ы узнают об этом.
   - Хватит, - остановила разгоравшуюся ссору женщина.
   - Сколько тебе нужно, чтобы считать твои услуги принятыми? - спросила
маска.
   Мрадхон бросил  на  мужчину  взгляд,  и  сердце  его  снова  тревожно
забилось. Присев на уголок камина, Мрадхон, вопреки подсказывавшим  иное
инстинктам, попытался расслабиться.
   Памятуя о тяжелом положении масок, он решил не просить много.
   - Может быть, серебряная монета - и к ней еще несколько имен.
   - А может быть, имена тебе ни к чему? - в тон Мрадхону  ответил  тот,
что в маске.
   - Хочу знать, с кем имею дело и чего могу ожидать от сделки.
   - Нет. С тобой  будут  иметь  дело  Мор-ам  и  Мория.  Тебе  придется
получать приказания здесь. Такой вариант тебя устраивает?
   - Не совсем, - ответил Мрадхон и снова  солгал.  -  Но  сойдет,  пока
регулярно поступают деньги.
   - Итак, лицо Мор-ама тебе знакомо.
   - Да, еще по тем временам, когда я жил за рекой и о том,  что  будет,
никто и подумать не мог. Я имел дело с человеком по имени Стилчо.
   - Стилчо мертв.
   Сообщение едва не заставило  Виса  вздрогнуть,  но  он  сумел  пожать
плечами.
   - Я подозревал, что вы потеряли многих.
   - Он заколот прямо на улице. То ли Темпусом, то ли кем-то еще. Сейчас
для нас настали  тяжелые  времена,  мы  потеряли  много  бойцов.  Кто-то
проговорился, другого опознали. Снаружи мы сейчас не носим масок. Ты  не
разговариваешь во сне?
   - Нет.
   - А где живешь?
   - У Мамаши Беко.
   - Если, - голос стал тихим, временами едва разборчивым, - если что-то
произойдет, мы узнаем об этом. Видишь ли, твоя первая задача заключается
в обеспечении безопасности Мор-ама и Мории. Если  с  ними  двумя  что-то
случится, нам придется  заподозрить  тебя,  что  может  кончиться  очень
плохо. Я не берусь даже описывать, насколько плохо. Но, думаю, этого  не
случится: я знаю, что ты сделаешь все как надо.  А  пока  отправляйся  к
себе. Об остальном мы сами позаботимся.
   -  И  долго  мне  ждать?  -  нетерпеливо  спросил  Мрадхон,  которому
совершенно не понравилась прозвучавшая угроза.  Он  прекрасно  сознавал,
что в случае беды все именно так и будет. - Думаю, мне следует переехать
сюда, чтобы приглядывать за ними.
   - Уходи, - послышался голос Мор-ама.
   - Деньги, - напомнил Мрадхон.
   Мужчина в маске сделал знак Мории. Та привстала с  кушетки,  извлекла
монету из кошелька и отдала ее Мрадхону.
   Тот не глядя взял монету и зашагал к двери.  Мор-ам  посторонился,  и
Мрадхон вышел на улицу, навстречу вонючему ветру и  непролазной  уличной
грязи. Вскоре его шаги стихли.
   Наверняка за ним будут следить.  В  голове  прокручивались  различные
варианты развития событий, среди которых было и убийство. Любой из них -
Мрадхон знал это - способен убить другого  за  меньшее,  чем  серебряная
монета. Хотя возможно, что они и впрямь  взяли  его  на  службу:  потери
масок были велики, и сейчас наверняка было мало  желающих  пополнить  их
ряды.
   Мрадхон быстро шагал по главной дороге к своему привычному обиталищу.
На улице по-прежнему шатались  какие-то  личности,  бездомные,  теряющие
разум и что-то ищущие. Другие спешили, преследуя какие-то свои  цели,  и
разглядывать их было по меньшей мере небезопасно. В  темноте  послышался
дробный перестук копыт, и улицы вмиг опустели, а  сам  Мрадхон  оказался
среди других обитателей Низовья, спешивших укрыться в тени аллеи.  Через
мост проскакали четверо всадников - наемники, люди Темпуса.  Едва  затих
стук копыт, как улица снова пришла в движение.
   Похоже, активность Джабала с разорением поместья не угасла, и  Темпус
по-прежнему преследует маски. От этих мыслей по спине Мрадхона  пробежал
холодок. Ох, как  же  хотелось  ему  выбраться  из  Санктуария  назад  в
Каронну, были бы деньги! Но сейчас из-за войны  с  Нисибиси  на  шпионов
устраивали облавы,  под  подозрением  был  каждый  чужестранец.  Что  уж
говорить о том, кто по рождению сам был нисийцем...
   После встречи со  всадниками  Мрадхон  больше  не  рисковал  идти  по
большим улицам, в глубине души благодарный тому,  что  обиталище  Мамаши
Беко располагалось в месте, где всадники показывались  очень  редко.  По
спине Мрадхона пробежали мурашки при воспоминании  о  полученной  только
что новой службе, на которой ему придется сражаться с новыми обитателями
поместья Джабала, ведь люди Темпуса выискивали  ястребиные  маски  с  не
меньшим усердием, чем  выслеживали  шпионов  и  чужеземцев.  Вот  только
лучшего выбора боги ему не предоставили.
   Пройдя поворот, Вис очутился почти у цели. У входа в  таверну  всегда
сидели один-два нищих, вот и сейчас один из них, с виду не то  настоящий
инвалид, не то слишком больной,  чтобы  побираться  на  более  приличных
улицах, проснулся и протянул за  подаянием  руку.  Не  получив  нужного,
смачно плюнул Мрадхону вслед.
   Услышав позади себя  какой-то  звук,  нисиец  оглянулся.  Аллея  была
пустынна, неподвижно висящая луна  освещала  лишь  грязь  и  глинобитные
постройки, прижавшиеся друг к другу, словно друзья-собутыльники.
   За мной следят, подумал Мрадхон. Ускорив  шаг,  он  вскоре  ступил  в
знакомую  аллейку  подле  Мамашиного  заведения,  где  еще  продолжалась
гулянка. На улице приходили в себя бражники, хотя и несколько поредевшие
числом. Заметив совершавшего неизменный ночной обход Тигота с  дубинкой,
Мрадхон облегченно вздохнул.
   - Это Вис, - сообщил он сторожу.
   - Тебя проводить? - в ответ  пробурчал  Тигот,  постукивая  по  стене
палкой.
   Всегда серьезно относящийся к своим обязанностям, сторож дошел вместе
с Мрадхоном до его обиталища, церемонно, точно слуга в господском  доме,
открыл Мрадхону дверь, находящуюся напротив занавешенного окна Мамашиной
комнаты.
   - Деньги, - вымолвил Тигот, протягивая руку. Мрадхон  положил  ночную
плату на широкую ладонь  с  заскорузлыми  пальцами.  Пройдя  в  комнату,
сторож достал из ниши свечу, прошел с ней до  задней  двери,  ведущей  в
Мамашины покои, посветил и вернулся назад, неся огонек в огромной  лапе.
С величайшей осторожностью Тигот  прошел  внутрь  и  поставил  свечу  на
место.
   - Все в порядке, - проревел он и двинулся дальше, постукивая дубинкой
по стене.
   Проводив великана взглядом, Мрадхон прошел к себе и запер дверь.
   Он в безопасности.
   Ну вот, теперь он пополнил скудный запас медяков. Хотя Мрадхон не мог
отделаться от мысли, что эти самые Мор-ам и Мория тем же вечером  сменят
свое жилище и больше не покажутся ему на глаза.
   Он надеялся, что этого все же не  произойдет,  а  после  сегодняшнего
вечера был уверен в этом больше, чем несколько дней назад.
   В полумраке комнаты Мрадхон разделся, надел ночной  колпак  и  улегся
спать, зная, что ему будут сниться сны.
   Сны снились ему все время.
 
*** 
 
   "ИШАД", -  шептал  дувший  с  реки  в  кварталы  Подветренной  ветер.
Мрадхону на этот раз снилось, что она идет в  своем  темном  одеянии  по
улицам Низовья, а вечная вонь превратилась в присущий ей запах  мускуса,
подобный запаху крови,  аромату  мертвых  цветов  или  затхлости  старых
пыльных залов.
   Несколько раз Мрадхон просыпался весь в поту. Очнувшись, он  лежал  и
смотрел в темноту, потеряв колпак, который, как обычно, свалился  с  его
головы. Вис напомнил себе о полученном  серебре,  он  чувствовал  его  в
темноте, светящимся подобно талисману,  подтверждающим,  что  встреча  с
масками была явью.
   Мрадхону нужны были безвестие и золото, власть, способная  вешать  на
двери замки. Большие надежды в этом  он  возлагал  на  Джабала,  который
некогда обладал и тем, и другим.
   Но стоило закрыть глаза, как сны были тут как тут.
 
Глава 3 
 
   Они долго сидели в молчании,  в  гулкой  тишине,  заполнившей  убогое
жилище - одно из безопасных пристанищ масок.
   Мор-ам привалился к стене, Мория уселась в  углу  напротив,  обхватив
руками колени, а Эйчан,  скрестив  ноги  и  положив  руки  на  грудь,  в
молчании развалился на кушетке, склонив голову.
   Что сделано, то сделано. Оставалось лишь ждать.
   Наконец в аллее послышались шаги. Мор-ам и  Мория  подняли  головы  и
привстали. На нападение не похоже.
   - Открой, - приказал Эйчан, и Мория отодвинула засов.
   В озарившем комнату слабом свете показался Дзис, напоминавший большую
сову.. Маски на нем, как и на остальных в эти дни, не было, и с собой он
принес лишь грязь и неистребимую вонь Низовья.
   - Он пошел, куда сказал, - сообщил Дзис, - шмыгнул в аллею Беко.
   - Хорошо, - отозвался Эйчан и встал с ложа, повесив на руку  плащ.  -
Оставайтесь  здесь,  -  приказал  он  Мор-аму  и  Мории.  -  Если   что,
воспользуйтесь черным ходом.
   - Ты мог бы и не называть наши имена, - донесся исполненный гнева  не
то на брата, не то на Эйчана голос Мории. - Пожалуй, стоит разобраться с
этим недоноском прямо сегодня.
   - И оставить  вопросы  без  ответа?  -  Эйчан  завернулся  в  плащ  и
выпрямился. Даже в плаще узнать его было нетрудно. - Нет,  мы  не  можем
позволить себе это сейчас. Мы нашли для  вас  безопасное  место.  Живите
спокойно.
   - Наблюдатели тоже будут? - спросила с надеждой в голосе Мория.
   - Возможно, - ответил Эйчан. - А может, и нет. - Выйдя на улицу вслед
за Дзисом, он с силой захлопнул дверь. Упал  засов.  Лампа  все  так  же
тускло чадила.
   - Я готова повесить тебя, - сообщила брату Мория.
   - Последнее время с масками поступают иначе, в  особенности  те,  кто
идет по нашему следу.
   - Ты что, не мог не ходить к Беко? Тебе это так нужно, да?
   Он выследил тебя, пока ты шлялся пьяный. Хватит, слышишь?
   Ты себя погубишь, если уже не погубил. Когда он вернется...
   - Кто поручится за то, что он вернется?
   - Заткнись. - Мория бросила встревоженный взгляд на дверь, за которой
по-прежнему могли подслушивать. - Ты все прекрасно понимаешь.
   - На этот раз ему здорово досталось, и Темпус взял верх.
   А Эйчан продолжает раздавать тычки  и  понукать,  как  будто  он  все
еще...
   - Заткнись!
   - Джабал сейчас ничего не может предпринять,  разве  я  не  прав?  За
масками охотятся прямо на улицах, и никто из нас не знает, кто  окажется
следующей жертвой. Мы попрятались в норы и надеемся, что он вернется...
   - Когда он вернется, мы  разберемся  с  этим,  если  будем  держаться
вместе, если...
   - Если! Слишком много "если". Разве ты не видела, сколько их  было  в
поместье? Джабал никогда не вернется сюда, чтобы проиграть вторично.  Он
не сможет. Ты слышишь стук копыт на улицах? Так теперь будет всегда.
   - Заткнись. Ты просто пьян.
   Мор-ам подошел к стене и снял с вешалки плащ.
   - Куда ты собрался?
   - На улицу, там не так шумно.
   - Подожди.
   Накинув плащ, Мор-ам направился к двери.
   - Вернись! - Мория схватила его за руку. - Эйчан оторвет тебе голову.
   - Эйчану все равно. Он платит нам медяки и  раздает  серебро  и  наши
имена чуть ли не каждому встречному.
   - Не трогай его. Эйчан сказал...
   - Эйчан сказал! Отстань от меня. Я  не  собираюсь  перерезать  глотку
этому ублюдку, по крайней мере сегодня. У меня болит голова. Оставь меня
в покое.
   - Хорошо-хорошо. Я не буду разговаривать  с  тобой,  только  останься
здесь.
   Отворив дверь, юноша вышел на улицу.
   - Мор-ам! - отчаянным шепотом позвала его сестра.
   Юноша повернулся, вытаскивая монету.
   - Достаточно, чтобы по-настоящему напиться, но, увы,  только  одному,
извини.
   Завернувшись в изорванный плащ, Мор-ам исчез во мраке аллеи.  Прикрыв
дверь, Мория пересекла комнату,  присела  на  кушетке,  обхватив  руками
голову и чувствуя, как бушует в  жилах  кровь.  От  досады  ей  хотелось
что-нибудь разбить. С тех  пор,  как  во  время  налета  погибло  больше
половины бойцов, все пошло прахом. Эйчан пытался собрать оставшихся. Они
не знали, насколько правдивы его слова о том, что Джабал  жив.  Порой  к
Мории приходили сомнения, хотя она и не высказывала их вслух.
   Сомнения, одолевавшие  Мор-ама,  были  куда  значительнее.  Мория  не
винила во всем своего брата, сегодня вечером Эйчан стал  ей  ненавистен,
хотя она  понимала,  что  именно  Мор-ам  привел  за  собой  незнакомца.
Напился. Накачался кррфом почти до невменяемости.
   Любое место было опасно посещать слишком часто, и таверну Мамаши Беко
тоже. Мор-ам любил злачные места, и привычки  вели  его  по  накатанному
пути. От Мор-ама шел запах смерти, пугавший сестру. Сейчас, когда власть
Джабала сильно пошатнулась, все враги, которых он успел нажить за долгую
жизнь (а таких было немало), слетелись, точно стервятники на падаль.
   Канули в Лету те дни,  когда  ястребиные  маски  гордо  вышагивали  в
нарядных одеждах по улицам, теперь они носили рваные плащи и  были  рады
схорониться в любой дыре. Для них такая перемена была горькой.
   Мор-ам не смог снести этого. Мория давала ему деньги, деля их на  две
части, но Мор-ам лгал ей, и  она  знала,  что  это  так,  поскольку  для
посещения  Мамашиного  заведения  требовалось   больше.   Возможно,   он
перерезал чье-то горло или украл кошелек,  невзирая  на  строгие  наказы
Эйчана. Мор-ам медленно убивал себя, и сестра понимала это.  Вдвоем  они
вырвались из этой грязи,  из  этой  трясины  и  поступили  на  службу  к
Джабалу, научившись жить, как господа. Теперь,  когда  они  вернулись  к
тому, от чего бежали, Мор-ам принимать такие условия жизни  отказывался.
Весь свой разум и талант Мория отдавала  брату,  прикрывала  его,  лгала
ради него. Эйчан собственноручно убил бы Мор-ама или  избил  бы  его  до
смерти, если б узнал, что тот отправился в ночь. Жаль,  у  нее  нет  сил
выбить из брата всю его глупость,  прижать  его  к  стене  и  хорошенько
вразумить.
 
*** 
 
   Мор-ам быстро шагал по улице. Никто  из  нищих  не  обратил  на  него
внимания, а сам он поспешил как можно быстрее пересечь главную дорогу.
   Параллельно происходили иные события.  Один  из  нищих,  проснувшийся
подле своего пристанища в аллее, потянулся и перекатился в  тень.  Встав
на ноги, он начал как-то странно двигаться -  то  низко  пригибался,  то
быстро перебегал открытые участки.
   Задвигались и другие нищие. Одни и в самом деле были калеками, другие
нет.
   Один из нищих исчез в аллее, ведущей к лачуге неподалеку от Мамашиной
таверны, где позади хижины под  мостом  Белая  Лошадь  медленно,  лениво
несла свои воды в свете луны.
   Стены лачуги подпирали охранники, столь же непохожие на  охрану,  как
нищий не был похож на гонца. На коврике свернулась калачиком девочка  на
побегушках - худая, даже костлявая.
   Едва  взглянув  на  нищего,  она  снова  заснула.  Одноногий   старик
последовал ее примеру, но лежащий у  двери  великан  привстал  и  махнул
посланцу рукой.
   - У меня есть кое-что для его ушей, - прозвучал голос нищего.
   Страж  отворил  дверь.  Из  темноты  едва  пробивался  свет,  правда,
достаточный для того, кто все время проводил внутри.
   Войдя, посланец привычно присел и изложил суть.
   Сидя в постели, Морут выслушал его и, когда  тот  закончил,  приказал
вызвать к себе Сквита и Истера.
   Поспешно поклонившись, Лутим покинул комнату.
   Итак,  последний  Мамашин  жилец.  Положив  на  колени  руки,   Морут
анализировал полученные сведения, улыбаясь  и  вздрагивая  одновременно,
ибо всякая связь между его вотчиной и масками, на которых  он  охотился,
причиняла ему беспокойство.  В  темноте,  на  внутренней  стороне  двери
гвоздем была пришпилена ястребиная маска, кровь на  ней  при  свете  дня
походила на ржавчину. Маску могли видеть лишь те, кто приходил в  хижину
и за которыми дверь закрывалась. Такая своего рода "шутка".
   Морут так же, как и его сводный брат Тигот, ныне бродящий с палкой по
аллеям возле Мамашиного  заведения  и  болтающий  всякую  чушь,  обладал
своеобразным чувством юмора. Теперь, когда они засекли еще одного,  люди
получили последние распоряжения, а рассыльная - сообщение для  передачи.
Тигот узнает.
   - Спокойной ночи, - сказал Морут  своему  помощнику,  и  тот,  закрыв
дверь; вышел, оставив Морута наедине со своими мыслями.
   Покачиваясь  из  стороны  в  сторону,  Морут  продолжал   размышлять,
стараясь свести все воедино.  Ястребиные  маски  умирали,  но  они  либо
оставались  преданными  хозяину   (что   казалось   невероятным),   либо
действительно не знали, где находится Джабал, какие бы пытки  к  ним  ни
применялись. Пока он добрался до троих. Тот, чья маска была пришпилена к
двери, рассказал Моруту, где  живут  близнецы,  однако  пока  он  их  не
трогал. Моруту были известны дома и убежища многих.
   Неожиданно ниточка вернулась обратно, к Мамаше,  на  его  собственную
территорию. Он не удивился.
 
*** 
 
   В это время на другой стороне моста,  в  окруженном  садом  необычном
домике, чьи ярко освещенные окна лили свет на  черные  воды  реки,  Ишад
принимала  совсем   иного   посланника   -   молодого   красивого   раба
чужестранного  происхождения,  который  появился  у  ворот,   потревожив
охранные заклинания, и долго стоял, не решаясь войти в  дом.  А  теперь,
ошарашенный, предстал ее очам. Подарок.
   Раб часто приходил и уходил, посланец ее работодателей, ныне  стоящий
с опущенными долу глазами, смотревшими куда угодно, но только не на нее.
Возможно, он с самого начала знал, что  ему  нет  нужды  возвращаться  к
своим хозяевам, - он не был  гяуп,  этот  раб.  Сейчас  он  был  здорово
напуган и, чувствуя некоторое смятение, старался не  смотреть  на  Ишад.
Она была удивлена и раздосадована теми, кто прислал ей раба.  Точно  она
какой-то зверь, которому бросили пусть и такую деликатную, но жертву.
   Они не собирались появляться сами.  Они  были  очень  осторожны,  эти
последователи Вашанки, и никогда не появлялись в покоях Ишад.
   Она, Ишад, была нечистью, ее комнаты в домике были завешены отнюдь не
коврами, а плащами и шелком. Это забавляло ее: Ишад нравились вещи яркие
и блестящие, занавески, грубо окрашенные  в  огненный  цвет,  наваленный
кучей изумрудный  бархат  -  все  неухоженное,  неприбранное.  Рубиновое
ожерелье кровавой ниткой тянулось через заваленный  вещами  позолоченный
стол; кровать, никогда не  заправлявшаяся,  а  лишь  прикрытая  муаровым
шелком и пыльной драпировкой. Она любила яркие цвета, хотя и избегала их
в своей одежде. Она носила черное  под  цвет  волос  воронова  крыла,  а
глаза...
   Но раб не смотрел в них.
   - Подними глаза, - повелела Ишад, ознакомившись с  посланием,  и  раб
последовал приказанию. В нем медленно нарастал страх, ибо Ишад приковала
его своим взором. - Недавно я оказала услугу  одному  человеку.  Похоже,
теперь твои хозяева думают, что я буду вечно служить им. Они  ошибаются.
Они понимают это?
   Губы раба сложились в беззвучный отрицательный ответ.
   Было видно, что у него нет желания стать поверенным чьих-то тайн.  Да
или нет - все, что она хотела услышать, но его сознание блуждало  где-то
далеко.
   - Ты знаешь, что здесь написано?
   "Нет", - снова донесся немой ответ.
   - Им нужен работорговец Джабал. Это удивляет тебя?
   Ответа не последовало.  Был  только  ужас,  которому  все  труднее  и
труднее было сопротивляться,  ужас,  возбуждавший  ее  подобно  крепкому
вину. Ишад забавлялась с ним и презирала его хозяев. В глубине души Ишад
посмеивалась над этим явным подношением. Ведь она  не  была  животным  и
всегда прекрасно отдавала себе во всем отчет. Подойдя ближе,  она  взяла
раба за руку и, словно в магическом ритуале, пошла  по  кругу.  Завершив
шествие, Ишад взглянула на него снизу вверх, ибо раб был высок ростом.
   - Кто ты? - спросила она.
   - Меня зовут Хаут, -  ответил  раб  едва  слышным  шепотом,  устремив
взгляд сквозь нее.
   - Ты рожден рабом?
   - Я был танцором в Каронне.
   - Долг?
   - Да, - ответил посланец, все так же не глядя на Ишад.
   - Но, - продолжала Ишад, - ты не кароннец?
   Хаут молчал.
   - Северянин?
   Раб вновь не ответил. По его лицу тек пот, но он не двигался, не мог,
даже и не пытался, подвластный ее воле, Ишад почувствовала бы это.
   - Уверена, они вся