- Ты не помнишь, с какой части блока ты ее отщипнула?
     - С нижнего края, рядом с углом.
     - Что ж, мы можем уладить одну вещь, - сказал он,  вставая.  -  Давай
проверим мой блок в этом месте.
     Она велела телохранителям остаться и  последовала  за  Культяпкой.  У
дверей в его кабинет, пока он пытался открыть ключом дверь, она взяла  его
за руку и мягко подняла ее вверх, положив ее ему на грудь.
     - Ты не останавливаешься у меня больше. Ты держишь  свою  собственную
женщину, в имении? Мы что-нибудь сделали...
     - Ты не можешь знать все мои секреты, женщина.
     И действительно, вот уже больше года он не  имел  женщину  нормальным
способом, ему нужна была острота насилия. Это  была  единственная  сторона
его порочной жизни, которая он стыдился, и, безусловно, не  из-за  женщин,
которым он причинял  боль  и  даже  дважды  убивал.  Он  страшился  своего
бессилия больше, чем смерти, и сам задавал себе вопрос,  какой  орган  ему
откажет в следующий раз.
     Эмоли лениво поглядывала сквозь зеркало,  пока  Культяпка  возился  с
сейфом. Она повернулась к нему, когда услышала, как  он  судорожно  начать
ловить горлом воздух.
     - О, боги!
     Кожаная обертка лежала на дне сейфа, мягкая и пустая.
     На какое-то мгновение они оба уставились на нее.
     - Марип пользуется защитой своего отца? - спросила Эмоли.
     Культяпка покачал головой.
     - Это отец сделал _э_т_о_.


     Колдуны не всемогущи. С ними можно сторговаться. Их даже можно убить,
хитростью и вероломством. Заклинания обычно  невозможно  поддерживать  без
определенных усилий; хороший колдун может удерживать шесть или даже дюжину
заклинаний одновременно. Мизраит славился  тем,  что  он  поддерживал  сто
заклинаний, хотя хорошо было известно, что  он  проделывал  это  благодаря
напусканию второстепенных заклинаний на более слабых  чародеев,  вытягивая
из них энергию без их ведома. И все же, сбор всех этих нитей и удерживание
их  в  своих  руках,  а  также  непосредственные  заклинания   по   защите
собственной жизни и состояния, требовали от него наибольшей концентрации и
придавали ему безумный вид. Некоторые-опрометчиво могли бы  расценить  это
как  глубокое  одряхление  -  полувековое  отсутствие  сна  оставило  свой
отпечаток - и попытаться отобрать у него кошелек или жизнь, в качестве  их
последнего долга перед ним.
     Однако Мизраита редко можно было  видеть  на  улицах  и,  безусловно,
никогда рядом с шумом и вонью  Лабиринта.  Обычно  он  оставался  в  своих
роскошных  апартаментах  в  восточной  части  города  с  видом  на   море,
окруженных с торцов гостиницами Набережной.
     Культяпка предупредил кока-пирата, что тот, возможно, будет  работать
сегодня две смены, взял  бутылку  отличного  бренди  для  Мизраита  и  мех
обычного вина для храбрости по дороге к  человеку,  который  управлял  его
жизнью. Опустошенный  мех  присоединился  к  плавающему  в  гавани  мусору
прежде, чем они успели пройти половину Набережной и далее продолжала  свой
путь в зловещем молчании.
     Старший сын Мизраита впустил их  и,  казалось,  не  выразил  никакого
удивления от их прихода.
     - Телохранителям остаться здесь, - сказал он и сделал жест  рукой.  -
Вам необходимо также оставить здесь все свое оружие.
     Культяпка почувствовал, как кинжал,  прижатый  к  его  лодыжке,  стал
теплее; он метнул его в сторону, а также бросил меч и нож, прикрепленный в
ножнах к предплечью. Такое же швыряние оружия  последовало  и  со  стороны
остальных троих. Эмоли повернулась лицом к стене, залезла под  свои  юбки,
внутрь себя,  чтобы  достать  свое  основное  противозачаточное  средство,
что-то, вроде диафрагмы со вставленным в нее при  помощи  пружины  лезвием
(никто не сможет обладать ею, не заплатив нужную сумму). На короткое время
оружие вспыхнуло тускло-красным светом, затем погасло.
     - Марип дома? - спросил Культяпка.
     - Он заходил ненадолго, - ответил его старший брат. - Но вы же пришли
к моему отцу.
     Он повернулся, чтобы проводить их по винтовой лестнице наверх.
     Бархат и шелк, вышитые потайным  стежком.  В  углу  золотой  самовар,
мягко  бурчащий;  ароматный  цветочный  чай.  Обнаженная   девочка,   едва
достигшая возраста, когда  можно  рожать,  сидящая  с  ногами,  сложенными
крест-накрест,   рядом   с   самоваром,   уставившаяся   в   одну   точку.
Телохранитель, более внушительных размеров, чем те, что стояли  внизу,  но
слегка прозрачный. В центре всего этого сидел  Мизраит  на  куче  подушек,
или, может быть, золота, сверкая глазами в темных впадинах и  улыбаясь  во
весь рот чему-то невидимому.
     Здесь брат Марипа их оставил. Колдун, телохранитель и девочка  -  все
проигнорировали их приход.
     - Мизраит? - обратился к нему Культяпка.
     Маг слегка переместил свой взгляд на него и Эмоли.
     - Я  ждал  тебя,  Ластел,  или  как  тебя  там  зовут  в   Лабиринте,
Культяпка?.. Я могу вырастить для тебя эту задницу, ты знаешь.
     - Я и так обхожусь...
     - А, ты принес мне подарки! Бутылку и погремушку - она  скорее  моего
возраста, чем этот лакомый кусочек, - он скорчил гримасу в сторону девочки
и подмигнул.
     - Нет, Мизраит, эта женщина и я, мы оба думаем, что ты был не прав  с
нами. Обманул и обокрал, - сказал он смело, но голос его дрожал. - Бутылка
- подарок.
     Телохранитель двинулся в их сторону, бесшумно ступая.
     - Замри, дух.
     О_н_о_ остановилось, бессмысленно глазея.
     - Принесите эту бутылку сюда.
     Пока Культяпка и Эмоли шли к Мизраиту, перед ним материализовался  из
воздуха низкий столик, затем три бокала.
     - Ты можешь нас обслужить, Ластел, -  ничто  не  пошевелилось  в  его
теле, кроме головы.
     Культяпка наполнил  бокалы  до  краев,  один  из  них  превратился  в
сковородку с ручкой, зависшую над столом,  содержимое  ее  высохло,  затем
сковорода-стакан исчезла.
     - Очень хорошо. Спасибо. Обманул, говоришь?  Вот  тебе  на!  Обокрал?
Ха-ха! Да, что у тебя есть, что мне может понадобиться?
     - Только мы в этом нуждаемся, Мизраит, и я не знаю, зачем ты  захотел
нас обмануть с этим - особенно меня. У тебя не может быть  более  выгодных
комиссионных, чем мои.
     - Ты можешь удивиться, Ластел. Ты можешь удивиться. Чай!
     Девочка нацедила чашку чая и поднесла ее, находясь как бы  в  трансе.
Мизраит взял чашку, и девочка села у его ног, играя своими волосами.
     - Украл, а? Что? Ты мне не сказал. Что?
     - Кррф, - сказал Культяпка.
     Мизраит сделал небрежный жест свободной рукой, и небольшой "снегопад"
из серой пудры посыпался на коврик, а затем исчез.
     - Нет, - Культяпка протер глаза. Когда он  смотрел  на  подушки,  они
были подушками; когда он смотрел в  сторону,  они  превращались  в  слитки
золота. - Не волшебный кррф.
     В целом это имело подобный эффект, но в нем не было остроты,  особого
нюанса.
     - Двадцать грималей черного кррф из Каронны, - сказала Эмоли.
     - Украденного у нас обоих, - продолжил Культяпка. - Он был послан мне
одним человеком из Рэнке в качестве платы за оказанные  услуги.  Твой  сын
Марип получил его спрятанным в сыре в хранилище каравана. Каким-то образом
он извлек его из сыра и продал этой женщине, Эмоли.
     - Эмоли? Вы хозяйка, э... "Гадкой Лилии"?
     - Нет, "Сада Лилий". Есть такое  заведение  в  Лабиринте,  прекрасное
местечко для сифилитиков и прочей грязи, - продолжал  Культяпка.  -  После
того, как он ей его продал, кррф исчез. Вчера вечером он принес  его  мне.
Сегодня вечером наркотик исчез из моего сейфа.
     - Марип не мог этого сделать, - сказал Мизраит.
     - По части колдовства, не мог - вот почему я утверждаю, что  за  этим
мог стоять ты. Это что? Шутка?
     Мизраит отхлебнул из чашки.
     - Хочешь чая?
     - Нет. Так что же это?
     Колдун протянул наполовину пустую чашку девочке.
     - Еще чая.
     Он наблюдал за тем, как она шла к самовару.
     - Я купил ее из-за походки. Правда, она у нее прекрасна. Со спины  ее
можно принять за мальчика.
     - Пожалуйста, Мизраит. Для Эмоли это означает финансовый крах, а  для
меня - величайшее оскорбление.
     - Шутка, а? Ты думаешь, я способен на глупые шутки?
     - Я знаю, что иногда ты совершаешь такие  действия,  причины  которых
мне не понять, - ответил он тактично. - Но это серьезно...
     - Я ЗНАЮ ЭТО! -  он  взял  в  руки  чашку,  выудил  оттуда  цветочный
лепесток и растер между пальцами. - Более серьезно, чем ты  думаешь,  если
мой сын в этом замешан. Он что, _в_е_с_ь_ исчез? Не осталось и  крошечного
кусочка?
     - Щепотка,  которую  ты  дал  моему  евнуху,  -  обратилась  Эмоли  к
Культяпке. - Она все еще может быть у него.
     - Принесите ее, - сказал Мизраит. Челюсть у него отвисла,  на  минуту
он уставился в свой чай. - Я не делал этого,  Ластел.  Это  сделал  кто-то
другой.
     - С помощью Марипа.
     -  Может  быть,  бессознательной.   Посмотрим...   Марип   достаточно
образован, чтобы почувствовать значимость сыра, и, я думаю,  что  житейски
он достаточно практичен, чтобы отличить кусок редкого кррф и  знать,  кому
его можно продать. Но сам он не способен его извлечь колдовскими чарами.
     - Ты опасаешься, что он  тебя  предал?  -  Мизраит  погладил  длинные
волосы  девочки.  -  Мы  недавно  немного  повздорили.  Относительно   его
успехов... Он думает, что я учу его слишком медленно, утаивая...  Секреты.
Дело в  том,  что  заклинания  -  вещь  сложная.  Суметь  произвести  одно
заклинание  на свет еще не значит суметь  его  контролировать;  для  этого
требуются практика и опыт. Он  видит,  что  умеют  делать  его  братья,  и
завидует. Я так думаю.
     - Ты не можешь прочитать точно, что у него на уме?
     - Нет. Это могущественное колдовство  в  отношении  других,  но,  чем
ближе к тебе  человек,  тем  сложнее  его  выполнить.  Против  собственной
крови... Нет. Его мозг закрыт для меня.
     Вернулась Эмоли с кусочком  пергамента.  Она  вежливо  протянула  его
магу.
     - Он поделился  с  другим  телохранителем  и  с  вашим  сыном.  Этого
достаточно?
     В центре пергаментного клочка чернели крупицы вещества.
     Мизраит взял их между большим и указательным  пальцами,  и  лицо  его
исказила гримаса.
     -  Маркмор!  Второй  самый  могущественный  колдун  в  Санктуарии   -
выскочка, которому еще даже не минуло сто лет.
     - Твой сын в союзе  с  твоим  самым  сильным  соперником?  -  спросил
Культяпка.
     -  В  союзе  или  в  рабстве,  -  Мизраит  встал  и  скрестил   руки.
Телохранитель исчез; подушки  превратились  в  кучу  золотых  слитков.  Он
пробормотал какую-то тарабарщину и широко раскинул руки.
     Перед  ним  появился  Марип.  Это  был  красивый  юноша:  шелковистые
серебристые волосы, яркие черты лица. Он был к тому  же  разъярен,  гол  и
очень грозен.
     - Отец! Я занят! - он сделал резкий жест и исчез.
     Мизраит повторил тот же самый жест, и юноша появился вновь.
     - Мы можем проделывать это всю ночь. Не лучше ли тебе  поговорить  со
мной?
     Сын ответил намного менее грозно:
     - Это непростительно, - и он  поднял  руку,  чтобы  опять  исчезнуть;
затем убедился, что Мизраит делает то же самое. - Одень меня.
     Один слиток золота исчез, и на Марипе  появилась  туника  из  тканого
золота.
     - Скажи мне, не находишься ли ты в рабстве у Маркмора?
     Кулаки юноши сжались.
     - Нет, не нахожусь.
     - Ты абсолютно уверен?
     - Мы с ним друзья, партнеры. Он обучает меня различным вещам.
     - Ты знаешь, что я тебя выучу всему, постепенно. Однако...
     Марип сделал движение руками, и  груда  золота  превратилась  в  кучу
вонючих испражнений.
     - Дешево, - сказал Мизраит, сморщив нос. Он повернул свой локоть  под
определенным углом, и золото вновь вернулось.
     - Разве, ты не видишь, что он хочет тебя использовать в своих целях?
     - Я вижу, что он хочет добиться доступа к  тебе.  Он  был  достаточно
откровенен в этом.
     - Стефаб, - прошептал Мизраит. - Нестеф.
     - Тебе требуется помощь моих братьев?
     Появились оба старших брата Марипа, встав по обе стороны от Мизраита.
     - Что мне надо, так это добиться от тебя разума, - и другим  братьям.
- Взять его!
     Тяжелые  золотые  цепи  приковали  запястья  и  щиколотки   юноши   к
неожиданно появившимся в полу кольцам. Марип напрягся и порвал одну  цепь;
тогда огромный куб льда сковал его. Лед начал таять.
     Мизраит повернулся к Культяпке и Эмоли.
     - Вы ослабляете наши усилия своим присутствием.
     Золотой брус плавно опустился в руки женщины.
     - Это будет вам компенсацией. Ластел, ты получишь свой кррф, раз уж я
взялся за этим проследить. Будь осторожен в течение  следующих  нескольких
часов. Идите.
     Пока они шли к выходу, в  комнате  стали  появляться  другие  фигуры.
Культяпка разглядел мелькающий силуэт Маркмора.
     В фойе Эмоли вручила золото своему евнуху.
     - Давайте вернемся в Лабиринт, - сказала она. - Это место опасно.


     Культяпка отправил кока-пирата домой,  а  сам  провел  остаток  ночи,
занимаясь привычным бизнесом, отпуская вино и кррф, торгуясь из-за  каждой
монеты. Он сам принял разумную долю кррф - местный сорт - чтобы оставаться
начеку.  Но  ничего  сверхъестественного  не  произошло,  и  ничего  более
волнующего, чем выбивание глаза одному  из  посетителей  во  время  спора,
возникшего при игре в кости. Ему пришлось перешагнуть через отдавшего богу
душу бывшего клиента, когда он вышел на рассвете, чтобы запереть  таверну.
По крайней мере, у бедолаги хватило приличия  помереть  снаружи,  так  что
никакой отчет писать не надо.
     Одной из причин, по которой он любил работать в ночные  смены,  часто
несущие смерть,  был  интересный  городская  пейзаж,  который  можно  было
лицезреть на следующий день в  Санктуария  ранним  утром.  Солнце  к  тому
времени уже палит беспощадно,  скорее  обнажая  все  окружающее  уродство,
нежели  скрывая  его.  Сточные  канавы  полны   помоев   и   экскрементов.
Немногочисленные  изможденные  ночным  пиршеством  гуляки  бредут,  слегка
пошатываясь, небольшими  группками  или,  находясь  в  полубессознательном
состоянии, блюют, ожидая первых признаков просветления, чтобы здесь  же  и
заснуть. Собаки, роющие носами остатки вечерней кормежки -  разлагающейся,
гнилой, грязной мертвечины. Он находил мрачное удовольствие во всем  этом.
Двойное удовольствие этим утром благодаря тому, что слегка  переборщил  на
этот раз с кррф, от которого у него внутри все пело смертельную песню.
     Он чуть было не пошел на  восток,  чтобы  проверить  Мизраита.  "БУДЬ
ОСТОРОЖЕН В ТЕЧЕНИЕ БЛИЖАЙШИХ НЕСКОЛЬКИХ ЧАСОВ" - это могло означать,  что
его связь с Мизраитом делала  его  каким-то  образом  уязвимым  в  роковой
схватке с Маркмором  за  Марипа.  Однако  он  должен  был  возвращаться  в
поместье: чтобы очистить от костей кормушки собак и вновь  стать  Ластелом
для полуденной встречи.
     Одна из шлюх  находилась  в  приемной  "Сада  Лилий"  и  одарила  его
вульгарной улыбкой, а затем, узнав,  опять  завалилась  спать.  Он  прошел
через бархатные занавески туда, где сидел, прислонившись к стене, евнух  с
палашом на коленях.
     Тот не встал.
     - Какие проблемы, Культяпка?
     - Никаких. И никакого кррф также, - он с усилием отодвинул в  сторону
массивный болт на двери, ведущей в тоннель. - Все, что я знаю, борьба  все
еще продолжается. Если бы Мизраит потерпел поражение, я  бы  уже  знал  об
этом.
     - Или, если бы победил, - добавил евнух.
     - Возможно. Я свяжусь с твоей хозяйкой, если у меня будет  что-нибудь
для нее.
     Культяпка зажег лампу, стоящую у входа  в  тоннель,  и  захлопнул  за
собой дверь.
     Прежде чем спуститься до конца вниз по лестнице, он понял, что что-то
здесь было не так. Слишком много света. Он  прикручивал  фитиль  лампы  по
мере продвижения  вниз;  воздух  слегка  светился.  В  конце  ступенек  он
поставил на пол лампу, вынул из ножен меч и подождал.
     Свечение сгустилось и перешло в неясный образ Мизраита. Он прошептал:
     - Ты, наконец-то, в темноте, Ластел. Культяпка. Слушай: я могу вскоре
умереть. Чары, охраняющие тебя, я передал Стефабу, и они все еще  в  силе.
Плати ему, как ты платил мне... - он  колыхнулся,  исчез,  затем  появился
вновь. - Твой кррф здесь, в тоннеле. Он стоил  настолько  дорого,  что  ты
даже не сможешь представить себе.
     Опять темнота.
     Культяпка подождал в темноте  и  тишине  несколько  минут  (пятьдесят
ступенек до света наверху), прежде чем опять зажечь лампу. Блок кррф лежал
у его ног. Он спрятал его под мышкой и продолжил свой путь вдоль  тоннеля,
держа меч в правой руке. Не то чтобы сталь могла  помочь  против  колдуна,
если уж ему пришел конец. Но оставаться с голыми руками было еще хуже.
     Тоннель образовывал зигзаги через каждые пятьдесят шагов,  или  около
того, при этом ограничивая линию обзора на  поворотах.  Культяпка  миновал
три из них, и  на  четвертом  ему  показалось,  что  он  увидел  свет.  Он
остановился, притушил лампу и прислушался. Никаких шагов.  Он  положил  на
землю кррф и лампу, взял в левую руку кинжал и бросился  к  свету.  Он  не
должен быть магического происхождения: раза  три  он  заставал  в  тоннеле
лазутчиков. Требуха,  оставшаяся  от  них,  была  разбросана  там  и  сям,
добавляя зловоние плесени.
     На этот раз никакого чужака. Он выглянул из-за угла и увидел Ластела,
самого себя, с мечом на изготовку.
     - Назад пути нет, - произнесло его измененное эго. - Только  один  из
нас покинет этот тоннель.
     Культяпка медленно поднял меч. - Подожди... Если ты убьешь  меня,  ты
умрешь навсегда. Если я убью тебя, будет то же самое. Это западня колдуна.
     - Нет, Мизраит мертв.
     - Его сын удерживает под контролем наши чары.
     Ластел двинулся вперед крабообразной, дуэлянтской походкой.
     - Тогда как я оказался здесь?
     Культяпка  напряг  свои  ограниченные  познания  логики   колдовства.
Инстинкт заставил его выйти вперед, принять стойку; кинжал в  левой  руке,
готовый парировать удар сбоку или блокировать его сверху, такой же твердый
благодаря кррф, как и его собственный. Кррф пропел приговор и  поднял  его
боевой дух.
     Это было  все  равно  что  сражаться  с  собственным  изображением  в
зеркале. Каждая атака влекла за собой немедленную защиту,  ремиз,  защита,
ремиз, защита, вновь ремиз, круговая защита. В  течение  нескольких  минут
они вихрем кружились  в  осторожном  танце,  два  огромных,  жеманничающих
близнеца; звон мечей эхом разносился по тоннелю.
     Культяпка   знал,   что   он   должен   сделать   что-то   необычное,
непредсказуемое; он сделал  выпад  с  переносом  оружия,  усиливая  натиск
справа.
     Ластел знал, что он должен сделать что-то необычное, непредсказуемое;
он сделал выпад с двойным переводом в темп, усилив натиск справа.
     Клинки их разминулись.
     Смертельный удар.
     Культяпка увидел  красный  от  крови  клинок,  торчащий  из  богатого
парчового платья на спине у Ластела; он пытался закричать и харкнул кровью
на плечо своего убийцы. Меч Ластела  прошел  сквозь  его  грудную  клетку,
сердце и легкое.
     Они сжали друг друга в  объятиях.  Культяпка  смотрел,  как  вытекала
кровь из спины другого, и слышал, как капала его собственная кровь по мере
того, как нарастала боль. Кинжал все еще оставался в его  левом  руке,  он
продолжал наносить им удары, но тщетно. Боль усиливалась.  Второй  мужчина
делал то же самое. После третьего удара он увидел, как клинок  поднялся  и
медленно упал, плавно выскользнув из его тела.  С  каждой  секундой  боль,
казалось, усиливалась вдвое; с каждой секундой течение  времени  замедляло
свой темп вдвое. Даже течение крови  замедлилось,  словно  тягучее  масло,
которое медленно течет в грязной воде, когда ее  выльют.  А  теперь  кровь
совсем остановилась, толстый алый рубец засох между его кинжалом и  спиной
Ластела - его собственной спиной - и,