они  боятся  безбожной  женщины.  Ты  должен
сообщить им, где отыскать ведьму, убившую моих змей.
   Божества кружились друг вокруг друга, не сливаясь в одно. Молин знал, что
присутствует на акте так называемого Запрещенного  Брака,  хотя  между  ними
двумя и чувствовалось что-то подобное смертной привязанности, как,  впрочем,
и присущей бессмертным страсти. Он почувствовал очертания Буреносца,  справа
из красного тумана проступило существо с головой льва, орлиными  крыльями  и
туловищем быка.
   -  Яне  могу  сказать  тебе,  где  оно,  -  сообщило  воплощение  голосом
одновременно и женским и мужским. - Есть  вещи,  запретные  даже  для  меня.
Демоны суть братья и сестры смертным, но к небожителям никакого отношения не
имеют. У С'данзо большая часть правды,  а  остальная  принадлежит  нисийским
ведьмам.
   - Роксана поставила души детей против своей собственной. Ее нет там,  где
ты или я можем ее отыскать, но ведьмы нет и среди демонов. То, что  не  могу
отыскать я,  что  не  может  отыскать  Верховный  демон,  должно  таиться  в
Меридиане или даже ниже его.
   Молин обнаружил, что так же, как и Буреносец,  обрел  плоть,  вернувшись,
насколько он мог судить, в прежнюю телесную  оболочку.  Коснувшись  пальцами
потрепанного кружева рукавов, жрец  поразмыслил  над  тем,  что  он  знал  о
расположении бессмертных сфер и Меридиане,  царстве  снов,  где  нашел  свое
пристанище Ашкелон. Он пришел к  выводу,  что  есть  лишь  одно  существо  -
Ашкелон едва ли мог сойти за мужчину, - которое может как усложнить,  так  и
решить их проблему. И это существо - Повелитель Грез.
   Тем не менее жрец допустил ошибку, решив, что раз он чувствует себя самим
собой, то, значит, он собой и  стал  и  может  с  наскока  решить,  кому  из
участников следует отдать предпочтение.
   - Это решать не тебе, - напомнил Молину лев, обнажая сверкающие  зубы.  -
Ашкелон уже сделал выбор.
   - Темпус не пойдет на такое.
   - Тогда передай ему вот  это.  -  Буреносец  положил  льняной  шарфик  на
невольно вытянутые руки жреца.
   Вселенная богов начала распадаться на части. Молин прижал  шарф  к  лицу,
стараясь защититься от подобного льву существа, которое вдруг превратилось в
тяжелые черные градины, закружившие жреца в раскручивающейся книзу  спирали.
Застывший в горле крик рвался наружу, переполняя его.
   - Все закончилось, расслабься.
   Длинные сильные пальцы взяли  его  за  запястье,  отводя  руку  от  лица.
Тяжелые градины превратились в принесенные ветром капли. Разжав руки,  Молин
увидел, что они пусты, а сам он лежит на спине.
   - Ты вернулся к простым смертным, - сообщила  женщина,  закутывая  его  в
плащ и  повернув  туловище  жреца  так,  чтобы  плечи  Молина  оказались  на
относительно сухом пучке соломы.
   Жрец приподнялся на локтях. Как после каждой встречи с Буреносцем, каждый
мускул его тела, каждая кость, каждый нерв отдавались  тупой  болью,  однако
все было не так уж и страшно. Женщина молча повесила фонарь.
   - Кама? - позвал Молин.
   Он находился в каком-то грубо сколоченном строении, похожем  на  овчарню,
судя по запаху. Во всяком случае, здесь можно было переждать непогоду.  Жрец
давно не встречался с дочерью Темпуса, тогда она была значительно моложе.
   - Я видела, как ты словно застыл. Представляю, что с тобой произошло. Это
был Вашанка?
   - Нет.
   Кама склонилась над ним, и фонарь  высветил  в  темноте  ее  профиль.  На
женщине была закрытая черная кожаная  туника.  Волосы  дочери  Темпуса  были
уложены на голове в подобие  короны,  на  лицо  ниспадали  отдельные  мокрые
пряди. Кама поежилась от  холода  и  принялась  искать  свой  плащ,  который
оказался весь покрытым грязью и  был  совершенно  не  способен  защитить  от
дождя.
   - Остальные уехали? - донесся до нее голос Молина. Кама кивнула:
   - Они уже должны быть во дворце. Страт знает, что я с тобой. Он никому не
скажет.
   Молин глянул на лампу. Ему явно следовало бы встать на ноги и направиться
в сторону дворца. В его жизни не было места любви или  страсти,  тем  более,
если это касалось Камы.
   - Тебе не стоило со мной  оставаться,  -  тихо  заметил  он,  уводя  свой
рациональный аналитический ум прочь от политики.
   -  Мне  стало  любопытно.  Всю  зиму  я  слышала  про  Факельщика,   ведь
практически все удачные действия  проистекали  от  твоих  замыслов.  Похоже,
Молин, к тебе никто не  питает  особой  любви,  но  тебя  все  уважают.  Мне
захотелось взглянуть на тебя самой.
   - И ты увидела меня падающего с лошади и с пеной у рта!
   Кама ответила быстрой полуулыбкой.
   - А что, Третьему отряду и впрямь достанется мясо и бренди?
   - За мной больше нет ни империи, ни  преданного  жречества,  -  признался
Молин. -  Я  не  могу  испытывать  человека  на  верность,  как  не  могу  и
вдохновлять. Я знаю свои возможности. Еще задолго  до  того,  как  процессия
двинулась из дворца, я подкупил поваров.  -  Пробившаяся  сквозь  соломенную
крышу струя воды хлынула ему прямо в лицо. - Никто из потрудившихся на благо
Санктуария не должен остаться без вознаграждения в такую ночь, так что, если
Третий отряд поедет в казармы, наемники получат  свою  долю.  А  как  насчет
тебя?
   - Меня?
   Кама пожала плечами и принялась дергать за бахрому наложенной  на  правую
ладонь повязки.
   - В казармах я не найду то, что хочу.
   - Ты не найдешь это среди Третьего...
   Кама повернулась и загадочно посмотрела на него.
   Буреносец, ведьмы, дети - все,  что  было  значимым  в  этом  круговороте
вещей, ушло из его головы, когда Молин приподнялся и обнял ее.
   - Тебе не найти этого ни с кем из его людей. Такая мысль уже приходила  в
голову Каме, вот почему они без колебаний рухнули на солому.

***

   Они возвратились во  дворец  лишь  после  того,  как  на  востоке  тускло
посветлело небо, однако, как надеялись оба, раньше, нежели встанут с постели
те, с кем Молину предстояло повидаться. Они ничем не  отличались  от  других
вымокших, усталых путешественников, ищущих  пристанища  за  стенами  дворца.
Молин не стал помогать Каме сесть в седло или смотреть, как гарцует ее конь.
Жрец и впрямь сознавал, что захвачен чувством, похожим на внезапную  любовь,
но оно было не настолько сильным, чтобы он превратился в полного дурака.  Он
ничего не сказал бы, если бы Кама повернула коня и направилась  в  Лабиринт,
как не прореагировал и на то, что она последовала за ним через ворота.
   Жрец провел ее в илсигскую опочивальню, где ожидал увидеть Джихан,  Детей
Бури, Нико и прочих обитателей этого бедлама. К его удивлению, в опочивальне
никого не оказалось, кроме склонившейся над колыбельками Сейлалхи.
   - Они с наемниками или со жрецами? - осведомилась Кама озабоченно.
   Молин покачал  головой.  Его  разум  дотянулся  до  того  темного  уголка
сознания,  в  котором  магическое  наследие  нисийцев,  боги  или   же   его
собственная удача давали ему верные указания.
   - С бейсой, - неспешно ответил он, а затем поправился:
   - Возле змей.
   Когда бейсибцы прибыли в  Санктуарий,  они  привезли  с  собой  семьдесят
коричневых в крапинку яиц столь почитаемых ими бейнитских змей. Завернутые в
девственно чистый  шелк,  яйца  были  помещены  в  специально  оборудованную
комнату, где камелек поддерживал камни постоянно теплыми. Еще до начала зимы
яйца лопнули, и комната наполнилась змейками  величиной  в  палец  человека,
которые стали предметом постоянного преклонения со стороны бейсы и ее личной
свиты.
   Благодаря умению бейсибских знахарей изготавливать различные снадобья  из
змеиного  яда  и  трав,  импровизированный  инкубатор  превратился  в  место
постоянных встреч всех дворцовых целителей.  Джихан  варила  в  нем  вонючие
снадобья для Нико, а  когда  со  стороны  обитателей  илсигской  опочивальни
доносились слишком громкие протесты, то пользовала  Нико  прямо  там.  Молин
понял,  что  угадал,  когда  заметил  толкущихся  неподалеку   от   камелька
знахарей-бейсибцев.
   - Долго же тебе пришлось до нас добираться, - прогрохотал  Темпус,  когда
жрец появился в комнате. Он собирался  сказать  кое-что  еще,  но  замолчал,
когда в дверь проскользнула Кама.
   Воспользовавшись возникшей сумятицей,  Молин  быстро  оценил  обстановку.
Первым на глаза жрецу попался Крит, который, как и Темпус, уставился на Каму
так, точно у нее выросла вторая голова. Здесь же  присутствовала  и  Джихан,
улыбка которой на этот раз была значительно теплее. Она отставила в  сторону
наполненную черными остроконечными листьями чашу и обняла Каму, как  давнего
друга. Пока женщины обнимались, Молин заметил и причину, из-за  которой  все
собрались в этой чрезвычайно теплой комнате: с ними был Никодемус.
   Пасынок лежал на спине, широко разметав руки, и спал,  на  первый  взгляд
спокойно, хотя, приглядевшись, Молин заметил, что лицо Нико поцарапано, а на
руках запеклась кровь. Молин сделал шаг вперед, но  Темпус  схватил  его  за
руку.
   - Оставь его, - предупредил он.
   - Что случилось? - спросил Факельщик, подавшись  назад,  и  почувствовал,
что Темпус отпустил его. - Рэндал сказал...
   - Ты угадал, - заметил Крит с такой горечью в голосе,  от  которой  кровь
едва не застыла у Молина в жилах. - Она нанесла удар через Нико  как  нельзя
вовремя.
   - Это был Хаут, - Темпус выплюнул имя. - Нико прыгнул из  окна  с  криком
"Хаут". Он предупредил нас. Крит провел рукой по темной густой шевелюре:
   - Не нас. Хаут решил действовать сам, и Роксане пришлось его остановить.
   - То же говорит и Страт, - добавила Джихан.
   - Не имеет значения, прав Страт или нет. - Крит принялся  расхаживать  по
комнате, точно загнанный в клетку тигр. - Не  имеет  значения,  является  ли
Хаут приспешником Ишад или же  продался  Роксане.  Не  имеет  значения,  что
Джихан...
   - Что именно?
   - ...сообщила Нико о двойной игре со Сферами. Имеет смысл  лишь  то,  что
эта дрянь снова взяла власть над Нико, опять добилась своего.
   - Что произошло? - переспросил Молин, хотя  к  этому  времени  уже  успел
уловить  суть  и  был   значительно   больше   заинтересован   в   непростых
взаимоотношениях тройки.
   - Когда Джихан попыталась удержать его от  падения,  он  точно  обезумел.
Понадобилась сила четырех стражников, прежде чем Джихан удалось влить ему  в
рот немного снадобья и он успокоился, - мягко объяснил ему Крит.
   Молин снова подошел ближе  к  Нико,  Темпус  на  этот  раз  не  вмешался.
Молодому  человеку  изрядно  досталось,  но  жреца  интересовали  вовсе   не
царапины.
   - А что с мангустой, с Чиринджи?  -  спросил  он,  рассматривая  кровяные
потеки на руках и запястьях Нико. -  Рэндал  говорил,  что  она  почуяла  бы
присутствие Роксаны.
   Джихан глянула на Темпуса, но тот обратил свой взгляд на стену.  Все  тем
же монотонным голосом Крит сообщил, что мангуста напала на Нико и  тот  убил
ее, разорвал пополам и начал ее есть.
   Пенорожденная схватила Темпуса за запястье.
   - Он обезумел, - тихо проговорила она, - он не ведал, что творит. Это еще
ничего не значит. - В ее глазах заблестели кристаллики льда.
   Критиас бросил на них злобный взгляд, а когда  подошел  к  двери,  то  по
непонятной Молину причине оттолкнул Каму в сторону. Молин почувствовал,  как
напряглась его правая рука. Жест был нелепым, ведь Кама сама умела  постоять
за себя. Критиас прошел мимо с выражением убийцы. Так  или  иначе,  за  этот
выпад ему придется ответить.
   - Роксана захватила его? - раздался в тишине голос Камы.
   Темпус выдернул руку из ладони Джихан.
   - Нет еще, - пробормотал он и последовал за Критом.
   Молин и Кама повернулись к Джихан, которая кивком  подтвердила  их  самые
худшие подозрения. Кама прижалась  к  стене,  качая  головой  из  стороны  в
сторону.  Пенорожденная  снова  взяла  чашу  и  склонилась  над  изможденным
пасынком.
   - Он был пьян, - заметила сама  себе  темноволосая  наемница.  -  Слишком
много вина, слишком много кррфа, слишком много всего. - Кама закрыла  глаза,
тяжело, прерывисто дыша и стараясь побороть скорбь и отключиться от мыслей о
Нико.
   - Это еще не все, - сообщил Каме Молин, пытаясь поймать ее руку  и  глядя
ей прямо в глаза. - Прошлой ночью я был с Буреносцем.
   Глаза Камы изумленно расширились, она дала вывести себя из душной комнаты
и провести мимо внимательно следивших за камельком целителей.
   - Мне нужно поговорить с Темпусом и убедить его сделать  то,  что  он  не
желает делать. Поверь мне, Кама, все еще далеко не закончилось.
   Та кивнула и высвободила руку.
   - Мне скоро  захочется  снова  увидеть  тебя,  -  сказала  она,  легонько
погладила его по руке и отступила на шаг.
   - Я женат на жрице Сабеллии, благородной даме по праву  рождения.  Сейчас
она в "Краю Земли" вместе с моим братом Лованом Вигельсом. Она всеми  силами
постарается навредить мне. - Молин тяжело вздохнул, зная,  что  определенные
достоинства Розанды для него больше ничего не значили.  -  Я  жрец  мертвого
бога и племянник мертвого императора, на моем пути много опасностей и немало
врагов, но иной дороги я для себя не ищу.
   Кама рассмеялась тем чувственным смехом, от которого  потерял  бы  голову
всякий мужчина.
   - Если я не могу переступить через твой порог в шелках и бриллиантах,  то
тогда найди меня такой, какая я есть, под твоими окнами или в твоей спальне.
- По-прежнему смеясь, Кама направилась назад, к Джихан и Нико.

***

   Вернувшись в свои покои, Молин велел Хоксе приготовить  ванну  с  горячей
водой и найти сухую одежду и обувь. Юноша купил пару ботинок,  но  когда  он
принес из шкафа чистую сутану,  то  вместе  с  ней  в  руки  Малина  перешел
неприятный сюрприз - льняной шарф Буреносца цвета зорь.
   - День в твоем распоряжении, Хокса, - пробормотал Молин,  уставившись  на
шарф. - Я хочу побыть один.
   Сидя в расписанной арканными знаками комнате, жрец предался размышлениям.
На его столе не было нисийской Сферы Рэндала, тройной портрет  Дало  не  был
пришпилен к стене позади него, позабытый  Ишад  ворон,  плохо  скрывая  свою
радость, облетел все деревья в округе, а теперь вдобавок еще  появился  этот
подарок Буреносца Темпусу. В отличие от  других  предметов  культа,  полоска
материи с самой обычной, детской вышивкой выглядела  весьма  невинно.  Молин
рассудил, что вряд ли от одного ее вида Темпус решит рискнуть лечь  спать  и
посетить царство Ашкелона.
   Дождь наконец-то прекратился. Пройдет немало дней,  прежде  чем  высохнут
улицы, если они  вообще  успеют  подсохнуть  до  приближения  нового  ливня.
Положив сверток в карман, Молин набросил  на  плечи  плащ.  Лучшего  времени
посетить Темпуса ему не найти, вдобавок оказалось,  что  идти  никуда  и  не
нужно. Глянув в окно, Молин заметил, что Темпус вместе с чрезвычайно мрачным
Критом сами собрались нанести ему визит.
   Лязгнула тяжелая стальная дверь.
   - Вот она, - рявкнул бессмертный маршал, указывая рукой за спину жреца.
   Намеренно избегая взгляда жреца, Крит подошел ближе к картине. Сначала он
коснулся ее рукой, затем достал нож, чтобы немного поскрести изображение, но
из всех его стараний так ничего и не вышло.
   - Критиас, ее там нет, - предупредил Молин.
   - Достань ее, - приказал Крит.
   - Ты не можешь приказывать мне здесь.
   - Дай ему взглянуть на картину, - устало попросил Темпус. - Я позабочусь,
чтобы ей не причинили вреда.
   Молин попытался сосредоточиться. Жрец испытал удовольствие, когда,  точно
ребенок, спрятал само полотно, но оставил его подобие видимым на стене.  Для
начинающего извлечь что-либо из  магических  тенет  и  так  было  достаточно
сложно, а сейчас, когда рядом нетерпеливо переминались с ноги на ногу Крит и
Темпус, практически невозможно. Он едва успел  наметить  контур,  как  вдруг
дверь снова распахнулась, и все усилия пошли насмарку.
   - Ты не можешь сжечь ее, - заметил,  тяжело  дыша,  Рэндал.  -  Никто  не
знает, что произойдет, если ты это сделаешь.
   - Когда мы сжигаем ведьму, то мы ее сжигаем, и мудрствовать тут нечего, -
коснулся ножом отпечатка лица Роксаны Крит. - Найди ее, - попросил наемник.
   - Мы не знаем, что произойдет с  Нико...  или  Темпусом,  -  не  сдавался
Рэндал.
   Критиас замолчал, а Молин, не то в отчаянии, не то оттого, что ему  снова
повезло,  сомкнул  свое  сознание  над  полотном  и  легонько  потянул  его.
Изображение на стене покрылось дымкой, внезапно исчезло, а под ноги  Темпусу
с неприятным серным запахом упало свернутое полотно. Он наклонился  и  зажал
его в руке.
   - Нет, - просто сказал великан.
   - Мы не можем уничтожить Сферу, - заговорил Критиас, заметив, как  Рэндал
вздрогнул от этих слов. - Мы не можем уничтожить детей.  -  Наемник  перевел
взгляд на Молина, у которого  побелели  костяшки  пальцев.  -  А  теперь  ты
говоришь, что мы не можем сжечь картину. Маршал, а что мы вообще можем?
   Молин решил воспользоваться случаем и быстро выложил шарф на стол, ожидая
реакции. Рэндал  просто  уставился  на  него,  Крит  занервничал,  а  Темпус
подскочил как ужаленный.
   - Матерь всечеловеческая, - выдохнул он, откладывая холст и беря  в  руки
шарф. - Где ты его взял? - спросил он, проводя рукой по складкам материи.
   - Буреносец, - заметил Молин так тихо, чтобы только Темпус  мог  услышать
его голос или догадаться по шевелению губ.
   - Но зачем?
   - Чтобы убедить тебя, что тебе придется заснуть и поговорить с Ашкелоном.
Тот сказал, что будет разговаривать только с тобой.  Но  главное  состоит  в
том, что  Буреносец  думает,  будто  у  Ашкелона  есть  возможность  достать
Роксану.
   - Думает? Бог - и думает? Он не знает? - Темпус на миг закрыл глаза. - Он
сказал тебе, что это такое? Молин пожал плечами.
   - Он посчитал, что этого хватит, чтобы  убедить  тебя  отправиться  туда,
куда, как я уже сообщил ему, у тебя нет ни малейшего желания идти.
   - К черту, - рявкнул Темпус, бросил шарф на стол и снова поднял холст.  -
Вот, - он перебросил картину Криту, который положил ее на пол, - делай с ней
все, что хочешь.

Кэролайн Дж. Черри

СМЕРТЬ НА ЛУГУ

   Половицы скрипели от малейшего прикосновения, и Стилчо со всей  возможной
осторожностью крался к двери старого склада. Он не помышлял о бегстве,  нет,
просто ему было очень холодно, и он хотел  немного  погреться  на  солнышке,
лучи которого пробивались сквозь дыры в стене. Он давно уже собирался пройти
по этим рассохшимся доскам и выглянуть наружу...
   ...Он не думал о том, куда пойдет дальше,  главное  -  переступить  через
порог, о большем он не мог и  помыслить,  ибо  спящий  на  складе  Хаут  мог
проникнуть в его мысли...
   ...И он, обращаясь к  богам,  большим  и  малым,  демонам  Ада  и  земли,
помышлял лишь о том, чтобы  ступить  к  свету,  где  солнце  согреет  теплом
каменные ступеньки и кирпичи и даст тепло  его  мертвой  плоти,  пронизанной
холодом дождя и отчаяния. И не избежать было запаха разложения и грязи,  вот
почему он размышлял так  много  о  том,  чтобы  лечь  мертвым  в  землю  или
броситься на дно холодной реки...
   Я не бегу, я только хочу к солнцу... Так думал он  на  тот  случай,  если
Хаут вдруг проснется и обнаружит его у двери.
   Волосы на затылке Стилчо стали дыбом, кожу неприятно стянуло.  Он  замер,
повернулся и увидел, что из тени на него смотрит растрепанный спросонья Хаут
с кровавой царапиной на лице и белыми кругами вокруг глаз.  Отвернувшись  от
двери, Стилчо пожал плечами и махнул рукой в сторону выхода:
   - Только собирался выйти, чтобы...
   - Играешь со мной? Со мной, нежить?!
   Нет, быстро подумал он, повторяя "нет"  снова  и  снова,  не  давая  хода
другим мыслям. Стилчо почувствовал, как поднялся каждый волосок на его теле,
как замедлились биение сердца и бег времени, как мир вдруг стал нечетким. На
какой-то миг он узнал ход мыслей Хаута, его  подозрения,  что  одна  неудача
уменьшила страх Стилчо перед ним, что некоему куску  ходячего  мяса  следует
преподать урок и что с вещью,  с  которой  спала  Ишад,  нужно  разобраться,
расчленить и пос