ла  ему  в  милости,  Мор-ам
тяготился участи быть нищим.
   - М-мория, М-м-мория?
   В его голосе слышалась неуверенность, ведь он никогда не видел сестру  во
всей ее теперешней красе. Перед ним была настоящая дама из Верхнего  города.
А он...
   - Мор-ам, боже мой.
   Грязной рукой он протер глаза. Почувствовав, что лампа  обжигает  пальцы,
Мория поставила ее на шкафчик и отложила в сторону кинжал.
   - Что случилось? Где  ты  был?  -  спросила  она,  хотя  запах  перегара,
перемешанный с вонью Низовья и горьким ароматом кррфа, говорил сам за себя.
   - Я... потерялся... Я у-уходил по... Ее д-делам, - неуверенно  проговорил
Мор-ам, слабо махнув рукой куда-то в сторону реки,  и  вытаращил  на  сестру
глаза. Лицо юноши сотрясал нервный тик, отчего  оно  казалось  переполненным
злобой. - Я в-в-вернулся. А ч-что с-случи-лось с т-тобой, М-М-Мория?  Т-т-ты
не похожа на...
   - Это грим, - ответила сестра, - дамам из верхнего города нравятся  такие
штучки... - Она вдруг осеклась, увидев знакомую с детства картину: человека,
в чьих глазах Низовье поселило безнадежность и которому прежде Срока согнуло
плечи. - Потерялся. Где ты потерялся? Ведь ты мог  прислать  весточку,  хоть
что-то сообщить о себе... - Тик на лице Мор-ама стал сильнее. Так  не  было,
прежде. - У тебя какие-то проблемы?
   - Я п-пытался. Я пытался делать то, что Она  х-хотела,  я  потом  я...  я
потерял д-д-деньги.
   - Ты хочешь сказать, что пропил их! Дурак,  ты  проиграл  их  в  карты  и
потратил на наркотики! Черт бы тебя побрал!
   Он вздрогнул. Когда-то высокий и  красивый,  ее  брат  теперь  сгорбился,
острые ключицы  выпирали  из-под  лохмотьев.  Вцепившись  длинными  грязными
ногтями в колени, он качался из стороны в сторону на белоснежной простыне. -
Мне нужны д-д-деньги, М-мо-ри-я. Мне нужно пойти к Ней, решить все миром...
   - Глупец, все, что у меня есть, это Ее деньги! Ты хочешь взять Ее  деньги
и расплатиться ими с Ней?
   - Т-ты должна их д-достать, д-должна, М-Мория. Б-больно, боль-но...
   - Оставайся здесь!
   Босиком, в одной ночной рубашке Мория стремительно сбежала вниз по крытой
ковром мраморной лестнице и направилась в  дальнее  крыло,  где  даже  ночью
прислуга повара трудилась над завтрашним обедом. Однорукий Ши где-то отыскал
себе помощника могучего телосложения, который сноровисто управлялся в кухне.
Звали его Котилис, и, пока Ши отдавал распоряжения слугам-нищим, он строгал,
рубил и резал с немой яростью, вносившей какой-то  особый  вкус  в  извечные
рагу и гуляш. Слуги шептались, что Ши заколдовал повара и что руки,  которые
в секунду делали розочку из редиски, с такой же завидной легкостью  способны
были отрубить уши или нос, а Ши с завидным умением только растравлял страхи.
Работа нынешней ночью кипела, движимая лишь безотчетным ужасом, и  никто  не
посчитал странным, что какой-то нищий открыл ночью дверь ключом, а маленькая
госпожа сбежала босиком вниз, в зал, чтобы открыть ящик и взять  деньги,  на
которые не смел покуситься ни один вор в этом доме...
   Никто не сказал ни слова. Ши в своем огромном фартуке застыл  на  пороге,
Котилис стал еще  яростнее  крошить  редис,  а  Мория,  не  обращая  на  них
внимания, уже спешила? влекомая паническим страхом, обратно по ступеням,  до
боли закусив губу.
   Она любила своего брата, пусть даже такого никчемного. Ее связывали с ним
узы, которые она не могла разорвать, и потому  Мория  сделала  единственное,
что было в ее силах: украла у Нее деньги, чтобы с Ней же и расплатиться. Она
заслужила проклятие и покрыла себя величайшим в мире позором.
   Она пошла на это ради своего лишенного разума брата, который  был  у  нее
единственным родным существом. Сколько она себя  помнила,  они  всегда  были
вместе с тех самых пор, как беспризорными пошли на службу к Джабалу. Не было
вины Мор-ама в том, что он пил слишком много и курил кррф, когда отчаяние  и
боль становились невыносимы. Однажды он даже ударил ее,  но  Мория  простила
брата. Все мужчины, которых любила она, поступали  так  же,  за  исключением
Хаута, который не бил ее физически, но унижал  еще  сильнее.  Таков  был  ее
жизненный удел, не изменившийся, даже когда Ишад нарядила ее в шелка, а Хаут
навел украденный глянец. В дополнение к тем грехам, что предъявит ей  завтра
Ишад, судьба послала ей пьяного брата, который пришел  к  ней  за  деньгами.
Видно, мужчинам определено судьбою быть самовлюбленными дураками, а женщинам
- верными дурочками и любить их слишком сильно и слишком долго.
   - Вот, - сказала она, поднявшись вверх по лестнице, и увидела, что Мор-ам
по-прежнему качается из стороны в сторону, обхватив грязными руками  колени.
- Вот… - Сев рядом с братом, Мория положила руку ему на  плечо  и  протянула
золото. Вытерев глаза, Мор-ам вырвал деньги с такой силой, что  причинил  ей
боль, а потом встал и выскользнул за дверь.
   Он не пойдет к Ишад. Он  пойдет  в  ближайшую  дыру,  где  отдаст  золото
владельцу таверны, который снабдит Мор-ама кррфом и  всем  тем,  что  только
можно будет на эти  деньги  купить.  А  может  быть,  тот  принудит  Мор-ама
сделаться его постояльцем и выбросит  за  дверь,  когда  платить  по  счетам
окажется нечем
   А когда Ишад прознает об этом… если  только  она  вспомнит  о  нем  среди
других, куда более важных забот...
   Мория бессильно рухнула на постель  и  обхватила  себя  руками,  чувствуя
озноб во всем теле.
   Бросив взгляд на шкафчик, девушка заметила, что кинжала там не было.

***

   Высыпавшие на небе  звезды  бросали  неясный  отсвет  на  построенную  из
крепкого камня усадьбу Тасфалена, на узорчатые оконные  решетки  и  огромные
бронзовые двери, которые были подобны тем, что обычно воздвигались в храмах.
Резьба тонула во тьме, окна были закрыты  и  заперты  изнутри  во  избежание
последствий царящей в Санктуарии смуты.
   Хаут казался невозмутимым.
   - Стой  здесь,  -  велел  он  Стилчо,  и  тот,  бросив  в  сторону  Хаута
неуверенный  взгляд,  плотнее  запахнулся  в   черный   плащ,   сливаясь   с
декоративными кустами,  которые  садовник  по  недомыслию  посадил  рядом  с
улицей.
   С выработанной в результате длительных упражнений грацией Хаут подошел  к
двери и потянул за дверной звонок. Где-то внутри усадьбы залаяла собака.  Ее
уняли, и на время вновь воцарилась тишина, которую опять нарушил Хаут, давая
понять, что он не перепутавший дом пьяница
   Внутри послышался чей-то властный недовольный голос, не то дворецкого, не
то самого хозяина, в Санктуарии днем с огнем не найти  было  двери,  которую
согласились бы открыть ночью.
   Но вот послышались шаги, и какой-то слуга наконец растворил  зарешеченную
дверцу, располагавшуюся между двумя изваяниями божков:
   - Кто там?
   -  Посланец,  -  немедленно  отозвался  Хаут.  -  Моя  госпожа   прислала
приглашение вашему господину.
   С другой стороны двери молчали.  Голос  и  тон  Хаута  были  таковы,  что
привратник наверняка решил, что спрашивать, какое  приглашение  и  от  какой
госпожи,  едва  ли  уместно  Глазок  закрылся,  слуга  удалился  за   новыми
указаниями
   - Чем они там занимаются? - спросил Стилчо, которому ни в жизни, ни после
смерти еще не доводилось общаться  с  городской  знатью,  жителями  верхнего
города. - Хаут, если они...
   - Тихо, - резко оборвал его Хаут. На этот раз звук шагов был громче.
   Окошко приоткрылось снова.
   - Странное время для приглашения.
   - Моей госпоже оно нравится.
   Повисла пауза, которую нарушил голос привратника.
   - Где приглашение?
   - Слово моей госпожи. Она приглашает вашего господина посетить  завтра  в
восемь вечера официальный обед, который состоится в бывшем доме Пелеса. Обед
начнется с закатом солнца. Передай лорду Тасфалену, что моя госпожа  объявит
о себе на обеде. Думаю, он не пожалеет, если пойдет. - С этими словами  Хаут
просунул в  глазок  перо  одного  из  огромных  черных  воронов,  живущих  в
Санктуарии. - Передай лорду, чтобы он взял перо с собой, и  скажи,  что  моя
госпожа будет чрезвычайно рада видеть его.
   - Как ее зовут?
   - Он узнает ее имя  на  обеде,  я  же  не  буду  называть  его,  дабы  не
скомпрометировать госпожу. А это тебе за то, что  принял  послание.  -  Хаут
передал слуге золотой. - Как видишь, моя госпожа щедра.
   - Я передам ваши слова лорду на  рассвете,  -  ответил  привратник  после
многозначительной паузы.
   - Передай. О золоте,  естественно,  распространяться  нет  нужды.  Доброй
ночи, привратник.
   - Спокойной ночи и доброго сна тебе, молодой господин.
   Окошко захлопнулось, и  на  лице  бывшего  раба  мелькнула  хитрая  лисья
улыбка. Одернув темно-красный плащ и блеснув на мгновение рукоятью меча,  он
быстро сошел с крыльца
   - Боги, - пробормотал Стилчо, - кольцо.. кольцо...  Хаут  прижал  руку  к
груди.
   - Проклятье. Я забыл о нем. - Он обернулся к двери. - Я не  могу  позвать
его снова - только испорчу впечатление.
   - Что ты задумал, черт побери?
   Повернувшись к Стилчо, Хаут осторожно подцепил пальцем полу его  плаща  и
оттащил мертвяка на безопасное расстояние от двери.
   - Нежить, ты забываешься. Ты хочешь получить урок  прямо  сейчас?  Только
крикни, и я устрою такое, чего испытывать тебе еще не доводилось.
   - Побойся бога...
   - Или иди со мной, - ответил Хаут, - или прямо сейчас откажись  от  этого
дела. Ты хочешь прочувствовать это, Стилчо?  Ты  хочешь  узнать,  как  можно
умереть?
   Стилчо отступил от Хаута. Его  лицо,  полускрытое  капюшоном,  напоминало
мертвенно-белую маску. Он покачал головой.
   - Нет, не хочу. - В живом глазу мертвяка мелькнула паника. - Как не  хочу
знать, что ты задумал.
   Когда Хаут вновь приблизился к Стилчо, на губах его змеилась улыбка  куда
более зловещая. Нисиец снова схватил пальцами его за плащ.
   - Сделай одолжение, ступай к Мории и скажи ей,  чтобы  она  готовила  еще
один прибор к завтрашнему обеду. Жди меня там.
   - Она убьет тебя.
   Стилчо, конечно же, имел в виду  вовсе  не  Морию.  Сейчас  в  его  глазу
отражался ужас, а губы неожиданно свело судорогой.
   - Убьет тебя, - возразил Хаут. - Вот чего ты боишься.  Но  что  для  тебя
значит еще один поход туда? Неужели в Аду так плохо?
   - Боги. Оставь меня в покое...
   - - Наверное, и впрямь плохо, раз ты больше не хочешь туда. Расскажи  обо
всем Госпоже, мертвец, и ты потеряешь свой  шанс.  -  Хаут  глубоко  вдохнул
пыльный воздух Санктуария. - Власть ждет, чтобы ее взяли. Я могу видеть  ее,
я дышу ею, - и тебе нравится то, что я делаю, не отрицай.
   - Я...
   - А может, ты все же хочешь пойти к  ней  сегодня  вечером,  несмотря  на
приказ Госпожи оставить ее одну? Ведь ты бывал с ней,  когда  чары  заклятия
брали свое, и знаешь, что происходит. Ты слышал, как бушевал сегодня огонь в
камине, - разве так раньше бывало? Она победила Роксану, упилась ее силой, и
врата Ада подчинились ей. Неужели ты хочешь сегодня вечером попасть  ей  под
руку, оказаться в ее постели, чтобы сделать то, что делал раньше? Ты сгоришь
как свеча, а  то,  что  останется  от  тебя,  -  сгниет  в  Аду,  когда  она
удовлетворит свое желание.
   - Нет...
   - Нет, она не сделает это, или нет, ты не пойдешь туда, или да,  то  есть
ты в точности исполнишь мой наказ?
   - Я передам твое  послание,  -  хрипло  прошептал  Стилчо.  -  Если  тебя
поймают, это твое  дело.  Я  ничего  не  буду  знать  и  поклянусь,  что  не
участвовал в этом! - быстро добавил он.
   - Естественно. Так же, как и я. - Хаут осторожно подергал Стилчо за плащ.
- Я не требую от тебя верности. У меня есть  возможность  гарантировать  ее.
Подумай об этом, Стилчо. Она собирается убивать  тебя  снова  и  снова.  Как
долго еще будет длиться твоя глупость, Стилчо? Закрой глаза. Закрой. Вспомни
ее и сделай это.
   Со всхлипом, похожим на стон удавленника, Стилчо  отшатнулся  от  бывшего
раба.
   Он вспомнил. Хаут понял это  и  улыбнулся,  глядя  на  вытянувшееся  лицо
напарника.
   Откинув плащ, Хаут положил красивую руку на рукоять меча и  зашагал  вниз
по улице, точно какой-нибудь лорд Санктуария.

***

   На глазах Страта была повязка, вот он услышал, как захлопнулась  дверь  и
раздалась  трель  рожка.  Послышались  чьи-то  шаги,  скрипнуло  кресло.   В
маленькой душной комнатке пахло луком и остатками трапезы.
   - Могу я, наконец, снять ее? - осведомился он, когда звуки утихли.
   - Он может снять повязку, - пробасил кто-то. - Дайте ему стул.
   Страт по голосу понял, что его контакт оказался  настоящим  и  перед  ним
Джабал собственной персоной. Пасынок снял с глаз тугую повязку  и  пригладил
волосы, щурясь и пытаясь разглядеть человека, который сидел напротив него за
столом, освещенным одной свечой. Чернокожий мужчина выглядел более  худым  и
старше годами, чем должен бы быть, но,  как  известно,  боль  старит  людей.
Густые черные волосы бывшего работорговца тронула седина,  глубокие  складки
пролегли от углов рта  к  раздувающимся  ноздрям,  и  под  черными,  в  сети
морщинок, глазами набрякли мешки. Джабал положил руки на  грубо  сколоченный
стол. Сидевшего за ним человека в ястребиной маске едва было видно.  Недавно
отрастивший густые черные усы Мрадхон Вис, чей вид и  без  того  не  радовал
глаз, поставил одну ногу в ботфорте на планку другого стула в углу и  оперся
рукой о колено. Широкий нож ярко блестел в  свете  свечи,  внося  в  картину
оттенок буффонады.
   Сзади кто-то подвинул Стратону стул. Он  медленно  и  внимательно  окинул
незнакомца взглядом и приметил еще двоих, сидящих  в  углу.  Воры.  Бандиты.
Илсиги. Ренегат-нисиец. Джабал был бог знает откуда родом. И вместе  с  ними
он, ранканец, естественный враг для них всех.
   - Садись, -  предложил  Джабал  голосом,  от  которого  задрожал  воздух.
Стратон медленно присел, неспешно заложил руки за пояс и скрестил ноги.
   - У меня есть предложение, - заговорил Стратон.
   - У тебя? У ведьмы? Или у твоего начальника?
   - У меня лично. Но оно касается  и  этих  двоих  тоже.  Толстым  коротким
пальцем Джабал выписывал круги на поверхности стола.
   - У твоего начальника и у меня были... определенные отношения.
   - Тем больше причин у тебя иметь дело  со  мной.  Он  должен  ведьме.  Та
должна мне. Я хочу, чтобы в городе стало  тихо.  Сейчас,  до  того,  как  он
потерял все, что имел. Если Темпус объявился здесь,  на  то  есть  несколько
причин.
   - Например?
   - Например, судьба империи.
   Джабал раскатисто засмеялся, сказал что-то на незнакомом Стратону  языке,
чем вызвал новую вспышку смеха.
   - Ты предлагаешь измену?
   - Нет. От этого никому не будет пользы. Ты - житель этого города. У  меня
здесь свои интересы, а мой командир заинтересован лишь в том, чтобы уйти  из
города.  Это  нам  на  руку.  Ты  сможешь  вернуться  к  своей   нелегальной
деятельности, и я получу то, что мне нужно. Необходимо только  на  несколько
недель  установить  перемирие.  Настоящее  перемирие.  Никакого   воровства,
никакого бандитизма и никаких подстрекательств к бунту. Тогда  мой  командир
сможет покинуть город, не ввязываясь в стычки на улицах Санктуария.
   - Брат, если бы твой командир услышал, что ты обещаешь,  он  бы  выпустил
тебе кишки.
   - Обеспечь перемирие, и ты получишь все, что тебе нужно.  Пойми,  с  моим
падением тебе не сыскать друга в наших рядах. Ты понимаешь меня?
   - Ранканец, ты назвал свою цену?
   - Мне все равно, как ты это назовешь. -  Стратона  бросило  в  жар,  чаще
забилось сердце. - Ты хорошо знаешь ситуацию: торговля  почти  прекратилась,
магазины  и  таверны  закрываются.  Думаю,  твои  доходы  резко  упали.  Нет
торговцев  -  нет  тебя,  а  значит,  нет  и  победителей.  Если  и   дальше
попустительствовать безумствам молодчиков из НФОС, город скоро  окажется  на
голодном пайке, торговля уйдет в другие приморские районы, власть  в  городе
возьмут или бунтовщики, или полевые суды и  Санктуарий  окажется  заваленным
трупами до городских стен. Как тебе такой поворот?
   - Я извлеку прибыль из любой ситуации. Я выживу, ранканец.
   -  Ты  не  настолько  глуп,  чтобы  выступать  против  империи.  Ты  ведь
наживаешься на ней.
   Люди в комнате зло зароптали. Страт скрестил на груди  руки  и  переменил
позу.
   - Он прав, - щелкнул пальцами Джабал. - В его словах  есть  доля  истины.
Послушаем, что он скажет еще. Продолжай.

***

   На улице Красных Фонарей наблюдалось некоторое  волнение,  высыпавшие  из
дверей  борделей  и  кабаков  посетители  собрались  в  небольшую  толпу  на
перекрестке. Этот район всегда отличался страстями,  но  в  эту  ночь  после
сильной грозы, вызвавшей несколько  пожаров,  в  городе  висела  напряженная
тишина, и переполох у Фебы вызвал повышенный интерес лишь у кучки  беспечных
клиентов, уверенных, что в случае необходимости они сумеют постоять за себя.
Проституток он не встревожил, не обратил на него особого внимания  и  Зэлбар
со своими церберами, которые ныне  несли  службу  уличных  полицейских.  Они
пьянствовали в участке, и больше других преуспел в этом Зэлбар, прослышавший
о том, кто мог появиться на улице.
   Он налил себе очередной бокал вина и бросил взгляд на проскакавшего  мимо
всадника на гнедом жеребце.
   Всего лишь один из пасынков. Облегченно вздохнув, Зэлбар  сделал  большой
глоток - проблема  разрешилась  сама  собой.  Переполох  случился  в  месте,
которое ему было практически безразлично,  к  тому  же  направлявшийся  туда
всадник, один из  людей  Темпуса,  скорее  положит  конец  возникшей  смуте.
Разумнее было остаться на месте и подождать, пока  все  стихнет.  Крики  еще
продолжались, но скоро они прекратятся, и содержательница таверны (а  может,
обиженная проститутка) наверняка согласится, что полиции на  сей  раз  лучше
было не вмешиваться. Люди с улицы славились своим прагматизмом.

***

   -  Что  ж,  -  заметил  Джабал,  -  мне  нравится  такой  подход.   Люблю
здравомыслящих  людей.  Вопрос  в  том,  понравишься  ли  ты  завтра  своему
командиру.
   - Империя сильна движением, - ответил Стратон.  -  Мы  умеем  быть  очень
практичными.
   Джабал  на  мгновение  задумался.  Широкая,  почти   театральная   улыбка
расплылась по его темному скуластому лицу.
   - Он наш друг, - произнес Джабал, окинув взглядом  своих  помощников.  От
его звучного голоса по спине Страта пробежал холодок. - Хороший друг.  Давай
назовем это сделкой, друг Стратон.
   Стратон  уставился  на  Джабала,  чувствуя  вместо  облегчения   странную
слабость в желудке. Победа из тех, что не  приходит  с  парадами  и  криками
толпы, но достигается здравым смыслом.
   - Прекрасно, - ответил он. - Надеюсь, что  эта  дурацкая  повязка  входит
туда составной частью. Где моя лошадь?
   - В условном месте. Вот только наш уговор не касается  моей  обители,  но
тебя проводят. Вис!
   Мрадхон Вис убрал кинжал в ножны и рывком поднялся на ноги.
   Когда на глазах повязка и ты  совершенно  беспомощный  идешь  по  аллеям,
лучше бы, конечно, получить в провожатые кого-нибудь другого. Но  протест  в
подобной  ситуации  будет  похож  скорее  на  жалобу  и  ничего  не  добавит
человеческому достоинству, которое в таких условиях и так  немногого  стоит.
Встав со стула, Стратон молча ждал, пока один из мужчин убрал стул, а второй
крепко завязал повязку.
   - Будь с ним повнимательнее, - бросил напоследок Джабал.

***

   Оказалось, что отыскать Темпуса куда  проще,  чем  это  представлял  себе
Крит, когда узнал от Нико, в  какую  сторону  направил  свои  стопы  маршал.
Остановившись подле таблички, гласившей  "Таверна  Фебы",  Крит  спешился  и
продел вожжи в кольцо, вделанное  в  стену  здания.  Толпа  зевак  невдалеке
уделила ему  частичку  своего  внимания.  Нахмурившись,  Крит  окинул  толпу
взглядом, в котором ясно читались всевозможные кары, уготованные  тому,  кто
посмеет коснуться коня или даже упряжи. Пройдя в приемную для  клиентов,  он
сразу  столкнулся  с  владелицей  заведения,  грузной  женщиной,   увешанной
украшениями.
   - Ты видела моего командира? -