ались до лошадей, Крит не смотрел  на  Каму.  Он  не  хотел
увидеть в ее глазах презрение и насмешку. Но именно эти чувства светились  в
глазах слуг Ишад, и они обжигали Крита не хуже адского пламени.
   - В чем дело, пасынок? Что, Темпус, уезжая, прихватил с собой твои  яйца?
- крикнул с безопасного расстояния Вис, когда Крит сел на коня.
   Крит получил официальный повод для  ссоры,  но  сейчас  у  него  было  не
подходящее для разборок настроение. Потому он просто выстрелил, не целясь, и
стрела звякнула о стену над головой Виса.
   Кама, которая уже тоже вскочила в седло, недовольно нахмурилась.
   - Нам нужно доложить о случившемся Факельщику, - сказал Крит.  -  Ты  мне
нужна. Поехали.
   Кама направила свою чалую следом за тресским жеребцом  Крита.  Оспаривать
его заявление она не стала: не было ни желания, ни сил.
   Так или иначе, Крит позволит спустить на тормозах дело о талисмане,  если
только Кама даст ему такую возможность. Крит и  сам  не  понимал,  зачем  он
хотел  сегодня  ночью  удержать  Каму  рядом  с  собой,  но   не   собирался
отказываться от этого намерения.
   В Санктуарии сегодня слишком холодно, чтобы спать в  одиночку.  Факельщик
наверняка захочет получить письменный рапорт.

***

   Небо начало  светлеть,  окрашивая  крыши  храмов  царственным  багрянцем.
Бандана Зипа взмокла от пота, несмотря на то,  что  на  Дороге  Храмов  этой
ночью было ничуть не теплее, чем на берегу Белой Лошади.
   Зип разогнулся,  придерживая  рукой  поясницу.  Перед  ним  лежала  груда
камней. Теперь Зип был один. Он с руганью отослал своих парней, когда понял,
что они натворили.
   Или что он позволил  им  натворить.  А  все  из-за  Камы  и  Страта.  Они
прикоснулись к камням. Хуже того, они их все перепутали.
   Остаток ночи Зип  провел,  пытаясь  восстановить  нарушенный  порядок.  В
результате получилась лишь бестолковая груда не правильно собранных  камней.
Зипу никак не удавалось придать ей форму улья - именно так выглядел  алтарь,
когда он стоял на берегу реки.
   Зип еще раз уложил три верхних камня, насчет которых был уверен.  Но  они
вновь провалились внутрь, потащив за собой остальные, и в переулке за храмом
ранканского Бога Громовержца опять образовалась куча камней.
   И снова, когда камни раскатились и последний из  них  остановился,  земля
под ногами Зипа вздрогнула. На этот раз Зипа била  такая  дрожь,  что  дрожи
земли он почти не заметил.
   Дух был недоволен - Зип это чувствовал. Алтарь был сложен плохо.  И  Зипа
не оставляло пугающее ощущение, что  красноглазый  дух  изрядно  разозлился,
видя, в каком беспорядке оказался его дом. Больше того, Зип не  был  уверен,
что удачно выбрал место для установки алтаря. Строго говоря, это была уже не
Дорога Храмов, а скорее отходящий от нее переулок.
   Если бы только парни нормально пометили камни! Если бы Кама  и  Страт  не
вмешались! Если бы только заря еще немного помедлила! Но Зип  и  раньше  уже
попадал в сложные обстоятельства. Нужно только успокоиться, и он обязательно
найдет выход.
   Всего камней было  тридцать  три.  На  некоторых  из  них  наличествовали
аккуратные пометки Зипа. Не может быть, чтобы  невозможно  было  рассчитать,
какие именно камни должны лежать в нижнем ряду.
   Проклятие. Зипу никак не удавалось расположить камни правильно. Он сделал
уже четыре попытки. И вот теперь рассвет грозил свести  все  его  усилия  на
нет. Небо слегка посветлело. Начали тускнеть  звезды.  Потом  над  вершинами
храмовых стен появилась полоска царственного  пурпура.  Сгустки  красного  и
оранжевого пламени принялись пожирать тьму. Затем нахлынули серовато-зеленые
и розовые оттенки настоящего  рассвета.  Скоро  появятся  жрецы  и  храмовые
служки, спешащие приступить к исполнению своих обязанностей.
   Зипа обнаружат в таком месте, куда  илсиги  всегда  боялись  заходить,  -
рядом с ранканским храмом. И тогда дух отомстит ему.
   Зип прекрасно это сознавал. Его трясло от боли  и  слабости.  Он  слишком
ослаб, чтобы бежать, и слишком устал,  чтобы  спрятаться.  Словно  вместе  с
темнотой из него уходили все душевные силы, и душа его  рассыпалась,  словно
алтарь из камней, который Зип никак не мог сложить.
   Зип присел на корточки рядом с грудой известняка и чуть не разрыдался. Он
ведь  хотел  сделать  как  лучше!  Он  не  хотел,  чтобы  грязные  руки  его
подчиненных  оскверняли  храм  речного  духа.   Он   пытался   сделать   все
правильно...
   И вот Зип, подобно  тысячам  людей,  до  него  попадавших  в  безвыходные
ситуации, начал молиться. "Господин, - безмолвно произнес Зип, закрыв  глаза
и возложив руки на  камень,  помеченный  им  самим,  -  на  замковый  камень
головоломки, которую он никак не мог решить. - О,  господин,  прости  своего
слугу. Меня постигла злая судьба. По своей глупости я согрешил против  тебя.
Прости своего слугу и помоги мне  выполнить  задание.  Помоги  твоему  слуге
возвести твой храм, и я принесу тебе кровь юной  девственницы,  глаза  быка,
пенис ранканского дворянина - все, что ты пожелаешь, дай только мне знать  о
твоем желании, и я все выполню. Помоги мне избежать неудачи  и  подай  знак,
что это место тебя устраивает". "Прежде,  чем  меня  схватят  за  задницу  и
отволокут в тюрьму", - по-прежнему безмолвно добавил он, не раскрывая глаз.
   Раздавшийся звук поверг Зипа в оцепенение. Он окаменел и мало чем  в  это
мгновение отличался от кусков известняка, над которыми только что  трудился.
Он услышал цоканье лошадиных копыт по брусчатке и  глухой  стук  подкованной
обуви.
   Затаив дыхание,  Зип  услышал  кое-что  еще:  шуршание  конского  хвоста,
поскрипывание кожи, звяканье удил. Вот жаба, ну я и влип!
   Сейчас на него обрушится гнев Божий. Он открыл глаза и повернулся, ожидая
увидеть  все,  что  угодно:  какого-нибудь  дворцового  головореза,  солдата
регулярной армии, бейсибскую воительницу, которые пожелают отвести его в Зал
Правосудия за засорение территории храма Бога  Громовержца.  Теперь  его  не
спасет даже должность офицера милиции. Его  ждет  наказание  за  осквернение
священной земли, ведь для ранканцев земля вокруг храма является священной.
   Зип открыл глаза и посмотрел прямо перед собой,  на  беспорядочную  груду
камней. Ну что ж, он сделал все, что мог.  Интересно,  что  теперь  будет  с
камнями алтаря, - с домом духа,  -  и  с  самим  духом?  Хватит  ли  у  него
магической силы переместить себя и алтарь обратно на берег реки?
   А если не хватит, что тогда  ждет  несчастного  Зипа,  который  ухитрился
вместе со своей жизнью погубить жизнь бога?
   Зип прикусил губу и, набравшись решимости, повернулся, чтобы взглянуть  в
лицо своей судьбе.
   У него за спиной маячил  одинокий  всадник.  В  полумраке  глыбой  темнел
силуэт лошади. Зипу показалось, что с груди лошади  на  него  смотрит  морда
пантеры с красными глазами и широко распахнутой пастью, полной острых зубов.
   Зип растерянно заморгал, потом понял,  что  перед  ним  вовсе  не  помесь
лошади с пантерой, а обычный боевой конь в чепраке из шкуры пантеры. Пантера
была необыкновенно большой и такой великолепной, что с нее не  просто  сняли
шкуру, но еще и изготовили из  головы  чучело,  и  теперь  стеклянные  глаза
сверкали так же яростно, как некогда живые.
   Конь был того же цвета, что и глина на берегах  Белой  Лошади,  с  черной
гривой, хвостом и черными же чулками на ногах. Узда и поводья, похоже,  были
сплетены из болотной травы, да и пахло  от  них  болотом.  Конь  выгнул  шею
дугой, ударил  копытом  землю,  и  Зип  только  тогда  обратил  внимание  на
всадника, который тем временем уже перекинул ногу через седло.
   Зип не помнил, как вскочил на ноги. Он  видел  лишь  резкое  движение,  с
которым воин соскочил на землю,  его  плащ,  темный,  словно  предрассветное
небо, и шлем, украшенный гребнем из перьев. Гребень слегка качнулся  вперед,
и всадник произнес:
   - Что тут происходит?
   - Э-э... я просто пытаюсь сложить эти камни в надлежащем порядке.  -  Зип
не глядя махнул рукой в сторону  рассыпавшегося  алтаря,  пытаясь  при  этом
заслонить ,его своим телом.
   Воин медленно повернул  увенчанную  шлемом  голову.  Забрало  шлема  было
опущено. Его доспехи были коричневыми - не то бронзовыми, не то кожаными,  а
может, комбинированными, - Зип  не  мог  разобрать.  Тем  не  менее  доспехи
выдавали  во  всаднике  профессионального  воина:   наручи   на   обнаженных
предплечьях, панцирь, поножи... все было  отличного  качества.  На  поясе  у
всадника висел длинный меч. Как заметил Зип, к седлу  были  приторочены  два
щита, большой и малый, лук и колчан. В руке незнакомец держал копье.
   Не произнеся больше ни слова, незнакомец двинулся  к  Зипу,  опираясь  на
копье, как на посох, его древко на каждом шагу на дюйм погружалось в  землю.
Когда это безликое привидение  почти  поравнялось  с  Зипом  и  тот  всерьез
задумался, а есть ли за этим забралом глаза, незнакомец наконец произнес:
   - Я знаю, в чем твоя трудность.
   Незнакомец прошел мимо Зипа - тот невольно поморщился,  уловив  исходящий
от всадника солоноватый запах болота, и направился к груде камней.
   - Нет, не надо! Пожалуйста! К ним никто не должен  прикасаться...  -  Зип
непроизвольно попытался преградить дорогу  вооруженному  незнакомцу.  Лошадь
позади яростно заржала и забила копытами.
   Зип прикрыл голову руками и бросился на землю: лошадь  неслась  прямо  на
него.
   Незнакомец медленно повернулся и поднял свое копье. Лошадь тут же застыла
как вкопанная, опустила голову и зафыркала.
   Зип поспешно встал.
   -  Послушайте,  я  говорю  правду,  к  этим  камням   никто   не   должен
прикасаться...
   Незнакомец неспешно качнул головой, и из-под забрала глухо донеслось:
   - Этот первый.
   Он указал на один из камней,  потом,  заметив,  что  Зип  лишь  изумленно
глазеет на него, повелительно качнул копьем.
   - Вот этот. Бери.
   Зип вдруг обнаружил, что держит в руках камень. Потом взял другой, - тот,
на который указало  копье.  И  еще  один.  И  еще.  Зип  работал,  повинуясь
указаниям копья, до тех пор, пока небо не стало  ало-золотым.  Тяжело  дыша,
Зип поднял последний камень.
   Он нерешительно замер  над  почти  завершенной  работой,  боясь  положить
замковый камень, - ему казалось, что тот  снова  рухнет,  увлекая  за  собой
остальные. У Зипа невольно вырвалось:
   - Ты уверен?
   Незнакомец утвердительно качнул головой и повелительно указал  копьем  на
алтарь.
   Зип положил последний камень поверх остальных. С камня сорвалась искра  и
впилась ему в ладонь. Потом жгучая боль перетекла в запястье.
   Зип отшатнулся и краем глаза заметил, что камни алтаря внезапно сделались
яркими, словно их охватило пламя. Зип заслонил глаза рукой,  защищая  их  от
ослепительной вспышки. "Шуточки рассвета", - сказал он  себе,  когда  открыл
глаза и увидел, что алтарь находится на прежнем месте, и на нем нет ни огня,
и ни малейших следов копоти.
   Он стоял! Грубый каменный улей, такой же крепкий, как и храмовая стена, в
тени которой он притулился. Наконец-то получилось! На Зипа  нахлынула  волна
облегчения. Прежде чем успел осознать, что  делает,  он  упал  на  колени  и
попытался заглянуть в отверстие в алтаре, чтобы узнать - там ли бог?
   Он  действительно  увидел  что-то  красное,   нетерпеливо   мерцающее   в
долгожданной темноте. Зип прикоснулся к камням: они были холодными.
   Зип потрогал один из камней. Тот не шелохнулся. Толкнул  второй.  Тот  же
эффект. Зип счастливо рассмеялся. Прижался щекой к холодному  камню.  Теперь
он знал, что вспышка, причинившая ему боль,  была  чем-то  сродни  холодному
огню светлячка, а все прочее было иллюзией, мгновением пробуждения мечты.
   Бог не гневался на него! Он поселился в храме, который построил для  него
Зип!
   Зип радостно  завопил  что-то  нечленораздельное  и  только  после  этого
вспомнил о вооруженном незнакомце. Он обернулся, широко раскинув руки, чтобы
поблагодарить незнакомца, но рядом никого не было.  Никого.  Ни  человека  в
доспехах. Ни лошади с чепраком из шкуры пантеры.
   Ничего. Только дневной свет,  заполнивший  переулок,  куда  заказан  вход
любому илсигу, даже Зипу, офицеру милиции города Санктуария.
   - Я должен идти, господин, но я вернусь, - пробормотал Зип и в  последний
раз перед тем, как уйти, погладил камни алтаря. - Я вернусь.
   Чалая лошадь Камы  умчалась  в  ночь.  Она  каким-то  образом  ухитрилась
избавиться от сбруи и удрать. Крит был уверен, что кто-то забрался в сарай и
украл кобылу, но Кама покачала головой:
   - Она постоянно откалывает такие номера. Я не  знаю  двери,  которой  эта
скотина не могла бы открыть, и узла, который не  смогла  бы  разжевать.  Она
где-нибудь у казарм пасынков, попомни мое слово.
   На этом и разговоры о чалой, и попытки Камы подбодрить Крита закончились.
Казармы пасынков больше не существовало - их осталось слишком мало, и  никто
из оставшихся не жил в казармах. Слишком уж там стало пусто  и  неуютно.  Из
них устроили склад для снаряжения и конюшню для лошадей. А еще там жил Крит,
если не ночевал в доме у Развалин; Страт  же...  Страт  жил  там,  где  жил.
Рэндал, которого тоже можно было причислить к пасынкам, жил в Гильдии магов,
а сама Кама предпочитала  постели  любовников  -  пусть  даже  случайных,  -
одиночеству в обществе невеселых воспоминаний.
   - Пойду, поищу ее, - неубедительно промямлила Кама. - Тебе все равно пора
на службу. Ну что, встретимся сего... попозже?
   - Меня устроит "сегодня", - мягко сказал Крит,  а  потом  добавил  уже  с
большей страстностью:
   - Если хочешь, давай объединимся против Ишад. Я не могу допустить,  чтобы
Страт пропал. Я хочу вытащить его из этого дерьма.
   - Почему?
   Когда они вернулись на сторожевой пост, чтобы написать рапорт, Страт  уже
ждал их там, переполненный предостережениями от Ишад и искренним  интересом.
Но Крит не пошел на откровенность. И не позволил Страту сделать первый шаг к
примирению.
   - Она сказала, - начал Страт (в разговорах он никогда не называл Ишад  по
имени. Просто "она"), - что из этого  дома  может  истечь  такое  количество
неприятностей, с которым вам будет не под силу справиться. Оставьте это дело
нам, идет?
   Крит молча посмотрел на Страта. Обычно человека, на которого был  обращен
подобный взгляд, тут же охватывало желание провалиться  сквозь  землю.  Кама
очень надеялась, что Крит промолчит, но тот после долгой паузы произнес:
   - Вот как? Нам? В смысле - тебе и ей? Или кому-нибудь из бездушных зомби,
которыми вы командуете?
   Страт отнесся к этим словам довольно спокойно. Кама же уселась  за  стол,
сделала вид, будто не понимает, что происходит,  и  хотела  предложить  всем
позавтракать... Сделать хоть что-нибудь, только бы не быть немым  свидетелем
разрыва священной клятвы братства.
   Страт произнес в ответ:
   - Крит, я ведь не лезу в твои командирские дела. Вам не справиться с этим
заданием. Все, что касается Тасфалена... это  наше  дело.  И  Хаут  -  тоже.
Присмотри, чтобы твои люди держались от них подальше, - это все, что я  хочу
тебе сказать. - И с этими словами он вышел.
   В былые времена Кама просто прижала бы Крита к груди. И потом думала  бы,
что кое-что этим выиграла. К сожалению, Криту не  нужно  было  то  утешение,
которое она могла дать. Даже если бы они проявили чудеса изобретательности в
любовных  утехах  и,  обессиленный,  Крит  уснул,  это  не  помогло  бы  ему
избавиться от боли и беспокойства.
   - Я вернусь вечером, - сказала в конце концов Кама и вышла.  Она  думала,
что, если дела со Стратом будут  идти  хуже  и  хуже,  Криту  все  же  может
понадобиться ее помощь. Нужно, чтобы рядом с ним был хоть кто-нибудь.  Тогда
она постарается сделать все, что только будет в ее силах,  и  плевать,  если
это осложнит ее отношения с Молином или с кем-либо еще.
   Влюбленные есть влюбленные. Даже в Санктуарии.

***

   Оставшись в одиночестве, Крит решил поработать над  графиком  дежурств  и
занимался этим, пока у него не заболели глаза. Крит сдался, мало что,  успев
сделать, и сложил бумаги. Ему пришла в голову идея,  сходить  на  Караванную
площадь и постараться подыскать для Камы другую лошадь.
   Но когда он уже  собрался  уходить,  появился  Гейл,  бормоча,  что  "там
снаружи какая-то свинья, на которую вам лучше бы взглянуть лично, сэр".
   - Я не в настроении! - огрызнулся Крит, но тут же взял  себя  в  руки.  -
Извини, Гейл, ты тут ни при  чем.  Это  все  этот  чертов  Зип.  Что  там  с
рапортом? Надеюсь, ничего странного не произошло?
   Ночь считалась сменой Зипа, но  после  того,  как  тот  занялся  каменным
алтарем, Крит уже не надеялся получить должным образом  составленный  рапорт
дежурного офицера. Даже  если  Зип  и  способен  написать  что-либо,  помимо
собственного имени, сейчас ему не до того.
   - Вот я ж и говорю, командир: вам бы лучше выйти  и  взглянуть  на  этого
типа. Он прошлым вечером приперся в казарму наемников и потребовал себе кучу
привилегий.  А  теперь  ищет  Темпуса.  -  Гейл  пожал  плечами  и  состроил
недовольную мину, предупреждая следующий вопрос Крита. - Ну я-то ему  ничего
говорить не стал.
   - Ну и где именно этот парень?
   - Рядом с храмом Бога Громовержца, и ведет  себя  так,  будто  этот  храм
принадлежит ему. Лошадь у него хорошая и амуниция тоже.
   - Ясно. Хорошо, я гляну.
   Он знал этот тип людей. Точнее сказать,  и  Крит,  и  Гейл  сами  к  нему
принадлежали, прежде чем Темпус сплотил их в нечто полезное для империи.
   Гейл выказал намерение удалиться из дежурки, но Крит остановил его.
   -  Кто-то  должен  приглядеть  за  лавочкой,  дружище.  Гейл   недовольно
скривился.
   - Вся эта свинячья бумажная работа - пустая трата времени.  С  ней  любой
придурок справится.
   - В данный момент  -  нет.  Сюда  должен  прийти  Молин.  Твоя  задача  -
задержать его здесь. Скажи, что мы готовим  копии  документов  и  нам  нужна
будет его подпись. Попытайся выяснить, с чего это вдруг  он  заинтересовался
Тасфаленом. Дай ему понять, что мы уже сделали все, что было в наших  силах:
нашли требуемого человека, но, поскольку против него  не  выдвинуто  никаких
обвинений, трогать его не стали.
   Гейл внимательно выслушал наставления и кивнул. Крит вышел на улицу.
   Его серый жеребец по-прежнему находился у коновязи - слава  Энлилю.  Если
бы этот конь исчез,  пришлось  бы  подключать  к  делу  милицию,  да  еще  и
попинать, чтобы пошевелились. Но все было в порядке. Конь  ткнулся  носом  в
плечо хозяина и тихонько фыркнул. Крит уселся в седло  и  поехал  по  улице,
залитой ярким солнечным светом.
   Самым худшим в его новой должности было то, что теперь Криту  приходилось
ночью спать, а днем работать. По его убеждению, светлое время суток подходит
лишь для рабочей скотинки. В Санктуарии, как и в большинстве других округов,
где Криту приходилось работать, что-либо заслуживающее  внимания  начиналось
только с заходом солнца.
   Привязанная перед храмом лошадь всем своим видом говорила о  богатстве  и
воинственности владельца. И сбруя, и чепрак из шкуры пантеры были  выполнены
необычайно искусно и качественно  -  Криту  никогда  не  приходилось  видеть
подобной работы.
   - Где хозяин лошади? - сурово спросил Крит у храмового служки,  которому,
очевидно, заплатили, чтобы  он  присмотрел  за  животным.  Служка  предпочел
присматривать за конем с некоторого расстояния, потому что зубы у того  были
не только на чепраке.
   - За храмом, господин офицер. В переулке.
   Служка  возвел  глаза  к  небесам,  словно  хотел  сообщить:  "Только  не
спрашивайте у меня, почему воители поступают так, а не иначе".
   Крит повнимательнее оглядел лошадь, оценил притороченные к седлу  большой
и малый щиты, разнообразное оружие, предназначенное для ближнего боя  и  для
боя в строю, и тихо присвистнул. Крит все  еще  продолжал  платить  членские
взносы в Гильдию наемников.
   Он поехал по переулку, проходившему с юго-западной стороны от храма  Бога
Громо