дку.
   Уэлгрин не осмелился посетить город сам. Высокий,  бледный,  несмотря
на солнце пустыни, с заплетенными в косички волосами, затянутыми  лентой
бронзового  цвета,  он  слишком  привлекал  внимание,  чтобы  заниматься
разведкой. К тому же он был объявлен вне закона и разыскивался  властями
за побег из гарнизона. Он, конечно, мог сослаться на Килайта, сохраняя в
мешочке на поясе тщательно опечатанные свитки пергамента.
   Но их обнародование указало  бы  Килайту,  что  он  еще  жив.  Лучше,
пожалуй, было оставаться вне закона.
   Невысокого  роста  курносый  Трашер  -  человек,  которого  никто  не
запомнит. Способный и преданный  делу,  он  сумеет  избежать  опасностей
города и устоять перед его скромными соблазнами. К  наступлению  ночи  у
Уэлгрина и его людей появятся крыша над головой и вдоволь воды. И  вино,
вкус которого он почти забыл.
   После того как полуденные тени удлинились, в дюнах  появился  Трашер.
Уэлгрин дал ему знак поторопиться. Тот пришпорил коня и галопом  понесся
навстречу. Трашер и его конь очистились от налета желтого песка. Уэлгрин
подавил приступ зависти.
   - Эй, Траш! Будем мы сегодня ночевать в городе? - прокричал  один  из
подчиненных Уэлгрина.
   - Полный комфорт, и по бабенке на каждой коленке, - засмеялся Трашер.
   - Боже милостивый, я думал, мы направляемся в Санктуарий, а попали  в
рай.
   - Близко к нему, если не будешь особенно разборчив.
   Спешившись,  Трашер  направился  к  Уэлгрину  и   поведал   о   своих
впечатлениях.
   - Похоже, ты остался доволен. Неужели город так  сильно  изменился  с
тех пор, как мы покинули его? - спросил командир.
   - Да, сильно. Можно подумать,  что  этим  путем  прошли  нисибиси.  В
Санктуарий наемников больше, чем  в  Рэнке.  На  нас  никто  не  обратит
внимания. Подонки боятся высунуть нос на свет божий, и  если  ты  хорошо
владеешь мечом, найдется немало  желающих  нанять  тебя.  Деньги  принца
давно обесценились. Ему теперь приходится  рассчитывать  на  гражданскую
милицию. Риггли - все до единого - напыщенные и...
   - Что за наемники? - прервал рассказчика Уэлгрин.
   - Из Священного Союза, - сказал Трашер с заметной неохотой.
   - Ублюдки Вашанки. Их много? И кто их возглавляет, если вообще у  них
есть командир?
   - О количестве не знаю, они держатся особняком. Они хуже собак,  хуже
чумы. Поговаривают, что теперь, после смерти их предводителя, они служат
принцу. А верховодит ими Темпус.
   Они готовятся к походу на нисибиси, а Темпус строит новую крепость на
Подветренной окраине города.
   Уэлгрин  отвернулся.  Он  никогда  не  ссорился  с  Темпусом-Тейлзом.
Правда, Темпус был склонен к высокомерию,  садизму  и  слыл  воплощением
вероломства, но он вращался в кругу  властителей,  поэтому  Уэлгрин  мог
только восхищаться им. Подобно многим, он  слышал  россказни  Темпуса  о
самоисцелении  и  его  полубожественном   происхождении.   Вне   всякого
сомнения,  если  Темпус  заинтересуется  энлибарской  сталью,  никто  не
посмеет помешать ему.
   - Они называют себя "пасынками" или что-то в этом роде,  -  продолжал
Трашер. - Они собрались у Джабала, а самого Джабала в  последние  месяцы
никто не видел. Не видно на улицах и его людей, если не  считать  масок,
прибитых тут и там к столбам.
   - Священный Союз, пасынки, сучьи дети.
   Уэлгрин разделял предубеждение большинства императорской армии против
элитной   группы.   Санктуарий   всегда   был   захолустьем.   Ни   один
здравомыслящий гражданин Рэнке не вздумал бы  провести  здесь  время.  И
если Санктуарий превратился в убежище не только для Темпуса,  но  и  для
наемников из  Священного  Союза,  значит,  империя  пребывала  в  худшем
состоянии, чем он мог предположить.
   Однако то, что было плохо для Санктуария  и  всех  рэнкан,  вовсе  не
обязательно должно быть плохим для его маленького отряда. Если  повезет,
Уэлгрин  сумеет  отыскать  в   городе   состоятельных   людей,   которые
заинтересуются его находкой. Но стоило ему  подумать  об  удаче,  как  в
голову приходили мысли о цыганах.  Их  проклятие  ввергло  его  в  число
неудачников: если Уэлгрину везло, считалось, что  могло  быть  и  лучше,
если удача покидала его, об этом лучше было помалкивать.
   - А что  дом,  которым  я  интересовался?  -  спросил  Уэлгрин  после
короткого перерыва в беседе.
   Трашер с облегчением воспринял смену темы разговора.
   - Дом как дом. Стоит на улице Оружейников, как  ты  и  говорил.  Этот
мастер по металлу Балюструс,  видимо,  довольно  интересный  мужик.  Все
думали, что он умер, до тех пор, пока Молин... -  Трашер  вдруг  оборвал
рассказ, хлопнув себя по лбу. - Какой я идиот! В  Санктуарии  изменилось
решительно все. Даже боги! С фасада дворца смело имя Вашанки.  От  камня
валил пар целый день и целую ночь. Вашанка! Бог-Громовержец! Он явился в
город с небес, а с ним и Азиуна.
   - А "черви"? Колдуны? Сучьи отпрыски?  -  спросил  Уэлгрин,  прерывая
поток теологической болтовни Трашера.
   - Едва не убили самого Молина. Некоторые  утверждают,  что  у  Первой
Супруги Санктуария родился новый  бог,  что  повлекло  за  собой  полосу
катаклизмов. Официально священники винят во всем нисибиси, но  не  могут
объяснить,  зачем  нисийцам  волшебная  война   в   Санктуарии.   Риггли
поговаривают, что это пробуждение Тысячеглазого Ильса. А маги вообще  не
говорят ничего, потому что  половина  из  них  уничтожена,  а  остальные
попрятались. Местные С'данзо наживают состояния.
   Но у нашего принца Китти-Кэта,  да  будет  благословенна  его  пустая
головка, возникла идея. Он вышел на свой балкон и  заявил,  что  Вашанка
выражает  недовольство,  поскольку  Санктуарии  не  проявляет   должного
почтения к его супруге и ее ребенку, и что он убрал с фасада дворца свое
собственное имя, дабы ничто не связывало  его  с  городом.  После  этого
Китти-Кэт обложил новым налогом таверны - по одной бронзовой  монетке  с
души  -  и  заявил,  что  намерен  сделать   жертвоприношение   Вашанке.
Санктуарии извинится перед ним перезвоном нового колокола! Принц поручил
это дело Балюструсу.
   Уэлгрин  проникся   уважением   к   наивному   молодому   губернатору
Санктуария. Если вдуматься, его идея  была  не  так  уж  плоха,  намного
лучше, чем привлечение гильдии магов или стравливание  илсигов  с  более
многочисленными рэнканцами. Главная проблема Китти-Кэта: рассуждал он не
так уж и плохо, но совсем  не  подходил  на  роль  человека,  способного
заставить людей выслушать его без смеха.
   В голове у Уэлгрина родилась новая мысль. Принц попросил  Балюструса,
мастера по металлу, чтобы тот отлил новый колокол  для  Вашанки.  А  он,
Уэлгрин, обратится к Балюструсу  с  предложением  выплавить  энлибарскую
сталь. Для принца, но не для  Вашанки.  Это  может  оказаться  посильнее
проклятия С'данзо.
   Он представил свою персону рядом с принцем  -  вместе  они  могли  бы
составить несокрушимый альянс.
   - Ты видел колокол? Как он тебе? - спросил Уэлгрин у Трашера.
   - В каком смысле? - поинтересовался Трашер,  абсолютно  не  улавливая
хода мыслей Уэлгрина.
 
Глава 3 
 
   Первые лучи нового дня рассеяли ночную мглу.  Улицы  Санктуария  были
почти пусты. Стаи морских птиц бесшумно кружили над городом,  неожиданно
устремляясь вниз, когда в домах открывались двери и на улицу  выливались
помои. Монах в сутане и с поклажей выбрался из окна таверны  и  исчез  в
аллее, где все еще было темно. Волшебное очарование  покоя  улетучилось;
день вступал в свои права.
   Хозяйство Балюструса,  мастера  по  металлу,  было  одной  из  лучших
литейных в квартале оружейников. Молодая женщина открыла дверь парадного
входа и попыталась поднять на плечо огромный  кувшин.  Она  замерла  как
вкопанная и едва не уронила его, когда из тени вдруг вышел  мужчина.  Он
был в монашеском одеянии, но  капюшон  откинул  на  плечи.  Обруч  воина
удерживал его белокурые волосы над бровями.
   Уэлгрин приводил себя в порядок три дня, смыл степную грязь,  но  тем
не менее все еще внушал людям страх своим видом.
   Женщина вскрикнула, когда он перехватил у нее кувшин, отнес к  канаве
и опорожнил. Когда Уэлгрин вернулся к двери, там уже стоял сам мастер.
   - Уэлгрин, не так ли?
   Если  молодой  воин  выглядел  устрашающе,  то  Балюструс  -   просто
демонически.  Кожа  цвета  бронзы  в  крапинку  -  не   коричневая,   не
золотистая, не зеленая - совсем не человеческая.
   Морщинки избороздили ее всю, как сухофрукт, но блестела  она,  словно
металл. Он был лысым, а выражение его лица постоянно менялось. Когда  он
улыбался, как улыбался сейчас Уэлгрину,  темные  глаза  его  исчезали  в
морщинах.
   Уэлгрин с трудом проглотил слюну.
   - Я пришел по делу.
   - В такую рань? -  проворчал  бронзовокожий  человек.  -  Ну  что  ж,
проходите. Воин в монашеском одеянии всегда желанный гость за столом.  -
Хромая, он пошел от двери в дом.
   Уэлгрин  взял  свой  мешок  и  направился  следом.  В  мастерской  на
конторском столе стояла единственная масляная лампа,  дававшая  неверный
свет. Балюструс сел за стол, поставил к стене пару железных костылей.  В
этот момент казалось,  что  он  парит  без  всякой  опоры.  Когда  глаза
Уэлгрина привыкли к тусклому освещению, он заметил ценники,  прибитые  к
стене  над  образцами  бронзы,  железа,  олова,   стали,   и   разглядел
седловидный насест, на котором восседал мастер  по  металлу.  Обстановка
ужасной  мастерской  производила  гнетущее  впечатление,  и  Уэлгрин   с
радостью покинул бы ее, если б мог.
   - Скажите, что у вас в мешке и какое это имеет отношение  ко  мне?  -
спросил Балюструс.
   Заставляя себя не обращать внимания на  обстановку,  Уэлгрин  положил
мешок на стол.
   - Я нашел секрет энлибарской стали.
   Бронзовый человечек затрясся от хохота.
   - Какой  секрет?  У  энлибарской  стали  нет  никакого  секрета,  мой
мальчик.  Любой  дурак  может  выплавить  энлибарскую   сталь,   обладая
энлибарской рудой и илсигской алхимией.
   Уэлгрин  развязал  мешок  и  высыпал  на  стол  зелено-голубую  руду.
Балюструс прекратил смеяться. Он схватил кусок руды и  стал  обстукивать
его деревянным молоточком, потом попробовал на вкус.
   - Да-а, -  певуче  проговорил  иссохший  мастер.  -  Это  она,  После
измельчения, нагрева и закалки она превратится в сталь!
   С тех пор как в могилу сошел последний алхимик Илсига, не было  такой
стали, какую выкую я.
   Кем  бы  ни  был  Балюструс,  но  сумасшедшим   он   был   совершенно
определенно. Впервые Уэлгрин услышал о нем в библиотеке в Кумсе, где  он
раздобыл  черепок  энлибарского  фаянса,  о  котором  ему   много   чего
наговорила Иллира. Кемрен, Пурпурный маг, должен был прочесть надписи, а
Балюструс - изготовить сталь. И оба оказались  в  Санктуарии.  Но  когда
Уэлгрин прибыл в город, Кемрен уже был на том свете, и вся надежда  была
на Балюструса.
   Поговаривали, что  мастер  по  металлу  уже  был  сумасшедшим,  когда
впервые появился в городе, а Санктуарии никогда никого  не  вылечил.  Он
хвастался, что знает все о  любом  металле,  но  зарабатывал  на  жизнь,
склеивая посуду и переплавляя украденное золото.
   - У меня еще десять таких же мешков, - сообщил Уэлгрин" забирая руду.
- Мне нужны мечи для меня и моих солдат. У меня есть  немного  золота  и
еще меньше друзей, но я отдам тебе четверть руды, если ты сделаешь мечи,
- продолжал он, наполняя мешок.
   - С удовольствием, - согласился  уродец,  коснувшись  рукой  кусочков
руды еще раз перед тем, как они исчезли в мешке. - Когда получишь  мечи,
может, расскажешь, где нашел руду? Да, и скажи своим друзьям, что оружие
для них выкует Серый Волк.
   - Тебе нет необходимости знать, где находится шахта, - твердо  заявил
Уэлгрин, вглядываясь в ноги  Балюструса.  -  Сам  ты  туда  не  дойдешь,
придется отправить других. Разнесешь по свету мой секрет. И без того уже
его знают многие. - Мешок гулко ударился об пол. - Сколько времени  тебе
понадобится?
   Мастер по металлу пожал плечами.
   - Это тебе, молодой человек, не китель заказать у  портного.  формула
старая, руда  новая.  Потребуется  время.  Плавить  и  измельчать  нужно
осторожно,  а  закаливание  -  это   вообще   целое   искусство.   Могут
потребоваться годы.
   В глазах Уэлгрина вспыхнула злоба.
   - О годах не может быть и речи! На севере идет война.  Император  уже
потребовал людей для своих легионов. Или мечи будут у меня к концу лета,
или ты заплатишь жизнью.
   - Мне угрожали многие,  -  изрек  мастер  с  горькой  иронией.  -  Ты
получишь свои мечи, мой мальчик, тогда, когда я буду  готов  вручить  их
тебе.
   Новая порция угроз готова была сорваться с языка белокурого воина, но
он сдержался, поскольку на  улице  послышалась  возня  и  кто-то  громко
застучал в закрытую дверь.
   - Открывайте! Именем принца, открывайте! Открывай дверь, купчишка!
   Уэлгрин  схватил  мешок,  обвел  взглядом  комнату  и  только  теперь
обнаружил, что укрыться негде.
   - У тебя, парень, такое лицо, словно тебе привиделся призрак. Если не
хочешь  встречаться  с  посланцем  принца,  спрячься  за  занавеской.  И
прихвати руду. Я быстро закончу с этими идиотами.
   Не будучи в состоянии выдавить из себя что-то связное, Уэлгрин только
кивал и пришел в себя лишь за занавеской. У него  появилась  возможность
внимательно рассмотреть комнату, которую он незаметно -  дай  Бог,  чтоб
это было так, - покинул.
   Балюструс возился с тяжелыми засовами. Он открыл  дверь  раньше,  чем
посланец принца пригрозил сломать ее. Вошедшие - двое верзил  в  грязных
лохмотьях и третий  -  в  добротном,  но  скромном  платье  -  сразу  же
принялись обыскивать комнату.
   - Балюструс? Мастер по металлу? - поинтересовался последний.
   Человек  может  носить  простую  одежду,  сам  таковым  не   являясь.
Подозрение   Уэлгрина   подтвердило   несоответствие   облика:    чистые
свежезавитые волосы, прочные сапоги с золотыми пряжками,  холеные  руки,
которые никогда не знали тяжелой работы.
   Необъяснимый страх охватил Уэлгрина.  Он  не  переставал  удивляться,
зачем рэнканскому господину, а именно таковым являлся визитер, врываться
в мастерскую Балюструса, одевшись  простолюдином.  Проклятие  С'данзо  и
недруги в Рэнке сплотились воедино. К заходу солнца  они  сотрут  его  в
порошок, выведают секрет, отберут сталь и лишат его жизни. Быстро,  если
повезет.
   - Остыл, трещин нет, - сказал Балюструс, когда Уэлгрин подавил в себе
страх и обрел способность слушать.
   - Мои люди придут за ним сегодня после полудня,  -  сказал  господин,
держа руки на столе, куда до этого Уэлгрин высыпал свою руду.
   - Как будет угодно,  господин  Молин.  Я  скажу  своим  людям,  чтобы
подняли его. Потребуется прочная повозка. Он чертовски тяжелый.
   Верховный жрец Вашанки в Санктуарии кивнул, потом вдруг отдернул руку
от стола и в раздражении начал потирать ее.
   Маленький кусочек руды упал на пол. У Уэлгрина  перехватило  дыхание,
когда рэнканец поднял кусочек и принялся внимательно рассматривать его и
свою руку.
   - Он порезал мне кожу, - сказал он.
   - Скрап, - пояснил мастер по металлу, принимая из рук жреца кусочек.
   - Острый скрап. Надо насадить его на лезвия наших мечей. -  Факельщик
засмеялся и  снова  осмотрел  ранивший  его  предмет.  -  На  стекло  не
похоже... Трудишься над чем-то новым?
   - Да нет...
   Уэлгрину не  удалось  расслышать  окончание  ответа  Балюструса.  Его
затуманенный страхом мозг наконец-то вычислил господина и его имя: Молин
Факельщик собственной  персоной,  жрец  бога  войны.  Будто  не  хватало
кадровых императорских сановников, вынюхивающих  его  след,  теперь  вот
появился еще и бог войны, а с ним, глядишь, и Священный Союз! У Уэлгрина
отнялись ноги. Он был не в  состоянии  сдвинуться  с  места,  тем  более
бежать. С'данзо, провалитесь вы пропадом  со  своими  проклятиями!  Будь
проклят   отец,   убивший   Резель   и   навлекший   на   детей    своих
сверхъестественный гнев!
   Молин Факельщик улыбался,  вручая  мастеру  кошелек  мелких  монет  и
формально благословляя его на труды праведные.
   Уэлгрин, панические мысли которого быстро сменяли друг друга,  решил,
что его продали. И когда жрец  и  его  телохранители  покинули  дом,  он
набросился на поникшего, но улыбающегося мастера.
   - Хорошо заплатили? - спросил он.
   - У дворца самые надежные деньги  в  городе.  Некоторые  монеты  даже
отчеканены в Рэнке, и к ним еще не успели примешать свинец или олово.  -
Балюструс  оторвался  от  подсчетов  и  внимательно  посмотрел  в   лицо
Уэлгрину. - Сынок, я не знаю, чем ты насолил рэнканам, но не думай,  что
я встану на их сторону. Я не выдам им твой секрет.
   Уэлгрин попытался рассмеяться, но смеха не получилось.
   - Я должен поверить тому, что Молин  случайно  зашел  сюда,  случайно
нашел кусочек руды, вонзившийся ему в руку, а потом  случайно  дал  тебе
две пригоршни монет?
   - Эх, Уэлгрин, Уэлгрин! - Балюструс вскочил с табуретки  и  попытался
подойти к сердитому вояке, но тот отошел в сторону.  -  Молин  Факельщик
заплатил мне только то, что причитается за работу над колоколом Вашанки.
Понимаю, тебя удивляет, что  подобное  лицо  является  сюда  собственной
персоной, но господин жрец с самого начала проявлял интерес  к  проекту.
Любой в городе может подтвердить тебе это. Кроме того, сам-то  ты  знал,
что будешь здесь сегодня утром? Разве мог  я  подозревать,  что  сегодня
буду держать в руках энлибарскую руду? Нет и еще раз нет.
   Думай что хочешь, но это стечение обстоятельств. И у Факельщика вовсе
не возникло подозрений. Поверь мне, если бы он что-то заподозрил, то все
еще  был  бы  здесь.  Поверь  мне:  я  знаю  его  лучше,  чем  ты   себе
представляешь.
   Уже не первый раз Балюструс намекал, что знает больше,  чем  говорит,
но это не могло переубедить  Уэлгрина.  Подобное  говорил  и  Килайт,  а
Килайт в конце концов предал его.
   - Хорошо, мастер, так когда я смогу получить  свои  мечи?  -  спросил
Уэлгрин более спокойно.
   - Честно скажу: не знаю. С  колоколом  я  закончил,  как  ты  слышал.
Других заказов у меня нет. Начну работу с рудой сразу же после того, как
жрец  заберет  свой  колокол.  Но  учти,  Уэлгрин,  даже  если  я  смогу
определить нужные температуры и пропорции  с  первого  раза,  все  равно
потребуется время. У меня только двое подсобных рабочих. Я согласился на
оплату  натурой  и  не  смогу  нанять  других   рабочих,   имея   только
неоткованные мечи. Кроме того, ты ведь будешь против, если  я  найму  на
поденную работу людей из таверны, так?
   Уэлгрин покачал головой. Он расслабился. Его организм не справился  с
опасной ситуацией. Он чувствовал себя изнуренным,  пальцы  рук  дрожали.
То, что говорил Балюструс, было  справедливо,  если  не  считать  одного
обстоятельства. Он задержал дыхание, и к нему вернулась уверенность.
   - Со мной пять человек хороших воинов, которые с успехом справятся  с
поденной  работой.  Пока  не  будут  готовы  мечи,  им   -   все   равно
бездельничать. Так пусть уж поработают на тебя.
   Теперь пришла очередь колебаться мастеру.
   - Я не  буду  платить  им,  -  объявил  Балюструс.  -  Но  они  могут
оставаться в надворных постройках  литейной.  Данша  будет  готовить  им
пищу, как она делает это для  всех  остальных.  -  Балюструс  уселся  на
табуретку и улыбнулся. - Что скажешь на это, сынок?
   Уэлгрин содрогнулся, но не от предложения, которое полностью отвечало
его желаниям, а  от  фамильярных  попыток  Балюструса  навязать  дружбу.
Конечно, кузнеца не было в Санктуарии, когда Уэлгрин был юношей,  он  не
мог знать его отца и того, что Уэлгрин никому не позволял называть  себя
"сынком". Поэтому он сдержал  свой  гнев  и  согласился  с  предложением
мастера.
   - Дам тебе один совет, поскольку уж ты теперь мой клиент.
   От тебя так и пышет ненавистью и страхом, которые,  подобно  магниту,
притягивают к себе невзгоды. Ты исходишь  из  худшего  и  слишком  часто
думаешь об этом. Ты не сделаешь добра ни  себе,