... - Жрец пододвинул кресло и
оказался прямо напротив  ведуньи.  -  Хокса!  Пряный  сидр  для  госпожи!  -
Опершись руками о стол, жрец обратился к  ней  с  точно  рассчитанной  долей
фамильярности:
   - ...Со времени... происшествия...
   - С той ночи.
   - Ты ведь сказала, что ничего не видела, - поддел Молин Иллиру.
   - Ничего насчет  Артона  или  другого  мальчика,  но  я  все  же  кое-что
почувствовала и знаю, что это ощутили и другие. - Иллира плотнее  закуталась
в плащ, и Молин понял, что Иллира еще раз собирается нарушить  табу  С'данзо
на откровения. - Существуют камни, камни духа, оставшиеся от  времен,  когда
люди нуждались в богах. Когда они были утеряны, появился род С'данзо и  люди
начали создавать богов ради чаяний и надежд...
   - Если эти камни  снова  будут  принадлежать  людям,  то  нужда  в  богах
отпадет.
   Иллира смолкла. В комнате появился секретарь Молина с двумя чашами.
   - Спасибо, Хокса, сегодня вечером ты мне больше не  понадобишься.  Возьми
бутылку сидра, и приятного тебе вечера. - Молин лично передал чашу Иллире. -
Ты полагаешь, что  при  помощи  этих  камней  мы  освободим  твоего  сына  и
Гискураса? - спросил Молин, глядя, как провидица молча смотрит на  дымящуюся
чашу.
   Иллира покачала головой. То  ли  от  слез,  то  ли  от  ароматного  дымка
подведенные глаза поплыли.
   - Слишком долго. Один из потерянных камней был пробужден и уничтожен  той
ночью, часть его магии была направлена против детей, другая вошла в женщину,
пришедшую ко мне со смертью в глазах, еще часть, подобно  дождю,  продолжает
падать на землю Санктуария. Это несет  только  зло,  Факельщик.  Камень  был
поврежден, когда демоны прятали его в огне созидания. Наши легенды сыграли с
нами злую шутку - люди больше не могут жить без богов. Другая  женщина  тоже
чувствует это, а  в  тенях  таится  еще  кое-что.  Факельщик,  в  Санктуарии
находится еще один камень, и он хуже первого.
   Молин принял чашу из трясущихся рук Иллиры и крепко сжал ее пальцы.
   - То, что ты называешь  камнями  духа,  на  самом  деле  нисийские  Сферы
Могущества,  талисманы  их  ведьм  и  колдунов.  Уничтоженная   Сфера   была
источником почти всей силы ведьмы Роксаны. Это правда, она  творила  зло,  и
теперь, думаю, демоны забавляются с ней, но сами по себе Сферы - это  просто
глиняные шары. С'данзо нет нужды тревожиться  о  второй  Сфере,  кем  бы  ни
являлся ее предыдущий владелец.  -  Молин  едва  не  сказал  ей,  что  Сфера
Рэндала, ничем не прикрытая, по-прежнему покоится на столе за его спиной.
   Иллира яростно затрясла  головой.  Капюшон  слетел  назад,  и  ее  черные
вьющиеся волосы рассыпались по плечам.
   - Это камень духа,  поврежденный  демонами,  -  повторила  она.  -  Людям
владеть им небезопасно.
   - Его можно уничтожить, так же, как и тот, первый.
   - Нет. - Иллира подалась назад, точно Молин ударил ее.  -  Нельзя,  иначе
Санктуарии, да и весь мир рухнут в бездну. Отошли его в огонь созидания  или
брось в морскую пучину.
   - Иллира, он безвреден. Он никому не причинит вреда, и  никто  не  тронет
его.
   Провидица рассеянно смотрела на стол, а  Молин  пытался  понять,  что  же
показывает ей дар С'данзо.
   - Его зло вопиет в ночи, Факельщик, и никто не в силах противостоять ему.
- Иллира набросила капюшон на голову и направилась к двери. - Никто,  -  еще
раз повторила ведунья, покидая кабинет.
   Жрец допил сидр и  отворил  окно.  С  Иллирой  время  всякий  раз  летело
незаметно. Когда она пришла, день едва перевалил за полдень, а сейчас солнце
уже село и из гавани в город  полз  густой  туман.  Надо  было  организовать
гадалке провожатых до Базара. Несмотря на все свои предрассудки, Иллира была
одним из наиболее ценных его информаторов.
   - Факельщик, а не слишком ли рано ты отпустил ее? - осведомился за спиной
знакомый голос.
   Молин  обернулся  и  увидел  Темпуса,   который   опустился   в   кресло,
содрогнувшееся и едва не затрещавшее под его тяжестью.
   - Она - мать одного из детей и иногда поставляет мне информацию. Риддлер,
я никогда не смешиваю дела с развлечениями.
   При встречах они всегда обращались друг к другу по боевым  прозвищам,  их
соперничество не прекращалось ни на минуту.
   - И что она сообщила?
   - Тревожится по поводу Сфер и их владельцев.
   - Сфер и их владельцев? А разве у нас не остались  только  одна  Сфера  и
один владелец?
   Молин улыбнулся. Пододвинув ближе стул Хоксы, жрец сел напротив гостя.
   - Об этом тебе лучше поинтересоваться у самого владельца.
   - А почему не тебе? Ведь это ты считаешься помощником Рэндала.
   - Я не видел нашего лопоухого кудесника с тех пор, как он  прошлой  ночью
отправился разыскивать тебя. Нам показалось, что у Нико помутился рассудок.
   Голос Темпуса чуть смягчился.
   - Я несколько дней не видел Рэндала, но заходил к Нико как раз перед тем,
как пойти к тебе. Нико был на ногах  и  жаловался  на  Джихан,  и  никто  не
обмолвился ни о каком "помрачении".
   - Знаешь, наш маленький маг, учитывая  его  неосведомленность  и  детскую
невинность, немного наивен в вещах подобного рода. Он увидел то, что  видеть
ему не хотелось, назвал его "помутнением рассудка" и от этого зрелища  бежал
из комнаты, точно черт от ладана. Темпус, сопоставь факты.
   В голосе маршала пропала уверенность.
   - Роксана. Королева Смерти вновь нанесла мне удар в самое слабое место. О
боги, разве Нико не достаточно уже натерпелся? - спросил он.
   - Тебе известно, что нам так и не удалось отыскать  тело  Роксаны,  а  по
имеющимся у нас сведениям, она способна украсть тело с не меньшей легкостью,
чем душу. Той ночью она заключила союз с  демонами,  и  теперь  у  нее  есть
возможность скользнуть в его череп. Но мы никогда не узнаем об этом!
   - Джихан узнает. Она говорит, что  каждая  частичка  его  тела  исполнена
чистой боли.
   - Черт тебя побери! Когда я видел его прошлой ночью,  он  не  страдал  от
боли, - в ярости ударил кулаком по столу Молин. - Если Роксана не  завладела
разумом Нико, значит, он  сам  призывает  ее  в  своих  снах.  У  нас  может
возникнуть серьезная проблема.
   - Я сойду в Ад,  чтобы  избавить  его  от  Роксаны,  -  заключил  Темпус,
поднимаясь со стула.
   - Роксана не в Аду - она в самом  Нико,  в  его  снах,  его  вожделениях.
Риддлер, он призывает ее к себе.
   - Над ним властвует проклятье.
   - Какое проклятье: твое, его или ее? Разве тебе не  приходило  в  голову,
что Нико любит эту сучку-ведьму сильнее, чем тебя.
   - Достаточно, что он вообще меня любит.
   - Очень удобная позиция, Риддлер. Этот истекающий маат адепт бандаранской
магии навлек на мир смуту лишь потому,  что  имел  несчастье  обожать  тебя.
Может, ты еще скажешь, что и Вашанка удалился потому, что тебя любил.
   - Ладно, - прогремел Темпус, но снова уселся в кресло,  -  мое  проклятье
распространяется только на тех, кого люблю я. Тебя устраивает такой ответ?
   - По крайней мере, я в безопасности, - улыбнулся Факельщик.
   - Жрец, не играй со мной. Ты не в моей команде.
   - А я и не играю с тобой, я пытаюсь помочь тебе. Сколько лет ты  день  за
днем вбиваешь это себе в голову? Ты что, и впрямь считаешь себя пупом земли?
Твое единственное проклятье заключается в  твоей  гордыне,  в  том,  что  ты
веришь, будто отвечаешь за все.
   Всякий в империи Рэнке знал, что насмехаться над обетом Темпуса  означает
немедленную  смерть,  но  сегодня   подобное   заявление   жреца   заставило
бессмертного наемника лишь разразиться  возмущенным  бормотанием  по  поводу
чародеев, любви и прочих вещей, недоступных пониманию обычных, не  связанных
проклятием людей.
   - Риддлер, позволь мне сказать тебе, как вижу проблему я. На мой  взгляд,
проклятье - только угроза, потенциальная угроза.  Ни  один  чародей,  больше
того, ни один бог не сможет  проклясть  человека,  если  тот  не  поверит  в
проклятье. Темпус  Тейлз,  все  очень  просто.  Ты  сам  посчитал  проклятье
какого-то захудалого мага за пророчество, и сам отказался от любви  во  всех
ее проявлениях.
   Шок  начал  проходить.  Темпус  подобрался,  на   его   лице   отразилось
неудовольствие. Молин качнулся на стуле так, что передние  ножки  оторвались
от земли, и прислонился спиной  к  рабочему  столу,  приняв  позу  настолько
беззащитную, что она странным образом казалась несокрушимой.
   - Кстати говоря, -  дружелюбно  заметил  жрец,  -  наше  с  тобой  давнее
знакомство убедило меня в том, что твое проклятье существует только в  твоей
собственной голове. Просто дурная привычка.  Он  говорит,  что  ты  способен
спать, как ребенок, стоит тебе этого захотеть.
   - Кто говорит?
   - Отец Джихан, Буреносец, - ответил Молин с улыбкой.
   - Ты? Ты и Буреносец?
   - Ты ошарашен? - Жрец вернул стул в нормальное положение.  -  В  каком-то
смысле мы оба приемыши, и я... - Молин  чуть  запнулся,  стараясь  подобрать
нужные слова, - ощущаю  это  с  завидным  постоянством.  Вот  это  и  впрямь
проклятье. Наш первопредок по  уши  влюблен  в  богиню-мать  бейсибцев,  вот
только они никак не могут  сойтись  головами,  ногами  или  какими  там  еще
частями тела.
   - Факельщик, ты уводишь меня от сути дела, - предупредил Темпус, но  силы
в его голосе не ощущалось. - Империя возрождается, возвращается  Вашанка,  -
заметил он скорее с надеждой, чем с уверенностью.
   Молин поцокал языком, будто говорил с ребенком.
   - Риддлер, раскрой глаза. Сколь бы невероятно это ни звучало, но  будущее
здесь, в Санктуарии. Здесь восстанет империя, а с ней и бог  войны,  но  это
будет не Рэнке и не Вашанка. Я  мыслю,  что  ты  прибыл  сюда  затем,  чтобы
удержать в повиновении город до прихода императорского корабля. Я делаю тебе
контрпредложение: выкажи верность своему сыну  тем,  что  оставишь  Брахиса,
Терона и всю Рэнке живыми только до тех пор, пока Санктуарии не  окажется  в
состоянии помериться с ним силой.
   -  Жрец,  твои  кишки  намотают  на  перекладину,  -   прошипел   Темпус,
направляясь к двери.
   - Поразмысли над этим, Риддлер, ложись спать с этой мыслью. Ты нуждаешься
в отдыхе.
   Великан ничего не ответил и растворился в сгустившемся за дверью кабинета
сумраке. Если его удастся привлечь, триумф Детей Бури станет  окончательным.
Есть веши, которые неведомы даже Верховному богу  войны,  усмехнулся  Молин,
закрывая окно. Но насчет Темпуса он, пожалуй, был прав.

***

   - Я говорю тебе - она сошла с ума. Она потеряла власть и собирает  теперь
своих мертвецов, но у нее это плохо получается.
   Во время разговора молодой человек крепко сцепил руки. Слова клокотали  в
его горле и рвались наружу. Он пребывал в постоянном возбуждении от  боли  и
хронического пьянства, а перегар  от  его  дыхания  даже  в  холодном  сыром
воздухе был столь силен, что мог опьянить и абсолютно трезвого человека. Для
своих целей обе ведьмы использовали трупы, которые гораздо лучше выглядели и
не так дурно пахли, а ведь Мор-ам пока что числился среди живых.
   - О-она п-п-потеряла с-силу. О-она и-ищет к-кого-нибудь у-у-у... - Мор-ам
поперхнулся и отчаянно закашлялся.
   Уэлгрин вздохнул, нацедил немного дешевого вина и передал пьянице. В этом
портовом городе, известном своим отчаянием и нищетой, бывший член ястребиных
масок прошел уже все круги ада. Трясущимися руками Мор-ам  поднес  кружку  к
губам, и  струйка  слюны  потекла  из  его  обезображенного  рта.  Начальник
гарнизона отвернулся, сделав вид, что ничего не заметил.
   - Ты имеешь в виду Ишад? - спросил он, когда тот допил вино.
   - Сех! - пробормотал Мор-ам нисийское  ругательство  и  распрямил  спину.
Взгляд пьяницы стал более осмысленным. - Только  не  произносите  вслух  это
имя. О-она ищет к-кого-нибудь у-у-убить, кого-нибудь  с-сильного.  Я  м-могу
узнать его им-мя.
   Уэлгрин ничего не ответил.
   - В д-доме м-м-моей сестры я в-видел  ее  в-вместе  с  Т-Темпусом.  О-она
б-была в гневе.
   Уэлгрин посмотрел на звезды над головой.
   Мор-ам снова схватил чашу и, запрокинув голову, жадно припал к  ее  краю.
Послышалось громкое бульканье.  Доносчик  изо  всех  сил  пытался  сохранить
ясность речи.
   - Я знаю и другое: она ищет ведьму. Теперь  она  добралась  до  власти  и
редко глядит под ноги. Я могу проследить за ней; она мне доверяет.
   Во  дворец  проследовала  отара  белых  бейсибских  овец.   Над   крышами
послышался крик сокола, и стайка птичек порхнула к гавани. Уэлгрин  наблюдал
за их полетом, а Мор-ам рванулся, пытаясь  поймать  ладонь  капитана  своими
влажными и скользкими руками.
   Послышался его быстрый лихорадочный шепот:
   -  М-Мория  изменилась.  О-о-обзавелась  д-друзьями,  к-которые   ей   не
д-д-друзья. М-мертвецы в д-доме П-Пе-леса, к-к-которым самое  место  в  Аду.
3-завела л-л-любов-ника. М-Мория в-воровка,  а  он  ч-ч-чародей,  п-пожалуй,
п-посильнее Ее. О-она расскажет, ч-ч-что...
   Капитан отдернул руку и резко свистнул. На  пороге  из  темноты  возникла
грузная фигура часового.
   - Во дворец его, - приказал Уэлгрин, достал кусок  материи  из  мешка  на
полу и тщательно вытер руки.
   - О-о-она узнает. Когда я н-не в-вернусь, она будет меня искать. -  Голос
бывшего бандита стал звонким от отчаяния. - Ты  сказал  золото,  ты  сказал:
золото за информацию.
   - Но не за предательство собственной сестры. Парень,  тебе  бы  уже  пора
было изучить меня, - холодно ответил Уэлгрин. - Во дворец, - повторил он,  и
в комнату вошел второй солдат, чтобы поручение было исполнено тихо.
   Уэлгрин швырнул кружку Мор-ама в одну из мусорных куч, которые тут и  там
лежали в этом сгоревшем, лишенном крыши складе. Вот до чего  дошло:  солдаты
Рэнке держали оборону в руинах, выслушивали  сплетни  городского  отребья  и
разговаривали с нежитью. Из столицы в  Санктуарий  направлялась  царственная
процессия, и Уэлгрин получил приказ поддерживать  спокойствие  в  городе  и,
помимо этого, внимательно прислушиваться  ко  всем  сплетням  про  нисийскую
ведьму.  Положив  ладонь  на  рукоять  меча,  воин  стал  ждать   следующего
посетителя.
   - Знаешь, а возможно, он прав, - послышался голос из темноты.
   Через дыру в стене проехал вооруженный  всадник.  Голову  воина  окутывал
колышущийся туман, а лошадь холодом и сиянием напоминала  мраморную  статую.
Уэлгрин привстал, не снимая руки с эфеса.
   - Стой, где стоишь, - скомандовал незнакомец, спрыгивая на землю. - Ходит
слух, что ты готов выслушать всякого,  даже  другого  ранканского  воина.  -
Голос был человеческим, вот только его фыркающая  лошадь  в  неровном  свете
тлеющего костра не оставляла на земле тени.
   - Страт? - спросил Уэлгрин, и кивок подтвердил его догадку. - Вот  уж  не
думал, что ты объявишься в городе в эти дни.
   Послышался соколиный крик.  Мужчины  глянули  вверх,  через  обуглившиеся
перекрытия, но в ночном небе было пусто.
   - Прошлой ночью я был там, на банкете в доме Мории. - Стратон отбросил  в
сторону бочонок, на котором сидел Мор-ам,  и  выбрал  себе  другой  из  кучи
мусора.  -  Здесь  неопасно?   -   поинтересовался   он,   обводя   взглядом
полуразрушенные стены.
   - Это моя штаб-квартира.
   - Его стоило выслушать, - заметил Страт, махнув рукой в сторону тропинки.
Узлгрин качнул головой.
   - Он пьян, испуган и готов заложить даже тех, кто помогает ему.  Меня  не
интересует то, что он хочет продать.
   - Ты заметил, что он чего-то до смерти  боится?  Я  бы  сказал,  что  ему
ведомо  нечто,  страх  перед  чем  не  заглушить  дешевым  вином.  Я   видел
изменившийся облик Мории на днях, и это не дело рук Ишад. Я поговорю с ним и
выясню, в чем дело.
   О Страте поговаривали, что он живет с некроманткой, так же, как, впрочем,
и обратное. Но факт оставался фактом, он  знал  окружение  Ишад,  как  никто
другой, и выступал посредником в отношениях  пасынков  с  ведьмой.  А  кроме
того, ему не было равных в умении вызвать человека  на  разговор  и  оценить
важность полученной информации.
   - Я сам еще раз поговорю с  ним,  -  пообещал  Уэлгрин,  жалея,  что  ему
недостает  умения  убеждать,  присущего  Молину.  В  ответ   Стратон   молча
улыбнулся, и от  его  улыбки  у  Уэлгрина  взмокла  спина.  Поразмыслив  над
причинами, которые  привели  сюда  всадника,  Уэлгрин  вновь  прислушался  к
одинокому крику сокола и решился нарушить принятые условности:
   - Страт, ты пришел сюда не затем, чтобы помочь  мне  разобраться  с  этим
опустившимся бандитом, мне ведомо также, что пасынку небезопасно  появляться
к востоку от Прецессионных врат. Что привело тебя ко мне?
   - Есть разговор насчет  Джабала  -  предводителя  масок.  -  Ради  вящего
эффекта Стратон выдержал паузу, откусил кусок ногтя и плюнул в темноту. - Мы
с ним договорились, и я хочу, чтобы ты и  твои  люди  придерживались  нашего
соглашения.
   Уэлгрин поморщился:
   - Воин, я думал, ты принес с собой лучшие вести. Джабал, заключил договор
с пасынками?!
   -  Со  мной,  -  процедил  сквозь  сжатые  губы  Страт.  -  Ради  мира  и
спокойствия, ради поддержания безопасности  в  Санктуарии  на  время  визита
имперского руководства. Теперь  НФОС  окажется  под  двойным  ударом,  и  мы
покончим с ним раз и навсегда. Для тебя должно быть честью, что мне в голову
пришла мысль привлечь твой отряд к сотрудничеству с нами.
   -  Какому  еще  сотрудничеству?  -  взорвался  Уэлгрин.  -  Это  что,  мы
занимаемся рэкетом и терроризируем купцов? Разве это  мы  перевернули  город
вверх дном? Это что, мы виноваты в том, что илсиги едва не ведут против  нас
войну? Ты решил покончить с НФОС, но его бы и  не  было,  если  бы  не  этот
чертов Третий отряд. Да не будь тебя и твоих спутников, отряд  тоже  никогда
не появился бы в Санктуарии. От тебя и твоих идей у меня голова идет кругом.
   Стратон  закаменел  в  молчании.  Между  призванными  на  службу  империи
регулярными солдатами и элитными  подразделениями,  подобными  пасынкам  или
церберам, которых интересовало только золото, никогда не было большой любви.
И в отношениях между занимавшими положение командиров Стратоном и Уэлгрином,
а именно им поручили поддерживать мир в Санктуарии, это  ощущалось  особенно
остро.
   Уэлгрин, который  большую  часть  своей  жизни  слепо  преклонялся  перед
личностями типа Страта, Критиаса и даже Темпуса, ждал, что Страт  взорвется,
и не почувствовал никакого облегчения, когда после томительно  долгих  минут
осознал, что положение пасынка, пожалуй, даже хуже, чем его.
   - Хорошо, - нарушил молчание Уэлгрин, опустив руки на самодельный стол  и
заставляя себя смирить гнев, как поступал в таких случаях Молин. -  Гарнизон
поможет тебе. Что еще?
   - Мы меняем правила игры, и некоторым  это  может  не  понравиться.  НФОС
собирается нажать на...
   Уэлгрин  поднес  палец  к  губам,  призывая  к  молчанию  -  крик  сокола
изменился.
   - Траш? - сказал он спустя некоторое время в темноту.
   - За ним следили, - послышался голос откуда-то из-за  спины  Уэлгрина.  -
Один на крыше, у него в руках такой лук, что стрелой из него можно проткнуть
вас двоих. Чуть позже появился второй, у него оружия  мы  не  приметили.  Он
заметил первого и теперь сшивается поблизости.
   - Кто-нибудь из твоих дружков?
   - Нет, я приехал один, - неуверенно заметил Стратон, заслышав  в  воздухе
звук, похожий на свист стрелы.
   - Уходим, - скомандовал Уэлгрин, отбрасывая бочонок в сторону.
   Одному богу известно,  кто  мог  следить  за  Стратоном,  думал  Уэлгрин,
пригнувшись и нырнув в тень, где поджидал его Трашер. У каждого пасынка были
враги в этой части города, а у Страта больше других. Возможно,  даже  такие,
что готовы ради чести убедить его сражаться друг с другом.
   Уэлгрин решил, что не время  и  дальше  предаваться  раздумьям,  особенно
сейчас, когда Трашер еле заметной тропкой вел его через  груды  мусора.  Его
люди патрулировали эти развалины и знали все  безопасные  проходы,  так  что
Уэлгрину оставалось только идти вперед и надеяться, что здравомыслие  Страта
подскажет ему сделать то же самое. Трашер вывел их к близлежа