Мигнариал  примирение,  как
обычно, завершилось в постели. Ганс был счастлив  и  горд  тем,  что  отверг
приглашение одной дамочки, полученное  им  на  западном  конце  базара.  Эта
девица  с  потрясающей  фигурой  путешествовала   с   караваном,   ненадолго
остановившимся в городе, и явно рассматривала возможность "почесать  шерсть"
с городским пареньком как мимолетное приключение.
   Два дня спустя Мигнариал сообщила - очень осторожно и только после  того,
как они съели приготовленный ею вкусный обед, - что она  теперь  работает  в
компании вместе с Бирюзой. Мигнариал извлекла из своего пояса медную  монету
и показала ее Гансу. Девушка объяснила, что вчера днем Бирюза  вид  ела  для
сувеш, как обычно слегка жульничая, а Мигнариал сидела рядом с  ней,  молча,
как положено ученице. И вдруг Мигнариал заговорила, перебив всех  остальных.
Она видела для клиентки, очень ясно и отчетливо. И вскоре оказалось, что она
сказала истинную правду - клиентка нашла свою потерянную брошь  именно  там,
где велела искать  Мигнариал.  Иначе  ни  в  жизнь  не  нашли  бы!  Клиентка
вернулась в палатку и добавила к установленной плате еще одну медную монету,
и заверила Бирюзу, что расскажет всем знакомым о прекрасной  гадалке-с'данзо
и ее чудесной  ученице.  Именно  эту  монету  Мигнариал  с  такой  гордостью
демонстрировала своему мужчине.
   - Мой самый первый заработок, самый первый в жизни! И теперь,  когда  это
случилось, я сломала то, что моя мать называла внутренней  "преградой",  то,
что мешало мне пользоваться моими способностями. И теперь я знаю, что  смогу
снова сделать это! И снова! Я нашла себе занятие, Ганс! Такое, каким  должна
заниматься с'данзо!
   Ганс пробормотал что-то одобрительное и всеми силами постарался разделить
восторг и радость Мигнариал. Ему это удалось не в полной мере.
   Суть его проблемы заключалась в том, что он сидел без дела и не знал, чем
заняться. Он был хорошо обучен одному-единственному ремеслу, и его природные
способности делали его  непревзойденным  мастером  в  его  ночных  вылазках.
Теперь, когда у Ганса не было необходимости заниматься прежней работой, он и
понятия не имел, за что взяться.  Он  всегда  искал  возможность  проникнуть
куда-либо, а вовсе не традиционную работу или, во всяком случае, не то,  что
другие называют работой. И  конечно  же,  через  три  дня,  когда  Мигнариал
похвасталась  еще  четырьмя  успешно  проведенными  сеансами  ясновидения  с
совершенно незнакомыми людьми, Ганс нашел повод для того,  чтобы  дать  волю
злости, и пошел проветриться.
   Той ночью Шедоуспан,  Порождение  Тени,  провернул  свое  первое  дело  в
Фираке.
   Словно ловкий черный кот,  поймавший  мышь,  он  гордо  вернулся  в  свое
обиталище и принес прекрасный серебряный браслет,  украшенный  гранатами,  и
полосатый шарф из яркого шелка. Мигнариал была потрясена.  Она  не  захотела
порадоваться удаче Шедоуспана, понять или поддержать его.
   Ганс снова выскочил из дома. Он вскарабкался на стену и дважды перескочил
с крыши на крышу, прежде чем  зашвырнуть  браслет  в  открытое  окно,  через
которое он проник в комнату  на  втором  этаже,  чтобы  утащить  оттуда  эту
побрякушку и шарф в придачу. На этот раз окно было открыто  настежь,  потому
что муж и брат хозяйки ждали в комнате с арбалетами наизготовку.
   Арбалетная стрела зловеще свистнула в ночном воздухе чуть  повыше  головы
вора, одетого в черное. Шедоуспан был весьма удивлен такой  "благодарностью"
за возвращение браслета. Сторожа подняли  невероятный  шум  и  лишились  еще
одной стальной стрелы, не видя, куда  стреляют,  а  Шедоуспан  тем  временем
смылся. Он перебрался  через  конек  крыши,  съехал  по  ней  вниз  и  легко
перескочил на другую, став всего лишь тенью среди ночных теней.
   Менее чем через час он подарил шарф одной необычайно юной шлюхе,  которую
он встретил в притоне, именуемом "Утиный Клюв" -  быть  может,  потому,  что
притон размещался на Утиной Тропе в самой грязной части района Караванщиков.
Мало что этот жалкий клок "шерсти" не стоил того, чтобы его  "чесали",  -  к
тому же у Ганса еще три дня и три ночи зудело все тело. В  конце  концов  он
едва не сварился, лежа в горячей воде, но все  же,  стиснув  зубы,  заставил
себя оставаться в этом кипятке достаточно долго, чтобы избавиться от мерзкой
живности на коже.
   Более того, разобиженная Мигнариал провела два дня и две  ночи  в  жилище
Бирюзы и ее семейства и вернулась в квартиру  на  Кошенильной  улице  только
тогда, когда у нее начались месячные.
   В конце концов Ганс и Мигнариал извинились друг перед Другом  и  признали
свою вину, хотя Ганс не смог сознаться в том, что мучает его больше всего  -
Мигнариал зарабатывает деньги, а он в это время бездельничает. Было  пролито
немало  слез,  к  вящему  интересу   котов,   затем   последовали   объятия,
всхлипывания и заверения в любви и верности. Все снова было хорошо,  имен  в
списке  Синайхала  по-прежнему   было   четыре,   а   серебряных   монет   в
потрескавшемся кожаном  мешке  -  девять.  Потом  Ганс  узнал  о  нездоровье
Мигнариал, и они попросту завалились спать.
   На следующий день в мешке оказалось восемь серебряных империалов.

***

   Ганс должен был что-то сделать. Как большинство деятельных и  гордых,  но
безработных мужчин, он поставил перед собой некую  задачу  и  взялся  за  ее
выполнение в ту же самую минуту, как только Мигнариал  ушла  на  базар.  Для
начала у Ганса было слишком немногое - поскольку ни одно имя  из  списка  не
исчезло. Тем не менее Ганс принялся разузнавать. Он задавал вопросы  часовым
у ворот, потом разыскал казармы  стражи  и  стал  спрашивать  там.  Он  даже
попросил помощи у Гайсе. Однако Гайсе ничего  не  смог  ему  сообщить.  Ганс
провел в поисках целый день, но не узнал ничего. Он был так обеспокоен,  что
даже зашел в главный храм и спросил жреца. Судя  по  всему,  вчера  во  всей
Фираке никто не умер.
   В тот вечер Ганс был не в настроении. Коты и Мигнариал ходили вокруг него
на цыпочках, так что по крайней мере у него не было повода злиться на них.
   Утром Ганс вновь принялся за поиски, расспрашивая людей  на  базаре  и  в
питейных  и  закусочных  вокруг.  Нет,  никто  не  знал  ничего  о   смерти,
случившейся позавчера. Нет, ни единой похоронной процессии не было видно.
   Когда Ганс шел по Лучшей улице, кто-то окликнул его по имени. По спине  у
Ганса пробежали мурашки. Обернувшись, он увидел Красного. Ганс не был знаком
с этим стражником и потому подошел к нему с некоторой опаской.
   - Это вы, верно? Сержант хочет видеть вас. Он сказал, что у него есть для
вас кое-что, как раз то, о чем вы спрашивали вчера. Сержант Гайсе...
   - Все верно. Спасибо!
   Сегодня Гайсе опять дежурил у ворот,  и  Ганс  еще  издали  заметил,  что
сержант мается жестокой скукой.
   - О, Ганс! Ты вчера был так встревожен, что я решил - надо сказать  тебе.
Ты знаешь типа по имени Юмнис, хозяина таверны?
   - Юмнис? Нет, не знаю. А какой таверны?
   - Хм-м... "Бездонная Кружка", на Оливковой Стене.
   - Оливковая Стена... Это улица такая?
   - Верно.
   Ганс покачал головой.
   - Я никогда не слыхал даже о такой улице, не то что о "Бездонной  Кружке"
или о Юмнисе. А почему ты спрашиваешь, Гайсе?
   - Из-за Юмниса. Он вчера пропал - так и не открыл свою таверну.  Семьи  у
него нет. Вчера вечером один из наших парней помог  подручному  Юмниса  -  у
того их было двое - выломать дверь таверны. Наш человек  знал  этого  парня.
Они нашли Юмниса: он лежал мертвым на полу между стойкой и  дверью.  На  нем
был плащ, как будто он собирался уходить. Бедолага  подручный  начал  что-то
бормотать в ужасе - он, мол, ничего не сделал, ни в чем  не  виноват...  Наш
человек понял, что это правда - ему достаточно было  дотронуться  до  трупа.
Юмнис уже был холодный и твердый, как дерево. Мы не нашли на нем  ни  единой
раны. Мы считаем, что он закрыл таверну предыдущей ночью, собрался уходить и
умер. Вся его дневная выручка лежала тут  же  рядом,  на  полу,  в  запертой
шкатулке. - Гайсе пожал плечами. - Мы думаем, что это остановка сердца.  Так
и мы говорим, и лекари тоже - когда человек вдруг ни с того ни с сего падает
замертво. Если умер  -  значит,  сердце  остановилось,  понимаешь?  Так  что
получается, что один человек все-таки умер позавчера. Но ведь это не тот,  о
ком ты расспрашивал, а?
   Ганс быстро сочинил какую-то полуправду:
   - Кто знает? Мигнариал - с'данзо. Понимаешь, у нее  талант  видеть,  и  у
нее.., было какое-то предчувствие. Я спрошу ее. Она предсказывает в  палатке
с'данзо на базаре. Быть может, тот бедолага заходил к ним. Сколько  лет  ему
было?
   - Ну, где-то тридцать пять или тридцать шесть. Коренной горожанин. Хорошо
управлялся в таверне. У него был изрядный счет в банке у Тетраса. Теперь нам
нужно будет искать его родственников.
   Ганс заставил себя улыбнуться.
   - Ну, если не найдете, дай мне знать об этом, а там  посмотрим  -  может,
мне удастся сойти за его давно пропавшего младшего брата.
   Гайсе рассмеялся, отпустил еще какую-то шутку, и на этом они  расстались.
Ганс рассказал обо всем Мигнариал.  Ничего  нельзя  было  доказать.  Человек
умер, а монета пропала. Вряд ли кто-то другой  связал  бы  эти  два  события
воедино. Ни Ганс, ни Мигнариал, насколько им было известно, никогда в  жизни
не видели Юмниса.
   Однако два дня спустя Ганс узнал от Тетраса, что  Юмнис  и  Лаллиас  были
давними приятелями. Насколько Ганс мог рассудить, у него все же  было  некое
доказательство - жизнь Юмниса тоже была  связана  с  заколдованной  монетой.
Юмнис был мертв так же, как и Лаллиас, и монета исчезла.

***

   - Я бы назвал это доказательством, - сказал Ганс Мигнариал.
   Они решили поесть в "Зеленом Гусе", потому что им было просто  необходимо
выбраться из дома. Сейчас Ганс наслаждался второй  кружкой  пива.  Мигнариал
никак не могла допить вино,  которое  она  заказала  и  которое  Чири  гордо
принесла ей в изящном бокале синего стекла.
   Ганс заговорщицки наклонился к девушке:
   - Мигни, мы уже решили, что монеты как-то связаны с жизнями людей.  Людей
из Фираки. Еще мы боялись, что они имеют какое-то отношение ко мне. Помнишь,
как ты испугалась, что монета будет  исчезать  всякий  раз,  как  я  кого-то
убиваю? Ну что ж, я никак не поспособствовал смерти Лаллиаса, хотя мы и  шли
вместе. И все же это хоть как-то можно связать - если бы он не повел меня  к
Хорсу, он не оказался бы на той улице и не попал бы под копыта  взбесившейся
лошади. Да, Мигни, я знаю, ты никогда не сказала бы такого, но я ведь и  сам
думал об этом. Но этот Юмнис! Никто из нас никогда не слыхал ни о нем, ни  о
его таверне, ни даже  об  улице,  где  эта  таверна  находится!  Но  он  был
приятелем Лаллиаса, он умер, и одна монета исчезла.
   Ганс откинулся на спинку стула, почти гордясь собой. Почти -  потому  что
на самом деле это все равно ничего не объясняло, и они оба знали это.
   - Одно меня утешает, - сказала Мигнариал, глядя в синие глубины бокала. -
Это необязательно страшная смерть. Ты сказал, что на теле Юмниса не было  ни
единой раны. Он умер от естественных причин. - Девушка мысленно  перенеслась
в злополучную таверну, и лицо ее помрачнело. - Это просто..,  смерть.  Связь
между людьми и монетами. Смерть.
   Над  четой  юных  путешественников  по-прежнему  нависала  угрюмая   тень
колдовства. Она отравляла их мысли и чувства, омрачала  их  отношения  и  их
сны. Она довлела тяжким грузом над самой их жизнью.

***

   На  следующий  день  несколько  жителей  Нового  Города  отнесли  властям
прошение, после чего наряд Красных прибыл на место очередного происшествия и
учинил дознание. Соседей насторожил запах и вкус колодезной  воды.  Человек,
тело которого было обнаружено в колодце, судя по всему, был  мертв  уже  три
дня. Голова его была размозжена так, что опознать труп не удалось. Это  была
жестокая смерть.
   Вполне могло оказаться, что монета была связана с ним, а не с Юмнисом.
   Единственный аспект этого происшествия, который Ганс и  Мигнариал  смогли
истолковать утешительно,  это  то,  что  Ганс  уж  точно  не  имел  никакого
отношения к смерти этого человека.  К  страшной  смерти  неизвестного.  Тень
колдовства словно бы сгустилась и стала еще тяжелее. Она не давала  Гансу  и
Мигнариал мыслить здраво, не давала спать, попросту  мешала  жить  -  и  тем
самым омрачала их отношения.

***

   Три дня спустя Мигнариал  вернулась  домой,  дрожа  от  ужаса.  Она  была
уверена, что видела страшную смерть клиента, и это было чрезвычайно  тяжело.
Ганс обнял и поцеловал девушку, слегка успокоив ее, а потом решил  спросить,
как зовут этого человека.
   Мигнариал немедленно поняла причину этого вопроса.
   - Его имени нет в списке, - дрожащим голосом ответила она.  -  Его  зовут
Гантер.
   Восемь серебряных монет зазвенели, высыпаясь  из  мешка.  Ганс  аккуратно
разложил их в ряд, попытался еще немного успокоить  Мигнариал,  и  предложил
сходить в трактир "Зеленый Гусь". Мигнариал,  немного  оживившись,  смахнула
слезы с глаз и улыбнулась Гансу -  хотя  улыбка  вышла  довольно  натянутой.
Ссыпав монеты в мешок, они вышли  на  улицу,  оставив  дома  котов,  которые
резвились на полу, словно маленькие котята.
   Ганс вновь заглянул  в  мешок  только  на  следующее  утро,  после  ухода
Мигнариал. Там лежало семь империалов. У Ганса подкосились  ноги.  Он  долго
сидел на кровати и размышлял, прежде чем сунуть одну монету в  свой  поясной
кошелек. Затем Ганс надел шляпу и вышел.
   На полдороге до него вдруг дошло, что ему, пожалуй, не следует снова идти
к Гайсе. Ганс вообразил, какой разговор может состояться между ними:
   - Человек по имени Гантер? Ну да, он был  задушен,  отравлен,  повешен  и
порублен на куски вчера ночью. Что тебе известно об этом, Ганс? - Ничего.  -
Так почему же ты пришел сюда и спрашиваешь меня о  том,  не  умер  ли  вчера
человек по имени Гантер? - Ну,  э-э...  Мигнариал  вчера  предсказывала  ему
будущее, и.., э-э.., ей показалось, что она увидела его страшную  смерть.  -
Хм-м. Ведь это случается уже во второй раз, верно, Ганс? Извини, но я думаю,
что мне следует пойти и задать Мигнариал несколько вопросов. Быть может, ФСК
тоже захочет поговорить с нею. - Почему? -  Понимаешь,  Ганс,  одно  дело  -
предсказание будущего, а совсем другое - причина и следствие. Я уверен,  что
эта милая девушка честно занимается гаданием, но...
   Нет. Он не должен идти к Гайсе.
   "И мне, и Мигни и без того хватает хлопот, не хватало еще, чтобы  сержант
начал в чем-то подозревать нас и взялся допрашивать  Мигни.  Нет.  Мне  надо
придумать что-то другое".
   Несмотря на то что время дня было совсем не подходящим для выпивки, да  и
сам Ганс не привык  топить  неприятности  в  кружке,  однако  он  свернул  в
ближайшую же пивную. Там Ганс заказал малую порцию пива,  однако  так  и  не
смог одолеть ее и  в  конечном  итоге  сдался  и  ушел.  Никаких  интересных
разговоров он не услышал. Ганс вошел в другую пивнушку, но и  там  не  узнал
ничего - за исключением того, что пить пиво по утрам вряд ли войдет у него в
привычку. У дверей третьего заведения Ганс постоял  немного,  чтобы  принять
как можно более непроницаемый вид, а потом вошел внутрь и попросил себе чай.
   Никто не отпустил ни единого замечания на  этот  счет.  Четыре  человека,
сидевших за столом возле двери, толковали о каком-то типе,  который  прошлой
ночью выпал из окна своей комнаты на третьем этаже и забрызгал мозгами стену
на  несколько  футов  вокруг  места  своего   падения.   Ужасно.   Один   из
собеседников, помотав головой и  облокотившись  на  стол,  сказал,  что  тот
парень наверняка был пьян.
   - Люди должны пить с умом. Нельзя напиваться по ночам и в одиночку!
   - Ну ты сказанул, Коротыш, такой глупости  я  в  жизни  не  слыхал!  Чего
нельзя делать - так это напиваться днем! Я бы,  например,  никогда  не  стал
пить днем, если бы не был такой жидкой кучей конского навоза!
   - А у меня есть правило - никогда не напиваться до  завтрака!  -  сообщил
третий собеседник. - Никогда!
   "Во имя зрачков Ильса, - подумал Ганс. - Я сегодня еще не ел!"
   Он уже терял терпение и был готов спросить, как звали погибшего,  но  тут
Коротыш задал именно этот вопрос.
   - Кто знает? - повторил один из его собеседников. Хозяин пивнушки  поднял
взгляд от расставленных на столе кружек и сказал:
   - Гантер. Его звали Гантер. И я могу поставить последний бочонок пива  на
то, что его выпихнули из окна!
   Ганс сглотнул дважды, но в горле по-прежнему стоял  комок.  Он  попытался
выжечь этот комок чаем, но обнаружил, что  чай  совсем  не  горячий.  Так...
Гантер.
   - А почему вы так считаете? - спросил Ганс.
   - Вот хоть один умный человек нашелся,  -  громко  заявил  хозяин.  -  Он
переплюнул вас четверых, даже не думая об этом. И  что  же  он  пьет  в  это
чудесное солнечное утро? Чай! Во имя Пламени, чай! - Хозяин  перевел  взгляд
на Ганса. - Потому что люди не выпадают так  просто  из  окон,  вот  почему!
Кто-то выпихнул его, попомните мои слова!
   - Я однажды выпал из окна, - пробормотал Коротыш.
   - Если мы все, приходя сюда, будем заказывать чай, то ты, Бим, помрешь  с
голоду! Разве можно заработать хорошие Денежки, разливая чай?
   - Ну да, умру с голоду, как же! - парировал Бим. - Я получу разрыв сердца
и паду мертвым на месте, если кто-то из вас явится сюда, чтобы  выпить  чаю!
Налить еще? Ох, погодите, вернитесь, господин хороший.., я ведь не  дал  вам
сдачи, верно?
   Но Ганс уже закрыл за собой дверь.
   Он шел по улице, погруженный в свои невеселые мысли. Гантер. Ганс не стал
никуда заходить, чтобы хотя бы перекусить. Он шел. Он шел по улицам Фираки и
думал, думал, не замечая никого и ничего вокруг. Он ходил несколько часов  и
все думал, думал. Дойдя до северных ворот, он прошел  сквозь  них  и  побрел
дальше. Гантер. Два раза Ганс столкнулся с людьми, и один из  них  продолжал
ругаться даже после того, как Ганс извинился перед ним. Ганс поднял на  него
тяжелый взгляд и криво  улыбнулся.  Тогда  человек  решил,  что  принесенных
извинений было вполне достаточно. Он пошел своей дорогой, а Ганс - своей.  В
конце концов Ганс осознал, что находится в районе, именуемом Новым  Городом,
и подумал - как жаль, что он не обращал внимания на  те  места,  по  которым
гулял. Но затем невеселые мысли и чувство полной беспомощности  перед  мощью
колдовства вновь одолели Ганса, и он побрел обратно к воротам. На полпути он
осознал, что время уже перевалило за полдень и что он так  и  не  рассмотрел
как следует Новый Город. Желудок Ганса недовольно бурчал, напоминая ему, что
он забыл еще кое-что жизненно важное.
   И тут внимание Ганса привлек громкий спор, который затеяла  чета,  шедшая
впереди него. Эти двое просто спятили.
   Рыжеволосая женщина неожиданно набросилась на тощего мужчину -  вероятно,
это был ее муж или, по крайней мере, ее  мужчина  -  и  принялась  бить  его
кулаками. Он ударил ее в ответ - изо всех сил,  в  лицо,  и  Ганс  замер  на
месте, потому что он шел прямо на них. Женщина закричала и  упала  навзничь,
подняв облачко пыли и  взметнув  юбки.  Ганс  увидел,  как  в  руке  мужчины
блеснула сталь. Мужчина  выкрикнул  что-то  невероятно  грубое  и  шагнул  к
лежащей женщине. От ворот к ним рысцой бежал стражник.  Мужчина  сделал  еще
шаг, сжимая в руке  нож,  и  уже  начал  замахиваться  на  женщину.  Красный
выкрикнул что-то. Женщина визжала, катаясь по земле. Тощий мужчина оглянулся
на стражника, затем посмотрел на женщину и вновь перевел взгляд на  человека
в форме, который был уже рядом, протягивая к нему руки.
   Тощий человек вонзил нож в горло  стражника,  и  женщина  закричала  так,
словно пырнули ее саму.
   - Стой! Стой на месте и брось нож!
   Это выкрикнул другой стражник, оставшийся возле ворот. Ганс поднял  глаза
и увидел, как Красный,  стоящий  на  башне,  наводит  свой  арбалет.  Бросив
быстрый взгляд на сержанта, стоящего вн