Их лица озарила яркая вспышка света.
   Лошадь Крита испуганно захрапела и  отпрянула,  прижав  уши.  Крит  и
Рэндал схватились за поводья, стали успокаивать коня, а  Стратон  просто
старался удержаться в седле. Вспышка света - и там,  где  стоял  Пастух,
появилась мрачная фигура на черном коне.
   Взметнулся вихрь, и звонкий мальчишеский голос сказал:
   - Идите за Пастухом...
   - Абарсис... - Страт так и не понял, кто из них это сказал и в  самом
ли деле он видел этот силуэт во вспышке света.
   Идите за Пастухом...
   Пришло время уходить...
 
*** 
 
   Ветры из пустыни колотили  в  закрытые  ставни  Санктуария,  вздымали
целые тучи  песка  и  пыли,  от  которых,  казалось,  даже  безжалостное
раскаленное солнце немного померкло.
   Чей-то бесплотный стон унесло ветром  -  развоплощенная  душа  ведьмы
трижды  пронзительно  вскрикнула,   проносясь   над   домом   Ланкотиса,
скользнула вдоль реки  и  улетела,  бесформенная,  потерянная  навсегда,
подхваченная порывом штормового ветра.
   Об этом рассказал Хаут,  когда  пришел  в  дом  на  набережной  реки,
измученный борьбой с порывами ветра, засыпанный пылью с головы до ног. А
потом Хаут, благородный и прекрасно воспитанный, поцеловал край  черного
одеяния Ишад и попросил защиты от ужасного ветра.
   Ишад благосклонно приняла его раскаяние.
   - Не верь ему, - предупредил мрачный Стилчо. Ишад выделяла Стилчо изо
всех своих слуг.  Естественно,  он  с  подозрением  относился  к  Хауту,
возможному конкуренту.
   - Не верю, - просто ответила Ишад, взяла  плащ  и  поплотнее  в  него
закуталась. - Все оставайтесь здесь. Здесь вы будете в безопасности, что
бы ни случилось.
   И Она ушла, отдавшись на волю ветра, и в обличье  ворона  полетела  к
городским воротам, где уже собралась плотная толпа.
   Через эту толпу Она пробиралась уже в виде закутанной с головы до ног
в черное женщины, стараясь, чтобы ее никто не  увидел  или  хотя  бы  не
обратил на нее внимания - чтобы сразу же забыл, что видел. Этот дар  все
еще был с ней и все еще не ослабел.
   Она пришла, чтобы проверить  слухи,  которые  принес  Хаут,  -  чтобы
своими глазами увидеть, как  через  городские  ворота  уходят  последние
ранканские солдаты.
   Их было так мало, поразительно мало, и в толпе недоумевали -  неужели
больше никто не придет?
   Горстка наемников. Все, что осталось от Третьего ранканского  отряда.
Они уходили - пасынки,  Рэндал-чародей,  Критиас..,  и  рядом  с  ним  -
Стратон, на высокой гнедой лошади. Никаких знамен, никакой спешки. Страт
даже не повернул голову, проезжая мимо нее - так близко, что можно  было
дотронуться до него, если протянуть руку Всадники выехали за  ворота,  в
бушующую песчаную бурю.
   Тучи песка были такими плотными, что всадники показались призраками -
призраками прошлого, окутанными золотистым сиянием.
   Вскоре толпа начала расходиться. И только один прошел за ворота, ведя
в поводу мула - прошел и быстро растаял в пыльной  буре.  Кто-то  решил,
что это  был  еще  один  наемник,  кто-то  другой  подумал,  что  это  -
повстанец, который еще не утолил свою жажду мести - наверное,  последний
всплеск злобы, которую Санктуарий'накопил против Рэнке.
   Ишад знала этого юношу - почти мужчину -  повстанца,  которого  звали
Зип или что-то вроде того. Зип, слуга неведомого ей  бога.  Когда  толпа
еще не совсем рассеялась и юноша проходил мимо, Ишад  отчетливо  ощутила
присутствие этого бога.
   И осталась только пыль, призрачные очертания зданий в  смутном  свете
того, что должно было быть ясным солнечным  днем.  Вдоль  улиц  носились
вихри желтого песка, холм потерялся из виду за тучами пыли,  заслонившей
солнце.
   Роксана ушла - на небеса, или  в  Ад,  или  к  каким-нибудь  демонам,
возжелавшим ее. Боги Рэнке растеряли свое священное  сияние.  Санктуарий
был потерян для империи. Ушли силы, которые поддерживали здесь имперскую
власть. И она могла бы последовать за ними - но не сумела. Она не  могла
уйти так далеко, как они, не могла уйти туда, куда мог привести их  бог.
Она уже превратилась в создание, сплетенное из теней и света свечей, - и
ей нужны были чужие жизни, чтобы поддержать свою...
   Только не его жизнь.
   Она не откажется от этой маленькой уступки в пользу добродетели.
 
ПЛАМЯ ОКА ГОСПОДНЯ 
 
Робин Уэйн БЭЙЛИ 
 
   Белая  Лошадь  с  необычайной  быстротой  катила  в  ночи  маслянисто
блестевшие черные воды. Река шептала и пела, поверяя неведомые тайны  на
неведомом языке. Южнее  она  становилась  глубже,  вода  закипала  между
недобрых берегов Низовья, а  потом  вливалась  в  море.  Между  Яблочной
улицей и Главной дорогой реку пересекал брод, похожий на шрам  от  удара
огромным мечом.
   Если встать посреди брода и  посмотреть  вверх  и  вниз  по  течению,
невозможно было понять, где заканчивается темная лента реки и начинается
ночное небо. Человек с бурной фантазией мог  бы  представить,  что  река
струится из  таинственного  источника  где-то  в  темных  небесах,  лишь
касается земли  как  бы  невзначай  здесь,  у  пределов  мира,  и  снова
устремляется за горизонт, в необозримую черную высь. Река  несла  всякий
мусор, вымытые со дна камни, трупы  и  несчастные  души,  отдавшиеся  на
милость вод, но именно она соединяла землю и небо.
   Одинокая всадница, восседающая  на  огромном  сером  жеребце  посреди
брода, спокойно смотрела, как вода кружится вокруг копыт ее коня. Она не
была поэтом. Просто ее душа надломилась под гнетом  тоски  и  усталости.
Мысли этой женщины на мгновение приняли романтическую направленность, но
сразу же вернулись с небес на грешную землю. Она поплотнее запахнулась в
пропыленный плащ и поглубже  надвинула  пыльный  капюшон,  чтобы  скрыть
лицо.
   Сабеллия, Пресветлая Мать - Луна, этой ночью тоже  скрыла  свой  лик,
отвернувшись от подлунного мира и повергнув его во мрак. Даже  звезды  -
мириады сверкающих слез, пролитых  Ею  о  небесных  и  земных  детях,  -
спрятались за плотную пелену облаков.
   Всадница перевела взгляд с небес на Санктуарий,  тронула  поводья,  и
конь выбрался на глинистый берег и порысил по  Главной  дороге.  Подковы
зацокали по брусчатке, потом  забухали  по  доскам  небольшого  мостика.
Всадница резко натянула поводья.
   Слева  показался  разрушенный  до  основания  дом  убитого   когда-то
вивисектора Керда. Рядом красовался новый домик,  наскоро  сложенный  из
обтесанных бревен и камня. Сквозь щели  кривобокого  домишки  пробивался
свет, а через дверь доносились грубые голоса. Вокруг воняло известкой  и
цементом,  а  у  стен  стояли  разнообразные   инструменты   непонятного
назначения. Похоже, какие-то пришлые каменщики, прибывшие  на  отстройку
городских стен, решили остаться здесь, хотя работы уже завершились.
   Дверь внезапно приоткрылась, и  в  проем  высунулись  чьи-то  головы.
Видимо, их обладатели услышали стук копыт по мосту.
   Люди подозрительно осмотрели проезжающего мимо всадника.
   Они уже успели перенять привычки Санктуария - Мира Воров.
   По левую руку высились тяжеловесные силуэты  городских  амбаров.  Они
выступали из-за новой стены, едва различимые во мраке. Ближе горели огни
Улицы  Красных  Фонарей,  где  надушенные  женщины   дарили   изощренные
наслаждения или изощренные пытки - смотря что нравится клиенту и  смотря
сколько монет было у него в кошельке. Новая стена нарочно была выстроена
так, чтобы амбары оказались за стеной, а вот бордели - за ее пределами.
   Подумав об этом, всадница пожала плечами. Вообще говоря, в Санктуарии
следовало бы ожидать обратного...
   Возведение стены  потребовало  титанических  усилий.  Слухи  об  этом
разошлись по всей империи. Но ныне работа наконец была завершена.  Новая
стена опоясывала весь город. По верху стены горели сторожевые огни, и их
неверные блики озаряли фигуры шагающих  взад-вперед  стражников.  Новые,
окованные железом Главные  ворота  были  распахнуты,  но  внутри  стояла
охрана - пара часовых.
   - Эй, там! - крикнул один из них, выступив вперед и небрежно  опустив
руку на рукоять меча. - Что за чужеземец  явился  в  наш  город  в  этот
недобрый час? Сними-ка свой проклятый капюшон! Покажи лицо.
   Часовой подступил вплотную к колену всадницы.  Его  волосы  и  одежда
источали запах кррфа, и глаза, блеснувшие в свете  факела,  висевшего  у
дверей караулки,  были  совершенно  остекленевшие.  Челюсть  у  часового
слегка отвисла, и двигался он замедленно, точно  во  сне.  Сразу  видно,
заядлый курильщик.
   Всаднице не хотелось связываться с охраной, поэтому она чуть сдвинула
капюшон и мрачно взглянула на часового. Тот тотчас отпрянул.
   - Прошу прощения, госпожа! - пробормотал  часовой.  Он  снял  руку  с
рукояти и с опаской покосился на своего напарника. - Мы  не  знали,  что
это вы. Проезжайте, пожалуйста! С возвращением вас!
   Он низко поклонился, и всадница, ни слова не говоря, проехала дальше.
   На Караванной площади в этот  час  не  было  ни  души.  В  Фермерском
переулке - тоже, хотя на этот счет наверняка не скажешь: слишком  близко
от  Лабиринта.  Следовало  остерегаться  любой  тени,   любого   темного
закоулка. На Губернаторской Аллее тоже все  было  тихо.  Стук  копыт  по
новому булыжнику отдавался зловещим гулким эхом.  Даже  в  темноте  было
заметно, что над  внутренней  стеной,  окружавшей  дворец,  тоже  немало
потрудились. Всадница поехала дальше вдоль стены.
   Там, где улица Западных Ворот пересекалась с  Губернаторской  Аллеей,
ей вдруг преградил путь патруль городской стражи, шесть человек в форме.
Старший из них, видимо, капитан, чьи седеющие  кудри  выбивались  из-под
шлема, поднял фонарь и осветил всадницу.
   Свет фонаря озарил  рукав  кольчуги  и  руку,  сжимающую  поводья.  И
рукоять меча с гардой в форме птичьих крыльев. Всадница  шевельнулась  в
седле, и полы плаща слегка разошлись.
   - Ба, да это же сама Дочь  Солнца,  собственной  персоной!  -  Старый
капитан зло расхохотался. - Что, снова явилась мутить воду?
   Другой стражник, помоложе, встал рядом с капитаном.
   - А знаешь ли ты, - спросил он с мерзкой улыбочкой, - что мой родич в
прошлом году погиб в засаде,  которую  устроили  НФОС  по  ее  наущению?
Честно говоря, я был рад, когда прошел слух, будто ее кто-то пришил!
   Старший нахмурился и ткнул своего подчиненного локтем под ребра.
   - Попридержи язык, Барик! - Он криво усмехнулся,  показав  провал  на
месте нескольких зубов. - Ты что, не видишь -  она  вернулась  домой  из
дальних краев!
   Молодой  стражник,  потирая  бок,  глянул  на   капитана   без   тени
послушания.
   - Ну да, вижу, - угрюмо кивнул он.
   - Ну так пожелайте ей доброй ночи, ребятки,  и  пусть  себе  едет!  -
Капитан махнул своим молодцам, чтобы те  освободили  дорогу,  и  отвесил
всаднице глубокий поклон с самым издевательским видом. - С возвращением,
госпожа Ченая! -  торжественно  произнес  он.  -  Наше  почтение  вашему
бла-ародному ранканскому семейству!
   Ченая устала и  потому  не  обратила  внимания  на  стражников  и  их
бессмысленные подначки.  Но,  добравшись  до  Прецессионной  улицы,  она
остановилась снова.  Над  самой  знаменитой  улицей  Санктуария  свистел
ветер. Он нес слабый запах морской  соли,  и  Ченае  показалось,  что  в
тишине слышится шум прибоя и  поскрипывание  старых  пристаней  в  конце
улицы.
   О боги, как же хорошо вернуться домой! Наконец она сможет  отдохнуть!
Ченае хотелось рухнуть в постель и  проспать  несколько  дней  кряду.  А
проснувшись, увидеть веселые лица тех, кого она любит.  Слишком  многого
навидалась она, пока жила вдали от Санктуария, слишком многому научилась
- и, пожалуй, слишком много себе позволяла. И теперь Ченае хотелось лишь
одного - закрыть глаза и забыть обо всем этом.
   Она проехала дальше по Губернаторской Аллее, мимо парка,  что  звался
Обещание Рая, и наконец очутилась на Дороге Храмов.
   По пути она никого не встретила. Похоже, в ее отсутствие в Санктуарии
стало куда тише. Ну, а от парка было рукой подать  до  Храма  ранканских
богов.
   Ченая спешилась и зацепила повод за  луку  седла.  Ласково  похлопала
коня по холке и наконец обернулась к ступеням храма.
   Ее конь был отлично вышколенным боевым жеребцом, выращенным в  лучших
конюшнях ранканской столицы. Ченая знала, что он никуда не уйдет. Ну,  а
глупца, которому вздумается украсть эту лошадь, можно  только  пожалеть.
Конские укусы очень плохо заживают и почти не лечатся.
   Ченая взошла по двенадцати мраморным  ступеням  и  миновала  колонны,
стоящие перед входом в храм. У дверей горели два  масляных  светильника,
ибо вход в храм был открыт в любой час.
   Внутри  храма   высились   каменные   изваяния   Вашанки,   погибшего
ранканского бога войны, и Сабеллии, богини Луны. Из крошечных дырочек  в
полу у ног божеств воспаряли струйки  ароматного  дыма.  Дым  причудливо
клубился и уходил в круглые отверстия в крыше.
   Между двух статуй стоял большой алтарь Саванкалы, на вершине которого
сиял  золотой  солнечный  диск,  а   вокруг   алтаря   стояли   масляные
светильники, начищенные до блеска. Пламя шипело и колебалось. На  алтаре
не  было  ни  статуи,  ни  изображения   Саванкалы   -   ничего,   кроме
символического солнечного диска.
   Ибо кто мог смотреть в лицо солнцу?
   Ченая устало преклонила колени  перед  алтарем  бога  Солнца,  отдала
поклон, как должно, и выудила из-под одежд тяжелый кожаный  кошель,  что
висел на шнурке у нее на шее. Ченая распустила завязки и вытряхнула себе
на ладонь бриллиант величиной с голубиное яйцо. Камень нагрелся от тепла
ее тела, и, когда Ченая раскрыла ладонь, лучи светильников отразились  в
его совершенных гранях, по стенам разбежались радужные блики.
   Каменные плиты пола внезапно завибрировали, и сам  воздух,  казалось,
затрепетал от  невыразимого  напряжения.  Солнечный  диск,  висящий  над
алтарем, налился белым светом, и вот уже тьма бежала из Его храма,  тени
растаяли.
   Ченая, вся дрожа, свернулась  в  комок,  прикрывая  собой  бриллиант.
Нестерпимый свет резал глаза, несмотря  на  то  что  Ченая  накинула  на
голову капюшон и зажмурилась так, что из-под век выступили слезы. И  все
же не произнесла имени своего бога.
   Свет мало-помалу угас. Ченая убрала камень обратно в кошель  и  снова
спрятала его под одеждой. Потом встала и посмотрела на  солнечный  диск.
Он уже не полыхал  сиянием  Ясноликого  Отца,  и  камни  стен  перестали
светиться. Однако в душе Ченая чувствовала, что теперь Он сделался к ней
ближе.
   Она взяла одну из масляных плошек и,  стараясь  не  утопить  фитилек,
поставила ее на середину  алтаря.  Потом  достала  из  сапога  маленький
кинжал. В лучах светильника блеснуло серебряное лезвие.  Ченая  отрезала
прядь своих белокурых волос и поднесла ее к пламени.  Волосы  вспыхнули.
Запахло паленым. Ченая положила кинжал на алтарь рядом со  светильником,
в качестве еще одного  приношения.  Постояла  еще  несколько  мгновений,
потом повернулась и вышла из храма.
   Конь захрапел, увидев ее. Ченая подобрала повод и вскочила  в  седло,
собираясь ехать домой, в Край Земли. Однако не успела она отъехать,  как
ее внимание привлек металлический блеск  на  земле,  возле  угла  храма.
Ченая оглянулась через плечо. На небе - ни луны, ни звезд...  Откуда  же
такой блеск? Ченая осторожно спешилась.
   То был ее кинжал. Он был вертикально воткнут в землю.
   Ченая разинула рот от изумления и склонилась ближе.  Да,  точно,  он.
Она выпрямилась и с подозрением оглядела улицу. Нет, никто, будь он даже
лучшим вором в Санктуарии, не смог бы проникнуть в храм, схватить кинжал
с алтаря и вынести его так, чтобы она даже не заметила. И даже если бы и
был на свете такой вор, разве обронил бы он кинжал по дороге?
   Ченая нахмурилась. Ей вспомнился блеск, который привлек ее  внимание.
Теперь блеск исчез. Проклятый кинжал был еле заметен  в  тени  от  стены
храма.
   Ченая слишком устала, чтобы разгадывать подобные загадки.
   Время позднее, до дома рукой подать... Если Саванкале  не  угодно  ее
приношение, не оставлять же  кинжал  в  грязи!  Клинок  добрый...  Ченая
наклонилась и взялась за рукоятку.
   Голова внезапно пошла кругом, земля под ногами разверзлась,  и  Ченая
полетела в какую-то черную дыру. Она готова была закричать - но закусила
губу, стиснула зубы и сдержалась.
   Она летела в непонятную тьму,  все  дальше  и  дальше,  пока  наконец
далеко внизу - а может, впереди, она  утратила  чувство  направления,  -
возникло зеленоватое свечение и расплывчатая фигура, закутанная в  плащ.
Фигура  летела  ей  навстречу,  приближаясь  с  невероятной   скоростью.
Внезапно   капюшон   плаща   откинулся,   и   Ченая   увидела    жуткое,
мертвенно-бледное безглазое лицо.
   Ченая вскинула руки. Крик готов был сорваться с ее  уст.  Она  знала,
что нужно молчать, но больше не могла сдерживаться.
   Она уже открыла рот, когда вдруг снова очутилась возле храма.
   Мир опять сделался  прежним,  знакомым.  Ченая  привалилась  к  стене
храма, хватая воздух ртом и борясь с накатившей паникой.
   Никакой  черной   дыры,   никакого   трупа,   никакого   зеленоватого
свечения... Один кинжал по-прежнему валялся ее у ног.
   Ченая уставилась на клинок. Что бы это ни было, началось все. явно  с
кинжала. Стоило ей взяться за рукоятку, как мир сошел с ума.
   Ченая пнула кинжал, и он,  кувыркаясь,  вылетел  на  середину  улицы.
Ничего не случилось. Она зажала рот руками, вся дрожа.
   Может, это была иллюзия, сон наяву... Да нет, скорее уж кошмар.
   Она так устала! Ей надо было взять себя в руки.
   Ченая подобрала кинжал, сунула в ножны в сапоге и прыгнула  в  седло.
До "Края Земли"  уже  было  недалеко.  Скоро  она  будет  там  и  сможет
отдохнуть. Нет, не заснуть. Это потом. Но, по крайней  мере,  она  будет
дома. Как хорошо будет увидеть наконец отца и Дейрна...
   Но, свернув в переулок, который вел с  Дороги  Храмов  к  усадьбе  ее
отца, Ченая обнаружила, что он заканчивается тупиком.
   Она растерянно уставилась на каменную кладку городской стены.
   Проклятье! Край Земли, как и  прочие  усадьбы,  оказался  за  стеной!
То-то, должно быть, дядюшка Молин порадовался! Да ведь, наверное, он сам
это и придумал!
   Ченая, нахмурившись, развернула коня, вернулась на  Дорогу  Храмов  и
выехала на улицу, называвшуюся Тихая Пристань, а оттуда - на Набережную,
идущую вдоль пристаней. Рокот  волн,  гудение  снастей  и  поскрипывание
рассыхающихся досок сливались в волшебную музыку, и ветер нес над землей
крепкий запах моря.
   Увы, и запах рыбы тоже. Ченая отвела взгляд от прекрасной глади  моря
и сосредоточилась на дороге. Она пустила коня в галоп и вскоре очутилась
у Золотых  ворот.  Ворота  назывались  Золотыми  потому,  что  в  давние
времена, когда купеческие караваны еще  забирались  так  далеко  на  юг,
через них лежала дорога в богатые земли илсигов.
   У Золотых ворот стояли на посту двое стражников. Услышав стук  копыт,
они вышли на середину дороги, преграждая путь.
   Ченая перешла на шаг,  потом  остановила  коня.  Один  из  солдат  ее
признал сразу.
   - Госпожа! - воскликнул он с неподдельной учтивостью, склонив голову,
потом посмотрел ей в лицо. - Мы  действительно  рады  вас  видеть,  хотя
обстоятельства могли бы быть и более благоприятными.
   Другой солдат тоже склонил голову.
   - Многие из нас чтили вашего отца, - мягко добавил он. - А его деяния
на нынешнем Мужском Фестивале...
   Глаза Ченаи расширились. "Чтили"? Почему в прошедшем времени? Забыв о
стражниках, она  пришпорила  коня,  исполненная  ужасного  предчувствия.
Ворота мгновенно остались позади.
   На север вдоль стены дороги не было, и Ченая понеслась  сломя  голову
напрямик, подстегивая коня и  не  думая  об  опасностях  -  какой-нибудь
канаве или скользкой кочке. Она пригнулась к шее коня, и грива  хлестала
ее по лицу. Ченая тщетно боролась со  страхом,  который  вселили  в  нее
мимоходом брошенные слова стражника.
   Она миновала самую южную  из  усадеб  Санктуария.  Усадьба  счита