взаимоотношениях  с
колдовством, мне пришлось немало вынести.
   Непрошеные  образы  прошлого  захлестнули  его  мысли.   Образы,   обычно
ограничивавшиеся его снами.
   - Когда-то, до того, как твой кузен прибыл в город, я  со  своими  людьми
заправлял Санктуарием. Наместники и гарнизон были продажны и неэффективны, и
власть должна была принадлежать тому, у кого хватило сил  взять  и  удержать
ее. У нас хватило, но это привело нас, и меня в частности, к убежденности  в
собственной неуязвимости. Соответственно мы в  открытую  ходили  по  улицам,
похваляясь своей силой, переполненные жаждой заставить кого-нибудь  испытать
нас. Следствием чего явился тот факт, что, когда Темпус появился  в  городе,
мы стали очевидными мишенями, вначале для него лично, а затем для  пасынков,
присоединившихся к нему. Мои владения были захвачены, мои силы  рассеяны,  а
залечить мои раны стоило очень дорого. И во всем этом виноват один  человек,
тот самый, которого ты пытаешься спровоцировать своими шуточками.
   - И все же ты уважаешь Темпуса и готов стать его  союзником?  -  выразила
вслух свое недоумение Ченая.
   Джабал внезапно осознал, как далеко в сторону увели его воспоминания.
   - Ты упустила смысл сказанного, - быстро сказал он. - Вина была  на  мне.
Это моя открытая самоуверенность  привлекла  такое  внимание,  какого  я  не
ожидал  и  не  хотел.  Если  ты  сознательно  положила  руку  в  капкан,  ты
возненавидишь капкан за то, что он захлопнулся, или  же  станешь  проклинать
себя за собственную глупость, которая подвергла руку такому риску?
   - И все же я склонна была ожидать, что ты  захочешь  отомстить  человеку,
причинившему тебе столько неприятностей.
   - Признаю, что не  испытываю  особой  любви  к  Темпусу.  Когда-нибудь  в
будущем, когда мне  представится  возможность  отплатить  ему,  возможно,  я
воспользуюсь ею, - заметил Джабал,  позволяя  себе  кратковременную  вспышку
ненависти, которую он с таким усилием сдерживал. - Но чего я не сделаю,  так
это не посвящу этому свою  жизнь.  Месть  -  это  соблазнительный  переулок,
который часто оказывается тупиком. Тебе было бы неплохо помнить  это,  строя
козни против Терона.
   - Но он зверски убил мою семью!
   - А разве это не часть риска быть знатью? - сказал он, поднимая бровь.  -
Помнишь, я говорил о том, что все имеет свою цену? Твоя семья вела роскошное
существование, но ценою этого была  связь  вашего  будущего  с  существующей
структурой власти империи. Когда эта структура пала, за ней последовала ваша
семья. Это была азартная игра, которую вы проиграли. Ты действительно хочешь
провести всю свою жизнь, ненавидя и преследуя выигравшего?
   - Но...
   Повелитель преступного мира поднял руку, останавливая возражения.
   - Я еще  не  закончил  рассказывать  о  собственной  самоуверенности.  Не
соблаговолишь ли ты послушать дальше?
   Ченая прикусила губу, но кивнула.
   - Я считал, что понял преподанный урок. Восстановив силы, я ограничивался
скрытыми действиями,  держась  в  тени,  чтобы  не  привлекать  внимания.  В
основном мне это удалось,  и  различные  группировки  города  обратили  свои
усилия друг против друга. Я наблюдал,  как  они  громоздят  горы  трупов,  и
облизывал губы... да, и даже  иногда  помогал  им  вцепиться  друг  другу  в
глотку. Я полагал, что со временем они настолько ослабнут, что я снова смогу
заправлять Санктуарием.
   Он остановился, чтобы сделать еще один глоток вина, а  маленькая  частица
его гадала, что в этой девчонке заставляет его делиться с ней своими мыслями
и планами.
   - И только когда со мной сурово  объяснился  один  человек,  старик,  чье
мнение я уважал, я осознал, что снова попал  в  ловушку  своего  самомнения.
Империя изменилась, и  Санктуарий  изменился.  И  никогда  больше  не  будет
по-старому, а я был глуп,  полагая  обратное.  Я  никогда  больше  не  смогу
повелевать городом, и все мои  хитрости,  направленные  на  ослабление  моих
соперников, лишь сделали город более уязвимым перед неизбежным столкновением
с Тероном. Вот почему я с готовностью  откликнулся  на  предложение  Темпуса
заключить  договор  между  противоборствующими   группировками.   На   карту
поставлено больше, чем моя личная жажда мщения или амбиции.
   Джабал заметил, что Ченая странно глядит на него.
   - Ты действительно любишь этот город, ведь так?
   - Это адская дыра, или воровской мир, если послушать рассказчиков,  но  я
привык к нему такому, какой он  есть.  Я  не  хотел  бы  видеть,  как  город
переменится по прихоти нового императора. Так что на время я готов  отложить
в сторону свои личные амбиции и гордыню - ради блага города.
   Ченая кивнула,  но  у  Джабала  появилось  подозрение,  что  его  попытка
обратить в шутку его истинное отношение к Санктуарию ни в  малейшей  степени
не обманула ее
   - Темпус хочет,  чтобы  я  возглавила  объединенные  оборонительные  силы
города, когда он со своим войском покинет Санктуарий.
   При этом заявлении Джабал состроил гримасу, точно ему на тарелку положили
какую-то гадость.
   - Вряд ли возможно. Каким бы проницательным ни был Темпус в военном деле,
он не знает сердца города. Он чужак, как и ты. Жителям города  не  нравится,
когда кто-то приходит и начинает бить в тревожный колокол, объясняя им,  как
справиться с напастями.  Даже  люди  Темпуса  начинают  роптать  против  его
безапелляционных суждений, после того как  он  столь  долго  отсутствовал  в
городе. Договор заключен потому, что в нем есть смысл, а не потому, что  его
предложил Темпус. Сомневаюсь, что ты сможешь эффективно  объединить  местные
силы, ведь ты чужачка. В лучшем случае, тебе будут подчиняться ворча.
   Джабал подумал, не сказать  ли,  что  предательство  Зипа  сделало  Ченаю
абсолютно ненадежной в глазах всех, знающих об этом, но решил  воздержаться.
Они подошли к обсуждению главного вопроса, ради которого он  почтил  девушку
своим  вниманием,  и  ему  не  хотелось,   чтобы   разговор   отклонялся   в
нежелательную сторону.
   - Кто в таком случае? Ты?
   - Я же уже говорил тебе, что  больше  никогда  не  смогу  управлять  этим
городом, - сказал Джабал, качая головой. - Я преступник и бывший раб. И даже
если не принимать это во внимание, большинство группировок имеет зуб на меня
и моих людей.  Нет,  возможно,  они  и  пойдут  в  бой  рядом  со  мной,  но
добровольно за мной никогда не последуют.
   - Тогда кто же, по-твоему, может стать лучшим предводителем...
   Она дала вопросу повиснуть в  воздухе.  Мысленно  сделав  глубокий  вдох,
Джабал сплел пальцы.
   - Твой кузен, принц Китти-Кэт.  Он  здесь  уже  достаточно  долго,  чтобы
считаться своим, и очень популярен у простых людей. И  что  гораздо  важнее,
он, вероятно, единственный представитель власти, напрямую не выступавший  ни
против одной из нужных тебе  группировок.  Если  этого  недостаточно,  можно
вспомнить еще, что отношения с бейсибцами у него теснее, чем у кого бы то ни
было в городе, исключая, возможно, рыбаков. А городу  потребуется  поддержка
рыбоглазых, как финансовая, так и  военная,  если  мы  собираемся  выступить
против Терона. Предполагаемое бракосочетание Кадакитиса и  Шупансеи  скрепит
союз лучше, чем...
   - Знаю. Просто так сложилось, что мне это не нравится.
   Ченая вскочила на ноги, и Джабал понял, что близок к тому, чтобы потерять
ее.
   - Мой кузен никогда не женится на этой извращенке с  голыми  сиськами!  О
боги, в нем ведь течет царская кровь...
   - ...Как и в ней, - зарычал Джабал,  поднимаясь,  чтобы  противопоставить
ярости девушки свою.
   - Этот союз просто необходим для блага города. Подумай  об  этом,  Ченая,
прежде чем позволять своей детской ревности управлять твоим языком. Если  ты
продолжишь противиться  этому  союзу,  возможно,  тебя  сочтут  опасной  для
реальных сил Санктуария, которые решат проверить твою неуязвимость.
   - Ты мне угрожаешь? - в ее голосе смешались страх и протест;  их  взгляды
встретились.
   - Я предостерегаю тебя... именно это пытаюсь делать я на протяжении  всей
беседы.
   Какое-то мгновение их взаимопонимание  качалось  на  грани  срыва.  Затем
Ченая неровно вздохнула.
   - Не думаю, что смогу благословить этот брак, независимо от  того,  какие
блага это принесет городу.
   - Я и не предполагаю, что ты будешь способствовать этому браку  или  хотя
бы  одобришь  его,  -  утешительно  произнес  Джабал.  -   Просто   прекрати
противиться ему и предоставь событиям возможность идти своим чередом.
   - Я не буду ему противиться. Но мне нужно о многом подумать.
   - Хорошо, - кивнул он. - Тебе уже давно пора хорошенько подумать.  Думаю,
ты получила достаточно советов, чтобы они подпитывали твои мысли целую ночь.
Мои люди на улице проводят тебя до твоего поместья...  и  скажи  им,  что  я
распорядился подыскать тебе какую-нибудь одежду. Не подобает тебе шествовать
через весь город в одном одеяле.
   Кивнув в знак благодарности, Ченая собралась уходить, затем обернулась.
   - Джабал, я могла бы в будущем... ты будешь доступен  для  дополнительных
советов? Похоже, ты не против сообщить мне то, чего остальные  избегают  или
упускают.
   - Возможно, просто ты больше готова слушать меня, чем других  советчиков.
Уверен, наши пути будут время от времени пересекаться.
   - Но если ты мне понадобишься в какое-то определенное время и ждать будет
нельзя?.. - настаивала она.
   -  Если  возникнет  что-то  неотложное,  оставь  словечко  в   "Распутном
Единороге", и я найду способ связаться с тобой.
   Просьба была достаточно  простая,  сказал  себе  Джабал.  Нет  совершенно
никаких оснований для того, чтобы чувствовать себя польщенным.

***

   - Итак, в целом, что ты о ней думаешь? К Джабалу присоединился Салиман, и
они попивали великолепное вино, обсуждая визит Ченаи.
   - Молода, - задумчиво  произнес  Джабал.  -  Во  многих  отношениях  даже
моложе, чем я предполагал. Ей нужно многому учиться, а учителей нет.
   Соратник, подняв брови, скосил глаз на предводителя.
   - Может показаться, что она произвела на тебя впечатление.
   - Что ты имеешь в виду?
   - В какой-то момент твой голос звучал просто отечески. Мне  казалось,  ты
собирался оценивать потенциального союзника или врага, а  не  искать  объект
для усыновления.
   Джабал готов был  резко  ответить,  но  вместо  этого  разразился  лающим
смехом.
   - Я действительно так говорил, да? - осведомился он. - Должно быть,  тебя
ввела в заблуждение моя реакция. Простые мелочи  так  много  значат.  Но  ты
прав, это не имеет никакого отношения к нашим целям.
   - Поэтому я повторяю вопрос: что ты  о  ней  думаешь?  Сможет  ли  она  в
будущем стать вождем?
   - Возможно, со временем, но не настолько скоро, чтобы  это  было  полезно
сейчас.
   - Что приводит нас?..
   Прежде чем ответить, Джабал молча посмотрел на стену.
   - Мы не можем допустить, чтобы Темпус и  его  отряд  покинули  Санктуарий
прямо сейчас. Необходимо разработать какой-нибудь план, который заставит  их
здесь задержаться. Если он не сможет сделать это руками других, задача ляжет
на нас.
   Салиман с шумом втянул воздух между зубами.
   - В любом случае, это будет стоить дорого.
   - Не так дорого, как плохая оборона. Если город восстанет против  Терона,
он должен будет победить. Попытаться и потерпеть неудачу станет катастрофой.
   -  Отлично,  -  кивнул  его  помощник,  -  я  пошлю  наших  осведомителей
проверить, кто на что годен, и их цену в золоте или гневе.
   - И еще одно, касательно того,  -  мимоходом  заметил  Джабал,  -  что  я
согласился в будущем советовать ей. Мне показалось, будет разумно  развивать
ее в том направлении, которое отвечает нашим целям.
   - Разумеется, - кивнул Салиман. - Всегда лучше заглядывать далеко вперед.
   Они слишком долго были вместе, и Салиман знал,  что  лучше  не  указывать
Джабалу  на  то,  что   тот   привлекает   логику,   пытаясь   скрыть   свою
сентиментальность.

Диана Дуэйн

СВЯЗАННЫЕ УЗАМИ

   Несмотря на столбы огня и прочие магические  явления,  жители  Санктуария
вели обычную жизнь, как и люди во всем остальном  мире.  Заалеет  восход,  и
воры спешат домой после ночной  работы,  проскальзывая  в  убогие  дома  или
открывающиеся спозаранку таверны, чтобы перекусить, чего-нибудь хлебнуть или
дать волю кулакам с утра пораньше. Беспризорные шлюхи покидают Обещание  Рая
или выбираются из окутанных туманом прибрежных улиц, чтобы вернуться, зевая,
к себе на чердак или в подвал, пока солнце не  успело  поиздеваться  над  их
размалеванными лицами.  Весь  прочий  люд  -  чеканщики,  мясники,  базарные
торговцы - со  стонами  и  вздохами  вытаскивает  себя  из  постелей,  чтобы
встретить заботы наступающего дня.
   В это летнее утро необычная фигура шагнула из дверей  весьма  обветшалого
здания рядом с Лабиринтом. Люди, живущие по соседству и  спешащие  по  своим
ежедневным делам, знали, что лучше не разглядывать высокую красивую  молодую
женщину в необычном льняном одеянии, с  волосами,  черными  словно  вороново
крыло. Один или два ранних путника, забредшие сюда из других кварталов,  все
же вылупились на нее. Она метнула на них  яростный  взгляд  серых  глаз,  но
ничего не сказала, просто захлопнула за собой дверь.
   Дверь соскочила с петель. Выругавшись,  женщина  легко  подкинула  ее  за
металлическую ручку, точно собираясь бросить на грязную мостовую.
   - Не надо! - произнес голос внутри дома;  голос  явно  женский  и  весьма
раздраженный.

***

   Выругавшись еще раз, сероглазая прислонила дверь к стене дома.
   - И во время работы никого не убивай, если не хочешь  потерять  еще  одно
место!
   Сероглазая  выпрямилась  во  весь  рост,  словно   рассерженная   богиня,
собирающаяся  шагнуть  со  своего  пьедестала,  чтобы  уничтожить  какого-то
смертного бедолагу. Затем мрамор  расплавился  и  явил  молодую,  бесконечно
прекрасную и очень высокую женщину.
   - Ладно, - сказала она все еще в гневе, - встретимся за обедом.
   Сероглазая ушла, а люди на улице  продолжали  заниматься  своими  делами,
возвращаясь домой после работы или же, наоборот, собираясь идти на нее. Если
бы вы сказали любому из  них,  что  женщина  в  льняной  хламиде  -  богиня,
изгнанная с небес, вас, вероятно, с любопытством  спросили  бы,  сколько  вы
приняли на грудь. А если бы вы далее сказали этому человеку, что эта женщина
делит  кров  еще  с  одной  богиней  и  иногда  с  собакой  (также   имеющей
божественную сущность), - человек этот скорее всего осторожно попятился  бы,
пожелав вам всего хорошего. Наркоманы бывают очень опасны, когда им перечат.
   Конечно же, каждое сказанное  вами  слово  было  бы  правдой.  Но  кто  в
Санктуарии ожидает услышать правду с первого раза?..
   - Она ненавидит свою работу, - произнес женский голос внутри дома.
   - Знаю, - ответил другой голос, мужской.
   Дом остался с прежних времен, когда один  недальновидный  полуаристократ,
раздраженный  высокими  ценами  на  недвижимость  в  прилегающих  к   дворцу
кварталах,  попытался  начать  проект   "дворянизации"   районов   рядом   с
Лабиринтом. Разумеется,  больше  никто  из  знати  не  стал  утруждать  себя
вкладыванием денег в столь безумное предприятие.  А  простолюдины  изо  всех
окрестных  домов  терпеливо  дожидались,   когда   вышеупомянутый   господин
перевезет в новый дом свои пожитки. Тогда соседи начали снимать  с  особняка
урожай - никакого каждодневного воровства,  никаких  крупных  единовременных
пропаж, чтобы не испугать знатного господина, просто множество мелких  краж,
облегченных тем  обстоятельством,  что  соседи  подкупили  строителей  и  те
построили дополнительные пути проникновения в дом, о которых  не  подозревал
владелец  собственности.  Экономика  района  определенно  стала  подниматься
вверх. Знатному господину потребовалось почти три года,  чтобы  понять,  что
происходит; и тогда  соседи,  выведав  у  одного  из  слуг  о  надвигающемся
переезде, освободили бедолагу от всей  посуды  и  большей  части  спиртного.
Господин почел для себя за счастье убраться хотя бы в  своей  одежде.  После
этого владение пришло в благородное запустение, и в нем, сменяя друг  друга,
жили бродяги. Наконец, особняк стал слишком грязным даже для  них;  тогда-то
его и приобрел Харран, переселившись туда с двумя богинями и собакой.
   - Чья очередь чинить дверь? - спросил Харран. Это был молодой  юноша,  на
вид лет  восемнадцати,  темноволосый...  что  находили  странным,  поскольку
родился он тридцать  лет  назад  и  был  белокурым.  Его  собеседницей  была
невысокая очень худая женщина с копной  темных  курчавых  волос  и  глазами,
тронутыми безумием, что было неудивительно, ведь именно такой она  родилась,
и здравый рассудок был для нее таким же новым,  как  и  божественность.  Они
стояли в комнате, которая некогда была  гостиной  первого  этажа,  а  сейчас
превратилась во что-то вроде спальни, так как на верхних этажах до  сих  пор
царила слишком сильная разруха, чтобы там можно было жить. Оба натягивали на
себя одежду, далеко не лучшего качества.
   - Мрига? - позвал Харран.
   - А? - безучастно обернулась она.
   - Чья очередь чинить дверь?.. О, не обращай внимания, я все сделаю.  Надо
и мне чем-то заниматься.
   - Извини, - сказала Мрига. - Когда она сердится, я тоже сержусь...  Я  до
сих пор с трудом различаю, где заканчивается она, и начинаюсь я.  Она  ушла,
горя желанием метать гром и молнии.
   - Разве в этом есть что-то необычное?  -  спросил  Харран,  беря  в  руки
изношенную рубашку и встряхивая ее. Из складок посыпалась каменная пыль.
   - Так и должно быть, - довольно печально произнесла Мрига. Она уселась на
один  из  немногих  предметом  обстановки  -  просторную  постель,  покрытую
многочисленными отметинами от меча. - Я помню, как обстояли дела, когда  она
действительно была богиней. Одной  мысли  было  достаточно,  чтобы  получить
самую лучшую одежду, любую еду, божественный дом, чтобы жить.  Тогда  ей  не
было нужды сердиться. Но теперь...
   Она довольно тоскливо  посмотрела  в  сторону,  где  за  стену  цеплялась
выцветшая и покрытая плесенью старинная  картина.  Она  изображала  Ильса  и
Шипри, создающих из ничего первый урожай: буйство злаков и цветов,  нимфы  в
воздушных одеяниях, вино в переполненных кувшинах. Дерево, на  котором  была
написана картина, покоробилось, и тело  Шипри  в  интимных  местах  источили
черви.
   Харран подсел к ней.
   - Ты сожалеешь об этом?
   Мрига вскинула на него большие ореховые глаза.
   - Я? Или она?
   - Обе.
   Протянув руку, Мрига прикоснулась к щеке Харрана.
   - О том, что я встретилась с тобой? Никогда. Я бы сто раз стала богиней и
лишилась божественности, чтобы быть там, где я нахожусь сейчас. Но Сивени...
   Она отошла, не дав Харрану ответа, который тот хотел бы  услышать.  Он  и
так знал его.
   - У нас все получится, - сказал он. - Уже случалось, что боги становились
смертными.
   - Да, - сказала Мрига. - Но все обстоит не так, как она задумывала.
   Она взглянула на луч солнечного света, дюйм за дюймом ползущего по голому
деревянному полу к столу из светлого дерева, одна ножка которого была короче
трех других.
   - Пора собираться, любимая. Мы сегодня обедаем вместе?
   - Сивени сказала, что у нее, возможно, не получится...  на  строительстве
стены случилось что-то, требующее ее присутствия. Какая-то Арка.
   - Тогда надо будет отнести ей что-нибудь поесть.
   - Разумеется, если допустить, что мне заплатят.
   - Если кто-то откажется тебе платить,  ты  всегда  сможешь  поразить  его
молнией.
   - Это епархия Сивени. Хотелось бы, чтобы так оно было, - сказала Мрига.
   Поцеловав Харрана, она ушла, а тот принялся искать петлю, чтобы  повесить
дверь на место.

***

   Мрига медленно направилась к тому месту, где  работала,  передвигаясь  по
улицам с подсознательной осторожностью человека, прожившего в Санктуарии всю
свою  жизнь...  Еще  недавно  Мрига  была   просто   полоумной   девушкой...
согревающей постель Ха