ако  в
конце концов он, сглотнув, отвел от Камы взор и уставился в пустоту.
   - Иногда можно отмыться, если только скоблить тело грубой тканью  до  тех
пор, пока не сдерешь кожу, - более мягко добавила она и скрылась из глаз.
   Уэлгрин подождал, убедился, что она ушла, и лишь  затем  снова  вышел  на
извилистые улицы. Между бараками гарнизона  и  конюшнями  находились  старые
илсигские бани. Ситен частенько хаживала туда независимо  от  времени  года,
нередко упрашивая Трашера, помощника Уэлгрина, помочь ей  развести  огонь  и
натаскать воды. Уэлгрин, как правило, не обращал на это  внимания,  так  как
молодые очень стеснялись показывать, что проводят  время  вместе.  Возможно,
надо будет присоединиться к ним... нет, только  для  того,  чтобы  научиться
разжигать огонь и последовать, как всегда, мудрому совету Камы.
   Узкие улочки Лабиринта привели на улицу Запахов, в эти дни, как  никогда,
оправдывавшую  свое  название.  Миновав  ее,   Уэлгрин   пересек   Распутный
перекресток и углубился в  квартал,  где  теснились  скотобойни,  кожевенные
мастерские  и  лечебницы.  Год  назад  здесь  обитали  мертвые:  эта   часть
Санктуария была отдана магии и потусторонним силам. На какое-то время  сразу
после весенней вспышки чумы квартал  почти  опустел,  но  теперь  заполнился
вновь.
   Терон по всей империи огласил свой указ  восстановить  стены  Санктуария.
Поодиночке, по двое или небольшими группами люди начали стекаться  к  клоаке
империи  в  поисках  счастья.  Разнорабочие,  седьмые  сыновья,  беженцы  от
продолжающейся у Стены Чародеев заварухи заняли пустующие здания  Распутного
квартала и нанялись в строительные отряды. Они  пили,  шлялись  по  бабам  и
вообще развлекались так, что старожилы Санктуария только кривили  губы.  Эти
люди полны были великих ожиданий, которые город еще не успел выбить из них.
   У них появились собственные таверны - "Сломанная Киянка", "Дыра  Танкера"
и "Рыгающий Билли", выстроившиеся в ряд, заливающие звуками  и  светом  Двор
Требухи, несмотря на ночную жару. Уэлгрин увидел,  как  из  ярко  освещенных
дверей вышел, пошатываясь, мужчина  и,  облегчившись  прямо  посреди  улицы,
куда-то побрел.
   Новоприбывшие не попадали в крупные переделки - пока.
   В скотобойнях кипела работа. Возле  стен  высокими  кучами  были  сложены
мешки с известью. Лунный свет превращал  пыль  в  желто-зеленое  свечение  и
отражался от брюшек ночных  мух,  раскрашенных,  словно  драгоценные  камни,
насекомых,  недавно  появившихся  здесь  и  слишком  красивых,  чтобы   быть
вредителями.
   Уэлгрин смотрел на безудержный хоровод мух. Его неземная красота прогнала
из его мыслей зловоние и жару, но все же он остался  достаточно  внимателен,
чтобы  почувствовать  присутствие  незнакомца.  Он  незаметно  напрягся   и,
установив источник звука, позволил пальцам незаметно опуститься по  перевязи
к рукоятке меча. Мгновенно развернувшись, Уэлгрин  встал  в  стойку,  и  тут
незнакомец окликнул его.
   - Эй! Командор?
   Уэлгрин узнал голос и, вспомнив всех богов, пожалел об этом.  По-прежнему
держа меч наготове, он выпрямился.
   - Да, это я. Чего тебе нужно, Зип?
   Ранканец подождал, пока предводитель НФОС выйдет на улицу. На лице  юноши
лежала отвратительная печать - свидетельство предательства  Ченаи.  Когда-то
он был горд тем, что Санктуарий не оставил на нем отметин. Эти дни,  похоже,
окончились.
   - Ты держишь обещания, командор? Нервно переместив вес  на  другую  ногу,
Уэлгрин с нескрываемым недовольством убрал меч в ножны.
   - Да, я держу обещания. У тебя  затруднения,  с  которыми  ты  не  можешь
справиться сам?
   Мужчины не испытывали друг к другу любви.  Это  Зипу  принадлежал  топор,
вспоровший живот Иллиры и убивший ее дочь. В тот день они собирались  биться
не  на  жизнь,  а  на  смерть,  и  только  случайное  вмешательство  Темпуса
остановило их. Уэлгрин считал весьма вероятным,  что  когда-нибудь  завершит
начатое дело; когда-нибудь после того, как Темпус уедет и исчезновение  Зипа
не вызовет ненужных вопросов.
   - Не у меня лично - если только ты не солгал и своему жрецу, и  Риддлеру.
Ну так как, пойдешь со мной?
   Уэлгрин, которому все это совершенно не нравилось, шагнул следом за Зипом
в хитросплетение переулков. Правда состояла в  том,  и  начальник  гарнизона
знал это, что чувства Зипа не были личными. У него  с  Иллирой  больше  года
назад произошла стычка, и Зип пырнул ее ножом,  но  это  не  имело  никакого
отношения к нападению на ее дочь и не означало,  что  Зип  испытывал  к  ней
ненависть более сильную, чем ко всем остальным.  Фарс  Темпуса  у  Крысиного
водопада, похоже, обеспечил преданность  Зипа  и  его  хорошее  поведение  -
настолько, насколько это вообще можно было обеспечить.
   Поэтому на самом деле у  Уэлгрина  не  было  никаких  причин  покрываться
холодной испариной, когда они прошли еще через один подвал и он  понял,  что
без посторонней помощи не сможет до восхода  солнца  выбраться  на  знакомые
улицы.
   Они  очутились  еще  в  одном  тайном  доме  НФОС,  старом  неприветливом
сооружении, единственная дверь которого выходила в глухой  дворик.  Взглянув
на крыши, Уэлгрин понял, что находится не  дальше  чем  в  броске  камня  от
Просторной улицы, но он даже не представлял  себе,  что  эти  дом  и  дворик
вообще существуют. Он задумался: сколько еще подобных тайных  мест  сохранил
НФОС.
   - Нам наверх, - окликнул его Зип и скрылся за полуразвалившейся дверью.
   Глазам Уэлгрина потребовалось некоторое время на то, чтобы  привыкнуть  к
наполненной смутными тенями темноте внутри дома. Из комнаты, в  которую  его
вел Зип, неслись стоны и причитания. Факельщик предложил Зипу и двум  другим
уцелевшим "навозникам"  залечить  раны  в  укромном  месте  во  дворце.  Зип
отказался, за себя и своих людей: Уэлгрин подумал, что теперь, наверное,  он
об этом жалеет.
   Запах крови в тесной комнатенке, в которую они вошли, был очень  сильный.
Сальная свеча  обеспечивала  помещение  дрожащим  задымленным  светом.  Сняв
подсвечник  со  стены,  Уэлгрин  осмотрел  помещение.  Отстранив  юношу,  он
направился в угол, откуда доносились стенания, и вдруг замер на месте.
   - Это женщина!
   - Точно, - ответил Зип. - Она в таком состоянии вот уже  трое  суток.  Мы
надеялись, что к восходу солнца все закончится. Но ей стало только хуже.  Ты
поможешь?
   Уэлгрин опустился на колени, и его худшие опасения  подтвердились.  Перед
ним лежала не боец НФОС, это даже была не жертва  частной  ссоры,  нет,  это
была девушка, почти ребенок. Она лежала на  грязном  дереве,  в  разорванных
лохмотьях, пытаясь исторгнуть младенца из своего чрева.
   - Сиськи прекрасной Сабеллии, - тихо выругался Уэлгрин.
   Девушка открыла глаза. Она попыталась что-то сказать ему,  но  донесшиеся
звуки были слишком бессвязны, чтобы он смог что-либо понять.
   - Я смог бы наложить шов на рану. Но здесь... Говно на  палочке,  Зип,  я
ничего не смогу сделать для нее. Черт возьми, я не акушер.
   Поднявшись, он отступил назад.
   - Ей нужна акушерка, - произнес другой голос; мужчина, которого отстранил
Уэлгрин, был мужчиной не больше, чем лежащая в углу девушка женщиной.
   - Ей нужно кое-что помимо акушерки. Черт возьми, ей необходимо чудо!
   - Остановимся на акушерке, - возразил Зип.
   - Ты сошел с ума, Зип. Она здесь три дня? Три дня?! Еще два дня назад, на
закате была нужна акушерка. Ее  даже  нельзя  двигать,  она  уже  наполовину
мертва.
   - Нет! - крикнул парень, и его ярость выплеснулась в слезы.  -  Ей  нужна
акушерка - и все. - Он обратился к Зипу, не к Уэлгрину:
   - Ты сказал... ты сказал, что найдешь кого-нибудь.
   Внешняя безразличная надменность вожака НФОС дала  трещину  -  достаточно
для того, чтобы  начальник  гарнизона  смог  узнать  знакомое  отчаяние.  Ты
заставляешь своих людей верить тебе, чтобы можно  было  послать  их  сделать
невозможное, но потом они, в свою очередь, просят сделать невозможное  тебя.
Уэлгрину не было нужды любить Зипа, даже уважать его, чтобы  посочувствовать
ему.
   - Так как насчет этого? Ты кого-нибудь знаешь? - спросил Зип.
   - Кто пойдет сюда? В такой час?
   Сорвав бронзовый обруч, Уэлгрин смахнул со лба  прядь  волос  и  выпустил
сквозь зубы воздух  из  легких.  Нерожденный  младенец  выбрал  именно  этот
момент, чтобы заставить свою мать изогнуться в дугу от боли и ужаса. В  этот
миг  Уэлгрин  увидел  больше,  чем  хотел:  крошечную  ножку,   торчащую   в
промежности девушки.  Даже  ему  было  известно,  что  младенцам  полагается
входить в этот мир другим местом.
   Встретившись взглядом с Зипом, Уэлгрин стал напрягать  память  в  поисках
сведущей и закаленной акушерки.
   Молин Факельщик сказал ему, еще в те времена,  когда  он  только  начинал
работать на жреца, что в Ранканской империи численность людей  в  населенном
пункте   приблизительно    в    пятнадцать    раз    превышает    количество
налогоплательщиков. До пришествия  бейсибцев  принц  собирал  налоги  -  или
пытался их собирать - сотен с четырех горожан: а в  городе  проживало  шесть
тысяч человек, не считая бейсибцев  и  новоприбывших,  и  Уэлгрин  знал,  по
крайней мере в лицо, большинство из них.
   У него была хорошая память на лица и имена; он взял себе это  в  привычку
еще с детства, проведенного здесь, в Санктуарии.  Больше  того,  его  память
давала ему возможность узнать людей через годы после того, как он видел их в
последний раз. Так он узнал Зипа, вспомнив,  что  видел  его  подростком  на
улице, всегда окруженного  приспешниками,  всегда  влезающего  в  драки,  из
которых никогда не выходил победителем.  А  на  днях  он  узнал  еще  одного
человека: даму, что жила в среднем достатке и комфорте у дороги Ткачей.
   - Попробуем, - сказал Уэлгрин и направился к двери.
   - Я пойду с тобой, - сказал Зип и первым вышел на лестницу.
   Они шли другим путем, проползли, согнувшись в три  погибели  через  дыру,
которую Уэлгрин не заметил бы, если бы Зип  не  показал.  У  конспиративного
дома была общая стена с полуразвалившимся складом, который должен  был  быть
пустым, судя по тому, как Зип  отшатнулся,  увидев  зажженный  светильник  и
невысокого мужчину, направлявшегося к ним.
   - Музнут! - закричал Зип, и лысый коротышка смущенно остановился.
   Он был одет в неприметные лохмотья санктуарийца, и Уэлгрину потребовалось
некоторое время  на  то,  чтобы  понять,  что  перед  ним  бейсибец,  хорошо
знакомый, если не дружащий с главой НФОС. Он не знал  чужеземца,  но  узнает
его, если их пути пересекутся вновь.
   - За небольшую мзду мы делим с ним это место, - попытался объяснить  Зип.
- Обернувшись к бейсибцу, он прорычал:
   - Убирайся в свою лохань, старик! Тебе здесь нечего делать  после  захода
солнца!
   Глаза старика округлились и остекленели,  словно  он  увидел  привидение,
потом он развернулся и убежал. Зип проводил его взглядом.
   - Гм, - сказал Уэлгрин, изображая отсутствие  интереса.  -  Я  думал,  мы
торопимся. Если это твой кратчайший путь к дороге Ткачей, я о нем не слишком
высокого мнения.
   Он презрительно шмыгнул носом, как, по  мнению  местных  жителей,  должны
поступать ранканцы, и обратил внимание на запахи, наполняющие воздух. Только
один стоило запомнить: запах очищенной легкой нефти, так пахло тогда,  когда
Ченая заманила в западню  НФОС  и  тот  ответил  бутылками  с  зажигательной
смесью.
   - Нельзя доверять этим рыбам, - сказал  Зип,  когда  они  приблизились  к
двери, которую оставил открытой бейсибец, в спешке покидая склад.
   - Это точно, - согласился Уэлгрин, гадая,  действительно  ли  мысли  Зипа
настолько поглощены другим, чтобы он  поверил,  что  ранканский  воин  не  в
состоянии сообразить, откуда поступают нефть  и  бутылки  для  приготовления
зажигательных снарядов.
   Глава НФОС быстрым шагом шел по Просторной улице. Пот струйками стекал  с
обоих. Но как  только  они  пересекли  Прецессионную  дорогу  и  вступили  в
зажиточные районы  Санктуария,  вперед  выдвинулся  Уэлгрин,  а  Зип  нервно
засеменил сзади.
   - Ты уверен в этом человеке? - спросил темноволосый мужчина.
   - Да. Я не дурак. За тобой должок. Зип остановился,  тронув  Уэлгрина  за
руку, и они посмотрели друг на друга.
   - Брось, Уэлгрин. Это для той девчонки, не для меня.
   - Это часть дела. За тобой должок, чтобы я помалкивал о  твоем  складе  и
этой рыбе-стеклодуве.
   - Они страшно тупы, парень. Он считает, что это место принадлежит нам,  и
платит ренту.
   - Вранье, Зип. - Уэлгрин в свете луны заметил, как его собеседник побелел
от ярости. - А теперь слушай: ты имеешь дело  с  человеком,  который  принес
энлибарскую сталь в эту дыру. У тебя тоже  есть  секретное  оружие,  правда,
прямо сейчас оно тебе не нужно, верно? Все мирно и спокойно, и  ты  один  из
нас. Но теперь, когда у меня в голове  отдельные  части  сложились  воедино,
подумай, ведь я могу найти бейсибца получше твоего Музнута.
   Но давай допустим, что я не хочу этого. Давай допустим, что  я  некоторым
своим союзникам верю не больше твоего, и, возможно, придет время, когда  мне
потребуется огнедышащий герой. Вот тогда-то  мне  потребуешься  ты,  Зип,  и
тогда тебя не спрячет от меня даже сам плащ Шальпы. Понятно?
   Зип молча взвесил эти слова.
   - Возможно, ты сможешь  подыскать  другой  склад,  -  бросил  Уэлгрин.  -
Возможно, со мной случится что-либо прежде, чем  это  случится  с  тобой.  Я
помню тебя по Канаве, это  было  задолго  до  Крысиного  водопада,  и  готов
поспорить, что цель твоей жизни - стать героем. Но если  ты  не  поклянешься
мне в верности прямо сейчас, ты  перевернешь  дорогу  Ткачей  вверх  дном  в
поисках повитухи... и не найдешь ее.
   Он улыбнулся торжествующей улыбкой.
   - Зачем тебе это?
   - Возможно, мне понадобится такой герой, - ответил Уэлгрин,  размышляя  о
Рашане и алтаре в Краю Земли и надеясь, что Кама одобрит его.
   Зип дал клятву, и они молча двинулись дальше, одни на  пустынных  улицах.
Наконец они достигли дороги Ткачей.
   - Скройся с  глаз,  -  приказал  Уэлгрин  своему  спутнику,  поднялся  по
лестнице и громко заколотил в дверь.
   - Проваливай, проваливай! - донесся голос изнутри.
   - По делу принца! Открывай или мы взломаем дверь.
   Последовала продолжительная тишина, затем звук двух отодвигаемых  тяжелых
засовов, и дверь со скрипом приотворилась. Уэлгрин нажал ладонью на  верхнюю
половину двери, налег бедром на нижнюю.  Дверь  подалась  еще  на  несколько
дюймов, но этого  было  недостаточно  для  того,  чтобы  Уэлгрин  вошел.  Он
очутился лицом к лицу с охранником.
   - Я хочу поговорить с госпожой цил-Инил. Позовите ее.
   Он подкрепил свою просьбу еще одним толчком, но стражник оказался  силен,
и дверь не шелохнулась.
   - Приходите утром.
   - Сейчас, жирный.
   - Впусти его, Энойр, - окликнула  с  лестницы  женщина.  -  Что  еще  там
натворил Эвроэн? - устало спросила она, спускаясь вниз.
   Ехидно улыбнувшись бедолаге  Энойру,  Уэлгрин  протиснулся  мимо  него  в
комнату.
   - Ничего необычного, я здесь для того, чтобы повидать тебя.
   - Я не сделала ничего, что заслуживало бы полуночного  визита  начальника
гарнизона,  -  ответила  она  с  достоинством,  убедив  Уэлгрина,   что   он
действительно пришел в нужный дом.
   Он смягчил голос и позу.
   - Мне нужна твоя помощь. Точнее, твоя  помощь  нужна  молодой  девушке  в
Распутном квартале.
   - Я... я не понимаю, о чем ты говоришь.
   - Ты - Маша цил-Инил; и ты была Машанной сум-Перс т'Инил до тех пор, пока
твои дяди не разозлились и не выдали тебя замуж за Эвроэна. Ты жила на улице
Сухого Колодца в Лабиринте до тех пор, пока тебе не улыбнулась удача,  после
чего ты исчезла почти на год и вернулась, чтобы купить этот дом.
   - Состояние досталось мне тяжелым  честным  трудом,  и  я  заплатила  все
налоги.
   - Когда ты жила в Лабиринте, Маша, ты работала акушеркой - к  востоку  от
Процессионной дороги вместе с цирюльником и без него во всех прочих  местах.
Эта девушка в Распутном квартале - у нее схватки длятся вот уже три дня,  да
еще в такую жару. Когда-то для тебя не было зазорным посещать этот  квартал,
надеюсь, и сегодня вечером ты не побоишься пойти туда.
   Вздохнув, Маша поставила светильник на перила.
   - Три дня? Я мало что смогу сделать.
   Но она пойдет - ответ появился у нее на лице еще до того, как она  успела
произнести хоть слово. Энойр возражал, настаивая на том, что пойдет вместе с
ней, но Маша приказала ему оставаться дома и поднялась  наверх  переодеться.
Уэлгрин подождал внизу, вежливо не замечая колкие взгляды Энойра.
   - Тебя на улице ждет эскорт? -  вернувшись,  спросила  Маша,  придерживая
одной рукой скромную, но дорогую шаль, накинутую на плечи, а в  другой  неся
обшарпанный кожаный сундучок.
   - Разумеется, - без  колебаний  ответил  Уэлгрин,  отворяя  дверь  вместо
Энойра.
   Как только дверь за ними захлопнулась, он окликнул Зипа.
   - Это твой эскорт? - фыркнула Маша, пытаясь скрыть в своем голосе страх.
   - Нет, это наш проводник; эскорт - это я. Пошли.
   Чем бы ни занималась в настоящее время Маша цил-Инил, она только покачала
головой и, дав шали свободно покрыть плечи, быстро пошла вслед за  мужчинами
по тропе Денег. Тяжелый сундучок, похоже, нисколько не стеснял ее  движений,
и она отказалась отдать его мужчинам. Луна зашла;  Уэлгрин  купил  несколько
факелов у ночного стражника на Процессионной дороге, и они продолжили  путь,
обогнув Лабиринт, поскольку всем были известны тайны его темных переулков. В
Распутном квартале они вынуждены были остановиться.
   Навстречу приближались несколько раскачивающихся факелов,  люди,  которые
их несли, наполняли криками неподвижный жаркий воздух.  Это  напомнило  трем
коренным санктуарийцам  шествия  во  время  чумных  беспорядков,  сообщавших
зажиточным горожанам, что смерть вырвалась из трущоб. Зип  молча  растаял  в
тени, толкнув Машу и ее белую шаль себе за спину. Уэлгрин расстегнул ремешки
меча зеленой стали, воткнул факел в щель ближайшей стены.
   От толпы отделилась группа новоприбывших строителей.  Они  спотыкались  и
цеплялись друг за друга, а  их  крики  оказались  припевом  когда-то  нежной
любовной баллады. Уэлгрин стряхнул с плеч  напряжение,  но  сохранил  боевую
стойку, когда рабочие, заметив его, остановились.
   - Афисер, нам нужен дом  шлюх  с  хорошенькими  женщинами!  -  сказал  их
предводитель, рукой рисуя в воздухе черты того, что считал в высшей  степени
хорошенькой женщиной. Его дружки, прекратив петь, свистом и хохотом выразили
свое согласие.
   Смахнув со лба выбившуюся прядь, Уэлгрин убрал ее  под  бронзовый  обруч.
Людям, работающим на  строительстве  стен,  платили  полноценной  ранканской
монетой, но Улица Красных Фонарей изнывала от жары.  Уэлгрин  выполнил  свой
гражданский долг, указав в сторону Триумфальных  ворот,  где  они,  если  не
падут жертвой Ишад, смогут найти отличные заведения.
   Не успел он вынуть факел из стены, как Зип оказался рядом с ним.
   - Чертовы придурки, - прорычал он.
   - Может, нам следует сменить ремесло  и  начать  зарабатывать  на  жизнь,
возводя стены или разгружая баржи, - задумчиво произнес Уэлгрин.
   - Прислушайся. Они, должно быть, уже на полпути к площади, а  мы  до  сих
пор слышим их орево! Их сожгут живьем.
   Начальник гарнизона поднял бровь.
   - Только не тогда, когда они ходят такими оравами, - с  вызовом  произнес
он. - А ты шмыгнул в сторону довольно быстро.
   Зип промолчал. В Санктуарии было мало крупных мужчин.  Самым  здоровенным
был Темпус. Уэлгрин и его свояк Даброу тоже были не  из  маленьких.  Но,  не
считая пасынков, новоприбывшие были самыми огромными,  самыми  откормленными
мужчинами, каких видел Санктуарий за целое поколение, а то  и  больше.  Даже
если это были простые рабочие, посторонний - коренной житель  вроде  Зипа  -
крепко подумает, прежде чем станет им перечить.
   - Они уничтожают город, - наконец произнес предводитель НФОС.
   - Потому что р