когда пишем. Как таковую,  я  уже  прочитал  рукопись  "Дочери
яркой Луны", пока она ее писала, и знал ее стиль еще до того,  как  с  ним
познакомились издатели. (Мое пророчество сбылось. "Эйс/Санридж" купило  ее
рукопись, и в настоящий момент  идет  широкая  рекламная  кампания.  Книга
будет уже на полках магазинов, когда вы увидите эту антологию.)
     ВОСКРЕСЕНЬЕ:  Чудо  из  чудес.  За  коньяком  на  никому  не   нужной
вечеринке,  устроенной  "Эйс",  Джим  Баен  выразил  серьезный  интерес  к
антологии... Если я успешно заполню оставшиеся "окна" писателями,  равными
по качеству тем, что уже отобраны.  Покидая  вечеринку,  я  сталкиваюсь  в
холле с Джимом Олдбертом и немного хвастаюсь. Он спускает меня  на  землю,
задав вопрос о карте улиц города. Я даже не подумал об этом, но  он  прав!
Это абсолютно необходимо для внутренней целостности. Быстро  сообразив,  я
его тут же ангажирую и удаляюсь,  затаив  предчувствия,  что  этот  проект
может оказаться немного более сложным, чем я представлял себе.
     Вернувшись в Энн-Арбор, я решаю задачу заполнения  оставшихся  "окон"
антологии. Моей волшебной палочкой  в  этом  подвиге  является  телефонная
трубка.  Будучи  почитателем  таланта  некоторых  выдающихся  писателей  в
течение многих лет, которые не знали, что я теперь пишу сам, я имел с ними
мимолетные контакты в  прошлом.  И  считал,  что  будет  легче  помочь  им
припомнить меня по телефону, чем попытаться сделать то же самое в письме.
     Проблема  теперь  состоит  в  том...  Кто?  Солидные  авторы...   Это
непременно. Писатели, которые  знают  меня  достаточно  хорошо,  чтобы  не
повесить  трубку,  когда  я  позвоню.  Писатели,  которые  не  знают  меня
достаточно хорошо, чтобы не повесить трубку, когда я позвоню.
     Энди!  Энди  Оффут.  Наши  пути   пересекались   несколько   раз   на
конференциях, и я знаю, что нас объединяет восхищение Чингисханом.
     У Энди нет времени, но он с супер-энтузиазмом относится к идее,  и  у
него есть свои герои. Да, это все, одно предложение. Я ничего не сократил.
Если вы когда-нибудь разговаривали с Энди по телефону, вы поймете.
     Следующим будет Пол Андерсон. Пол и я знаем друг друга в основном  по
рекомендации Горди и через  организацию,  выступающую  за  введение  вновь
средневековых законов, известную  как  Общество  Творческого  Анахронизма,
Инк. Сэр Бела из Истмарка и Янг Насытин. Ого-го-го, парень, а мы  знакомы?
Несмотря на это. Пол соглашается написать рассказ для меня... Если у  него
будет время... И правда, у него вертится один персонаж в уме.
     Список растет. Уверенный теперь  в  том,  что  внушительное  собрание
авторов,  собирающихся  представить  свои   рассказы,   компенсирует   мою
относительную безвестность, я обращаюсь к  нескольким  писателям,  которые
могут меня и не помнить.
     Роджер Желязны был почетным гостем от профессионалов  на  конвенте  в
Литл-Роке, Арканзас, где я был почетным гостем от поклонников. Он помнит и
выслушивает мое изложение идеи.
     Я кратко напомнил нашу беседу Марион Зиммер Брэдли, состоявшуюся  два
года назад в холле Вестер-Кона в Лос-Анжелесе, о  битвах  на  мечах  в  ее
"Охотнике за Красной Луной". Она вспоминает меня и  выслушивает  изложение
идеи.
     С Филипом Жозе Фармером мы встречались дважды: один раз в  Милуоки  и
один раз в Миннеаполисе. Оба раза мы сидели  за  противоположными  концами
стола, разделенные полудюжиной людей. Он признает, что было такое, и молча
выслушивает в течение пятнадцати минут мое расхваливание плана.  Когда  я,
наконец, оттарабаниваю ему все, он говорит _о_'_к_е_й_  и  вешает  трубку.
Впоследствии я узнал, что таким образом он выражает свой  энтузиазм.  Если
бы он не был в восторге, он сказал бы _н_е_т_ и повесил трубку.
     Теперь мини-совещание. Джим Олдберт посылает мне комплект карт. Затем
он, Горди, Джо, Линн и я  сидим  полночи  и  обсуждаем  историю  города  и
окружающий его  континент.  Разрабатывается  и  согласовывается,  комплекс
наших внутренних правил: (1) Каждый участник должен прислать  мне  краткое
описание  главного  героя  его  (ее)  рассказа.  (2)  Эти  описания  будут
скопированы и разосланы другим участникам антологии. (3) Любой автор может
использовать этих героев в своем рассказе при условии, что  эти  персонажи
не будут убиты или подвергнуты значительным изменениям.
     Я отпечатал все это на машинке  и  разослал  по  почте  всем  авторам
антологии. Мне пришло в голову, что это не Так уж и трудно, как я  боялся.
Единственной моей  заботой  была  работа  почтовой  связи,  которая  могла
замедлить общение с Джоном Браннером из Англии, который  мог  опоздать  со
своим представлением рассказа. За этим исключением, все шло прекрасно.
     Затем началось веселье...
     Энди,  Пол  и  Джон  прислали  мне  записки,  с  различной   степенью
интеллигентности корректирующие мои грамматические и (или)  стилистические
ошибки в листовке. Они хотели бы принять,  без  моего  подтверждения,  мое
право-писание  за  преднамеренную  шутку.  И  это   люди,   которых,   как
предполагалось, я буду редактировать! Прааааавильно!
     Пол посылает мне копию своего эссе, "Тяжелый удар и  грубая  ошибка",
чтобы   обеспечить   реализм   окружающей   обстановки,   в    особенности
экономическую структуру города. Он также хочет знать о юридической системе
в Санктуарии.
     Энди  хочет  знать   о   божествах,   которым   поклоняются   жители,
предпочтительно   поверженных   государственностью   и    экономикой,    и
здравствующим. К счастью, он приложил предположительный комплект  божеств,
который я радостно скопировал и разослал остальным соавторам. Он озаглавил
свое письмо на десяти страницах: "Колоссу: Проект Асприна". Я подумал, что
при его взгляде на труд редактора антологии  это  могло  оказаться  больше
правдой, чем юмором.
     Чтобы слегка облегчить мою работу, некоторые из авторов начали играть
в покер со своими набросками персонажей: "Я не покажу вам  свой  набросок,
пока вы не покажете мне ваш". Они откладывали представление своих эскизов,
желая прежде увидеть, что изобразили другие.  Среди  них  оказался  Горди.
Помните его? Он, который был первым, кто втянул меня во  все  это.  Он,  у
которого "уже был свой герой" еще до начала создания антологии! Ужасно!
     Джон Браннер представляет свой рассказ - за целый год до  намеченного
срока. Слишком быстро для межокеанских перевозок. Я еще не собрал описания
всех персонажей. Но что важнее, я еще не получил денежный аванс! Его агент
начинает мягко давить на меня с оплатой.
     Роджер переоценивает свои возможности во времени  и  бросает  проект.
Ну, ладно. Нельзя же с ними со всеми справиться.
     Пол хочет знать о структуре и национальной принадлежности имен.
     Раздается телефонный звонок  из  "Эйса".  Джим  Баен  хочет  получить
рукопись за  целых  три  месяца  до  оговоренного  в  контракте  срока.  Я
подчеркиваю, что это невозможно - новые сроки дают мне только  две  недели
между получением рассказов от авторов и представлением рукописи целиком  в
Нью-Йорк. Если у меня возникнут трудности с каким-нибудь из рассказов  или
какой-либо  придет  с  опозданием,  это  полностью  нарушит  график.   Они
подчеркивают, что я могу  принять  новые  сроки,  а  они  сделают  сборник
основным на весь месяц выпуска в печать. Во мне кричит моя алчная сторона,
но я гну свою линию и повторяю,  что  это  невозможно  гарантировать.  Они
предлагают контракт на второй сборник "Мира  Воров",  убеждая  меня,  что,
если пара рассказов опоздает, я смогу их включить в следующую  книгу.  Под
натиском, теперь с обеих сторон, моего издателя и моей собственной  жадной
натуры я закатываю глаза к небу, судорожно глотаю и соглашаюсь.
     Новая записка срочно летит к  соавторам  с  вежливым  напоминанием  о
приближающихся сроках. К ней также приложен набросок описания героя Горди,
Джеми Рыжего, который он, наконец,  представил  под  легким  нажимом  (его
больная рука, в конечном итоге, заживет).
     Звонит Энди и хочет знать имя Принца. Я об этом никогда не думал,  но
готов обсудить. Час спустя я кладу трубку. До меня доходит, что я все  еще
не написал свой рассказ.
     Горди уведомляет меня, что он не  сможет  завершить  свой  рассказ  к
началу издания первого сборника. Ужасно! Без Горди и  Роджера  первый  том
начинает выглядеть коротковатым.
     Приходит рассказ Энди, а также Джон Пола.
     Рассказ Энди включает в  себя  диалог  с  участием  персонажа  Джо  -
Культяпкой. Джо убил его в своем рассказе. Небольшая проблема.
     В рассказе Пола Каппен Варра принимает участие в приключении с  Джеми
Рыжим, персонажем Горди. Рассказ Горди о Джеми Рыжем не  будет  включен  в
первую книгу! Еще проблема! Да, ладно.  Я  обязан  Горди  за  то,  что  он
уговорил меня редактировать этого монстра.
     Я  просматриваю  рассказы,  уже  собранные  в  ларце,  и  решаю,  что
первоначальный черновик моего рассказа должен быть  значительно  переписан
заново.
     Поступает записка от Фила Фармера. Он посылал  мне  письмо  несколько
месяцев назад, которое очевидно, не  дошло,  в  котором  сообщал  о  своем
выходе из участников проекта. (Оно действительно не дошло!)  Понимая,  что
отказ от участия в проекте на такой поздней стадии поставят меня в ужасное
положение, он сейчас пересматривает свое писательское  расписание  с  тем,
чтобы прислать мне "что-нибудь". Конечно, это будет немножко с опозданием.
Я благодарен, но прерываю в панике.
     Линн заканчивает свой рассказ и начинает  злорадствовать.  Я  обещаю,
что разобью сиголову моим селектором.
     Снова звонят из "Эйса". Они хотят получить дополнительную  информацию
об обложке. Они также хотят знать количество знаков. Я  объясняю  ситуацию
настолько спокойно, насколько могу.
     На середине моих объяснений телефон расплавился, то есть сломался.
     "Ма белл" чинит мой телефон в рекордные сроки (я быстро становлюсь их
любимым клиентом), и я срочно звоню Марион, чтобы спросить  у  нее,  каков
грубый подсчет слов в ее непредставленном рассказе. Она говорит  мне,  что
посылала письмо, которое, по всей видимости, не дошло. (Оно не дошло.) Она
сообщает мне, что вынуждена выйти из проекта  из-за  напряженного  графика
своих  других  писательских  обязательств.  Она  просит   меня   перестать
тараторить и говорить  членораздельно.  Я  заставляю  себя  успокоиться  и
объясняю, что я  _д_е_й_с_т_в_и_т_е_л_ь_н_о_  хотел  бы  получить  от  нее
рассказ. Я упоминаю о том, что ее персонаж будет  на  обложке  книги.  Она
замечает, что поток слез, хлынувший из телефонной трубки, грозит  затопить
ее гостиную, и соглашается попытаться втиснуть рассказ в  ее  писательское
расписание... Прежде чем она улетит в Лондон через две недели.
     Твердой рукой, но с дрожащим умом я набираю  "Эйс"  и  прошу  позвать
Джима Баена. Я объясняю ситуацию: у меня на руках шесть рассказов (да,  я,
наконец, закончил свой), и два еще в пути... Немного позже... Может  быть.
Он сообщает мне, что  только  с  шестью  рассказами  книга  будет  слишком
тонкая. Он хочет, чтобы был еще один рассказ и очерк от меня  о  том,  как
было забавно редактировать антологию. Чтобы  успокоить  мою  истерику,  он
предлагает мне поручить  кому-нибудь  написать  запасной  рассказ  на  тот
случай, если те два  рассказа,  которые  в  пути,  вовремя  не  придут.  Я
подчеркиваю, что осталось  только  две  недели  до  последнего  срока.  Он
допускает, что при таком ограниченном факторе времени я,  возможно,  смогу
добиться рассказа от  "именитого"  автора.  Он  позволит  мне  работать  с
"неименитым", но рассказ должен быть хорошим?
     Кристина Де Вис - добродушная, убеленная  сединами  бабушка,  которая
верхом ездит на лошади и хочет стать писательницей. Какое-то  время  мы  с
Линн критиковали ее попытки и неоднократно поощряли ее на  то,  чтобы  она
отправила что-нибудь в издательство. До сих пор она сопротивлялась  нашему
нажиму,  упорно  повторяя,  что  она  стесняется  показывать  свои  работы
профессиональному редактору. Я решаю убить двух зайцев одним выстрелом.
     Самым обезоруживающим тоном, "ничего плохого  в  этом  не  будет",  я
излагаю ей свою историю и посылаю ей посылку с  "Миром  Воров".  Три  часа
спустя звонит телефон. Кристина влюбилась в образ  Миртис,  хозяйки  "Дома
Сладострастия", и готова написать рассказ, в центре которого будет  стоять
эта героиня. Я вежливо заикаюсь и указываю на то, что  Миртис  -  один  из
персонажей Марион и что она может возражать против того,  что  кто-то  еще
будет о них писать. Кристина хихикает и говорит, что она уже уладила это с
Марион (не спрашивайте меня, откуда она узнала номер ее  телефона)  и  что
все уже кипит. Через два дня она вручает мне  рассказ,  а  я  все  еще  не
удосужился посмотреть в словаре значение слова "кипучий".
     Имея теперь семь  рассказов  на  руках,  я  объявляю  "Мир  Воров  I"
законченным и приступаю к  моему  очерку  о  "забавной  забаве".  Рассказы
Марион и Фила могут подождать до выхода второй книги.
     И тут приходит рассказ Марион.
     Рассказ Марион так прекрасно сочетается с рассказом Кристины,  что  я
решаю издать их вместе в первой книге, не  желая  выбрасывать  из  нее  ни
одного рассказа. Сборник составлен из введения, карт, восьми  рассказов  и
очерка, упакован и отправлен в Нью-Йорк.
     Закончен том первый! Печатайте его!
     Весь этот головокружительный процесс редактирования представлялся мне
только в смутных чертах, когда я за него принимался. И все же задним  умом
я полюбил его. Со всеми  треволнениями  и  паникой,  с  умопомрачительными
телефонными счетами и еще более высокими счетами в  барах,  я  наслаждался
каждой его минутой. Я нахожу, что я действительно с  нетерпением  рвусь  в
бой к работе над следующим томом... И это то, что меня тревожит.




                    ИСТОРИИ ТАВЕРНЫ "РАСПУТНЫЙ ЕДИНОРОГ"



                             Роберт АСПРИН

                               ПРЕДИСЛОВИЕ




     Поводя пристальным взглядом поверх края  винного  бокала,  рассказчик
историй Хаким  рассматривал  комнату,  стараясь  не  привлекать  внимания.
Нельзя было допустить, чтобы кто-то заподозрил, что в действительности  он
не спит. То, что он увидел, только подтвердило растущее чувство омерзения.
Таверна "Распутный Единорог" определенно приходила в  упадок.  На  полу  у
стены похрапывал пьяный, отключившийся в луже собственной блевотины, в  то
время как несколько попрошаек  курсировали  от  стола  к  столу,  прерывая
приглушенные разговоры и препирательства посетителей таверны.
     Хотя Хаким  не  подавал  виду,  внутренне  его  всего  передергивало.
Подобные вещи были невозможны в присутствии Культяпки.  Бармен,  он  же  и
владелец "Единорога", быстренько  выпроваживал  отбросы  общества  при  их
появлении. Поскольку законопослушные граждане Санктуария  всегда  избегали
таверны, одна из основных причин почитания ее  простым  людом  состояла  в
возможности  пропустить  рюмашку  или  спокойно  поговорить  накоротке   о
воровских делах. Этой традиции быстро приходил конец.
     Хакиму никогда не приходила на ум мысль о том, что если бы здесь  был
Культяпка, ему самому вряд ли позволили бы часами засиживаться над  кубком
самого дешевого вина таверны. Хаким  был  мастер.  Он  слыл  рассказчиком,
сказочником, сочинителем фантазий и кошмаров и считал, что  занимает  куда
более высокое положение, чем отщепенцы, ставшие завсегдатаями заведения.
     Культяпка уже давно не появлялся, дольше, чем в любое  предшествующее
свое исчезновение. Страх перед его возвращением заставлял держать  таверну
открытой, а обслуживающий персонал блюсти честность, и все же за время его
отсутствия заведение приходило в упадок. Опуститься еще ниже оно могло  бы
лишь в том случае, если бы его облюбовал цербер.
     Несмотря  на  напускную  видимость  сна,  Хаким   почувствовал,   что
улыбается при мысли об этом. Цербер в "Распутном  Единороге"!  По  меньшей
мере невероятно. Санктуарию все еще докучали оккупационные силы Рэнканской
Империи, а  церберов  ненавидели  не  меньше  военного  правителя.  Принца
Кадакитиса, которого они охраняли. Хоть и не  было  особой  разницы  между
Принцем Китти-Кэт с его наивным законотворчеством  и  отборными  войсками,
которые претворяли в жизнь его решения, граждане Санктуария обычно считали
глупым стремление военного правителя  очистить  затхлую  дьявольскую  нору
Империи, поскольку церберы действовали поразительно эффективно. В  городе,
где люди вынуждены были жить  умом  и  мастерством,  невольно  приходилось
восхищаться этой  эффективностью,  тогда  как  глупость,  особенно  власть
предержащих, вызывала только презрение.
     Нет, церберы не были глупы. Относясь к числу блестящих фехтовальщиков
и закаленных ветеранов, они редко посещали Лабиринт и уж никогда  их  нога
не ступала  в  таверну  "Распутный  Единорог".  О  западной  части  города
говорили, что сюда приходит только тот, кто ищет смерти или  сеет  смерть.
Хотя это утверждение  несколько  преувеличено,  правда  была  в  том,  что
большинству людей, часто посещавших Лабиринт,  либо  нечего  было  терять,
либо они были готовы рискнуть всем ради возможного выигрыша. Будучи людьми
рациональными,  церберы  избегали  таверну  Лабиринта  с  самой   скверной
репутацией.
     Тем не менее факт  оставался  фактом:  таверна  "Распутный  Единорог"
очень  нуждалась  в  появлении  Культяпки,  а   его   возвращение   сильно
задерживалось. Отчасти этим можно было объяснить, почему  Хаким  последние
дни проводил здесь столько времени: питал надежду услышать  о  возвращении
Культяпки, а, возможно и рассказ о его похождениях. Уже одного этого  было
достаточно, чтобы рассказчик  зачастил  в  таверну,  к  тому  же  истории,
услышанные им во время ожидания, сами по себе представляли награду.  Хаким
был умелым собирателем рассказов и считал  это  своей  профессией.  Многие
истории зарождались или заканчивались в этих стенах.  Он  собрал  их  все,
зная, что большинство из них неповторимо, так как ценность рассказа в  его
сути, а не в коммерческой привлекательности.


                            Филип Жозе ФАРМЕР

                          ПАУКИ ПУРПУРНОГО МАГА




                                    1

     В Санктуарии прошла неделя великой охоты на крыс.
     На следующей неделе были  убиты  и  выпотрошены  все  кошки,  которых
удалось изловить.
     За третью неделю уничтожили всех собак.
     Маша цил-Инил была одной из  немногих  людей  в  городе,  которые  не
участвовали в охоте на крыс. Она никак не могла поверить, что  крыса,  как
бы  велика  она  ни  была  (а  в  Санктуарии  обитали   довольно   крупные
экземпляры), способна проглотить такой большой драгоценный камень.
     Но когда пошел слух, что кто-то видел, как кошка съела дохлую  крысу,
а потом странно себя вела, она сочла  разумным  сделать  вид,  что  и  она
присоединилась к охоте. Не поступи она так, люди стали  бы  интересоваться
причинами ее поведения.  Могли  подумать,  что  ей  известно  что-то,  что
неизвестно им. И тогда ее могли бы уничтожить.
     Только, в отличие от животных, ее пытали бы до тех пор, пока  она  не
сказала бы, где драгоценный камень.
     Она не знала, где камень, и даже не была уверена в его существовании.
     Но благодаря ее болтливому пьяному мужу Эвроену всем  было  известно,
что именно ей поведал об изумруде Бенна нус-Катарц.
     Три недели тому назад Маша  возвращалась  домой  поздно  ночью  после
принятия родов у жены богатого купца в восточном квартале. Было уже далеко
за полночь, но точное время определить она не могла, потому что небо  было
затянуто облаками. Вторая жена Шужа, продавца пряностей, родила четвертого
ребенка. Маша сама принимала роды, в то время как  доктор  Надиш  сидел  в
соседней комнате за полуприкрытой дверью и выслушивал ее сообщения. Надишу
запрещалось видеть любую часть тела пациенток-женщин, прикрыт