делать, он не смог бы даже  спасти  свою  жизнь,  если  бы  ей
взбрело в голову учинить над ним то, что она сделала  со  Стратом  и  со
многими, с очень многими другими мужчинами.
   В глубине души он сознавал, что выкинул жуткую  глупость,  припершись
сюда, но раньше ему не раз приходилось прикрывать от удара своего друга,
и, что еще важнее,  Страт  не  раз  выручал  его  самого.  Иногда  Криту
хотелось избить Стратона до бесчувствия за эту глупость - и  однажды  он
уже так и сделал. Тогда ему  казалось,  что  хорошая  встряска  приведет
Стратона в чувство, заставит образумиться. Но Санктуарий круто  обошелся
с ними обоими - как и со всеми остальными, кто сюда попадал. Эта  клоака
засасывает людские жизни без остатка.  И  Страт  -  это,  похоже,  цена,
которую Санктуарий требует на этот раз.
   Потому он и пришел сюда, безоружный - конечно, в том смысле,  который
вкладывают в это понятие ведьмы и колдуны, - посмотрел ведьме в  лицо  и
сказал единственное, что ему оставалось:
   - Оставь его.
   Ишад стояла на пороге, придерживая дверь рукой. Свет, падавший  из-за
спины, обрисовывал ее фигуру и отражался  от  гладких  досок  пола.  Она
сказала:
   - Я оставила его.
   - Черт! Хватит  играть  со  мной  в  дурацкие  игры!  -  Крит  сделал
последний шаг, поднялся на верхнюю ступеньку и  возвышался  теперь,  как
башня, над хрупкой фигуркой ведьмы.
   - Можешь мне верить.
   Она отпустила дверь, которая осталась  полуоткрытой,  и  придвинулась
ближе... Мягкий черный бархат плаща окутывал ее обнаженные плечи.  Шорох
шелка, призрачный аромат мускуса...
   Крит был почти уверен, что под плащом на ней ничего нет  -  еще  одно
свидание, еще одна погубленная душа...
   - Уходи! Прямо сейчас!
   - Назови свою цену. Какая-нибудь услуга? Чье-нибудь  исчезновение?  Я
не особенно разборчив в средствах. Если тебе нужен смазливый  мальчик  -
черт возьми, я куплю тебе мальчика! Только оставь, пожалуйста,  в  покое
моего друга!
   Точеный подбородок выдвинулся вперед, глаза сузились, как у змеи.
   - А как насчет тебя самого, Крит?
   Крит быстро отвел глаза, но недостаточно быстро.
   - Посмотри на меня... -  сказала  она,  и  он  невольно  повиновался,
прекрасно понимая, что падает в пропасть и назад  дороги  не  будет.  Ее
глаза, в которых полыхало  адское  пламя,  бездонные,  как  сама  адская
бездна, - от них невозможно было отвести взгляд.
   Но Крит все еще хотел оказаться вдалеке от этого крыльца, на дорожке,
за воротами, хоть это и было плохо - он хотел сбежать.
   - Сделка? - спросил он. Может, он  знал  об  этом  еще  тогда,  когда
только начал задумываться о ней. Может, как раз поэтому он  так  донимал
Страта и пришел сюда, ослепленный собственной глупостью, не видя ответов
на свои вопросы. Он  снова  о  чем-то  заботился,  ненавидя  собственную
беспомощность.
   - Уходи отсюда, - сказала она  и  оттолкнула  его,  не  прикоснувшись
руками. - Пошел отсюда прочь, черт тебя побери!
   Крит едва не упал, очутившись вдруг в самом низу крыльца,  Я  немного
отдышался. Все его надежды разлетелись  вдребезги  -  !  она  равнодушно
отвергла и его самого, и его предложения, и его глупую веру в то, что им
обоим - ему и Страту, удастся выбраться из этого дерьма... Будь  проклят
тот день, когда пала Ранканская империя,  а  они  примчались  сюда,  где
никому не нужны, где у них нет будущего! Страт не может  уйти  из  этого
проклятого города.
   Если увезти его силой - сбежит и снова вернется  сюда.  Вот  до  Чего
дошло - Крит знал это, но не стал спорить с Темпусом, когда тот оставлял
их со Стратом следить за порядком здесь, в Санктуарии.
   Крит надеялся, что сможет это исправить - исцелить  Страта  и  увести
его от этой проклятой женщины.
   - Во-о-он! - сказала она вроде бы не  громко,  но  голос  ее  пронзил
Крита насквозь.
   Уже подходя к воротам, Крит услышал, как захлопнулась входная дверь.
   Он собирался убить ее - но эти мысли выветрились из головы, когда она
стояла перед ним. Его рука все время  сжимала  рукоять  меча,  и  только
сейчас до Крита дошла вся глупость ситуации - он даже не вспомнил о нем,
когда она была рядом.
   Крит пинком распахнул  железные  ворота  и  вышел.  Ворота  с  лязгом
захлопнулись у него за спиной.
 
*** 
 
   - Госпожа... - неуверенно окликнул юноша, сжимая в руке нож.
   С воровским ножом, в одеждах благородного... На свежевымытом  лице  -
решимость и преданность.
   - Госпожа?..
   Ишад  смотрела  на  своего  юного  рыцаря...  Свечи   в   канделябрах
разгорались все ярче, все жарче, жар проникал в тело, распаляя  желанием
кровь, свет становился ослепительно белым.., и в этом свете так ясно был
виден молоденький дурачок, с  такими  глупыми  глазами,  с  этим  жалким
ножичком, поднятым на защиту их обоих...
   - Он мог разделать тебя на куски, не особенно  напрягаясь,  -  злобно
сказала она - словно плюнула.  -  Это  был  начальник  стражи,  пасынок.
Понимаешь, вор?
   "Один из них был моим любовником. Был..."
   Ишад опустила глаза, покачала головой. "Боги мои! И я  прогнала  его!
Проклятье, я же разрушила заклинание... Я же отпустила его, он  свободен
от заклятия, черт побери, свободен!"
   Она думала не о Крите.
   - Госпожа?..
   Мальчик испуган. Свет погас. Ишад взглянула на своего  юного  вора  и
увидела растерянное, испуганное лицо - и нож в побелевших от  напряжения
пальцах.
   - Зачем тебе нож? - спросила она.
   Юноша смутился еще сильнее, не понимая - зачем, в самом-то  деле?  Не
понимая даже, зачем  он  здесь  оказался.  Он  протянул  руку  вперед  и
ответил:
   - На случай, если он все-таки придет сюда, моя госпожа.
   - Что? Ты собрался защищать меня?!
   Юноша вздрогнул, отвел руку с ножом и в смущении опустил глаза.
   "О боги!"
   Ишад, не снимая плаща, приблизилась к юноше вплотную  и  заглянула  в
лицо, такое непохожее на лицо молоденького грабителя...
   "Смазливый мальчик..." Так, кажется, сказал  Критиас?  Ей  нужен  был
Страт, которого уж никак не назовешь мальчиком, тем  более  смазливым...
Нет, Страт совсем не мальчик...
   Ишад оттолкнула его - такой милый, он был ей отвратителен.
   Зачем, зачем?..
   - Бери одежду, бери деньги,  бери  все,  что  нравится,  и  уходи,  -
холодно сказала ведьма. - Я позову тебя в другой раз.
   Ради тебя самого - сделай, как я говорю.
   Юноша стиснул зубы. Начал говорить какие-то глупости, возражать - его
мужественность, его неутоленное желание протестовало...
   Ишад  взмахнула  рукой,  и  дверь  открылась.  Он   побежал.   Ворота
раскрылись, покорные ее воле, - и лязгнули,  закрываясь  за  ним.  Дверь
захлопнулась.
   После всего, что случилось, ее начала бить дрожь. Ишад  закрыла  лицо
руками, стараясь унять страстное желание - ее проклятие, которое в  ночи
полнолуния становилось  просто  невыносимым,  становилось  сильнее  всех
доводов рассудка, сильнее любви...
   Смертельное желание, которое погубило  всех...  Всех,  кроме  Страта.
Страт сумел найти лазейку, сумел выжить - и  будет  жить,  пока  все  не
переменится. Пока он  не  станет  мрачным  и  угрюмым,  пока  в  нем  не
разгорится гнев, гнев и злоба, которые пробудят проклятие и убьют его.
   Вот почему она отпустила его - отпустила обратно, к  Криту,  подарила
ему свободу, избавила от колдовских пут...
   А этот дурак Крит приперся сегодня предлагать  идиотскую  сделку,  не
зная даже, сдержит ли она слово, - Крит не врал, он не умеет врать... И,
если уж на то пошло, он ей по нраву... А  этот  мальчик,  вор  -  с  его
глупым ножиком, он ведь и вправду собирался защищать ее,  если  бы  Крит
ворвался в дом, высадив двери...
   "Чего  ради?  -  спрашивала  себя  Ишад.  -  Только   из-за   мужской
твердолобости?"
   Ради чего, гори оно  все  ясным  пламенем?!  Только  ради  того,  что
мужчинам не пристало слышать "Нет"?
   Как и этот мальчик, который считал, что ведет себя геройски.
   Как Страт - который не знает, каково  это  -  терять,  и  который  не
знает, как избавиться  от  того,  что  он  считает  своим  правом  и  ее
обязанностью по отношению к нему.
   Кто - боги! - был с нею так долго, был так  близок  ей  и  так  и  не
понял, что же она на самом деле. Гордец, упрямец,  который  единственный
раз в жизни получил шанс уйти, сбежать - так же, как этот мальчишка-вор.
   Но Страт этого так и не понял.
   Ишад подняла взгляд к потолку, посмотрела на отсветы пламени, которое
бушевало в ее глазах.
   И запретила себе думать об этом, захлопнула потайную дверцу в душе  -
потому что любовь смертоносна, любовь порождает  слабость,  ранит  всех,
кого коснется. Потому что когда мужчина, познавший Ишад, начинает делать
то, что хочется ему, - тогда его  постигает  разочарование  оттого,  что
что-то умирает... Умирает удовольствие, и  остается  злость  и  гнев  на
собственную глупость, и боль, и жажда мести - и  все  это  сплетается  в
единый смертельный клубок...
   - Будьте вы прокляты! -  закричала  Ишад  богам,  всем,  кто  мог  ее
слышать, и трижды проклятому,  давным-давно  умершему  колдуну,  который
наложил на нее это проклятие. Вокруг нее  вспыхнул  свет,  но  свечи  не
имели к этому никакого отношения...
   Как и ее бесконечная, бессмертная жизнь - теперь уже  не  важно,  что
это было сто лет назад...
   Столько смертей... Столько смертей...
 
*** 
 
   Крит тихо прошел в конюшню казарм, взнуздал своего коня  и,  стараясь
не шуметь, вывел его за ворота. Вспомнил мимоходом, что на страже сейчас
должен стоять Гейл. Не то чтобы  начальнику  стражи  нужно  было  как-то
объяснять свои ночные отлучки - по какому-нибудь  личному  делу  или  по
поводу очередных разборок на Улице Красных Фонарей. Все они работают  на
совесть, и в рапортах за дежурства всегда все чисто. Так что, если  Гейл
или Кама спят - этот сон они заслужили тяжким трудом.
   Крит тихо  вывел  лошадь  из  конюшни  и  внезапно  резко  обернулся,
схватившись за меч, - он заметил  в  паре  шагов  от  стены  конюшни,  в
темноте, какую-то массивную тень.
   Пастух.
   Великан сказал:
   - Страт ушел не в верхний город. Он пошел повидаться с Рэндалом.
   - Зачем? - Крит спросил резко, стараясь скрыть обиду и разочарование.
Он легко мог поверить, что Страт куда-то ушел.
   Крит вряд ли догадался бы, конечно, что  его  друг  пойдет  именно  к
Рэндалу, но веской причины не доверять нежданному подсказчику  не  было.
Пастух появляется и уходит, как призрак - он сам,  в  старинных  кожаных
доспехах,  и  его  огромная  лошадь,  глинистого  цвета,  в  чепраке  из
леопардовой шкуры, с поводьями, сплетенными из травы, от которой  разило
болотом -  ну  как  есть  привидение.  Пастух  появился,  когда  Риддлер
отступал вместе с большей частью войск, и стал говорить о воинской чести
и долге, и о таком, чего последним стражам совсем не хотелось слышать  в
те ужасные гнетущие дни...
   Пастух пожал плечами и шагнул к Криту. Его  огромная  тень  двинулась
вместе с ним.
   - У твоего друга неприятности. И ты  это  понимаешь.  Не  заключай  с
ведьмой никаких сделок.
   - Что тебе нужно? - Он не давал Криту покоя.  Критиас  маялся  всякий
раз, как этот человек  появлялся  -  его  изводило  то,  какую  важность
напускает на себя Пастух, и то, как нагло он лезет в чужие дела,  и  то,
что все правила и законы,  похоже,  для  Пастуха  совершенно  ничего  не
значат. Но вот почему при всем при этом Критиас всякий раз позволял  ему
спокойно убраться восвояси - этого не мог понять и он сам.
   Было что-то в этом человеке... Он был так похож на Риддлера...
   - Иди к Рэндалу, - сказал Пастух, а когда  Крит  повернулся  и  хотел
было вернуться в конюшню, тот удержал его, схватив за руку. -  Наверное,
ты удивишься... Твое время здесь истекает.
   - Проклятье! - сделав еще несколько шагов по направлению  к  конюшне,
Критиас резко остановился. - Чье время? Откуда ты знаешь? А что будет со
Стратом, черт тебя побери?!
   Но Пастух исчез.
 
*** 
 
   Ишад вышла из своего одинокого дома на берегу реки и пошла куда глаза
глядят  по  городским  улицам,  окутанным  предрассветной   мглой.   Она
раздумывала о Крите, думала о том, что же связывает этих двоих, и о том,
каким глупцом был Страт...
   Она могла бы сделать его властителем  всего  Санктуария  -  и  так  и
сделала бы, если бы Темпус не пришел в  город  за  своими  людьми  и  не
поставил бы командиром Критиаса - вместо Страта.
   Она могла бы сделать для него и больше, она сделала бы его больше чем
просто владыкой Ранканской империи - если  бы  не  случилось  того,  что
случилось. Если бы не было войны, и в город не пришел Темпус, и если  бы
оставалась хоть какая-то надежда, что Страт по-прежнему будет  для  Ишад
тем, кем был...
   Но все эти намерения стали опасными, а то и  просто  невозможными.  И
вот, пожалуйста -  сегодня  ночью  она  отвергла  отчаянное  предложение
Критиаса, выгнала из своего дома юного вора, и  бредет  теперь  одна  по
грязной улочке среди речных складов - к верхнему городу, к холму...
   И думает о том, что могло бы случиться - в эти странные дни  мира  на
разрушенных улицах Санктуария.., в эти странные дни войны в самом сердце
империи.
   Тем временем Ишад уже дошла до вполне добропорядочных районов, где на
окнах домов были крепкие ставни, а на дверях - мощные засовы...
   Теперь - еще через одну-две улицы, к подножию  холма  -  в  район  не
очень богатый, не очень бедный... К такому знакомому дому...
 
*** 
 
   - Что такое? - спросила Мория,  когда  Стилчо  внезапно  проснулся  и
заворочался в кровати. В их собственной кровати, в таком славном домике,
который они могут себе теперь позволить. Она прижалась к Стилчо, но дело
было в том... Ему не хотелось. Иногда он просто не хотел,  а  иногда  не
мог.
   - Да что с тобой такое?
   Стилчо уже сидел на краю кровати, дрожа мелкой дрожью,  и  невидящими
глазами смотрел в темноту, прямо перед собой.
   - Зажги лампу, - попросил он. - Зажги лампу!
   И Мория, чистокровная дочь илсигов, прирожденная воровка и дочь вора,
бросилась за лучиной и лампой и за угольком к  камину  -  и  вот  язычок
пламени уже лизнул промасленный  фитиль,  скромная  комната  осветилась,
растаяли адские видения...
   Ее муж (так она его  называла)  уже  умер  однажды  -  от  рук  нищих
попрошаек в Низовье. Но ведьма его собрала и  вернула  обратно  -  кроме
одного глаза, потому на лице и на теле Стилчо было полно шрамов.
   А глаз его остался в адской бездне, где пребывал и сам  Стилчо,  пока
Она не вызвала его оттуда... И теперь, когда вокруг бывает совсем  темно
и живой глаз ничего не видит, Стилчо начинает видеть тем, другим глазом.
Видеть Ад...
   Он видел мучения погибших душ, видел адских демонов и  видел  демона,
который затаился в Санктуарии, - демона всех грешных  страстей,  которые
когда-либо гнездились в человеческих сердцах...
   - Стилчо!
   Мория обняла его, заботливо укутала одеялом, чтобы он  не  замерз  от
предрассветной прохлады, поцеловала - но он не отзывался...
   Потому что Она использовала его как своего лазутчика в  Аду  -  такое
бывало уже не раз. Стилчо был когда-то ее любовником и умер, как умирали
все ее любовники. Но между ним и Ею осталась мистическая связь -  и  Она
вытащила его обратно, к жизни...
   - Она зовет меня, - прошептал Стилчо, цепляясь за теплую, нежную руку
Мории. Ему так не хватало тепла, когда накатывал могильный холод...
   Мория прижалась к нему всем телом. Все это время они жили, балансируя
на лезвии ножа - сбежавший любовник Ишад и ее беглая служанка,  жили  на
украденное у Ишад золото. И вот - и вот Стилчо  просыпается  в  холодном
поту и слышит Ее зов, слышит так ясно:
   "Ты нужен мне. Приди ко мне..."
   - Я тоже ее слышу, - прошептала Мория. - О боги, нет, нет! Не уходи!
 
*** 
 
   Хаут, бывший раб, танцор и чародей, тоже  проснулся  среди  ночи,  не
поняв сразу, отчего, - проснулся рядом с созданием,  с  которым  обречен
был делить свою ссылку. Он встал с кровати и добрел до окна, чувствуя..,
чувствуя  что-то  такое,  что  почему-то  напоминало  только  об  Аде  и
смерти...
   Он выглянул из окна и увидел закутанную в черный плащ фигуру, которая
затаилась в тени на той стороне улицы - и странно, конечно, -  но  Хауту
внезапно стало страшно...
   Странная черная тень, некто в плаще - стоял и смотрел на нега.  Хауту
показалось, что этот взгляд проникает в самую глубину души. Хаут  ни  на
мгновение не сомневался, что это Она сейчас на него смотрит.
   - Госпожа моя... - прошептал он в робкой надежде, что она не причинит
зла своему ученику.., своему самому непослушному ученику. Он понял,  что
дрожит - может быть, все же от холода?
   Тело внезапно ослабело - но, может быть, это от голода? В  этом  доме
он держался только за счет магии.
   Ему казалось - хотя он старался не признаваться в  этом  даже  самому
себе и дрожал все сильнее и сильнее  от  предрассветного  холода  -  ему
казалось,  он  слышал  ее  голос,  слышал,  как  она  приказывает  снова
вернуться к ней на службу. Она говорила, что если он еще раз послужит ей
- то, может быть, будет свободен.
   Хоть Хаут и был чародеем, и умел творить заклятия  -  сейчас  он  был
всего лишь пленником, если не сказать хуже. Здесь, в этой  комнате,  его
удерживали не кованые  решетки  на  окнах,  и  не  тяжелые  запоры  -  а
могущественные заклинания. Это были не  заклятия  Тасфалена,  с  которым
Хаут делил эту комнату. Здесь поселилось еще нечто -  более  похожее  на
ведьму Роксану. И оно все настойчивей и настойчивей требовало  от  Хаута
совершенно невозможного, ужасного... Ему, казалось, удалось усыпить Это.
   Нет, не то чтобы совсем усыпить... Не усыпить. Он засыпал Это  пылью,
которую удалось наскрести - пылью,  которая  осталась  от  его  разбитой
вдребезги Сферы Могущества. Но Это стало еще сильнее, еще настойчивей  и
неумолимей, еще злее и опаснее.
   Он страстно желал попасть в дом Ишад. Желал всем сердцем.
   "Я здесь, госпожа! -  молил  он,  глядя  на  улицу  из-за  ставней  и
надеясь, что она сумеет услышать его мысли, узнать о них, точно  так  же
как узнает почти все, что происходит в Санктуарии. - Я  готов  совершить
ради тебя что угодно, госпожа моя Только прости меня, госпожа, прости, я
никогда больше не сделаю такой ошибки..."
   Хаут перевел дыхание. Но впечатление по-прежнему  оставалось  слишком
отчетливым - этот гнев и неумолимый призыв...
   Он затрепетал и начал, сам того не сознавая, прикидывать, какие  окна
и двери можно попробовать открыть, чтобы впустить сюда - хотя  прекрасно
знал, что ничего не получится. Только бы  увидеться  с  ней!..  Впустить
ее...
   Впустить саму Смерть - или, может быть, уйти к Ней...
   Зип окропил  теплой  кровью  камни  алтаря,  алтаря,  который  сам  и
установил. Кровь лилась из его собственных вен - ничего лучше под  рукой
не оказалось. Он служил Революции и пролил реки крови - крови ранканских
лордов, которых за свою жизнь перебил столько, что  и  не  упомнить.  Да
только кровь ранканских свиней не смогла придать  сил  его  богу,  богу,
который  собирался  освободить  город.  Революция  провалилась   -   или
победила, а может быть, просто  все  слишком  переменилось  -  во  благо
Революции или ради ее успеха. Для Зипа все как-то перевернулось с ног на
голову, потому что он даже стал спать с женщиной из вражеского лагеря  -
Камой, дочерью Темпуса, порвавшей с  отцом  и  тем  не  менее  одной  из
врагов-иноземцев...
   Может быть, из-за этого его бог не откликался на призывы.
   Зип разыскал эти старые камни на берегу реки и во время  войны  ведьм
построил из них алтарь и не забывал его во время Революции.  Он  перенес
камни своего алтаря на эту сокровенную улочку - носил камень за  камнем,
пока не собрал все и не возвел  алтарь  заново  на  Дороге  Храмов.  Ну,
скажем честно, не прямо на самой улице, а на боковой аллее, совсем рядом
с величайшими святилищами империи и коварных богов  илсигов,  оставивших
свой народ...
   Сперва у него ничего не вышло - собрать  старинный