два
раза по шестьдесят и еще три сверху?
   Меняла посмотрел на Ганса со странным выражением -  он  явно  только  что
осознал, что беседует с  обладателем  двух  ранканских  сребреников,  и  это
немало удивило его.
   - Ваш выговор.., надеюсь, вы с вашей женой не прибыли  сюда  прямиком  из
Рэнке? Ганс покачал головой.
   - Нет-нет, мы приехали из Мрсевады. Но, понимаете, мы только что  продали
лошадь, и...
   - Продали лошадь за сто двадцать искорок? О, во имя  Пламени,  Что  Горит
Вечно! Почему вы не пришли  ко  мне  раньше?  Это  была  бесчестная  сделка.
Мошенник надул вас.
   - Вы занимаетесь еще и лошадьми?
   Меняла улыбнулся и в знак подтверждения мигнул.
   - О мой друг из Мрсевады, я занимаюсь всем чем угодно. Почти всем. Сейчас
хороший жеребец с крепкими зубами, в расцвете сил и выносливый..,  так  вот,
приведите мне такого коня, и мы сможем поторговаться - дам ли я вам за  него
семь огников или же восемь.
   - На самом деле, - произнес Ганс, желая узнать еще  кое-что,  -  это  был
онагр.
   - А, ну тогда ясно. Хотя все зависит от того, сколько лет животному  и  в
каком оно состоянии. Я бы мог дать вам за него двести пятьдесят искорок,  то
есть пять огников. О Пламя! И почему вы не пришли ко мне раньше!
   "Так-так, - заметил про себя Ганс. - Хороший конь, вероятно, будет стоить
двенадцать серебряных, а за Тупицу можно будет взять семь или даже восемь. Я
рад, что приехал сюда!"
   - Вы знаете, я спрятал монеты в ножнах под туникой. Не пугайтесь, когда я
достану их.
   Глаза  Менялы  забегали  по  сторонам,  а  одна  рука  как  бы   случайно
соскользнула с прилавка. Ганс был уверен, что Меняла только что высмотрел  в
толпе ближайшего стражника и положил ладонь на рукоять  оружия,  спрятанного
под столиком. Ганс успокаивающим жестом поднял руку и улыбнулся.
   - Я выну нож медленно, - сказал он. - Видите? И к тому же левой рукой.
   Мигнариал отвернулась, чтобы скрыть улыбку. Когда она  вновь  повернулась
лицом к прилавку, успокоившийся меняла осторожно  вытягивал  нож  из  ножен,
протянутых ему Гансом. Затем Ганс под пристальным взглядом менялы перевернул
ножны и постучал ими о свою ладонь.  Выпавшие  из  ножен  два  империала  он
протянул меняле.
   - Я прошу за них сто двадцать три медяка, - произнес Ганс.
   Меняла пристально посмотрел на серебряные кружочки и  перевел  взгляд  на
Ганса.
   - Разрешите? -  Меняла  внимательно  изучил  сперва  одну  монету,  потом
другую, а затем вновь устремил глаза на Ганса. - Полагаю,  мы  договорились,
так что я сейчас отсчитаю вам ровно  сто  двадцать  две  фиракийские  медные
монеты. -  Вынув  из-под  прилавка  металлический  ящик,  меняла  со  звоном
поставил его на стол. - Прошу прощения, но мрсеваданских денег у меня нет.
   Однако Ганс еще не закончил дело. Оглядевшись по сторонам, он улыбнулся.
   - Отличный условный знак. Вы грохнули ящиком о прилавок, и теперь вон тот
верзила с мечом следит за нами, словно кот за мышиной норой.
   - У вас острое зрение и не менее острый ум.  Меня  зовут  Тетрас.  Теперь
давайте посчитаем вместе - вы не дадите мне ошибиться.
   Именно так Ганс и Мигнариал и поступили. Они не  сводили  глаз  с  пухлых
безволосых рук менялы, почти таких же красных, как дырявые квадратики  меди,
которые  позванивали  в  этих  руках.  Шесть  столбиков  по   десять   монет
превратились в три столбика по двадцать. И еще столько же. И еще одна.
   - Вот, получите.
   - И еще одну, друг мой Тетрас, и еще одну. Меня зовут Гансис, а это Мигн.
   - Мигна... - начала было девушка, но  сразу  же  умолкла.  Ах  да,  нужно
соблюдать осторожность. Значит, на этот  раз  они  будут  Гансисом  и  Мигн.
Мигнариал надеялась, что в следующий раз Ганс не назовется другим  именем  и
не придумает еще один город, из  которого  они  якобы  приехали.  Ей  и  так
приходится держать в голове слишком много имен и названий.
   Ганс спросил:
   - Скажи, друг меняла, ты работаешь на себя самого? Или,  быть  может,  на
кого-то другого, у кого повсюду есть свои люди?
   - Остроглазый проныра, - со смешком сказал Тетрас, вновь хитро  подмигнул
своими странными светло-карими глазами и добавил в кучу искорок сто двадцать
вторую монету. - У меня есть компаньоны, однако мы обделываем все дела между
собою, не утруждаясь формальностями. Я живу на Улице Амброзии.
   - На Городском Холме?
   Тетрас расхохотался.
   - Не совсем так! В Северных Вратах.  Это  к  северо-востоку  от  главного
храма. Вы неплохо изучили наш город.
   - Стараюсь, - отозвался Ганс. - И  у  нас  действительно  есть  несколько
лошадей.
   - Я с одним из своих партнеров был бы рад взглянуть на них, Гансис.  Могу
ли я предложить вам приобрести кусок проволоки, вот. Возьмите это. Красавица
моя, почему бы тебе не надеть этот шнурок на шею? Да и  тебе  тоже,  Гансис.
Чтобы, так сказать, не класть все яйца в одну корзину,  как  сейчас.  Деньги
лучше всего хранить не в кошельке, а нанизать их на проволоку  и  надеть  на
шею.
   - Разве что кто-нибудь темной ночкой схватит вас сзади за этот шнурок,  -
пробормотал Ганс. - Погоди-ка, ведь это медная проволока!
   - Да, и эти два куска стоят одну монету. Но я хотел бы взглянуть на ваших
лошадей. Что же касается опасности темной ночью.., да, Гансис  из  Мрсевады,
может случиться и  такое.  Но  когда  человек  носит  под  туникой  отличный
метательный нож, то я полагаю, что темной ночью он  будет  держать  его  под
рукой и сумеет им воспользоваться.  -  Меняла  обратил  умильный  взгляд  на
Мигнариал. - А тебе, Мигн, следует быть осторожнее темной ночью и  думать  о
том, куда идешь.
   - Она носит  за  пазухой  три  метательные  звездочки,  -  ответил  Ганс,
нанизывая монеты на проволоку и стараясь быть серьезным. В отличие  от  него
Тетрас и Мигнариал не удержались от смеха.
   - Приходи в любое время, Гансис, - сказал Тетрас напоследок. - Ты знаешь,
где меня искать, и я всегда готов заключить честную сделку.
   Кивнув на прощание, Ганс и Мигнариал отошли от прилавка менялы. Они  шли,
держась за руки и ощущая непривычную, но приятную тяжесть монет, висящих  на
шее. "Ожерелье" Мигнариал позванивало, ударяясь о  медальон,  подаренный  ей
Стриком.
   Уступив уговорам Мигнариал, Ганс направился в  одежные  ряды  и  примерил
белую  тунику,  украшенную  двумя  вертикальными  синими  полосами,  которые
тянулись спереди от подола до плеч и спускались на спину. Ганс  сказал,  что
туника слишком длинна, однако торговец заверил его, что тунику можно подшить
буквально в мгновение ока. Ганс ответил, что ему не очень-то нравится  белый
цвет, и к тому же кругом так грязно... Не успел он снять отвергнутую тунику,
как продавец, горбатый лысеющий коротышка с огромным  носом,  предложил  ему
другую, на сей раз зеленого цвета. Эта туника оказалась узка в плечах.
   - Взгляните на мои ткани, только взгляните на них! Видьите? Из них  можно
сшить одьежду по вашьей мерке, и она будет готова ещье до  заката.  Придьете
за ней вечером или завтра с утра. Ну разве этот оранжевый цвет не идьет ему?
- Торговец  держал  отрез  оранжевой  ткани  перед  Гансом,  одновременно  с
заискивающей улыбкой глядя на Мигнариал.
   - Нет, ему куда больше пойдет красновато-коричневый, цвета ржавчины.
   - Ржавчины, ржавчины.., ах да, вот  прекрасный  материал.  Посмотрите  на
него - ни одной пропущенной нити, ни одного изъяна, и даже  две  лошадьи  не
смогут разорвать ее! - Схватив отрез за края, торговец стал  дергать  его  в
разные стороны, с треском натягивая, а потом отпуская. - Да, да, вы  будьете
отлично выглядьеть в этом, молодой господьин, этот цвет так идьет вам!
   - Сколько вы хотите за тунику из такой ткани? - небрежно спросил Ганс. Он
приложил к отрезу свой новенький кошелек из красной кожи  и  склонил  голову
набок, словно оценивая, насколько цвет кошелька сочетается с цветом ткани.
   Торговец присмотрелся к "ожерелью" Ганса.
   - Но вы должны понять, что лучшей ткани вам не найти на всем базаре!  Она
соткана в Суме ткачихой, которая просидьела за своим станком  тридцать  лет.
Эту ткань привезли издальека,  невзирая  на  все  опасности,  подстерегавшие
караван в пустынье и в Лесу Дьевичьей Головы. И теперь  я  готов  соединьить
свое непревзойдьенное мастерство портного с этьим превосходным материалом. У
вас будьет самая прекрасная туника в городье, молодой господьин,  да,  самая
красивая туника во всей Фираке! Вот почему я прошу за нее двадцать медьяков.
Но если вы приехали из дьеревни или привезли товар на продажу.., нам  всегда
нужно мясо и молоко...
   Ганс не имел ни малейшего понятия, была ли названная цена честной, однако
был твердо уверен в том, что торговец  запросил  с  него  чересчур  много  -
поскольку эта сумма была названа первой. Ганс  сделал  разгневанное  лицо  и
потрясение отступил на шаг.
   - Я возмущен, сударь! Я ожидал, что вы запросите не более  половины  этой
суммы!
   - Половину?! Ах, вы только послушайте!  Он  говорит  -  половину!  Десять
медьяков за великольепную тунику из отменной ткани, сшитую лучшим портным  в
городье! Вам выпала такая удача, что вы пришли имьенно ко мне, а вы говорите
такие страшные вещи!  Половину!  Мне  же  надо  кормить  семью!  О,  молодой
господьин! Скажите мне, что вы думаете о красивом круглом вырезе у шеи...
   - Нет. Сделайте вот такой, - сказал Ганс, показывая свою  старую  тунику,
которую он все еще держал в  руках.  Лишь  одна  или  две  женщины  обратили
внимание на смуглого молодого человека, стоявшего перед  прилавком  в  одних
лишь кожаных штанах и сапогах, на его мускулы, игравшие на обнаженной спине.
- Со шнуровкой.
   - Ах, вырез углем со шнуровкой, понятно.
   - Да нет же, - поправил  Ганс,  встряхивая  свою  тунику.  -  Треугольный
вырез.
   - Именно так я и сказал, вырез углем. Сколько работы! Нет, нет, я  должен
все же получить за свой труд... О Хранители, помогите мне! Ах, я  сошью  эту
чудьесную тунику всего за шестнадцать медьяков - пусть даже мне из-за  этого
не придьется есть мяса еще две недьели.
   - Быть может, я слишком поспешил, - промолвил Ганс, озираясь по сторонам.
- Мигни, как ты  думаешь...  Видишь  ту  женщину  за  прилавком,  заваленным
тканями? Как ты считаешь, мы с ней сможем сойтись на разумной цене?
   -  Думаю,  сможете.  Но  подумай  о  том,  что  этому  славному  человеку
приходится кормить семью, и заплати ему двенадцать медяков, которые  он  так
жаждет получить.
   Торговец, который к тому же то ли был портным, то ли не  был,  беспокойно
топтался за своим прилавком. Он начал  было  рассказывать,  какую  уродливую
одежду они  получат,  если  обратятся  к  той  женщине  напротив,  но  сразу
замолчал, услыхав слова Мигнариал.
   - Да, да, послушайте  свою  прекрасную  спутницу,  о  молодой  господьин!
Подумайте о том, что... Что?! Дьюжина?! - Торговец  воздел  руки  к  небу  и
воззрился наверх так, словно ожидал немедленного ответа на  свои  мольбы.  -
Двьенадцать!
   После оживленного спора они наконец-то  сошлись  на  пятнадцати  монетах,
поскольку торговец явно не собирался уступить больше ни единого медяка. Ганс
отсчитал залог - пять искорок - и сказал торговцу, которого звали Кузом, что
придет за новой туникой завтра утром.  Десять  минут  спустя  Ганс  купил  у
женщины в лавке напротив  готовую  тунику  натурального  цвета  безо  всяких
украшений. Вернувшись к Кузу,  Ганс  бросил  на  его  прилавок  свою  старую
тунику.
   - Вот. Сшей точно такую же новую. Завтра утром я заберу обе.
   - О нет! Вы купили это.., это! У нее!
   Ганс, слегка прищурившись, пристально посмотрел  в  глаза  Кузу  и  тихим
голосом,  заставившим  собеседника  внимательно   прислушаться   к   словам,
произнес:
   - Куз, мы заключили сделку, и ты получил деньги. А теперь  умолкни,  если
не хочешь потерять выручку и заработать дырку в голове.
   А потом Ганс купил Мигнариал серьги. Серьги были необычной формы и  очень
красивые, и Мигнариал изо всех сил старалась удержаться от слез.
   - Прежде никто не дарил мне сережек, кроме моей матери. Никто  никогда  в
жизни!
   - Ну-у, - протянул Ганс. Он чувствовал себя  очень  неловко  оттого,  что
подобный пустяк так сильно взволновал Мигнариал, и еще оттого,  что  девушка
при всех обняла его. - Они ведь даже не золотые, понимаешь? И вообще, я тоже
раньше никогда не покупал никаких украшений...
   Ганс не стал говорить о том, что в свое время украл несколько драгоценных
вещиц, и некоторые из них были очень  красивыми.  Он  продал  их,  чтобы  на
вырученные деньги купить себе еды и  снять  приличное  жилье.  В  Санктуарии
скупкой краденых вещей занимался человек по имени Шайв. Он почти не  задавал
вопросов и иногда подзарабатывал на переделке драгоценностей. Немногие  люди
могут опознать свои Драгоценные камни, если эти камни вставлены в совершенно
Другую оправу, и уж точно никто не узнает  свое  серебро  или  золото,  если
переплавить их в слитки или придать им иную форму.
   - Мне так нравятся эти серьги! Я люблю тебя, Ганс! Ум-м-м! -  воскликнула
Мигнариал, схватив правую ладонь Ганса обеими  руками  и  прижавшись  к  ней
щекой.

***

   Путешественники бродили по базару. Ганс все еще испытывал  неловкость  от
того, что Мигнариал цепляется за него, старается потеснее прижаться к нему и
не сводит с него влюбленных глаз. Девушка смотрела на Ганса снизу вверх,  но
лишь потому, что ее рост не превышал пяти футов. Мимоходом путники  заметили
шатер, навес которого был испещрен многоцветными полосами.  Когда  блуждания
по базару снова привели Ганса и Мигнариал спустя некоторое время прямиком  к
этой палатке, девушка схватила Ганса за руку так, что ее ногти вонзились ему
в кожу.
   Девочке-подростку, стоявшей  за  прилавком,  было  всего  тринадцать  или
четырнадцать лет, но у нее уже были ярко подведены глаза и губы.  В  ушах  у
нее висели огромные серьги, а блузка  пестрела  полосами  четырех  различных
цветов. Поверх  блузки  была  накинута  не  то  безрукавка,  не  то  жилетка
ярко-оранжевого цвета. Девочка от нечего делать перебирала карты, раскинутые
на прилавке. Остальная часть палатки позади нее была отделена занавесками  в
цветочек.
   Мигнариал отпустила руку Ганса, словно бы позабыв о его существовании,  и
шагнула к палатке.
   - Сестра моя, могут ли карты сказать об истинном  местонахождении  камней
духа нашего народа?
   Девочка подняла на Мигнариал взгляд, полный изумления:
   - Я.., я тебя не знаю!
   - Я Мигнариал, дочь Тегунсанеала и Лунного Цветка,  истинной  видящей  из
Санктуария. Мы из племени Байандира.
   - Истинной видящей?
   - Да. Твоя мать сидит за этой занавеской  с  сувеш?  Девочка  улыбнулась,
услышав с'данзийское слово  и  кивнула.  Она  явно  прониклась  интересом  к
Мигнариал.
   - Я  Зрена,  дочь  Тиквилланшала  и  Шолопиксы,  которую  называют  также
Бирюзой. Мы из племени Милбехара. Вы только что приехали в  этот  город?  О!
Нас здесь так мало! - Подняв  взгляд,  девочка  наконец-то  заметила  Ганса,
стоявшего за спиной Мигнариал. - Ой, а он...
   - Он мой мужчина, но он не из нашего народа. Его зовут Ганс.
   Ганс, все еще стоявший в нескольких  шагах  от  прилавка,  увидел  хорошо
одетую женщину, которая вышла сбоку из шатра и пошла прочь,  улыбаясь.  Ганс
решил, что женщина только что услышала от Бирюзы доброе предсказание о своем
будущем.
   Затем занавеска отдернулась, и из-за нее вышла женщина  с'данзо.  Женщина
не была столь дородной, как Лунный  Цветок,  однако  у  нее  было  такое  же
круглое лицо, такие же блестящие иссиня-черные волосы  и  такая  же  пестрая
одежда. Форма выреза корсажа явно  не  соответствовала  стилю,  принятому  в
Фираке. Объемистая грудь Бирюзы колыхалась при движении - этим она  тоже  до
боли напоминала покойную  мать  Мигни.  Бирюза  резко  остановилась,  увидев
Мигнариал. Лицо женщины просто лучилось дружелюбием и  гостеприимством.  Она
произнесла несколько слов, которых Ганс никогда прежде не слышал. А  если  и
слышал - от Лунного Цветка, Мигни или ее отца,  -  то  не  узнал  эти  слова
теперь.
   Мигнариал ответила женщине на  том  же  самом  древнем  языке,  известном
только с'данзо. Ганс расслышал имя самой Мигнариал и слова "Лунный  Цветок".
Бирюза расплылась в улыбке. От этой  улыбки  на  Ганса  повеяло  неожиданным
теплом. "Хорошая встреча, - подумал он. - Можно не сомневаться, что эти люди
будут нам друзьями. У с'данзо всегда так - все они друг другу словно родные,
как бы далеко друг от Друга ни жили". Еще прежде Ганс не раз  думал  о  том,
как славно быть одним из них, иметь такую огромную семью. Хоть  какую-нибудь
семью.
   Внезапно сзади к Гансу подошел стражник в красной форме,  обогнул  его  и
встал перед прилавком в угрожающей позе, положив ладонь на рукоять меча.
   - Эй, вы! Вы что, не знаете, что в нашем  городе  запрещено  говорить  на
этом чужом языке? Вы хотите, чтобы я арестовал вас?
   Взгляд Ганса,  стоявшего  за  спиной  у  громкоголосого  стражника,  стал
опасно-пристальным, глаза сощурились,  а  пальцы  скрючились,  словно  когти
хищной птицы.
   Испуганная Мигнариал повернулась к Красному, а Бирюза  сделала  вид,  что
застигнута  врасплох  и  страшно  сожалеет,  просто  раскаивается  в   своем
проступке. Умоляющим голосом она произнесла:
   - Ах, простите, простите, господин!  Это  дочь  моей  сестры,  приехавшая
издалека. Я не видела ее так давно! Я была так взволнованна, что забылась  и
заговорила на языке нашего.., племени.
   - Вот как, издалека? А откуда?
   Тихий, спокойный мужской голос донесся откуда-то из-за спины стражника:
   - Почему бы вам не спросить сержанта Гайсе, господин стражник. - В голосе
не было ни малейшего намека на вопросительный тон.
   Красный резко развернулся, вновь ухватившись за рукоять меча.
   - Что ты сказал?
   Ганс твердо  встретил  взгляд  стражника  и  повторил  свое  предложение,
медленно и нарочито отчетливо выговаривая каждое слово.
   - Я слышал, слышал тебя! Что ты хочешь этим сказать?
   - Я хочу  сказать,  что  наш  друг,  сержант  Гайсе,  знает,  откуда  она
приехала. Он расскажет вам все, если вы  его  спросите  и  если  он  захочет
отвечать. Если подумать, то Рим тоже это знает.
   - Рим?
   - Ах, простите. Полагаю, я знаком с ним ближе, чем вы. Сержант Римизин.
   - Кто.., по какому делу... - Стражник снова повернулся лицом к женщинам -
в конце концов их взгляды не вызывали  такой  тревоги.  -  Будь  осторожнее,
Бирюза!  -  Теперь  тон  стражника  был  совершенно  иным.  -  Я   не   могу
присматривать за тобой все время, как бы ни старался.
   Не глядя на Ганса, стражник отошел прочь.
   Три женщины с'данзо с почтительным трепетом уставились на Ганса.  Так  же
смотрел на него к мужчина, сидевший по соседству.
   Мигнариал сказала:
   - Это...
   - Меня зовут Гансис, - представился Шедоуспан, подходя поближе к прилавку
и  улыбаясь  мальчишески  невинной  улыбкой.  Он  чувствовал   себя   весьма
элегантным в своей новой тунике, несмотря на то что на ней не  было  никакой
отделки и узоров. - Приветствую вас, Бирюза и Зрена. Уверяю вас, что я  знал
мать Мигнариал куда лучше, чем двоих упомянутых мною  сержантов  стражи.  Те
просто оказались у ворот города в тот час, когда мы въезжали в Фираку.
   Женщины восхищенно смотрели на него, а потом  засмеялись.  Ганс  тоже  не
удержался от смеха.
   Дальше началась обычная женская болтовня -  бесконечная,  полная  охов  и
ахов. Ганс почти не участвовал и беседе и слушал вполуха.  Он  заметил,  что
Зрена не сводит с него своих огромных темных глаз  и  отворачивается  только
тогда, когда он бросает взгляд в ее сторону. Примерно через час Ганс  отошел
поговорить с мужчиной из соседней палатки, который торговал фруктами.  Среди
прочего на его прилавке лежали замечательные персики.
   - Я приехал издалека и не уверен, смогу ли правильно определить время  по
солнцу, - сказал Ганс. - Кажется, полдень уже близится?
   - Наверняка. Вот-вот наступит. Откуда вы..,  а,  неважно!  Я  слышал  ваш
разговор с тем крикливым