летели мимо Ганса, не останавливаясь, и опрометью  поскакали
по дороге к городу.  Ганс  понял,  что  видение  Мигнариал  вновь  оказалось
истинным и что он все равно не успеет. Серый проскакал еще  несколько  сотен
футов, прежде чем Гансу удалось заставить его идти рысью.
   Не успел Шедоуспан  достичь  своей  цели,  как  увидел  и  услышал  нечто
ужасное.
   На гребне стены, окружавшей владения Корстика, горел высокий  факел.  Еще
один факел полыхал на лужайке возле самого особняка. И Ганс сразу понял, что
это были отнюдь не обыкновенные факелы.
   - О боги, о боги, боги... - бормотал Ганс,  не  в  силах  замолчать.  Ему
казалось, что это его тело пылает на стене, а вовсе не корчащееся,  страшное
тело Марлла.
   А огромный факел, горевший на  лужайке  перед  домом  и  ярко  освещавший
его.., это пылал тот, кто  прежде  работал  у  Корстика  помощником  повара.
Недомерок был похож на столб желто-белого пламени. Это  пламя  освещало  дом
мага Корстика гораздо  ярче,  чем  положено,  и  казалось,  что  сами  стены
особняка испускают какой-то неестественный свет.
   Корстик раскрыл заговор. Корстик был дома  и  страшно  покарал  тех,  кто
осмелился проникнуть в его владения.
   Где-то в обширном зеленом саду кто-то кричал,  кричал,  кричал,  и  Гансу
захотелось скорчиться и зажать уши. Мужчина  не  может,  не  должен  кричать
таким высоким и жалобным женским голосом! Корстик карал его за  заговор,  за
проникновение во владения мага. Корстик, все слуги и собаки которого  должны
были  уснуть.  Корстик,  один  из  самых  могущественных  магов  Фираки.  По
сравнению  с  ним  и  с  его  могуществом  заговорщики   были   беспомощными
младенцами. Должно быть, для него они были тем же самым, чем для  Шедоуспана
были  назойливые  клопы  в  матрасе.  Неприятные  насекомые,  которых  можно
раздавить одним пальцем.
   Душераздирающий крик заглушал  даже  треск  и  шипение  живых  факелов  и
неистовый рев пламени.
   О боги, о боги, о Всеотец Илье! Теперь Ганс не только слышал, как  трещит
горящий человеческий жир, но и обонял страшный  запах  жареной  человеческой
плоти.
   Жуткий голос донесся откуда-то сверху, выбулькивая слова, словно пузыри:
   - Б-беги-и... Ма-сте-рр!..
   Шедоуспан посмотрел вверх как раз в тот миг, когда сук толщиной с мужскую
ногу с громким треском отломился от  дерева.  Листья  трепетали,  словно  от
сильного ветра. Ганс и сам не знал, как  он  успел  прохрипеть  "хайя".  Сук
падал прямо на него, шумно шелестя листвой. И что самое  жуткое  -  с  этого
сука  как-то  боком  свисал  Тьюварандис,  пронзенный  им  насквозь,  словно
невообразимо огромным копьем. К ужасу Ганса, Тьюварандис не был мертв.  Рана
в животе Тьюварандиса была просто кошмарной. Но его глаза были еще хуже.
   Серый конь прянул вперед, едва услышав приказ. Ганс цеплялся за седло,  а
шипящий Нотабль цеплялся за его бедро, но Ганс не чувствовал  вонзившихся  в
него когтей.
   Живые факелы  продолжали  полыхать,  заливая  ярким  светом  всю  округу.
Внезапно они громко затрещали,  и  распространявшийся  от  них  тошнотворный
запах заставил  пустой  желудок  Ганса  сжаться  в  комок.  Ганс  беспомощно
корчился, все его тело сотрясали судороги рвотных позывов.
   Ганс вновь заставил коня остановиться. Он все еще  был  около  стены,  но
теперь уже дальше к югу. Но вскоре Ганс решил, что  лучше  бы  ему  было  не
задерживаться здесь. Поодаль от него, под нависшими ветвями старых деревьев,
со стены мешком свисал труп еще одного человека. Во имя дыхания Ильса, какой
яд может подействовать так быстро, чтобы убить  воришку,  не  успевшего  еще
перелезть через стену? Тело, висевшее  не  более  чем  в  четырех  футах  от
Шедоуспана, внезапно затрепетало, затем раздался громкий хлопок, от которого
грива коня встала дыбом, и мертвый человек внезапно вспыхнул ярким пламенем.
   Какой-то миг Ганс смотрел, как труп распухает,  как  на  коже  вздуваются
пузыри, а затем лопаются с негромким хлопком, к которому примешивается треск
пламени. Миг спустя пламя  взвилось  на  двадцать  футов  вверх,  выбрасывая
желтые и белые языки в небо.  Ганс  развернул  коня  и  поскакал  обратно  к
Тьюварандису. Боковым зрением Ганс заметил в освещенном окне верхнего  этажа
фигуру человека. Это окно было рядом с тем, через которое  Ганс  намеревался
проникнуть в дом. Человек простер руки и поднял ладони вверх...
   Сучья громко хрустели, отламываясь от стволов и  взлетая  в  воздух.  Они
неслись со свистом и рушились на дорогу. Ветки хлестали Ганса по лицу.
   Ганс забыл про Тьюварандиса - бедняге все равно ничем нельзя было помочь,
но Ганс намеревался прекратить те неестественные страдания, которым  подверг
незадачливого заговорщика Корстик. Ганс  забыл  про  неизвестного  человека,
кричавшего там, в саду, забыл про  фарфоровую  кошку  и  добычу,  о  которой
мечтал. Вновь повернув коня, Ганс направил его галопом  вниз  по  извилистой
дороге. Каким-то образом ни одна из падающих ветвей не попала в  него.  Ганс
не придерживал коня до тех пор, пока впереди не показались городские ворота.
При виде горящих у ворот  факелов  Ганса  опять  охватил  первобытный  ужас,
однако это были самые обыкновенные  факелы,  каких  Ганс  немало  повидал  в
жизни. В свежем ночном воздухе не чувствовалось ни  малейшего  запаха  дыма,
однако Гансу все еще казалось, что он  вдыхает  смрад  горящей  человеческой
плоти.
   Каким-то чудом Ганс вспомнил, что ему следует завернуться в  плащ,  чтобы
скрыть свое черное одеяние. Нотабль, который, дрожа, скорчился перед  Гансом
на седле, даже не обратил внимания на то, что его накрыли полой плаща.
   Стражники радостно отметили, что серый, должно быть, хорошо пробежался, и
посоветовали Гансу обтереть коня после того,  как  скакун  будет  расседлан.
Ганс проехал мимо, кивнув стражникам. Он не мог  говорить  -  все  его  силы
уходили на то, чтобы не  стучать  зубами.  Его  желудок  все  еще  судорожно
сжимался.
   Тип  пообещал  присмотреть  за  конем  и  получил  больше  медяков,   чем
когда-либо видел за всю свою жизнь. Каким-то образом Мигнариал и дрожащий от
потрясения Ганс добрались  до  дома.  Коты  старались  держаться  поближе  к
хозяевам.
   Только после того, как Мигнариал помогла Гансу стянуть черные одежды, они
оба заметили, что бедро Ганса все в крови. Однако Ганс  даже  и  не  подумал
наказывать Нотабля:  будь  у  самого  Шедоуспана  когти,  серый  лишился  бы
половины шкуры к тому времени, как достиг бы подножия этого ужасного холма.
   Ганс спал плохо. Он старался съежиться, дрожал и стонал во сне. Мигнариал
обнимала его, орошая его грудь слезами. Рука Ганса  свешивалась  с  постели,
касаясь спины большого рыжего кота,  свернувшегося  возле  кровати.  Нотабль
тоже вздрагивал во сне.  Мигнариал  никак  не  могла  заставить  руку  Ганса
надолго оторваться от рыжего  кошачьего  меха.  Наконец  девушка  сдалась  и
покрепче обняла своего мужчину.

***

   На следующий день Ганс узнал, что вчера вечером  Периас-меняла  ужинал  у
Корстика и умер прямо за столом. Таким образом Корстик обнаружил заговор,  в
котором участвовал помощник повара, а  также  остальные.  Теперь  Корстик  и
Аркала обвиняют друг друга. Периас был деловым партнером Аркалы. Корстик  не
пошел на заседание Совета, а героически  остался  дома,  в  окружении  слуг,
спящих неестественным сном. Маг вступил в битву с заговорщиками,  проникшими
в его владения. И одержал над ними победу.
   За чем они охотились? Конечно, за жизнью Корстика, за чем же еще?
   "Ложь, -  подумал  Ганс.  -  Они..,  мы  собирались  забрать  всего  лишь
фарфоровую кошку. Проклятый маг, чудовище!"  Бегом  вернувшись  домой,  Ганс
обнаружил там новый повод для страха.
   Да, имя Периаса пропало из списка, и еще одна ранканская монета исчезла.
   Но пропало только имя Периаса и только один империал.
   На листе остались имена Ильтураса и Тьюварандиса.
   "О нет! О Отец мой Илье, нет, нет! Его же  насквозь  пронзила  толстенная
ветка и он висел на ней! Ветка толщиной с мою ногу! Он  не  мог  остаться  в
живых!"
   И все же высокий седовласый фиракиец был жив - или, во всяком случае,  не
был мертв. Не совсем мертв. Его имя по-прежнему оставалось в списке. Исчезла
только одна монета. Должно  быть,  это  было  связано  с  жизнью  и  смертью
Периаса. Каким-то ужасным колдовским способом Корстик оставил Тьюварандиса в
живых.
   "И отнюдь не для того, - подумал Ганс, чувствуя  слабость  и  тошноту,  -
чтобы вылечить бедолагу. Это просто невозможно сделать! Этот  демон  оставил
его в живых, чтобы пытать его.., и конечно же,  допросить  его".  Как  скоро
полумертвый человек прохрипит имя "Шедоуспан" и опишет  внешность  человека,
носящего это  имя?  Сколько  времени  пройдет,  прежде  чем  Корстик  сумеет
опознать по этому описанию чужеземца? Чужеземца-южанина по имени Ганс...
   Счастливчик Малингаза - он выбыл  из  заговора  всего  за  сутки  до  той
ужасной ночи!

***

   В ту ночь Ганс поел впервые за последние тридцать часов. Он запивал пивом
хлеб, курятину и фрукты и думал о том, что никогда  больше  не  будет  знать
покоя. Он все еще думал о том, что ему теперь никогда не удастся заснуть,  и
прикидывал, как жить в таком состоянии дальше,  когда  его  внезапно  сморил
сон. Ганс уснул и спал так крепко, как  будто  не  собирался  просыпаться  в
ближайшие сто лет. Однако его сон был прерван ужасным воем.
   Ганс вскочил, готовый оказаться лицом к лицу с ордами Демонов. От  дикого
воя Нотабля у Ганса все еще звенело в Ушах. Первое его действие было  весьма
странным для одиночки-Шедоуспана: он с силой толкнул Мигнариал, сбросив ее с
кровати. Сам Ганс немедленно скатился  с  другой  стороны  и  через  секунду
вскочил, сжимая в каждой руке по ножу.
   В этот самый миг раздался человеческий вопль. Ганс смутно видел в  ночном
сумраке темный силуэт. Пришелец шатался и молотил руками по воздуху,  словно
сражаясь с призраком.
   - Ганс! - вскрикнула Мигнариал.  Ганс  что-то  ответил,  чтобы  успокоить
девушку. Оказывается, чужак боролся вовсе не с призраком. И он отнюдь не был
горбуном, как можно было счесть, видя  лишь  силуэт.  Шевелящийся  бугор  на
спине чужака был всего-навсего сторожевым котом, который любил  пиво  и  был
приучен нападать на людей.
   Ганс уронил оба  ножа  и  как  был,  голым,  бросился  к  пошатывающемуся
человеку. Тот пытался  оторвать  от  себя  огромного  рыжего  кота,  который
остервенело рвал загривок незваного гостя. Ганс наступил на что-то плоское и
холодное и вздрогнул. Он понял, что за стальная  штуковина  попала  ему  под
ногу. Вытянув руку, Ганс попал в лицо чужака и изо всех сил ударил  по  нему
кулаком. Боль пронзила запястье и отдалась в плече. Ганс выругался.
   Чужак хрюкнул и повалился на пол, словно куль с мукой.
   - Ганс?
   - Зажги лампу, Мигнариал, Нотабль только что  спас  нас  от  грабителя  с
мечом.
   - Грабителя? - Голос девушки доносился откуда-то снизу. Видимо,  она  все
еще сидела на полу, куда столкнул ее Ганс. Столкнул, чтобы спасти ее жизнь.
   - Ну, значит, убийца. Быть может, наемный  убийца.  Зажги  лампу,  Мигни!
Нотабль? Уже все. Хороший, славный котик, Нотабль!  А  теперь  отпусти  его,
пока он еще в состоянии что-нибудь сказать.
   Нотабль, должно быть, уже высвободил из  загривка  незваного  гостя  свои
острые,  как  иголки,  зубы,  поскольку  сумел  довольно  внятно  произнести
"раар-р-р-р" или что-то вроде этого. Кот  продолжал  рычать,  сидя  на  полу
рядом с поверженным чужаком. Судя по пристальному  взгляду  горящих  зеленых
глаз, Нотабль был голоден. Ганс, безошибочно передвигаясь в темноте, нащупал
несколько сотен футов шелковой веревки - запоздалый дар Тьюварандиса. Еще до
того, как Мигнариал засветила лампу, Гансу удалось крепко  связать  запястья
чужака.
   Когда в комнате наконец стало относительно светло, Ганс обнаружил, что на
полу у его ног лежит Малингаза.
   Ганс несколько секунд задумчиво покусывал губы,  глядя  на  фиракийца,  а
затем  обмотал  веревкой  его  лодыжки  и  крепко  затянул  узел.  Проверяя,
насколько крепко связаны запястья Малингазы, Ганс  в  то  же  время  пояснил
Мигнариал, кто это пожаловал. Поспешно набросив халат,  девушка  уселась  на
пол и поджала ноги. Радуга забралась ей на колени,  и  Мигнариал  машинально
погладила кошку. Один лишь Ганс видел,  каким  взглядом  Радуга  смотрит  на
человека, лежащего на полу. И тут раздался стук в дверь. Ганс,  Мигнариал  и
оба кота вздрогнули. Ганс схватил оба ножа и завернулся в плащ.
   Открыв дверь, Ганс узрел перед собой старого бондаря, который проживал на
этом же  этаже  вместе  со  своей  супругой.  Мигнариал  слышала,  как  Ганс
втолковывает бондарю,  что  всем  им  невероятно  повезло:  в  дом  забрался
грабитель, но Нотабль почуял его и напал на мерзавца, едва тот влез в  окно.
Сосед ушел в свою квартиру, сказав, что он чувствует себя спокойнее, зная  о
присутствии в доме сторожевого кота.
   Ганс уже запирал дверь, когда на  лестнице  опять  послышались  шаги.  Но
затем Ганс услышал, как их сосед пересказывает историю  про  грабителя  жене
домовладельца. Однако она все равно решила  постучаться  в  жилище  Ганса  и
Мигнариал. Ганс говорил с ней очень тихо -  он  сказал,  что  Мигнариал  уже
снова уснула. О да, все живы и здоровы - и сам  Ганс,  и  Мигнариал,  и  оба
"славных котика". Затем он вновь закрыл и запер дверь. Вернувшись в спальню,
Ганс обнаружил, что Малингаза уже пришел в себя  и  смотрит  на  него.  Ганс
присел на корточки и спросил:
   - И зачем это было нужно, Малингаза? Да, мы  с  тобой  не  нравимся  друг
другу, пусть так. Но только мы двое не  попались  в  ловушку,  расставленную
Корстиком. Зачем же ты явился убить меня в моей собственной постели?
   - Ты, ублю...
   Ганс зажал ладонью рот связанному человеку.
   - Говори потише, Малингаза, кое-кто в этом доме все  еще  надеется  опять
заснуть. Потише и повежливее, а то я брошу этого кота к  тебе  на  грудь.  А
теперь выкладывай. Ты прав насчет того, что я ублюдок, однако при чем  здесь
мое происхождение? Или тебе не нравятся ублюдки точно так же, как южане?
   - Ганс, - задумчиво  произнесла  Мигнариал,  -  он  думает,  что  это  ты
подстроил ловушку, потому что ты  единственный,  кому  удалось  спастись.  А
сейчас он пытается понять, откуда мне это известно. - И вдруг голос  девушки
стал странно чужим:
   - Твое имя - Малингаза. Твою  мать  зовут  Йорна,  а  твоего  отца  звали
Малинт. Он умер от болезни, которую твоя мать называла "зеленой лихорадкой".
Это было три года назад - или, может быть, четыре? Ты был женат  на  женщине
по имени... Йена, верно? Да, Йена, но всего год назад она умерла родами. Ох,
бедняжка! Ребенок выжил, но ты знал, что не сможешь позаботиться о нем..,  о
ней.., и отдал ее юной чете. Но эти  твари  скрылись  из  Фираки  и  забрали
девочку с собой.
   И теперь только я знаю об этом, верно, Малингаза?
   Малингаза лежал на полу, дрожа и выпучив глаза.
   - К-кол.., довство...
   - Она - с'данзо, - сказал ему Ганс. - У нее есть  необычные  способности,
Малингаза. Она прочла это по твоей памяти, или по твоим  потрохам,  или  еще
как-нибудь. Как именно - даже она сама не знает. Прошлой ночью это случалось
с ней дважды. Перед тем как я вышел из дома, она предупредила,  чтобы  я  не
касался кольев на стене, и сказала, что Периас ужинает у Корстика.
   - Я так сказала? Ты мне не говорил об этом!
   - Я собирался рассказать тебе. Мигни. Но ты  же  помнишь,  каким  я  был,
когда вернулся с того холма. Лежавший на полу Малингаза выдавил:
   - Ты.., был.., там?
   - Да. Я опоздал, потому что Мигни побежала  за  мной.  Ночью,  по  улице,
Малингаза! И в этот раз она велела мне не  ходить  и  оставаться  с  внешней
стороны стены. - Эти слова Ганса были обращены к Мигнариал. Девушка кивнула.
- Но  я  все  равно  пошел.  Скажу  тебе  правду,  Малингаза:  я  ничуть  не
беспокоился ни за тебя, ни за остальных - кроме Тьюварандиса. За воротами  я
пустил коня галопом и так проскакал  всю  дорогу  вверх  по  холму,  надеясь
остановить его прежде, чем он полезет через стену. По пути  мне  встретились
четыре лошади, несущиеся  вниз.  Они  были  оседланы  и  взнузданы,  но  без
седоков. Я увидел в глазах лошадей ужас и понял, что опоздал, но  все  равно
поехал дальше. Ты хочешь знать, что я там увидел? Хочешь или нет? Ты  хочешь
услышать об этом, Малингаза?
   Ганс потряс фиракийца за плечи. Радуга  смотрела  на  них.  Нотабль  тоже
уставился  на  Малингазу,  хвост  кота  беспокойно  подергивался.  Малингаза
негромко застонал.
   - Может быть, ты  хочешь  сходить  к  северным  воротам  и  порасспросить
стражников? Они видели, как я выезжал за ворота и  слышали,  что  я  сказал,
будто хочу дать своему коню поразмяться. А через час я  вернулся  к  воротам
галопом, на взмыленном коне. Нам с тобой действительно  повезло,  Малингаза,
будь ты проклят! Там, на холме, было светло, как днем, потому что  Недомерок
возле дома и Марлл  на  стене  превратились  в  факелы.  Огонь  до  небес  -
желто-белое пламя в двадцать футов высотой! И еще кто-то кричал в саду, я не
видел его. Он визжал, как женщина, как ребенок. Я его так и не увидел.
   - Прекрати! - взмолился трясущийся Малингаза. - Не надо! Я верю тебе.
   - Веришь? А ты можешь представить  себе  Тьюварандиса,  как  он  висел  в
воздухе,  пронзенный  толстой  веткой  -   пронзенный   насквозь,   слышишь,
Малингаза? И все же он мог говорить, он пытался предупредить меня!  А  потом
ветка обломилась и стала падать на меня, словно копье -  а  Тьюварандис  все
еще висел на ней! Мой конь помчался дальше.  И  тогда  я  наткнулся  еще  на
одного человека. Не знаю, кто он был, длинные светлые волосы, кожаная туника
и.., ну, кажется штаны у него были красные, но не могу сказать точно.  Я  не
стану врать или притворяться - я был страшно испуган. Он висел на  стене,  и
когда я подъехал к нему, он тоже загорелся, так что в  саду  Корстика  стало
три факела. И это были твои Друзья, Малингаза! Тебя там не было, а я  ничего
не мог поделать!
   - Хватит! - вскрикнул Малингаза. - Не надо больше! Я верю тебе, я прошу у
тебя прошения. Да, да, это все Корстик... О Пламя! Мама, мама... - Малингаза
мотал головой взад-вперед. - И теперь он погубит и меня,  и  меня  тоже!  Он
сделает это! О нет, нет, о нет...
   Малингаза  скорчился,  уткнувшись  щекой  в  пол,  и  зарыдал.   Ганс   с
отвращением посмотрел на свою ладонь, мокрую  от  слез  и  слюны  Малингазы.
Презрительно усмехнувшись, Шедоуспан проворчал:
   - Я скажу тебе еще кое-что, Малингаза. Надеюсь, твоя чувствительная  душа
сможет выдержать это. Я удрал оттуда, понимаешь? Я  сбежал!  Я  гнал  своего
коня, потому что с деревьев срывались огромные ветви и летели, словно стрелы
на охоте - прямо на дорогу вдоль стены. Мне кажется, что человек, которого я
заметил в окне, не видел меня. Но ему было  все  равно  -  он  просто  хотел
истребить все живое в округе! Не знаю, как мне удалось удрать. Всю дорогу  я
гнал коня галопом и  каждую  секунду  ожидал,  что  мне  в  спину  воткнется
здоровенный  острый  сук.  Я  остался  в  живых,  потому  что  мне  повезло,
понимаешь, Малингаза? Потому что у меня есть  Мигнариал  и  потому  что  мне
везет. Из-за Мигнариал я опоздал. А ты остался в живых потому, что постоянно
огрызался на меня и остальные не позволили тебе идти туда вместе со всеми. А
теперь расскажи-ка мне, из-за чего заварилась вся эта каша.
   Осознав, что Малингаза сейчас так потрясен, что  на  него  может  оказать
действие только прямая угроза, Ганс добавил:
   - Иначе мы с Нотаблем начнем разделывать тебя на части.
   Лезвие его ножа сверкнуло у самых глаз Малингазы, и Мигнариал вскрикнула:
   - Ганс!
   Ганс бросил на нее быстрый взгляд  и  подмигнул.  Пока  девушка  пыталась
понять, что это значит, ее губы внезапно задвигались сами собой.
   - Мал.. Малингаза был одним из тех, - пробормотала  она.  -  Так  же  как
Тьюварандис, Периас и