вержца, пока не увидел незнакомого человека. Незнакомец ел  поджаренную
на вертеле баранину и запивал ее вином.  Он  сидел,  прислонившись  к  стене
храма, неподалеку от груды камней.
   - Жизнь тебе, - осторожно сказал Крит, придерживая одной рукой поводья, а
вторую положив на арбалет. В случае необходимости Крит мог бы выстрелить, не
снимая арбалет с седельной подвески.
   - И отдыха - как полагается, - ответил незнакомец. Его шлем, лежавший  на
груде камней, был сделан где-то далеко на западе,  причем,  судя  по  всему,
работа была древней. - Я ищу Темпуса.
   - Ты нашел его заместителя.
   Старые привычки отмирают медленно.
   - До возвращения Темпуса дела веду я.
   Весь вид этого воина просто-таки кричал о  возможных  неприятностях.  То,
что он искал Риддлера, только усиливало это ощущение.
   - Ну тогда у меня дело к тебе.
   - И какое же?
   - Я предлагаю тебе свои услуги.  Слышал,  что  Темпу-су  требуется  здесь
небольшая помощь.
   Незнакомец был мужчиной средних лет, сложенным чуть крепче Крита.  Война,
ветер и солнце оставили на нем достаточно своих отметин,  чтобы  можно  было
понять, что это смертный. Голова его больше всего походила  на  человеческий
вариант  шлема,  лежащего  на  каменном  алтаре.  Рыжевато-коричневые  глаза
пристально смотрели на Крита. У пасынка возникло  недвусмысленное  ощущение,
что его оценивают.
   - Я же уже сказал - Темпуса здесь нет.
   - Но проблема есть. А у тебя руки коротки с  ней  справиться.  Во  всяком
случае, так говорят в казармах наемников.
   - Кто тебя послал? - вопрос в лоб. Если этот воин действительно  наемник,
за которого себя выдает, послужной список многое может рассказать о нем.
   Незнакомец как-то странно, не размыкая губ, усмехнулся.
   - В  некотором  смысле  -  твоя  нужда  во  мне.  Твоя  и  Риддлера.  Или
Громовержца, если тебе так больше нравится.
   Крит терпеть не мог подобных  намеков.  Но  незнакомец  явно  был  воином
такого класса, каких еще не бывало под командованием Крита. Если он  намерен
остаться в Санктуарии, им так или иначе  придется  искать  общий  язык.  Для
полноты счастья ему только не хватает такого человека в противниках! А  если
он и вправду знакомый Темпуса, то вполне может оказаться полезным.
   Незнакомец, прислонившись к стене, продолжал жевать мясо и  рассматривать
Крита и его серого жеребца. Критиас понял, что должен спешиться, или наживет
себе врага.
   Когда Крит спрыгнул на землю, незнакомец отложил вертел в сторону,  встал
и шагнул навстречу. Поравнявшись с грудой камней, забрал оттуда свой шлем.
   - Меня зовут Пастух, - сказал он и протянул Криту руку.
   - Будем знакомы, - ответил Крит и пожал  протянутую  руку.  Груда  камней
оказалась между ними, и Криту почему-то очень не хотелось к ней прикасаться.
Крит вспомнил, что Кама что-то такое говорила о Зипе и каменном  алтаре,  но
на фоне стоящего рядом человека это казалось неважным. - Значит,  Пастух.  Я
сейчас не пользуюсь своим воинским именем, так что зови меня Критиас.
   Он бессознательно вытер ладонь о бедро.
   Серый жеребец Крита зафыркал. Пасынок быстро произнес:
   - У нас много работы для стоящих людей. Но тут многое будет  зависеть  от
того,  как  долго  ты  собираешься  здесь  оставаться.  И  от  того,   какие
рекомендации  можешь  предоставить.  Надеюсь,  не   только   благосклонность
Громовержца?
   - Да уж не только, - ответил Пастух, легонько стукнув ногой по  каменному
алтарю. - Эти мне боги: и  жить  рядом  с  ними  нельзя,  и  пристрелить  не
получается.
   Он с  преувеличенным  отвращением  покачал  головой,  давая  понять,  что
сказанное было шуткой, но эта шутка  показалась  Криту  странной.  Такой  же
странной, как и сам Пастух, пришедший в Санктуарий вслед за Риддлером.

Дэвид Дрейк

НАСЛЕДНИЦА

   - Вам нужен кинжал, господин караванщик, - сказал незнакомец Сэмлору  хил
Сэмту, медленно извлек из-под плаща оружие и протянул его караванщику.
   Незнакомец  говорил  негромко,  но  он  произнес  слова,  которые  всегда
заставляли как-то  по-особому  вибрировать  воздух  "Распутного  Единорога".
Упоминания об оружии - равно как и упоминания о деньгах, - было  достаточно,
чтобы привлечь внимание всех посетителей. Все разом умолкли и отвлеклись  от
своих кружек с пивом или стаканчиков с игральными костями.
   Когда Сэмлор хил Сэмт вошел в таверну "Распутный Единорог", расположенную
в  самом  центре  Лабиринта,  он  был  настолько  напряжен,  что   ни   один
мало-мальски наблюдательный человек просто не мог  этого  не  заметить.  При
слове "кинжал" Сэмлор вздрогнул, и его правая рука скользнула к висящему  на
поясе длинному ножу с рукоятью из твердой древесины и  бронзовым  навершием.
Нож был простым и надежным - весь в хозяина.
   Одновременно левой рукой Сэмлор прижал к себе  семилетнюю  племянницу  по
имени Стар. Он взял девочку с собой, потому что для нее во всем мире не было
места безопаснее, чем рядом с братом ее матери...
   В свои сорок три года Сэмлор  хил  Сэмт  привык  делать  то,  что  считал
нужным, и,  невзирая  на  цену,  сметать  препятствия,  которые  мешали  ему
выполнить намеченное.
   Чужаку не следовало называть его "господином  караванщиком".  Да,  Сэмлор
хил Сэмт действительно был караванщиком - с тех давних пор, когда  посчитал,
что это наилучший способ избавить свою семью от нищеты. Он принял решение  и
добился своего, несмотря  на  вопли  родни,  кричавшей,  что  торговля  ниже
достоинства сирдонских дворян. Но здесь, в Санктуарии, его никто  не  должен
был знать; а раз кто-то знает, кто он такой, значит, у него и Стар появились
неприятности более крупные, чем витающий в таверне запах опасности.
   Неужто кто-то в Санктуарии желал смерти Сэмлора. Это  было  необычно:  не
потому, что Сэмлор хил Сэмт за всю свою жизнь не нажил врагов, а потому, что
с большинством из них караванщик уже успел разделаться - сам или  с  помощью
судьбы.
   Когда Сэмлор останавливал свой караван на ночь, он сам обходил  лагерь  и
тыкал в каждую дырку или трещину в земле посохом из древесины кизила.  Посох
был достаточно гибким, чтобы погрузиться в любую нору где-то на локоть.
   Если из норы раздавалось раздраженное шипение или  на  посохе  появлялись
потеки яда, Сэмлор либо засыпал нору, либо дразнил змею до тех пор, пока она
не выбиралась на поверхность, и убивал ударом посоха. Это  был  единственный
способ  защитить  уснувших  верблюдов  и  людей  от  укусов  гадюк,  которых
привлекало тепло тел.
   Караванные пути были суровой  школой,  но  благодаря  этой  школе  Сэмлор
закалил характер и набрался опыта.
   Впрочем, Санктуарий относился к неприятностям такого рода, которые  лучше
избегать, чем пытаться их преодолеть. Сэмлор не имел  ни  малейшего  желания
еще раз столкнуться со здешней  грязью  и  вонью  -  если  бы  не  посланец,
доставивший письмо Сэмлейн.
   Письмо  могло  быть  подделкой,  хотя  подделать   сирдонские   письмена,
написанные на полоске бумаги из  древесины  хинного  дерева,  было  довольно
сложно:  прочитать  письмо,  можно  было  только  приложив  к  нему   особый
шифровальный квадрат, которым семья Сэмлора пользовалась вот уже  семнадцать
поколений - с тех самых пор, когда  им  было  пожаловано  дворянство.  Да  и
почерк  был  знакомым;  письмо  несло  свойственную  сестре   Сэмлора   ауру
самонадеянности - она не сомневалась, что брат  не  откажется  выполнить  ее
волю...
   Бумага, на которой было написано письмо, потемнела  от  времени,  хотя  и
пролежала все это время в банковском сейфе. Похоже  было,  что  письмо  было
написано до того, как Сэмлейн умерла от ножа собственного брата,  вскрывшего
ей живот, и убившего то, что она несла в своем чреве.
   Сэмлор представить себе не мог, какое наследство стоило того, чтобы  ради
него рискнуть и привезти Стар обратно в Санктуарий, но  обычно  сестра  вела
себя  безответственно,  только  когда  дело  касалось  ее   самой.   Похоже,
наследство, которое должно было перейти к Стар  при  достижении  семилетнего
возраста, действительно было ценным, и Сэмлор, как дядя девочки, обязан  был
позаботиться, чтобы Стар это наследство получила.
   Это было его отцовским долгом,  но  об  этом  Сэмлор  думал  лишь,  когда
просыпался в стылой темноте.
   Так вот случилось, что Сэмлор хил Сэмт вновь оказался в  Санктуарии,  где
ни одно живое существо не могло чувствовать себя в безопасности, и  где  его
сразу опознал человек, которого Сэмлор никогда в жизни не видел.
   Стар прикоснулась к локтю дяди,  чтобы  дать  ему  понять,  что  осознает
сложность ситуации.
   Трое сидевших у двери юнцов искоса бросали на них  сальные  взгляды.  Они
выглядели как типичные местные хулиганы, слишком молодые,  чтобы  входить  в
какую-нибудь банду, но изо всех сил старались подражать  взрослым  бандитам.
Именно поэтому юнцы вырядились в одинаковые желтые банданы и высокие сапоги,
годные лишь для верховой езды. Видят боги - они были опасны, как опасна стая
бабуинов. Точно такие же вонючие и болтливые, как бабуины, они относились ко
всем чужакам со злобной враждебностью даже тогда, когда человеку  стоило  бы
все же полагаться на разум.
   За столиком, расположенным рядом со стойкой бара, сидели четверо  мужчин.
Они были одеты в штатское, но короткая стрижка  -  так  стригутся  те,  кому
приходится носить шлем, - выдавала  в  них  солдат  Компанию  им  составляли
сутенер  и  женщина.  Сутенер  оценивающе  глянул   на   Сэмлора,   как   на
потенциального клиента, а женщина смерила его мутным взглядом, да и то  лишь
потому, что Сэмлор  случайно  оказался  там,  где  ее  взгляд  хоть  немного
сфокусировался.
   Солдаты на мгновение насторожились,  оценивая  вероятность  возникновения
заварушки, после чего вернулись к прерванному торгу по поводу того,  сколько
будет стоить прихватить женщину на прогулку в ближайший переулок -  на  всех
четверых, разумеется.
   Кроме вышеперечисленных,  в  таверне  присутствовали  еще  около  десятка
посетителей, сутулый бармен и официантка - единственная женщина,  не  считая
проститутки. Она скользила между столами, разнося заказы.  Посетители  то  и
дело норовили ущипнуть ее за задницу, но официантка  настолько  устала,  что
даже не пыталась бить их по рукам или уклоняться. Ей уже было все равно.
   - Мне не нужен кинжал, - сказал Сэмлор, осторожно убирая руки  племянницы
со своего локтя и продолжая держать собственный нож  наполовину  вынутым  из
ножен. - У меня есть свой.
   Оружие Сэмлора было очень простым, без всяких там украшений. Обоюдоострый
прямой клинок в фут длиной. Небольшая  гарда,  чтобы  не  скользили  пальцы.
Правда, нож был сделан из неплохой стали. Неплохой, но не более того. Ничего
выдающегося.
   Не так давно в городе появилось несколько клинков из  энлибарской  стали.
Ее ковали из сплава железа и  сине-зеленой  медной  руды,  проклятой  духами
земли, кобольдами. Расплавить эту руду можно было лишь при помощи магии, что
придавало энлибарским мечам особую прочность.
   Сэмлора интересовали слухи о подобном  оружии,  но  он  сумел  дожить  до
своего нынешнего возраста только потому, что связывался исключительно с теми
вещами, в которых был абсолютно уверен. Так что пускай со  сталью  кобольдов
экспериментирует кто-нибудь другой.
   - Но этот кинжал  тебе  обязательно  захочется  приобрести,  -  продолжал
настаивать на своем незнакомец. Он  приподнял  кинжал  за  перекрестье  так,
чтобы рукоять была обращена к Сэмлору
   В этом движении не было никакой угрозы. Человек  просто  пытался  продать
свой товар. Но сирдонец автоматически скользнул в сторону,  чтобы  увеличить
расстояние между собой и чужаком. Сэмлор был  почти  уверен  в  безвредности
незнакомца, но все же предпочел задвинуть Стар себе за  спину,  прикрыть  ее
своим телом  от  настойчиво  предлагаемого  оружия.  Парень  заинтересовался
Сэмлором, как только караванщик вошел в "Распутный Единорог", и по  внешнему
виду вычислил род  его  занятий.  Больше  похоже  на  работу  торговца,  чем
наемного убийцы.
   И все же это еще не повод пренебрегать осторожностью.
   - Дядя, когда мы пойдем спать? - спросила  Стар,  немного  повизгивая  на
последних слогах. Девочка говорила так  только  тогда,  когда  действительно
сильно уставала - это было вполне объяснимо, - и означало, что Стар может  в
любой момент закапризничать, а Сэмлору  сейчас  требовалось  от  нее  полное
повиновение.  Она  могла  даже  назвать  его  "дядя  Сэмлор",  несмотря   на
строжайший запрет. Сэмлор не  раз  предупреждал  племянницу,  что  если  его
кто-нибудь узнает, они вполне могут немедленно превратиться в мишени.
   Стар была необычным ребенком, и все же она была ребенком.
   - Две кружки голубого джина, -  громко  сказал  Сэмлор,  так,  чтобы  его
услышал бармен. Впрочем, тот и так  уже  обратил  внимание  на  караванщика.
Бармен  был  крепко  сложенным  мужчиной,  уже  начинающим  лысеть,   слегка
располневшим,   но   явно   сильным   и   опасным.   Многочисленные    шрамы
свидетельствовали о том, что он уже не первый  год  занимался  сомнительными
делишками.
   Он даже лишился где-то большого пальца  левой  руки,  но  все-таки  сумел
выбраться из той передряги - ведь иначе он здесь не работал бы, верно?
   - Я хочу... - пискнула Стар.
   - И два пива, чтобы запить еду, - громко добавил Сэмлор,  заглушая  голос
племянницы. И полез левой рукой в поясной кошелек, на  мгновение  коснувшись
при этом головы девочки, в том месте, где  под  капюшоном  скрывалась  белая
прядь. Именно этой пряди Стар и была обязана своим именем. Девочка мгновенно
утихла, хотя прикосновение и было мягким.
   Мать Стар  увлеченно  занималась  сомнительными  искусствами,  которые  в
конечном итоге ее и убили - вернее, привели к гибели.  Ее  дочь  получила  в
наследство  необычайно  мощные  Силы,  но  проявляла  их  лишь  при  крайней
необходимости и при определенном стечении обстоятельств.
   Но Сэмлору хил Сэмту не  было  нужды  прибегать  к  помощи  магии,  чтобы
припугнуть человека, кем бы он ни был. Его гнев был не  менее  грозным,  чем
докрасна  раскаленные  камни  в  жерле  вулкана,  но  он  кипел  под  броней
сдержанности и вырывался наружу лишь тогда, когда Сэмлор считал это  нужным.
И он никогда не направлял гнев против своих родственников, против  крови  от
крови своей...
   Стар была уже достаточно взрослой, чтобы почувствовать, что дядя взбешен,
и достаточно умной, чтобы не лезть под горячую руку.
   Монета, которую Сэмлор держал средним и указательным пальцами левой руки,
была  небольшой  по  размеру,  но  отчеканена  из   золота.   Она   говорила
остроглазому бармену, что клиент желает немедленно промочить  горло.  Бармен
кивнул и зачерпнул  из  стоявшего  под  стойкой  глиняного  кувшина  кислого
молока.
   Для пришедшего из пустыни путника, который устал, проголодался и  потерял
слишком много влаги, чтобы есть  грубую  пищу,  не  было  более  освежающего
напитка, чем голубой джин. Это был напиток караванщиков - а Сэмлор им и был,
это любому было ясно с первого взгляда, еще  до  того,  как  Сэмлор  заказал
голубой джин. Пожалуй, не  удивительно,  что  незнакомец  обратился  к  нему
именно так.
   Сэмлор был одет в  плащ,  сейчас  поддернутый  до  колен,  -  обычна  его
подбирают так для верховой  езды.  Когда  же  он  ложился  спать  или  хотел
спрятаться от пронизывающего ледяного ветра, плащ укрывал его  с  головы  до
ног. Плащ был пошит из толстой шерстяной ткани иссиня-черного цвета - именно
такого цвета была пошедшая на эту ткань овечья  шерсть.  Его  не  красили  и
никогда  не  стирали.  Сохранившийся  в  шерсти  ланолин  делал  плащ  почти
водонепроницаемым.
   Под плащом на Сэмлоре была туника -  тоже  шерстяная,  но  выкрашенная  в
неброский красновато-коричневый цвет.  Когда  караван  задолго  до  рассвета
трогался в путь, Сэмлор надевал на себя целых три такие туники, а потом,  по
мере того, как солнце поднималось все выше и припекало все  сильнее,  снимал
их, по одной.
   Подкладка туники была сделана из шелка -  единственная  роскошь,  которую
позволял себе Сэмлор. Впрочем, он вообще привык довольствоваться малым.
   Сэмлор хил Сэмт был мужчиной широкоплечим, даже если учесть, что  тяжелый
плащ делал его фигуру несколько грузнее. А вот его запястья были бы  тонкими
даже для вдвое более хрупкого мужчины. Кожа на руках  и  лице  Сэмлора  была
выдублена тысячами песчаных  бурь  и  метелей,  носившихся  над  бескрайними
равнинами, и потому не  покраснела  от  гнева,  а  лишь  немного  потемнела.
Впрочем, сирдонца вообще редко бросало в краску.
   Когда Сэмлор улыбался - время от времени  случалось  и  такое,  -  улыбка
скользила по его лицу с нерешительностью человека, ошибшегося адресом. Когда
он отдавал приказы, - неважно, людям или животным,  -  его  лицо  оставалось
непроницаемым, а в твердом, холодном тоне звучала несокрушимая уверенность.
   Когда же Сэмлор хил Сэмт был достаточно разъярен, чтобы  начать  убивать,
он говорил мягким, слегка язвительным тоном. В этот момент у  него  особенно
резко выступали скулы, придавая караванщику  почти  нечеловеческий  вид.  Но
Сэмлор редко бывал рассержен настолько.
   Кислое молоко было разлито  по  масарам,  деревянным  чашкам,  до  блеска
отполированным потными ладонями  многочисленных  посетителей.  Когда  бармен
застыл, размышляя, забрать монету или сначала принести пиво, Сэмлор сказал:
   - Я ищу в этом городе одного человека  и  надеюсь,  что  ты  сможешь  мне
помочь. Это касается одного дела... не слишком серьезного.
   Это было чистой правдой, хотя ни бармен, ни прочие любопытствующие в  его
слова явно не поверили.
   Впрочем, бармену не было дела до того, что говорят  посетители.  Лишь  бы
платили.
   - Простой обыватель? - негромко спросил бармен,  накрывая  рукой  монету,
которую Сэмлор пока не спешил выпускать из рук.
   - Не думаю, - ответил сирдонец с мимолетной неискренней  улыбкой.  -  Его
зовут Сетиос. Деловой человек. Возможно, банкир. А может, и нет. Не исключен
вариант, что он... ну, вы понимаете... один из тех, кто имеет дело с магией.
Я слыхал, что он держит в стеклянной бутылке демона.
   Обычно упоминание о  колдунах  производило  на  собеседника  впечатление.
Особо впечатлительные люди могли побледнеть и даже сделать ноги - лишь бы не
связываться с магией.
   Бармен же лишь улыбнулся и сказал:
   - Возможно, кто-нибудь его и знает. Я поспрашиваю.
   Он повернулся. Монета исчезла в кармане фартука.
   - Дядя, мне не нравится...
   - И не забудь про пиво, приятель, - нарочито громко добавил Сэмлор.
   В подобных местах трудно было найти подходящий  для  ребенка  напиток.  У
Стар не было того опыта десятилетий жизни в пустыне,  когда  любая  жидкость
кажется прекраснее улыбки божества. Так что выбор  был  невелик.  Пиво  было
предпочтительнее вина и уж явно безопаснее воды.
   - Это особый нож, - донеслось из-за плеча Сэмлора.
   Сирдонец повернулся, внешне сохраняя невозмутимость. Он  почему-то  хотел
не верить наитию,  которое  подсказывало,  что  незнакомец  просто  пытается
продать свой кинжал. В этом городе непрошеная настойчивость  обычно  вела  к
появлению свежего трупа.
   - Убирайся, - отчетливо произнес Сэмлор, - или я вышвырну тебя в окно.
   Он кивнул в сторону выходящей на улицу стены. По обе стороны  от  входной
двери наличествовали два проема, закрытые  плетеными  решетками.  В  боковых
стенах имелись отдушины в виде высоких  горизонтальных  щелей,  выходящие  в
переулки. Впрочем, толку от них было мало,  эти  переулки  были  куда  более
зловонными, чем сама таверна.
   Сэмлор действительно намеревался выполнить то, что  сказал,  хотя  это  и
могло привести к заварушке, которых он обычно избегал.
   Не только Стар устала до такой степени, что отчасти утратила контроль над
собой.
   В назойливом незнакомце не ощущалось угрозы, но он раздражал  Сэмлора  Он
был на пару дюймов ниже караванщика и почти по-женски хрупок. Чужак был одет
в льняной кильт с алой ка