
небесному своду.
     Уже приходилось  запрокидывать  голову,  наконец  однажды  земля  под
ногами начала круто подниматься. Старая гора, разжиревшая и  оплывшая  под
своей тяжестью, подумал,  подыскивая  сравнения  для  своей  новой  песни,
Таргитай, больше похожая на холм, сплошь  заросшая  густой  щетиной  леса,
зато за ней горы помоложе и круче характером. Семя в их каменные стены  не
вопьется, не всякая птаха решится свить гнездо!
     Они шли день за днем, и горы уже теснились, налезали одна на  другую,
страшно блестели многоверстными  разломами  красного  камня.  Однажды  две
стены сблизились, изгои шли по узкому ущелью. Под ногами вроде все  та  же
степь, та же трава,  только  много  выглядывает  округлых  камней,  словно
гигантские вишневые косточки, которые обсосали и  выплюнули  великаны.  По
бокам стены из камня -- шапка свалилась бы, если бы кто  ее  носил.  Идешь
как в длинном колодце, верх так высоко, что острые  края  цепляют  и  рвут
проплывающие облака.
     Таргитай ожил: в ущелье сумрачно, как в родном Лесу,  каменные  стены
вверху будто целуются, палящего неба остается щелочка. Олег тоже не трясет
головой, как конь, отгоняющий оводов, капли пота не летят во все  стороны.
Только Мрак спешит, все такой же могучий, как тур, грозный, лук  и  колчан
приросли к спине, большая секира в петле не мешает двигаться.
     На  привалах  Мрак  отлучался  за  добычей,  изгои  разводили  огонь,
натаскивали хвороста, сушин, наполняли заново фляги чистой водой  --  Олег
вычитал в книге, как в горах находить  воду.  К  возвращению  Мрака  огонь
полыхал, на треноге висел котелок с кипящей водой, а изгои раскладывали на
отмытых гладких  камнях  дикие  целебные  травы,  плоские  перья  чеснока,
трубчатые стебли, съедобные корешки.
     Мрак приносил странных птиц с жилистым  мясом  и  длинными  загнутыми
клювами, однажды подстрелил дикую козу. Съедали все, от добычи  оставались
лишь разгрызенные кости и перья или шерсть да копыта.
     Изгоев мучил постоянный голод,  но,  несмотря  на  тяжелые  переходы,
карабканье по скалам,  оба  быстро  обрастали  мышцами.  Таргитай  сбросил
лишний жирок, нагулянный еще на печи, тело стало сухим  и  упругим.  Глаза
смотрели прямо, кожа на лице натянулась, а  детски  припухлые  губы  стали
тверже. Олег обрастал мясом, быстро догоняя Таргитая.
     Карабкались, обычно обвязавшись вокруг поясов веревкой. Мрак прыгал с
камня на камень, как горный козел, поторапливал изгоев, уводил в горы  все
выше и выше. Таргитай и Олег спешили изо всех сил, не обращали внимания на
обвалы, лавины, оползни, что начинались от их неверных  скачков.  Усталые,
не обратили внимания, по крайней мере не перетрусили,  когда  за  соседней
горой со страшным грохотом и сухим треском вспыхнуло жаркое пламя,  словно
там разверзлась земля, открывая дорогу в  пекло,  а  вдоль  каменных  стен
метнулся огонь. Дрогнула земля, донесся глухой грохот, рев.
     Невры переглянулись, Таргитай спросил измученным голосом:
     -- Что это?.. Олег, что написано в книге?
     Олег пощупал мешок, проверяя, не утерял ли. За него ответил Мрак:
     -- Змей Горыныч лопнул. Ну, со злости... Аль не серчают никогда?  Или
два молодых Змея дерутся из-за созревшей Змеихи...  Помнишь,  как  дрались
Брусило с Тетерей из-за Ждановой дочки?
     Олег присел на корточки, держась за дрожащую землю,  пугливо  смотрел
на красное, словно залитое кровью, небо:
     -- Трудновато здесь. Змеи, Яжи, Смоки... Все огнем дышит, а  Горынычи
еще и летают. Тут большая секира Мрака не поможет! Даже из железа.
     Мрак опустил ладонь на  рукоять  секиры,  которой  гордился,  ответил
уязвленно:
     -- Да, здесь лучше помогла бы магия. Таргитай, ты случаем не волхв?..
Гм, я тоже... Нам бы сюда волхва, хоть завалящего!
     Днем верхушки скал накаляло солнце,  а  ночью  невры  просыпались  от
холода. На камнях выступал узорный иней, невры утром жадно его  слизывали,
страдая от жажды. Костры жгли всю ночь напролет, если находили хворост.
     Мрак поторапливал, покрикивал по-прежнему. Изгои казались себе такими
же неуклюжими  мешками,  но  Мрак  замечал,  как  плечи  раздаются,  пояса
затягиваются. Даже у волхва грудь начала  вздуваться,  хотя  не  замечает,
пробует привычно горбиться. Считают себя такими же слабыми, ведь  от  него
отстают, но Мрак помнил, что раньше он, щадя их, едва перебирал ногами,  а
сейчас бежит, прыгает, но оба почти не отстают, хотя языки на плечах...
     -- Ой, смотрите,-- ворвался в его мысли голос Олега.
     Тон был такой странный, что Мрак сперва выдернул  из  ременной  петли
секиру, лишь потом повернулся.
     Одна из гор медленно двигалась в их сторону.  Мрак  тряхнул  головой,
взглянул снова. На этот раз увидел одну гору на другой. С третьего взгляда
понял наконец, что по вершинам исполинских гор осторожно ступает чудовищно
огромный конь, а на нем высится огромный, как скала,  всадник.  Странно  и
страшно блестят доспехи, шлем, нарукавники.
     -- Надо перехватить! -- вскрикнул Мрак.-- Он пройдет мимо...
     Задыхаясь  от  бешеного  бега,  они  мчались  по   скалам,   прыгали,
расшибались о камни, перескакивали глубочайшие расщелины. Мрак подхватывал
обоих, тащил, пинал, перебрасывал через  провалы,  заставлял  лезть  через
гребни скал.
     Наконец добежали, рухнули, хватая воздух, как рыбы на  суше.  Во  все
стороны тянулась каменная плита, из щелей выбивалась сухая трава и корявые
кусты. На краю  плато,  над  самым  обрывом  росло  с  полдюжины  огромных
деревьев. Облака скользили  над  верхушками,  иногда  цеплялись,  оставляя
клочья белого тумана.
     Конь Святогора брел медленно,  опустив  голову.  Когда  поравнялся  с
двумя лиственницами, достигавшими разве что до груди, с хрустом  сорвал  с
одной  верхушку,  другую  выдернул  с  корнем.  Так  и  двигался   дальше,
равнодушно двигая огромными, как валуны, зубами, а на землю падали щепки с
руку человека размером.
     Святогор  сидел  неподвижный,  застывший.  Голова  и   плечи   иногда
скрывались в облаках, на широких плечах лежал снег. С мясистого  обвислого
лица  сумрачно  смотрели  полузакрытые  веками  выпуклые  глаза.  Огромный
железный шолом размером с шатер блестел, спускаясь  по  самые  насупленные
брови, на которых тоже зацепился и не таял снег. Выгнутая стрела,  пронзая
козырь шлема, укрывала расплюснутый нос от ударов. Длинные  вислые  усы  и
длинная седая борода ниспадали на бронзовые  пластины,  наложенные  поверх
кольчуги. Богатырь был в  кожаных  портках,  боевых  рукавицах  и  тяжелых
сапогах с огромными шпорами. На левом локте у него болтался  щит  с  озеро
величиной, а исполинский прямой меч с резной рукоятью колыхался  у  бедра.
Из-за плеча выглядывал колчан со стрелами -- будь они поменьше,  сошли  бы
за копья.
     Мрак заставил  себя  встать  на  ноги,  он  впервые  чувствовал  свое
полнейшее бессилие, замахал руками:
     -- Святогор!.. Святогор!!! Святогор, услышь нас!
     Всадник не шевельнулся. Лицо его было неподвижно, шолом  надвинут  на
брови, а глаза полузакрыты.
     -- Святогор! -- надрывался Мрак.
     Таргитай и Олег приподнялись на дрожащих руках, закричали  сорванными
голосами:
     -- Святогор!
     Святогор не шевелился,  но  внезапно  остановился  богатырский  конь.
Потянувшись через головы невров,  он  с  сочным  хрустом  сорвал  верхушку
сосны. Огромная, как пещера, пасть поглотила ветви, раздался ровный  треск
перемалываемого дерева. Святогор медленно-медленно открыл  глаза.  Он  уже
закрыл было их снова, но  что-то  удержало,  он  всмотрелся  в  каменистое
неровное плато. Слышно было, как скрежетнул его доспех.  Святогор  впервые
шелохнулся. Огромная  голова  чуть  наклонилась.  Глаза  были  удивительно
чистые как у ребенка, серые, цвета хмурого неба.
     Грянул, как гром, могучий оглушающий голос:
     -- Люди?.. Здесь?
     Мрак невольно присел на корточки, а изгоев свалило  громовым  голосом
как подрубленные деревья.
     -- Люди! -- закричал Мрак во весь голос.-- Святогор!.. Мы забрались в
Горы, чтобы увидеть именно тебя!
     Мрак подозрительно всматривался в строения:
из удаляющейся тучи:
     -- Когда-то я не был дивом...  Мельчает  людье.  Был  народ  --  горы
сдвигали, но придет время -- всемером соломину не поднимут... Аль  уже  не
поднимаете?
     Мрак заорал, приставив ладони ко рту ковшиком:
     -- Святогор! Нам нужна твоя сила  велета!  Чужие  пришли,  зничтожают
твой народ!
     Святогор сидел молча, жутко хрустели ветви  в  огромной  пасти  коня.
Конь сорвал верхушки еще двух деревьев, словно  траву,  на  людей  пахнуло
влажным дыханием,  когда  чудовищные  зубы  начали  крушить  и  перетирать
стволы.
     -- Сколько веков минуло,-- проронил Святогор  гулким  голосом.--  Или
тысячи лет? Горы все  такие  же...  Только  по  вам,  измельчавшим,  можно
угадать, что много воды утекло...
     Мрак закричал во весь голос:
     --  Святогор!  На  твоих  людей  надвинулся  чужой  народ!  Скоро  не
останется и тех, кто всемером соломину...
     Святогор хранил молчание, слышен был лишь странный непрерывный хруст.
Огромный конь, пользуясь остановкой, выдрал  с  корнем  последнее  дерево,
жевал, устало прикрыв глаза.
     -- Прихлопнуть бы как мух,-- пророкотали наконец над головами  невров
раскаты грома.-- Ведь не держит мать сыра-земля... Аль не ведаете? Из Леса
вышли, что ли?.. Эх, все  оставшиеся  годы  отдал  бы,  чтобы  денек  хоть
промчаться по чистому полю, помериться силой с супротивником...
     Его тяжелый вздох  услышали,  казалось,  даже  на  Авзацких  горах  и
острове Буяне. Мрак уронил голову, ощутив себя чуть ли не впервые в  жизни
виноватым. Таргитая отпустил страх, он смотрел на исполина с жалостью. Как
тяжело, должно быть, если не с кем словом перемолвиться!
     Голова и грудь Святогора скрылись в наплывающих  облаках.  Из  белого
тумана прогрохотали слова, полные муки:
     -- Нет на земле мне дела... Леса корчевал, но  деревья  для  меня  --
трава... Горы ворочал, но кому надобно? Эх, найти бы тягу земную... Я бы в
землю кольцо вогнал, привязал бы к нему цепь железную, притянул бы небо  к
земле, смешал бы с землей,  как  было  в  моей  молодости!..  Истратил  бы
малость своей непомерной  силушки.  Да  и  вы  увидели  бы  другой  мир...
Настоящий! Еще молодой.
     Конь тихо всхрапнул. Мрака отшвырнуло, он перевернулся через  голову,
успел ухватиться за край трещины. Огромные, как тысячелетние деревья, ноги
коня шелохнулись. Камни подпрыгнули, сорвались в пропасть, внизу загремели
лавины, набирая силу, грохоча, сметая все на пути. На втором шаге треснула
под копытом каменная плита. Выбрызнула вода, вынесла грязь, камешки, затем
тихо побежала ровная и чистая, как слеза, струйка.
     Святогор тяжело повернулся, его  чистые  страдальческие  глаза  нашли
Мрака.
     -- Поговорите с Горынычем. Помоложе меня на тысчонку лет, помельче...
Да и драчливее по молодости. Его земля еще держит.
     -- Горыныч? Это Змей? -- закричал Мрак.
     Святогор вслушался, приложив огромную ладонь к уху. Его мясистое лицо
недовольно искривилось:
     -- Все, кто живет в Горах -- Горынычи. Можете звать его Горыней.
     -- А где он?
     -- Здесь, в  Горах...  Видите  трехглавую  гору,  словно  из  древней
Славии?.. С правого бока -- пещера. Если не на охоте... не за дровами...
     Конь медленно уносил богатыря, бухая  копытами  с  кузницу  размером.
Земля вздрагивала, каменная гора трещала, разбегались трещины.
     Мрак заорал вдогонку, срывая голос:
     -- Какая гора?.. Какая Славия?
     -- Эх, короткоживущие...-- прогрохотало снова из наплывающих облаков.
Теперь тучи шли ниже, Святогора скрыло в белом до пояса.-- Не помните,  не
знаете... Древняя Славия... Огромная страна среди  окиян-моря,  в  середке
трехглавая гора, моряки примечали издали... Затопило  всего  десять  тысяч
лет тому, а уже, как вижу, не помнят... В одну ночь затопило. Уцелели лишь
те, кто, как я, в тот день отлучился в другие страны...
     Конь понес дальше, Святогор опустил голову, тут же позабыв  о  мелких
людишках. Гора вздрагивала, а камни подпрыгивали, когда тяжелое копыто  со
стуком било в землю. От скал откалывались целые  глыбы,  оставляя  красные
следы, словно отделялись от плоти, с грохотом летели в пропасть. За  конем
Святогора каменное плато осталось в глубоких трещинах, с глыбами  торчком,
вздыбленными скалами, где раньше было ровное место...
     Мрак покачал головой, глядя вслед исполину. Потом зло  набросился  на
изгоев:
     -- А где вы были? Языки в задницы повтягивало?
     Таргитай умоляюще прижал ладони к груди, глаза были чистые,  честные,
Олег сказал виновато:
     -- Я занемел, Мрак... Я ведь трус, ты  знаешь.  Язык  отнялся.  Да  и
заговори я, все равно  ничего  путного  не  посоветовал  бы.  В  голове  с
перепугу все перемешалось.
     Мрак с досадой отмахнулся:
     -- Кому нужны твои советы! Ваши глотки  --  другое  дело.  Я  на  год
вперед наорался, уже хриплю.
     Таргитай пообещал с дрожью в голосе:
     -- Если Горыныч... или Горыня хоть чуть  поменьше,  я  буду  с  тобой
докрикиваться вместе.
     -- Ладно... Волхв, он сказал о трехглавой горе. Ты читал о такой?
     -- Трехглавая гора,-- выговорил Олег все еще неустоявшимся голосом,--
ты будешь смеяться, но в  самом  деле  читал...  о  ней  несколько  раз...
Трехглавая гора, трезубец... Погоди,  дай  отойти  от  этого  страха,  все
вспомню. Или хошь, посмотрю сейчас?
     -- В другой  раз,--  буркнул  Мрак.--  У  тебя  пальцы  трясутся,  не
отыщешь. А сейчас к той горе. Да побыстрее, а то здесь темнеет быстро.
     Таргитай со страхом глядел вслед исчезнувшему  всаднику,  откуда  еще
доносился гул, грохот.
     -- Малость передохнуть бы... У меня ноги трясутся, упаду в пропасть.
     -- Подумаешь, ноги,-- отмахнулся Мрак.-- Вон Олег весь  трясется,  но
глядит соколом. Верно, Олег? Отдохнем, когда чего-нибудь  добьемся.  А  со
Святогором... так, почесали языки.

     Он тащил их  через  гребни  скал,  россыпи  гигантских  валунов,  что
сдвигались с места при любом сотрясении воздуха, заставлял подниматься  по
веревке, прыгать через широченные пропасти.  Тени  от  гор  удлинялись,  в
воздухе потянуло вечерней свежестью.
     Трехглавая  гора  приближалась,  но  Мрак  орал,  заставлял   бежать,
прыгать,  и  Таргитай  в  панике  думал,  что  вот-вот  глазомер  подведет
оборотня, а ширина расщелины окажется такой, что  одолеть  ее  удалось  бы
лишь в два прыжка...
     Внезапно над ними прогремело:
     -- Здр-р-р-равствуйте!
     Эхо заметалось от стены к стене. Таргитай завис на кончиках  пальцев.
Рядом пронесся громадный камень, обдав его  ветром,  и  Таргитай  сорвался
следом. Он летел вдоль стены розового камня, а со  дна  пропасти  злорадно
поднялись остроклювые камни.
     Вдруг  нечто  огромное  перехватило  его,  как  падающий  орех.  Бока
сдавило, Таргитай, уже закрывший в страхе глаза, теперь  распахнул  их  во
всю ширь, но перед глазами замелькала стена розового камня.
     Его поставило ногами на твердое, ладонь -- это оказалась  великанская
ладонь! -- разжалась. Таргитай шагнул навстречу белым, как  мел,  Олегу  и
Мраку. Мрак схватил его за плечи, с силой прижал  к  своей  груди.  Сердце
оборотня стучало, как  молот  в  кузнице.  Ребра  Таргитая  затрещали,  он
задохнулся, выпучив глаза.
     -- Ты... что ты...-- выдохнул Мрак.-- Чур бы тебя... Вон Олег уже...
     Страшный голос над их головами повторил:
     -- Здр-р-р-р-равствуйте...
     Таргитай с трудом выдрался из железных рук Мрака. То,  что  выглядело
гранитной скалой, оказалось великаном. Горыня  сидел  неподвижно,  темный,
как камень, грузный, на его груди курчавились длинные волосы. Руки свисали
с коленей, одна лежала кистью вверх рядом с неврами. Таргитай покосился на
чудовищную ладонь, пальцы -- что бревна. Как только не раздавили?  Мрак  и
то вон ребра помял...
     -- Добр-р-р-ро жаловать...-- проговорил Горыня, двигая губами с явным
усилием.-- Исполать гостям... Давно не видел людей... давно не глаголил...
     Он был обнажен до пояса, портки  из  медвежьих  шкур,  что  выглядели
лоскутами, ступни босые, темные, мозолистая подошва  толще  дубовой  коры.
Меж колен стояла торчком, упершись в землю, огромная дубина из  столетнего
дуба. Голова Горыни  блестела,  чисто  выбритая,  с  макушки  свисал  клок
длинных волос, небрежно завернутый за ухо.
     Олег покосился на друзей. Только он, читавший  книгу,  знал  значение
этой пряди. Народ, в который Род  вдохнул  душу  и  дал  солнечную  кровь,
заключил союз с этим главным богом и поклялся  следовать  его  заветам.  В
знак союза с богом они носили  клок  волос  на  макушке,  чтобы  во  время
огненного потопа, где сгорят все нечистые народы,  Род  вытащил  своих  за
волосы.
     Мрак потрясенно уставился на серьгу в левом ухе  Горыни.  Из  желтого
металла, небольшая для Горыни, размером с колесо. В серьге  ярко  сверкает
изумруд с голову быка.
     -- Мы -- люди,-- торопливо сказал Мрак. Голос его сорвался на хрип.--
Мы пришли с добром.
     -- С добром? -- удивился Горыня. От его грохочущего голоса  сорвалась
глыба и унеслась в пропасть.-- А я думал, просить что-то явились...  Идите
в мою пещерку...
     Он качнул головой, медленно сдвинулся. За его спиной открылась в горе
черная нора, на входе которой поместился  бы  дом  Боромира.  Мрак  кивнул
изгоям, пошел вперед. Олег и Таргитай переглянулись, пошли следом.
     Камень  под  ногами  был  ровный,  словно  вытертый.  Невры   сделали
несколько шагов в полумраке, внезапно сзади тяжело  грохнуло,  под  ногами
качнулась земля, стало темно.
     Таргитая схватили за  плечо  сильные  пальцы,  голос  Мрака  произнес
торопливо:
     -- Где Олег?.. Я его не вижу!..
     -- Что случ-чилось? -- пролепетал Таргитай.
     -- Горыня  загородил  камнем  выход.  Олег,  Чур  тебя  побери!..  Не
отставай.
     Рядом с Таргитаем в темноте зло ругался Мрак, мол, раньше  в  ловушки
не попадался, что значит -- покинул родной Лес, а в Степи да Горах...
     Пискнул  поблизости  Олег,  голоса  в  пещере  отражались  от   стен,
сталкивались, метались во тьме.
     Позади  вспыхнуло  красное  пламя.