ько непонятно, Мрак.
     -- Что?
     -- Я боюсь... боюсь, что из этого болота уже не выбраться. Здесь  нет
ни севера, ни юга, нет даже черного солнца. Мы будем  кружить  и  кружить.
Без выхода.
     Мрак же сказал зло:
     -- Безвыходных не бывает. Где бы ни очутился, всегда есть хотя бы два
выхода. Даже здесь. Мы можем не найти дорогу дальше, а можем и  найти!  Но
берем худшее: не найдем. Ладно. Отыщет нас тут Ящер или не  отыщет?  Берем
худшее: отыщет. Мы его побьем или он нас? Берем худшее: он нас. Опять  же:
сожрет или не сожрет? Берем худшее: сожрет. Опять же два вы...
     Он запнулся. Олег сказал с горькой ехидцей:
     -- Один выход, Мрак. Оттуда уже только один выход.
     Мрак люто блеснул очами, Олег сказал невесело:
     -- Если бы понять, куда делись... Ведь жили, кругом следы...
     -- А не мог Ящер созвать их всех? -- спросил  Мрак.  --  Ежели  решил
завоевать весь  белый  свет,  то  и  войско  потребуется  немалое.  Лишних
мертвяков в войске не будет.
     Олег засомневался:
     -- А дети? Их тоже в войско?
     -- А что дети? Детьми дряговичей только зверей пугать.  На  последний
бой кидают все силы.
     Голос его упал, лицо стало, как небо перед грозой.
     -- Похоже, -- нехотя согласился Олег. -- Но почему,  когда  ты  прав,
нам только тяжелее?

     Жилища на сваях растаяли в тумане. Еще раньше они исчезли для невров.
У Олега, подавленного  странным  исчезновением  жителей,  всплыла  нелепая
мысль, явно навеянная ядовитыми испарениями, что все увиденное им исчезает
на самом деле, едва отводит взор. И появляется снова, когда смотрит.
     А что, подумал мрачно, кривясь от боли в голове,  почему  бы  и  нет?
Если бы как-то внезапно обернуться, то можно  успеть  увидеть  пустоту  за
спиной! Абсолютную пустоту, где  нет  ничего-ничего.  Но  Род  создал  мир
хитро, зримое успевает появиться чуть-чуть раньше.  А  за  спиной  тут  же
исчезает. Даже впереди, куда не сигает взор, ничего нет. А  появляется  по
мере того, как подходишь...
     Даже моих друзей нет, подумал он с внезапным холодком. Я иду один,  а
они мне только кажутся. Они существуют, пока смотрю  на  них,  но  тут  же
исчезают, едва отвожу взор!
     Пока брел, перемалывая страшноватую догадку, она скользнула непрошено
еще дальше и глубже: а что, если и он сам себе кажется?  Руки  появляются,
когда смотрит на них или что-то ими  делает,  ноги  тоже...  Правда,  если
глаза закрыть, то можно нащупать... Но и это может казаться!
     Под ногами прогнулась грязь, без плеска провалился в вонючую топь. На
миг мелькнула дурацкая мысль: а пусть  все  будет  как  будет.  Все  равно
ничего нет, все только кажется... Но руки сами судорожно били  по  затхлой
воде, лицо запрокинулось к небу,  а  губы  стиснулись,  не  желая  глотать
грязь, пусть даже кажущуюся. Кое-как выполз, пугливо заспешил  за  Мраком.
Пусть даже он только кажется...
     Брось, сказал себе сердито, Даже великие догадки надо растить в тепле
и покое. А сейчас надо забыть о  своем  новом  понимании  мира.  Иначе  не
успеет додумать до конца и поведать новому поколению волхвов. И  никто  не
узнает, каков мир на самом деле!
     Если он, конечно, в самом деле такой.

     Еще дважды натыкались на брошенные поселения. В последнем  обнаружили
на столе недоеденную рыбу. Болотные черви,  привлеченные  запахом  добычи,
только поднимались по сваям, торопливо вползали в жилище.
     Мрак покачал головой.
     -- Только что исчезли... Почему?
     -- Нас увидели, -- предположил Олег.
     Мрак угрюмо оглядел его с головы  до  ног,  грязного  и  облепленного
тиной, ряской, со стеблями болотной травы на голове.
     -- Да, такого сам Ящер перепугается.
     -- Ушли внезапно, -- определил Олег.  Он  ходил  вдоль  стен  ворошил
убогую утварь. -- Кто-то или что-то заставило покинуть насиженное место...
     Черви всползли на стол, облепили рыбу. Олег с гадливостью  попятился.
Мрак передернул плечами.
     -- Сжечь бы все, только как подпалить болото?
     -- Что будем делать, Мрак?
     -- Отдохнул? Вот и пойдем дальше.
     Он исчез в дыре. Снизу слышалось хлюпанье, чавканье. В болоте  те  же
черви и пиявки, но чего в мутной воде не видать, того по  нехитрой  логике
дурака нет вовсе. Хуже Олегу, тот в мутной воде видит езде пуще, чем  есть
на самом деле. А тени своей страшится больше, чем зверя.
     Мрак не стал слезать по  облепленному  червями  столбу,  побрезговал.
Соскочил так умело, что погрузился  лишь  до  колен,  а  Олег,  подав  ему
недвижимого Таргитая, при каждом шаге  проваливался  до  пояса.  Хмурый  и
белозубый, он двинулся впереди, почти что скользил по воде, как водомерка,
не оглядывался.
     Олег в самом деле шел за оборотнем след в след. Разогретый  так,  что
вода вскипала, как лось  двигался  следом,  вздымая  со  дна  тяжелый  ил.
Тяжелые волны гнилой воды били Мрака в спину. Тот зло скалил  зубы,  рычал
под нос.

     Мрак вскинул руку. Волхв послушно и с облегчением остановился. Теперь
Таргитай был на его спине, Мрак выдохся.  В  разрывах  тумана  угадывалось
движение. Там чавкало, хлюпало, донесся  тяжелый  вздох.  У  Мрака  волосы
встали на затылке: вздох рухнул с высоты в два человеческих роста.
     -- Эй, -- позвал он негромко, -- ты человек?
     Чавкнуло громче, неведомый великан вытаскивал себя из  топи.  Пахнуло
гнилью, тяжелая волна болотной жижи ударила людей, свалила Олега в грязь.
     -- Ежели нечеловек, -- сказал Мрак угрюмо, но с просящей  ноткой,  --
то все одно... Я тоже не совсем... Все мы не совсем... А так, пока черт те
что и всякие там веревочки, ремешки, сумки...  Не  сумлевайся,  мы  только
мимо... Здесь  не  станем  рыть  норы,  вить  гнезда,  охотиться  в  твоем
огороде... И все здешние бабы -- твои...
     Он покосился на спеленатую куклу за спиной волхва,  показал  огромный
кулак, облепленный ряской, словно Таргитай мог увидеть. Вода шла  тяжелыми
волнами,  воронками.  Невры  вцепились  в  гигантскую   корягу-выворотень,
качнуло так мощно что Олега снова окунуло с головой.  Он  закрыл  глаза  и
задержал дыхание, ждал, но коряга как перевернулась,  так  и  застыла.  Он
отпустил руки, попытался всплыть, ощутил, что  запутался  среди  скользких
корней. Страх ударил в голову: утонуть в грязи! А пиявки и  червяки  будут
грызть его размокшее и распухшее тело...
     Он отчаянно забарахтался. Если уж погибнуть, то как  люди:  в  чистом
поле, навзничь и раскинув руки, конь рядом повесил морду, а  черный  ворон
сел на грудь и начал выклевывать глаза... Или как волхв: в страшных  муках
от неверно сказанного заклятия...
     Его ударило по затылку, он  хлебнул  грязи,  вынырнул,  точнее,  рука
Мрака подняла за волосы и держала над колышущейся грязью.
     -- Цел? -- донесся сдавленный крик.
     -- Вроде бы...
     -- Дай мне Тарха... А то сразу двоих потерять...
     -- Цел, разве что в ножны к Мечу набилось грязи.
     -- Ну, это потерпит. Нам с тобой все равно за него не браться.
     Отчаянно кашляя, выплевывая с грязью болотных червяков и траву,  Олег
нащупал за пазухой обереги, воспрянул духом. А  что  забились  грязью,  то
очистит, тут лениться грешно.
     Пахнуло тяжелым потом, словно  наверху  скакал  табун  давно  немытых
коней. Невры замерли, ждали, чувствуя полнейшее  бессилие.  Прошли  долгие
томительные мгновения, затем вздохи начали удаляться.
     -- Небось, дедушка Горыни, -- пробормотал Мрак, плечи  передернулись.
-- А то и самого Святогора!
     -- Как не тонет? -- спросил Олег ошарашенно. --  Те  и  по  земле  не
ходят, а этот... по болоту!
     Плечи оборотня передернулись снова.
     -- Ты бы видел...
     -- Что?
     -- По шею в этом самом, что и грязью назвать --  та  оскорбится.  Это
еще выбирал места повыше... А что у него на голове!
     Подул ветер, туман заколыхался, то  сбиваясь  в  плотные  как  кисель
комья, то разреживаясь. В просветы невры видели все  ту  же  гнилую  воду,
толстые мясистые листья, на листьях  что-то  сидело.  Мрак  успел  увидеть
выпученные глаза, хотел было уесть мудрого волхва, что он-де неправ,  жабы
и здесь, да еще какие, но смолчал. Жабы ли, если с седло  размером,  а  на
голове рога?
     Брели по колено в жидкой грязи, иногда проваливаясь погрудь. Олег шел
бледный,  глаза  безумно  смотрели  вдаль.  Губы  шевелились,  посиневшие,
бескровные. Мрак предположил сперва, что волхв пробует  восстановить  свою
магию, потом услышал совсем тихое:
     -- Это просто болото... Я уже был в болоте... Там еще  были  упыри...
Ничего страшного... Упыри и дрягва... Здесь даже их нет...
     Бедолага, подумал Мрак сочувствующе. Зачем так  бояться?  Надо  жить,
как набежит. Радоваться тому, что есть. Даже в последние дни белого света.
Как живут птахи. Как цветы под солнцем. Никого не трогают, но  и  сами  не
убегают.
     Запах гниения стал плотным, воздух посерел. Шли мокрые  как  в  жарко
натопленной бане, с раскрытыми ртами. Впереди  залопотало,  все  громче  и
грознее. Олег остановился, как вкопанный, но Мрак пер, как лось,  вода  за
ним шла грязными бурунами.
     Лопотание приблизилось, стало  мощным,  как  грохот  водопада.  Через
мгновение их накрыло ливнем. Крупные капли с силой  били  в  темную  воду,
брызги взлетали выше головы. На неспокойной  воде  вздулись  огромные  как
щиты пузыри.
     Олег простонал сквозь зубы.  Мрак  бросил  громко,  перекрикивая  шум
дождя:
     -- Заодно помоемся. А то от тебя чем-то пахнет...
     -- Чем? -- не понял Олег. -- Волхв обязан мыться часто.  Это  ты  уже
неделю не мылся!
     Мрак скалил зубы: Олега дразнить так легко, что даже неинтересно. Нет
того чувства, что делает жизнь легче. Разве что отвлек от высоких  дум,  в
глазах появилось что-то от живого. Нельзя все время о высоком, человек  не
бог, надорваться может.
     Дождь с силой бил по голове, голым плечам. Они шли сквозь месиво воды
и воздуха, захлебывались, выплевывали грязную воду,  а  с  ними  и  клочья
болотной травы, листьев.
     Мрак обогнул заросли болотных  растений,  а  Олег,  не  заметив,  шел
прямо. Опомнился только, когда проламывался через заросли широких листьев,
похожих на двери, таких же  толстых,  покачивающихся  на  воде.  Снизу  на
толстых стеблях, отодвигаются неохотно, сцепляются  с  другими,  почти  на
каждом сидит по отвратительному чудищу,  которые  только  Таргитай  с  его
нежеланием задумываться мог бы назвать жабами.
     -- Мрак!
     -- Не отставай! -- донесся из-за серой завесы ливня строгий окрик. --
Неча там с жабами....
     -- Да тут... да я...
     -- А,  болотные  травы  собираешь,  --  понял  Мрак.  --  Нас  лечить
будешь...
     Олег провалился по шею, судорожно ухватился за листья. Мясистая ткань
тут же расползлась, как гнилое полотно. Он  окунулся  с  головой,  хлебнул
грязи, закашлялся. Его вывернуло от  отвращения,  снова  окунулся,  уже  в
грязно-кислую мерзость. Полуослепший, задохшийся, рванулся вперед, вода не
отпускала, что-то обвило ноги и начало взбираться выше.
     Полумертвый, в полубессознательном состоянии как-то выбрался, сам  не
помнил как, вывела слепая жажда жизни, почти  сразу  ударился  о  твердое.
Недовольный голос проревел:
     -- Ну что так долго? Пошли, пошли!
     Мрак сразу же  исчез  за  пеленой  дождя,  только  вода  пошла  двумя
высокими волнами.
     -- Мрак, погоди...
     Голос, едва слышный за плеском, поинтересовался:
     -- Много набрал?
     Олег только головой мотнул, мол, еще и тебе осталось. Крупные, хоть и
зеленые. Зато много. Сил не было даже обругать бесчувственного оборотня.
     Серая стена дождя и брызг поглотила и плеск от сапог  оборотня.  Олег
застонал, на глазах закипели жгучие слезы. Ноги едва вылезли  из  трясины.
Он качнулся, едва не упал, но пошел, заставил себя двигаться через грязную
болотную жижу.
     В лицо дул теплый мокрый ветер. Болото постепенно  покрылось  коркой,
пошла трава, взбугрилось мшистыми кочками. Наконец  под  ногами  перестало
прогибаться, Олег не верил ни глазам, ни подошвам, но болото в самом  деле
кончилось.
     Из  лилово-зеленой  земли  торчали  синие  стебельки   --   раздутые,
мясистые. Олег боязливо обходил по широкой дуге.  Теперь  не  ждал  окрика
оборотня, тот лучше разбирался в неизвестных  травах  и  зверях,  помогало
волчье чутье.
     Мрак хмурился, к болоту уже привык, почти обжился, а  от  перемен  не
ждал добра. А когда хмурился, лицо с разводами грязи  и  присохшей  ряской
становилось таким страшным, что  если  бы  встретились  чудища  подземного
мира, дальше идти было бы легше. Только переступай через трупы околевших с
перепуга -- и все. Правда, особо крупные пришлось бы обходить по дуге.
     -- Уже  близко...  Во-о-он  черная  полоска!  Как  дохлая  гадюка  на
дороге...
     В постоянном давлении  встречного  ветра  было  нечто  пугающее.  Под
ногами вместо болотной жижи уже хрустела корка засохшей грязи.

     Глава 14

     Ущелье было с десяток  саженей  вширь.  Другая  стена  блестела,  как
угольный разлом, уступы походили на ступени.
     Дно пропасти скрывалось в сизом как в кузнице тумане, что был уже  не
туман, а сухой едкий дым. Пахло горелым железом, деревом, горящей  землей.
Воздух  поднимался  жаркий,  накаленный.  Та  сторона  ущелья  дрожала   в
перегретом  воздухе,  отполированная  и  сглаженная   постоянным   потоком
воздуха.
     -- Как спустимся? -- спросил Мрак.
     Олег в страхе посмотрел  на  оборотня.  Ему  почудилось  невероятное:
голос Мрака дрогнул.
     -- Не ведаю, -- ответил Олег тихо. -- Здесь магия не работает.
     -- А голова?
     Олег отводил взгляд от блестящей  стены,  оплавленной  и  выглаженной
так, что муха не зацепится.
     -- Знаю только, что это дорога в один конец. --  Вся  наша  дорога  в
один конец, -- ответил Мрак устало.
     -- Вся наша жизнь -- дорога в один конец.
     Олег  не  помнил,  как  они  спустились.  И  как  ни  заставлял  себя
вспомнить, не удавалось. Он знал, что спуститься  невозможно,  у  них  нет
сил, но в проблесках памяти возникали картинки плывущей перед лицом  скалы
-- теплой, шероховатой, растресканной от ветра и жара.
     Бесчувственные руки, омертвевшие от ссадин, с воспаленными ранами,  в
нарывах, хватались, как когти, Олег зависал  над  пропастью,  острые  края
выступов рвали кожу, он впадал в забытье прямо на отвесной скале.
     А потом долго приходил в себя, находясь между жизнью и  смертью,  уже
распластанный, как лягушка под камнем, не в силах шелохнуть и пальцем.  Он
лежал на сухом и горячем, воздух  нагревал  лицо.  Сквозь  опущенные  веки
видел красные пятна, смутные тени.
     -- Мрак...
     -- Ожил? -- донеслось хриплое, -- Вставай.
     -- Еще мертв, -- прошептал Олег торопливо.
     Очень  медленно  приоткрыл  глаза,  осторожно  повернул  голову.  Они
оказались в оранжевом раскаленном мире горящих камней и спекшегося  песка.
Небо было кроваво-красным, там двигались похожие на сгустки крови  тяжелые
массы. Гремело,  землю  освещали  трепещущие  сполохи  розовых  молний.  В
сгущениях возникали ужасные призраки, дико вращали глазами, когти блестели
кроваво-красным.
     Ущелье впереди расширялось, уходило в красное с ржавчиной небо. Сзади
щель исчезала в монолитной стене.
     -- И здесь небо, -- проговорил Олег тоскливо. -- Ничего  не  понимаю!
Ведь лезли в подполье...
     Мрак зло ощерил зубы:
     -- Этих небес как в курятнике! Может, это пар и дым под самым что  ни
на есть потолком. Ежели приглядеться, то  и  поперечные  балки  разглядеть
можно...
     -- Не зрю, -- сумел ответить Олег. -- И не ведаю.
     -- Здесь три подземных поверха. Как  в  добротном  подполе.  Такой  я
видел у Громобоя, да еще над нами семь небес.
     -- Меньше, -- возразил Олег. Подумал, засомневался: -- Правда,  я  не
считал. А так я до самого верха лазил.
     -- Врешь, поди. Чего лазил, ежели зазря?
     Олег виновато опустил голову. На языке вертелось, что все, что делали
доныне, зазря: как в киммерийском каганате, так в Песках и даже на Дереве.
Но смолчал, а то Мрак остервенеет вовсе.
     Он прошел чуть вперед, осторожно топнул, будто проверял тонкий лед.
     -- Ниже ничего нет. Только земля и камень. Мы в золотом царстве, если
верить бабке Боромирихе.
     Голос его прервался, шутка получилась чересчур натужная.
     Мрак видел, как по лицу волхва  пробежала  тень,  глаза  расширились,
словно увидел или вспомнил нечто ужасное. Возможно, волхв уже  знает,  что
лежит ниже. А то и  сам  видел.  Надо  при  случае,  когда  все  кончится,
расспросить, куда ходил за скорлупкой первого Яйца!
     Он подтянул перевязь и шагнул вперед. Глаза сухо блестели,  а  ладонь
как бы сама по себе любовно прошлась  по  рукояти  страшной  секиры.  Олег
косился: оборотень просто обезумел, так рвется в бой.  Скорее  бы  пролить
кровь врага. Хоть черную или белесую  --  нечеловеков,  хоть  зеленую  или
какая у него там -- Ящера. Если придется -- прольет и горячую красную. Лес
рубят -- щепки летят и бьют по безвинным грибам.

     Олег поднимался, шел за Мраком, его  мотало  из  стороны  в  сторону.
Падал, с трудом поднимался, шел, снова падал... Наконец  воздеть  себя  на
ноги не сумел, пополз, хватаясь за горячие камни изувеченными руками.
     Мрак тащился, придавленный тяжестью на  спине,  что  становилась  все
невыносимее.  Ноги  подкашивались,  а  когда  поднялся  в  очередной  раз,
оглянулся, Олега уже не было. Красный туман колыхался и потрескивал  перед
глазами, завивался жгутами. По камням прыгали синие искры.
     Со  стоном,  все  равно  никто  не  услышит,  он  положил   Таргитая,
огляделся. Волчье чутье отказывалось вычленить знакомый запах среди  гари,
копоти. Острые глаза видели только дымные смерчи, поземку из пепла и золы.
     Олег лежал к десятке шагов позади. Лицо его было обожжено,  покрылось
струпьями. Глаза смотрели пусто. Мрак потряс, ударил по лицу.
     Синие губы с трудом разомкнулись:
     -- Мрак... Я ослеп...
     -- Ну и что? -- прохрипел  Мрак.  --  Подумаешь...  Кроты  всю  жизнь
слепые. И ничо, деревья еще как портят...
     Негнущимися пальцами снял с пояса веревку, захлестнул Олега подмышки.
     -- Поведу... как козу на базар...
     -- За...чем? -- прохрипел Олег перехваченным горлом.
     -- Продам по дороге. Аль обменяю.
     Он потащил было, но сам упал от  толчка.  Олег  заставил  непослушные
руки и ноги двигаться, только бы не  терзать  Мрака.  В  голове  мутилось,
ненавистный голос, не дающий наконец-то умереть, доносился то  сверху,  то
издали, отдалялся и приближался. Тело уже свыклось с болью,  притерпелось,
стало как огромная колода, уже изъеденная жуками и муравьями.
     Он терял сознание, снова выныривал,  когда  слышал  сиплое  надсадное
дыхание. Оборотень тащил его, как неподвижную колоду.  Он  уже  сам  полз,
цеплялся за камни, с усилием подтягивал себя,  затем,  уперевшись  ногами,
подтягивал Олега.
     Дурак, хотел сказать Олег, но губы не шевелились. Потом было затишье,
он опять ушел в забытье. Очнулся от голоса, в котором хрипело и  свистело,
словно от легких остались одни клочья:
     -- Тарх... не подыхай!.. Дудка твоя при тебе... я ж не  сыграю...  Не
околей, над Олегом не посмеешься... Он дурак еще больше -- вовсе шуток  не
разумеет...
     Сам ты, хотел было сказать Олег. Язык не помещался в обугленном  рту,
царапал жесткое небо. Закашлялся,  из  горла  хлынула  кровь.  Отплевался,
долго лежал обессиленный.
     -- Полегчало? -- донесся слабый голос.
     Олег понял, что спрашивают его: Таргитай слышит и  чувствует  меньше,
чем камни, на которых лежит.
     -- Куда уж лучше, -- прохрипел Олег. -- Ну как, прибил Ящера?
     -- Не. Тебя хотел усадить получше, чтобы ничо не пропустил... Готов?
     -- Совсем готов, -- согласился Олег. -- Можно закапывать.
     Послышался  шорох,   треск   камней.   Что-то   заскрипело.   Веревка
натянулась, дернула. Олег не сдвинулся.
     -- Мрак... не дури. Ползи сам.
     -- С чего бы?