боль.
За какие-то считанные секунды он взмок от пота. Несмотря на  тот  факт,  что
все прочие его ножи, очевидно, тоже не могли  ничего  поделать  против  этой
твари, явного порождения колдовства, Ганс не хотел сдаваться без боя.  Крыса
продолжала кромсать руку Ганса, и его сознание уже начала заволакивать  алая
пелена боли, когда вопреки страху Шедоуспан выхватил кинжал, выторгованный у
Чолли, и принялся рубить и колоть им мерзкую тварь.
   Колдовская тварь  с  громким  визгом  исчезла  в  ослепительной  вспышке,
заставившей Ганса закричать. Вместе с крысой исчезла и боль в руке,  и  даже
сама  рана.  Однако  одного  взгляда  хватило,  дабы   убедиться,   что   на
инкрустированном серебром клинке остались пятна  крови.  Подхватив  на  руки
лежавшего без сознания Нотабля, Шедоуспан бросился бежать
   "Я запросил со Стрика слишком мало за такую работу!"
   Возникнув, словно тень привидения, в "Саду Лилий", Ганс едва увернулся от
сплетенной в любовном объятии парочки. Они  его  даже  не  заметили.  Глянув
вниз, Шедоуспан обнаружил, что лежащий у него на руках большой  тяжелый  кот
приоткрыл, один глаз. И этот зеленый глаз смотрел на Ганса.
   - Ох, Нотабль, чертов ты обманщик! Посмотрим, кто получит пиво после этой
ночной работенки!
   Нотабль отпустил весьма неприятно звучавшее  замечание.  Ганс  задержался
немного, чтобы перекинуться парой шуточек с хозяйкой "Сада Лилий", Эмоли, но
и только.
   Через несколько минут после ухода Ганса Эмоли ринулась в  туннель,  чтобы
сообщить Марипу кое-какие новости...

***

   Ранним утром следующего дня Стрик  лично  прибыл  в  дом  лекаря  Надиша.
Используя серьгу с бурой от засохшей крови  дужкой,  Стрик  легко  "излечил"
врача. Надиш выполнил свою  часть  сделки:  он  согласился  продать  таверну
"Распутный Единорог" (от которой давно мечтал хоть  как-нибудь  избавиться!)
Стрику ти'Фирака. У Стрика же остались шкатулочка колдуна и несколько прядей
человеческих волос. Волос Марипа.

***

   - Значит, так, Снэппер Джо. У тебя еще остались какие-нибудь  сомнения  в
том, что я обладаю властью над тобой?
   Съежившийся демон помотал своей ужасной головой.
   - Отлично, - сказал новый владелец  "Распутного  Единорога".  -  В  таком
случае, ты уволен. Поищи себе другую работу.
   К следующей ночи на должность бармена в  "Распутном  Единороге"  заступил
один местный уроженец, ил-сиг; отметив, что бывший плотник  Эбохорр  потерял
палец, завсегдатаи  тут  же  прозвали  его  Беспалым.  Тем  же  вечером,  но
несколько попозже, эти же завсегдатаи были удивлены и польщены, увидев,  что
их любимое заведение, расположенное в самом сердце Лабиринта, посетили белый
маг Стрик и госпожа Эгария (с двумя телохранителями,  конечно  же).  Похоже,
благородным гостям здесь понравилось. Даже тем из посетителей, кто  перебрал
лишку, хватило ума не говорить ничего  такого,  что  могло  бы  задеть  даму
волшебника.
   Никто не знал, что таверна теперь принадлежит Стрику. По  правде  говоря,
вряд ли кто-нибудь знал, что до  того  ею  владел  Надиш.  Зато  большинству
завсегдатаев понравилась новая служанка, Силки, и ее необычный выговор.
   Ганс в эту ночь гулял по городу. Он был при  деньгах  и  потому  старался
держаться потише. Когда Ганс вошел в один  из  переулков,  на  него  наслали
заклинание головокружения. Потом его схватили три здоровенных жлоба, избили,
вкололи ему наркотик, связали, заткнули рот  и  засунули  в  большой  мешок.
Бессердечные ублюдки быстренько отволокли свою добычу в порт. А  упакованная
в  мешок  добыча  тем  временем  вспоминала  все  слышанные  им  истории   о
работорговцах, действующих прямо здесь, в Санктуарии. Хотя  у  Ганса  и  шла
голова кругом, он все же узнал один из голосов: это был Таркл. Ганса, так  и
не вынимая из мешка, подняли на  борт  "Асиента"  и  бросили  в  трюм.  Ганс
слышал, как кто-то тщательно запер люк. Все еще не пришедший  в  себя,  Ганс
услышал, что завтра утром корабль отплывает на далекие Бандаранские острова.



    Под редакцией Роберта АСПРИНА 
    МИР ВОРОВ IV 
    СЕЗОН ШТОРМОВ 
 
 
ONLINE БИБЛИОТЕКА 
 
 
http://www.bestlibrary.ru 
 
ПРЕДИСЛОВИЕ 
 
   Немало  воды  утекло  с  тех  пор,  как  Хаким,  старейший  сказитель
Санктуария, последний раз посещал район города,  известный  как  рыбачий
поселок, хотя дорогу туда  он  не  забыл.  Немногое  изменилось  с  того
времени. По-прежнему стояли лавки  с  матерчатыми  навесами  от  солнца,
вдоль пирса лежали днищем вверх рыбачьи баркасы, на  пляже  висели  сети
для починки и сушки Все было как прежде, разве что стало более тусклым и
обветшалым, как, впрочем, и весь город.
   Наметанным глазом профессионала Хаким наблюдал все это, отмечая,  как
с годами клонился к упадку город, как  умирало  хозяйство,  а  люди  все
больше теряли надежду, предаваясь  пороку.  Порой  в  моменты,  подобные
сегодняшнему, когда после долгого отсутствия запустение проявлялось куда
более явственно, нежели  малозаметное  угасание  его  излюбленных  мест,
Хаким чувствовал приступы горечи, похожие на тот, что охватил его, когда
он посетил своего отца и осознал, что тот умирает. Побыв с ним  недолго,
Хаким не возвращался к нему более, предпочтя сохранить  в  памяти  образ
отца в самом расцвете сил. Хаким потом сожалел об этом, и теперь,  когда
его родной, любимый город был на краю  гибели,  сказитель  не  собирался
повторять былых ошибок Он останется в Санктуарии, разделит  его  боль  и
утешит своим присутствием, пока кто-либо из них, а может, и  оба  вместе
не отойдут  в  заоблачный  мир  Только  утвердившись  в  своем  решении,
сказитель повернулся спиной к былой гордости  Санктуария  -  докам,  вид
которых ныне лишь щемил сердце, являя  собой  жалкую  пародию  на  былое
великолепие, и вошел в таверну, куда, собственно, и направлялся.
   Таверна "Винная бочка" была излюбленным местечком  рыбаков,  желавших
немного пообщаться с  друзьями  и  приятелями,  прежде  чем  отправиться
домой. Сегодняшний день не был исключением, и Хаким быстро нашел нужного
ему человека Омат сидел в гордом одиночестве за  столом  в  углу,  глядя
куда-то внутрь себя, а в его единственной руке покоилась  полная  кружка
пива. Хаким на миг замешкался,  боясь  нарушить  намеренное  одиночество
однорукого моряка, но любопытство взяло в нем верх  над  вежливостью,  и
сказитель подошел к столу.
   - Могу я разделить твое одиночество, Омат?
   Взглянув на сказителя, моряк мигнул от удивления.
   - Хаким! Что привело тебя в доки?  Неужели  в  "Распутном  единороге"
наконец-то кончилось вино?
   Не обращая внимания на иронию, сказитель тяжело опустился на стул.
   - Хочу проследить одну историю, - честно признался он.  -  По  городу
ходит слух, который может быть подтвержден и станет достойным слушателей
лишь с твоей помощью.
   - Историю? - повторил Омат. - Приключения - удел богатых  купцов  или
крадущихся в ночной тьме головорезов, но простому люду, а мне и  подавно
в них нет места.
   - Ой ли? - переспросил Хаким, разыгрывая удивление. - Некий однорукий
моряк не далее как сегодня сообщил начальнику городской  стражи  о  том,
что Старик и его сын пропали.
   Омат косо глянул на Хакима.
   - Мне следовало помнить, что в этом городе ничего  нельзя  утаить,  -
прошипел он. - Плохие новости влекут  к  себе  любопытных  так  же,  как
воронов трупы на виселицах принца. Не зря говорят, что в  Санктуарии  ты
обретешь все, что угодно, только не помощь.
   - Разве власти не обязаны провести расследование?  -  спросил  Хаким,
заранее зная ответ на свой вопрос.
   - Расследование! - От негодования рыбак даже сплюнул на пол. -  А  ты
знаешь, что ответили мне эти твои драгоценные  блюстители  порядка?  Они
сообщили, что Старик, должно быть, утонул в море  вместе  с  сыном.  Они
полагают, что Старика смыло за борт неожиданным шквалом. Ты можешь  себе
это представить? Чтобы Старика смыло за  борт?  Его,  который  сросся  с
лодкой, словно уключина? А заодно и Хорта, который плавал, как рыба, еще
не умея ходить. Чтобы они вдвоем утонули, а лодка осталась цела.
   - Цела? - ненавязчиво продолжал расспрашивать Хаким.
   Задержавшись на миг с ответом, Омат подался вперед, решившись наконец
рассказать все до конца:
   - Прошло немало недель с тех пор,  как  Старик  стал  брать  Хорта  с
собой, обучая его искусству плавать в глубоких водах.  О,  я  знал,  что
Хорту не стать настоящим рыбаком, и Хорт сам знал это. Знал и Старик, но
для него возможность передать кое-что из своего  умения  сыну  была  как
никогда кстати. К чести Хорта, он прекрасно справился  со  своей  ролью,
отнесясь к Старику  с  вниманием  не  меньшим,  чем  отец  к  нему.  Что
говорить, все мы умилялись, глядя, как отец и сын снова  улыбаются  друг
другу.  -  Моряк  коротко  улыбнулся,  предавшись  на  миг   нахлынувшим
воспоминаниям, а затем продолжил рассказ:
   - Вчера они направились далеко в море, так далеко, что их  баркас  не
было видно ни с берега, ни с других лодок. Мне пришло в  голову,  что  в
такое время года их вояж может оказаться опасным, и я  поделился  своими
мыслями с Харон. Та только рассмеялась в ответ и ответила, что  мне  нет
нужды волноваться, ибо  Старик  превосходно  держится  в  море  в  любую
погоду. - Моряк шумно отхлебнул пива.
   - Но они не вернулись. Я подумал, что отец и  сын  могли  пристать  к
берегу где-то в ином месте, и посвятил их поиску большую часть  ночи  на
других причалах, но Старика и его сына никто не видел. Нынешним утром  я
вышел в море и лишь к полудню обнаружил свободно дрейфующее суденышко  с
вложенными уключинами. Я взял  баркас  на  буксир,  привел  в  гавань  и
поспешил в городскую стражу, чтобы  сообщить  об  исчезновении.  Ты  уже
знаешь, что я услышал в ответ. Утонули во время шквала! И это  когда  до
сезона штормов еще несколько месяцев.
   Хаким подождал, пока между собеседниками не повисло молчание.
   - А не могло ли это быть.., какое-то существо из морских  глубин?  Не
то чтобы я был  знатоком  моря,  но  даже  рассказчик  прислушивается  к
басням.
   Омат тяжело посмотрел на него.
   - Возможно, - осторожно признал моряк. - Я не рискнул  бы  плавать  в
глубокой воде днем, а тем паче ночью. Не стоит искушать богов и чудовищ.
   - Хотя сегодня ты рискнул, - парировал сказитель, наклонив голову.
   - Старик был моим другом, - послышался прямой ответ. - Но  если  тебе
для твоих  сказаний  понадобились  чудовища,  то  я  предложил  бы  тебе
поискать среди тех, кто тратит золото.
   - Что ты хочешь сказать, Омат?
   Хотя беседующие сидели  рядом,  Омат  опасливо  глянул  по  сторонам,
боясь, что его могут подслушать.
   - Я видел там корабль.., который не  должен  был  там  находиться,  -
пробормотал он.
   - Контрабандисты?
   - Я не раз видел суда контрабандистов, сказитель, - процедил рыбак. -
Они знают нас, а мы знаем их, и в море достаточно места под килем.  Если
бы Старик и повел себя глупо, сблизившись с кораблем контрабандистов, то
его  труп  я  нашел  бы  на  баркасе  или  рядом  в  воде.  Какой   прок
контрабандисту от лишних ртов?
   - Тогда кто? - взволнованно спросил рассказчик.
   - В том-то и загадка, - сердито ответил моряк. - Корабль был  далеко,
но, насколько я мог его рассмотреть, ничего подобного мне не  доводилось
видеть раньше. Более того, корабль не плыл вдоль берега  или  к  острову
контрабандистов, а направлялся прямо в открытое море.
   - Ты рассказал об этом властям? - спросил рыбака Хаким - Власти!..  -
огрызнулся Омат. - Что им рассказывать?
   О том, что моих друзей  насильно  увезли  на  призрачном  корабле  из
легенд, который отплыл за горизонт в неведомые края? Они подумают, что я
пьян, или, того хуже, причислят меня к  коллекции  сумасшедших,  которую
собирает Китти-Кэт. Я и так поведал им достаточно, хотя  тебе  рассказал
еще больше. Знай, сказитель, что я  не  собираюсь  терять  день  рыбалки
из-за того, что ты поместишь  мое  имя  в  одну  из  твоих  побасенок  и
возбудишь любопытство этих бездельников-стражников.
   Хакиму хотелось  узнать  побольше  об  этом  "призрачном  корабле  из
легенд",  но  было   очевидно,   что   он   и   так   уже   злоупотребил
гостеприимством.
   - Я никогда не рассказываю историю, пока она не закончена, -  заверил
он своего хмурого собеседника, - а то, что ты мне поведал, едва тянет на
ее начало. Я придержу язык, пока не разузнаю больше, а потом  ты  первым
услышишь от меня эту историю, и я не возьму с тебя денег.
   - Очень хорошо, - пробормотал Омат, - хотя я предпочел бы,  чтобы  ты
поставил на круг выпивку.
   - Бедняку и медяк дорог, - рассмеялся  Хаким,  вставая  с  места,  но
вдруг заколебался. - А что жена Старика?.. - спросил он.
   Омат прищурил глаза, и между собеседниками вдруг  словно  воздвиглась
невидимая стена.
   - О ней позаботятся. В нашем поселке мы привыкли помогать друг другу.
   Чувствуя себя неловко, сказитель выудил из складок  одежды  небольшой
кошель.
   - Вот, - сказал он, кладя монеты на стол. - Денег немного, но я  хочу
помочь чем могу.
   Кошелек остался лежать нетронутым.
   - Она не берет подаяния от горожан.
   На миг тщедушный рассказчик показался Омату в два раза выше.
   - Тогда отдай ей ты, - прошипел  он,  -  или  отдай  тем,  кто  будет
заботиться о ней.., или отдай рыбам, пока они  не  протухли...  -  Хаким
сдержался,  неожиданно  почувствовав  любопытные  взгляды   с   соседних
столиков. К нему вернулось прежнее самообладание.
   - Омат, друг мой, - тихо заговорил он, - ты знаешь меня.
   Я горожанин не больше,  чем  моряк  или  солдат.  Сделай  так,  чтобы
гордость старой женщины не встала между ней и несколькими  заработанными
медяками. На рыбном прилавке они одинаково хороши рядом с другими.
   Медленно подобрав кошелек, рыбак уставился  на  Хакима  пронизывающим
взглядом.
   - Почему?
   Сказитель пожал плечами.
   - Рассказ о Старике и огромном крабе принес  мне  хороший  барыш.  Не
думаю, что мне понравилось бы вино, купленное на деньги, которых  нет  у
старой женщины.
   Омат кивнул, и кошелек исчез со стола.
   Когда Хаким покинул наконец "Винную бочку", уже  сгустились  сумерки.
Они скрыли так явственно заметное при свете  дня  запустение,  хотя  сам
Хаким после того, как его дар был  принят,  смотрел  теперь  на  рыбачий
поселок немного иначе. Сказитель решил прогуляться по молу, а  уж  потом
пойти назад в Лабиринт.
   Сильно пахло  морем.  Легкий  бриз  трепал  одежду  Хакима,  пока  он
размышлял над рассказом Омата. Исчезновение Старика и его сына оказалось
последним в цепи загадочных происшествий: надвигавшаяся война на севере,
нападение  на  поместье  Джабала,  исчезновение  и  недавнее   внезапное
появление Темпуса и Беспалого  -  все  эти  события  напоминали  раскаты
далекого грома, предвещающего невиданную доселе бурю.
   Омат сказал, что до сезона штормов еще несколько месяцев,  но  далеко
не все штормы -  явления  природной  силы.  Что-то  приближалось,  Хаким
чувствовал это в воздухе и читал на лицах людей, хотя  угадать,  что  же
это такое, не мог, как и все прочие.
   Сказителю пришла в  голову  мысль  пойти  в  храм,  но,  как  всегда,
огромное количество почитаемых  божеств  перевесило.  Боги  и  их  жрецы
слишком ревниво относятся друг к другу. Благоразумнее не ходить  вообще,
чем воскурить фимиам не по тому адресу.
   За  те  же  монеты,  которые  он  оставит  в  храме,   можно   купить
предсказание  судьбы  у  одного  из  базарных   пророков.   Правда,   их
предсказания чересчур туманны, так что, пока беда  не  грянет,  тебе  не
понять, правдиво было пророчество или нет. Довольно усмехнувшись,  Хаким
принял решение. Вместо того чтобы тратить деньги на богов или  пророков,
он лучше поищет знамения и тайные знания иным, привычным путем - глядя в
наполненную вином чашу.
   Ускорив шаг, сказитель направил свои стопы к "Распутному единорогу".
 
ЦЕНА БОЛИ 
 
Роберт АСПРИН 
 
   Что-то стряслось. Салиман отсутствовал уже слишком долго,  чтобы  все
шло как надо. Может, кому-то  покажется  сложным  определить  время  меж
закатом и восходом, но только не Джабалу. В молодости, когда Джабал  был
гладиатором в рэнканской столице, ему довелось провести немало бессонных
ночей перед ристалищами, или  кровавыми  днями,  как  называли  бои  его
собратья по ремеслу. Он чувствовал темноту  всем  естеством.  У  каждого
периода ночи своя тень, своя насыщенность, и Джабал чувствовал их все..,
даже сейчас, когда глаза горели от пота и слез.
   Слишком долго. Беда.
   В голове носились одни и те же мысли, пока он пытался сосредоточиться
и выработать план действий. Если его догадка верна, если  он,  раненный,
остался один, что теперь делать? Перебирая по земле руками и страдая  от
невыносимой боли, далеко не уползти. Столкнись Джабал с  одним  из  тех,
кто охотился за ним, а то и просто со случайным  горожанином,  затаившим
давнюю обиду, и он будет бессилен защитить свою жизнь. Чтобы  сражаться,
мужчина должен твердо стоять на земле. Он запомнил это с давних времен.
   Заглушив  все  остальные  мысли,   в   голове   зазвучали   неустанно
повторяемые слова его наставника: "Двигайся! Двигайся, черт тебя побери!
Назад. Вперед. Круг. Двигайся! Если ты не будешь  двигаться,  ты  мертв!
Если я не убью тебя, то убьет первый же противник. Двигайся! Неподвижный
боец - мертвый боец! Давай, вперед! Ну же!"
   Едва различимый звук вернул к реальности смятенное сознание  Джабала.
Схватившись рукой за кинжал, работорговец потерявшими  зоркость  глазами
попытался разглядеть, что происходит во тьме.
   Салиман?
   Похоже, хотя в его нынешнем состоянии следует быть готовым ко  всему.
Его помощник знал, где прятался Джабал, и враги  могли  силой  заставить
его говорить. Привалившись к дереву и вытянув ноги, Джабал огляделся  по
сторонам, пытаясь отыскать новое убежище. Всего в двух  шагах  виднелась
травяная куртина по колено человеку. Не слишком высоко, но достаточно.
   Экс-гладиатор  завалился  на  бок,  оперся  одной  рукой  о  землю  и
осторожно опустился на  траву.  Работая  одними  только  руками,  Джабал
медленно пополз в заросли. Несмотря  на  то,  что  он  старался  держать
равновесие, обломок стрелы, торчащей из ноги,  уперся  в  землю.  Джабал
едва не потерял сознание от невыносимой боли, но все  же  нашел  в  себе
силы смолчать, чувствуя, как по телу струится пот.
   Рывок. Пауза. Еще рывок.
   Забравшись в заросли,  Джабал  немного  расслабился.  Изнуренный,  он
приник головой к земле. Клинок выскользнул из ножен, и Джабал накрыл его
локтем, чтобы сталь не сверкала в темноте. Словно охваченный лихорадкой,
он заставил  себя  дышать  носом,  пытаясь  успокоиться  и  восстановить
дыхание. Вдох. Рывок. Пауза.
   К дереву, у которого еще совсем недавно лежал  раненый,  приблизились
две фигуры, выделявшиеся даже на фоне ночи своей чернотой.
   - Ну и что? - раздался в темноте громкий голос. - Где пациент?  Я  не
умею лечить призраков.
   - Могу поклясться, что он был здесь!
   Джабал улыбнулся, ослабив пальцы на кинжале. Второй голос  не  узнать
было невозможно: он слышал его каждый день уже много лет.
   -  Ты  так  и  не  стал  воином,  Салиман,  -  окликнул  его  Джабал,
приподнявшись на локте. - Я уже не раз говорил тебе, что ты поймешь, где
засада, лишь когда угодишь в нее.
   Голос был до того слабым и измученным, что Джабал  едва  услышал  его
сам. Тем не менее обе фигуры немедленно поспешили  к  зарослям.  Немного
привстав, Джабал взмахнул было рукой, чтобы их успокоить, но  вдруг  его
лицо резко посуровело.
   - Вы опоздали, - обвиняюще промолвил он.
   - Мы добрались бы быстрее, - поспешил Салиман с ответом, - но  лекарь
настоял на том, чтобы остановиться и выкопать кое-какие растения.
   - Есть лекарства, которые действуют эффективнее, когда они свежие,  -
назидательно проговорил Альтен Сталвиг, подходя к Джабалу, - а исходя из
того, что я узнал... - Он вдруг умолк,  разглядывая  примятые  травы.  -
Кстати, о расте