а впереди смерть и не прочла в картах  свою
судьбу. Вообще на памяти общины С'данзо на  базаре  не  было  того,  чтобы
кто-нибудь из них бросал вызов судьбе, определенной богами.
     Мне нет никакого дела до богов. Я не  замечаю  их,  они  не  замечают
меня. Мой дар в том, что я С'данзо. Мы живем за счет судьбы. И не  трогаем
деяния богов.
     Но Иллира не могла убедить себя.  Ее  не  покидала  мысль,  что  она,
заплутавшись, покинула пределы своего народа и его  способностей.  Девушка
зажгла благовония забвения и стала глубоко вдыхать  их,  но  ее  мысли  не
покидали воспоминания звука ломающейся наковальни Даброу и вида трех карт.
Ближе к вечеру Иллира вновь убедила себя обратиться за советом  к  Лунному
Цветку.
     Трое детей жирной С'данзо с криками катались в пыли, а ее черноглазый
муж сидел в тени, закрыв руками  глаза  и  уши.  Момент  для  того,  чтобы
просить совет старухи, был неподходящим. Толпы народа  покидали  базар,  и
Иллира могла спокойно бродить между торговыми рядами, ища Даброу.
     - Иллира!
     Девушка хотела услышать голос Даброу, но этот тоже оказался знакомым.
Она вгляделась в толпу людей, окружавшую виноторговца.
     - Каппен Варра?
     - Он самый, - ответил один из них,  приветливо  улыбаясь.  -  Сегодня
твоя дверь перегорожена веревкой, и Даброу не суетился возле горна - иначе
я заглянул бы к вам.
     - У тебя какой-то вопрос?
     - Нет, лучшей жизни нельзя и пожелать. У меня для тебя есть песня.
     - Сегодняшний день не располагает к песням. Ты не видел Даброу?
     - Нет. Я пришел сюда, чтобы купить вина для приятного ужина,  который
состоится завтра вечером. Благодаря тебе я знаю, где в Санктуарии  до  сих
пор можно достать хорошее вино.
     - Новая любовь?
     - Она самая. С каждым днем она  распускается  все  больше  и  больше.
Завтра хозяин дома, жрец, будет занят  на  торжественной  церемонии.  Дома
будет тихо.
     - Дом Молина Факельщика. Хорошо быть в милости у покорителей Илсига.
     - Я осторожен. И Молин тоже. Это качество, похоже, утрачено коренными
жителями Санктуария - разумеется, исключая С'данзо.  Мне  очень  хорошо  в
этом даме.
     Торговец протянул Варре две свежевымытые бутыли с  вином,  и,  быстро
попрощавшись, тот ушел. Торговец видел сегодня Даброу. Он  рассказал,  что
кузнец  посещал  всех  виноторговцев  базара  и  многие  таверны  за   его
пределами. Подобные рассказы ждали  девушку  и  в  других  местах.  Иллира
вернулась в дом-кузницу уже в сгущающихся сумерках и тумане.
     Десять свечей и печь на  нефти  не  могли  разогнать  темной  пустоты
комнаты. Плотно закутавшись  в  шаль,  Иллира  попробовала  вздремнуть  до
прихода Даброу. Она отгоняла  саму  мысль  о  том,  что  кузнец  может  не
вернуться.
     - Ты ждала меня.
     При звуках  голоса  Иллира  подскочила.  Лишь  две  свечи  оставались
зажженными, она понятия не имела, сколько времени проспала, но  в  комнате
двигались тени, а за неотвязанной веревкой  стоял  мужчина,  высокий,  как
Даброу, но необыкновенно худой.
     - Кто вы? Что вам нужно? - Иллира вжалась в спинку кресла.
     - Раз ты не узнаешь меня, скажу, что я искал тебя.
     Мужчина сделал движение.  Свечи  и  печь  зажглись  вновь,  и  Иллира
увидела перед собой лицо волшебника Литанде, с голубой звездой во лбу.
     - Я ничем не могла задеть вас, - сказала девушка, медленно поднимаясь
с кресла.
     - А я и не говорил этого. Мне показалось, ты искала меня.  Многие  из
нас сегодня слышали твой зов.
     Он протянул три карты, которые перевернула Марилла, и Лик Хаоса.
     - Я... я не знала, что мои проблемы могут помешать вам.
     - Я размышлял о легенде, связанной с Пятеркой Кораблей, -  тебе  было
достаточно просто затронуть меня. Я решил самолично разузнать все, имеющее
отношение к твоему делу.
     Вначале эта девушка  Марилла  обратилась  к  собственным  богам.  Они
направили ее к  тебе,  так  как  для  них  предпринимать  действия,  чтобы
изменить ее судьбу, значило навлечь гнев Сабеллии и Саванкалы. Ваши судьбы
связаны друг с другом. Ты не разрешишь собственных  затруднений,  если  не
справишься с проблемами Мариллы.
     - Это уже мертвая женщина, Литанде. Если боги Илсига  захотят  помочь
ей, им понадобится вся их сила - а если этого не хватит, то уж я и подавно
ничего не смогу сделать.
     - Ты заняла не слишком мудрую позицию, Иллира, - улыбнулся волшебник.
     -  Именно  это  я  _в_и_д_е_л_а_.   С'данзо   не   берутся   изменить
предназначенное богами.
     - А ты, Иллира, не С'данзо.
     Девушка вцепилась в спинку кресла, разгневанная этим напоминанием, но
неспособная опровергнуть его.
     - Боги переложили на тебя эту ответственность.
     - Я не знаю, как изменить судьбу Мариллы, - просто ответила Иллира. -
Я _п_о_н_и_м_а_ю_ так, что боги должны _и_з_м_е_н_и_т_ь_ свое решение.
     Литанде рассмеялся.
     - Возможно, сделать ничего нельзя, дитя мое. Возможно  для  освещения
храма,  который  собирается  возвести  Молин  Факельщик,  потребуются  две
жертвы. Но тебе _л_у_ч_ш_е_ надеяться на  то,  что  судьбу  Мариллы  можно
изменить.
     Его смех вызвал  холодный  сквозняк,  свечи  замерцали,  и  волшебник
исчез. Иллира молча уставилась на нетронутую веревку.
     Пусть Литанде и прочие помогают этой женщине, раз это так важно.  Мне
нужна только наковальня, и я получу ее независимо от ее судьбы.
     Комната наполнилась холодным воздухом. Воображение Иллиры уже  начало
рисовать  ей  последствия  пробуждения  ярости  любого  из  могущественных
божеств Санктуария. Девушка отправилась искать Даброу в окутанном  туманом
базаре.
     Его клубы скрывали знакомые ряды и лачуги, ясно видимые днем. Кое-где
через щели в дверях виднелись  огоньки,  но  здешний  народ  рано  ложился
спать, предоставляя Иллире возможность осматривать сырую ночь в одиночку.
     Пройдя к главному  входу,  девушка  увидела  дрожащий  факел  в  руке
бегущего человека. Сдавленно вскрикнув, человек  с  факелом  упал.  Иллира
услышала легкие шаги другого, убегающего  в  туман.  Осторожно  с  опаской
Иллира подкралась к упавшему человеку.
     Это был не  Даброу,  а  какой-то  невысокий  мужчина  в  синей  маске
ястреба. Сбоку в его шее торчал кинжал.  Иллира  не  испытала  жалости  по
поводу смерти одного из прихвостней Джабала, а лишь  облегчение  от  того,
что это не Даброу. Джабал был хуже всех рэнканцев. Возможно,  преступления
человека в маске в конце концов настигли его самого. Но  вероятнее  всего,
кто-то  решил  отомстить  редко  появляющемуся  теперь  на  людях  бывшему
гладиатору. Каждый человек, связанный с Джабалом, имел больше врагов,  чем
друзей.
     Словно в ответ на ее мысли из тумана появилась  новая  группа  людей.
Иллира спряталась среди ящиков и коробок, а пять  человек  без  масок  тем
временем осматривали мертвеца. Затем, не говоря  ни  слова,  один  из  них
отбросил факел и набросился на еще теплый труп, снова  и  снова  вонзая  в
него нож. Утолив жажду мести, он отошел: настал черед остальных.
     Окровавленный голубой дьявол лежал на расстоянии  вытянутой  руки  от
Иллиры.  Девушка  затаила  дыхание  и  застыла,  не  отрывая  взгляда   от
обезображенного тела.  Наконец  она,  шатаясь,  побрела  от  этого  места,
безучастная ко всему, кроме своего неописуемого  потрясения.  Произошедшее
зверство, казалось, явилось бессмысленным  заключением  отмеченного  Ликом
Хаоса дня - дня, перевернувшего все ее существование.
     Иллира  прислонилась  к  поддерживающему  навес  столбу,   борясь   с
тошнотой, ведь конфета Хакона была единственной пищей, которую  она  съела
за целый день. Спазмы пустого желудка не принесли облегчения.
     - Лира!
     Позади нее  прогремел  знакомый  голос,  и  рука,  покровительственно
охватившая ее плечо, сняла оцепенение. Стиснув кулаки, Иллира прижалась  к
Даброу, пряча судорожные всхлипывания в его  кожаной  куртке.  От  кузнеца
пахло перегаром и соленым туманом. Девушка всеми  фибрами  души  впитывала
эти запахи.
     - Лира, что ты здесь делаешь? - он помолчал, но она не ответила. - Ты
уже начала думать, что я не вернусь к тебе?
     Он крепко прижал ее к себе, покачивая из стороны в  сторону.  Из  уст
девушки судорожными всхлипами слетел рассказ о  смерти  человека  в  маске
ястреба. Даброу  потребовалось  лишь  мгновение,  чтобы  понять,  что  его
возлюбленная в его отсутствие слишком много страдала и пожалеть о том, что
он напился и отправился искать работу за пределами  базара.  Нежно  подняв
девушку, он перенес ее в дом, при этом что-то тихо бормоча себе под нос.


     Даже заботливые руки Даброу не могли  защитить  Иллиру  от  кошмарных
сновидений, охвативших ее сразу же после того, как  они  вернулись  домой.
Кузнец, стряхнув с себя опьянение, присматривал  за  девушкой,  беспокойно
катающейся по кровати.  Каждый  раз,  как  только  он  решал,  что  Иллира
спокойно заснула, кошмары начинались вновь. Девушка пробуждалась  в  поту,
не в силах от страха понять, что с ней  происходит.  Когда  Даброу  просил
описать эти сны, она отказывалась. Кузнец начал  подозревать,  что  в  его
отсутствие произошло нечто худшее, чем  убийство,  хотя  в  доме  не  было
следов борьбы и насильственного вторжения.
     Иллира все же пыталась при каждом пробуждении высказать кузнецу  свои
страхи, но смесь видений и чувств не находила воплощения в  словах.  В  ее
мыслях каждое новое переживание  кошмара  приближало  ее  к  единственному
образу, собравшему воедино все ее трудности  и  одновременно  устранившему
их. Первые слабые лучи восхода прорезались  сквозь  туман,  когда  Иллира,
наконец, в последний раз увидела этот синтезированный кошмар.
     Она увидела себя в месте, которое, по словам духа сна, было поместьем
"Край  земли".  Поместье  было  давно  заброшено,  и  только   наковальня,
прикованная цепью к столбу  посередине  залитого  звездным  светом  двора,
указывала на то, что здесь когда-то жили. Иллира легко  разорвала  цепь  и
подняла наковальню, словно та была сделана из бумаги.  Она  направилась  к
воротам, и в это время застонал  ветер,  нагнав  тучи  и  окружив  девушку
клубами пыли. Иллира поспешила к выходу, где Даброу ждал драгоценный дар.
     Не успела она пройти и половины пути, как железо начало трескаться, и
когда она протянула наковальню кузнецу, та рассыпалась в прах.  Начавшийся
дождь смыл лицо Даброу, обнажив на его месте жесткую саркастическую улыбку
Литанде. Волшебник ударил девушку картой, на  которой  был  изображен  Лик
Хаоса. И она умерла, но лишь затем, чтобы обнаружить себя плененной внутри
собственного тела, несомого невидимыми  руками  к  глубокому  колодцу,  ее
окружили диссонирующие напевы жрецов под  звуки  цимбал.  Не  пробуждаясь,
Иллира открыла глаза и увидела огромную каменную  плиту,  опускающуюся  на
нее в колодце.
     - Я уже мертва! - закричала Иллира, пытаясь освободить руки и ноги от
невидимых пут. - Меня нельзя принести в жертву - я уже мертва!
     Руки ее освободились. Она яростно замахала ими.  Стены  колодца  были
скользкими, без выступов, за которые можно было бы ухватиться.  Опускаемый
камень коснулся головы Иллиры. Она вскрикнула, чувствуя, как жизнь  второй
раз покидает ее тело. Тело отпустило душу, и та поднялась  сквозь  камень.
Иллира проснулась.
     - Это был сон,  -  сказала  она,  прежде,  чем  Даброу  успел  что-то
спросить.
     У нее в голове уже было готово решение. Кошмар больше не вернется. Но
все это походило на гадание по картам. Для того,  чтобы  постичь  то,  что
хотел передать дух сна, вначале надо помедитировать.
     - Ты что-то говорила о смерти и жертвоприношении,  -  сказал  Даброу,
которого не переставало тревожить внезапно ставшее спокойным лицо девушки.
     - Это был сон.
     - Какой сон? Ты боишься, что я брошу тебя и  покину  базар,  так  как
теперь у меня нет работы?
     - Нет,  -  поспешно  сказала  Иллира,  скрывая  новую  озабоченность,
которую пробудили эти слова. - К тому же, я нашла нам наковальню.
     - Во сне, вместе со смертью и жертвоприношениями?
     - Смерть и жертвоприношение - это ключ, который предоставил  мне  дух
сна. Теперь мне нужно время, чтобы понять его смысл.
     Даброу отшатнулся от нее. Он был не С'данзо, и хотя и жил на  базаре,
не одобрял и не понимал обычаев и способностей его обитателей. Всякий раз,
когда  Иллира  заговаривала  о  том,  что  "видела"  или  "узнавала",  ему
становилось не по себе. Сейчас  он  сел  на  стул,  поставленный  в  углу,
наиболее удаленный от атрибутов С'данзо.
     Рассвело, заморосил дождь, Иллира молча смотрела  на  черный  бархат,
покрывающий стол. Даброу поставил перед ней раковину с конфетами.  Девушка
кивнула, улыбнулась, съела сласти, но не  сказала  ни  слова.  Кузнец  уже
успел отослать двух клиентов, когда Иллира, наконец, закончила медитацию.
     - Ну теперь ты закончила, Лира?  -  спросил  Даброу,  чье  неверие  в
способности С'данзо не мешало участию к девушке.
     - Думаю, да.
     - Больше никаких смертей и жертвоприношений?
     Иллира кивнула и начала  рассказывать  о  событиях  предыдущего  дня.
Даброу молча слушал до тех пор, пока речь не зашла о Литанде.
     - В моем доме? В этих стенах? - спросил он.
     - Я видела его, но не знаю,  как  он  попал  сюда.  Веревка  осталась
нетронутой.
     - Нет! - воскликнул  Даброу,  начиная  метаться  по  комнате,  словно
загнанное в клетку животное. - Нет, с меня довольно. Я не потерплю в своем
доме волшебников и чародеев!
     - Тебя здесь не было, и я не приглашала его войти, - вспыхнули черные
глаза Иллиры. - И он вернется, если я не сделаю этого,  так  что  выслушай
меня.
     - Нет, скажи только, что мы должны сделать, чтобы больше  не  пускать
его сюда.
     Иллира вонзила ногти в ладонь, скрытую под складкам юбок.
     - Мы должны предотвратить освещение закладки  нового  храма  в  честь
рэнканских богов.
     - Боги! Лира, ты могла бы не вмешиваться в дела  богов?  Именно  этот
смысл ты нашла в "смерти и жертвоприношении"?
     - В этом также причина того, почему Литанде был здесь вчера вечером.
     - Но, Лира...
     Девушка покачала головой, и кузнец умолк.
     "Он не стал спрашивать, что я собираюсь делать, - думала Иллира, пока
кузнец, завязав веревку на проходе, шел вместе с ней в город. - Пока  план
только в моей голове, уверена, у меня все получится. Но если я расскажу об
этом хоть кому-нибудь - даже ему - я услышу лишь, насколько  мала  надежда
остановить Молина Факельщика и изменить судьбу Мариллы."
     Во сне ее мертвое  тело  уже  было  принесено  в  жертву  Сабеллии  и
Саванкале. Утренние размышления убедили Иллиру, что она  должна  ввести  в
церемонию Молина Факельщика труп. Она  была  свидетельницей  убийства,  но
люди Джабала унесли тело своего  товарища.  Единственный  другой  источник
трупов, известный  Иллире,  был  дворец  губернатора,  где  железная  рука
церберов сделала казни ежедневным занятием.
     Девушка и кузнец миновали  огромный  склеп,  расположенный  прямо  за
воротами базара. Дождь прибивал трупный смрад к деревянным  стенам.  Можно
ли будет ублажить Сабеллию и Саванкалу дроблеными костями и жиром  забитой
коровы? Иллира нерешительно поднялась на  деревянный  настил,  перекинутый
через вытекающий из строения красно-коричневый поток.
     - Что нужно рэнканским богам в этом месте?  -  спросил  Даброу  перед
тем, как ступить на настил.
     - Замена уже выбранной жертве.
     Из боковой двери появился человек, который выкатил бочку и кинул ее в
медленно движущийся поток. Под пришедшими с базара  проплыли  бесформенные
красные куски. Иллира покачнулась.
     - Даже рэнканских богов не проведешь  этим,  -  указал  на  встречный
поток Даброу. - Предложи им по крайней мере смерть честного жителя Илсига.
     Он протянул руку,  поддерживая  девушку,  спустившуюся  на  мостовую,
затем повел ее по Серпантину к дворцу губернатора. На виселице под  дождем
раскачивались три обмякших трупа, их имена и совершенные преступления были
написаны на привязанных к шеям табличках. Ни Иллира, ни Даброу не  владели
непостижимым таинством письма.
     - Который из них больше подходит для твоих нужд? - спросил Даброу.
     - Марилла примерно с  меня  ростом,  но  светловолосая,  -  объяснила
Иллира, разглядывая двух рослых мужчин и  одного  старика,  висящих  перед
ними.
     Пожав плечами, Даброу подошел к суровому на вид церберу, стоящему  на
страже у подножья виселицы.
     - Отец, - буркнул он, показывая на труп старика.
     - Таков закон - висеть подвешенным за шею до  заката.  Тебе  придется
подождать.
     - Дорога домой неблизкая. Он уже мертв - чего еще ждать?
     - Теперь в Санктуарии господствует  _з_а_к_о_н_,  бедняк,  рэнканский
закон. Он выполняется без исключений.
     Даброу опустил глаза, уныло теребя руки.
     - При таком дожде не видно солнца - как я узнаю, когда возвращаться?
     Стражник и кузнец посмотрели на свинцово-серое небо, оба  знали,  что
оно не рассеется до ночи, глубоко вздохнув,  цербер  подошел  к  веревкам,
выбрав, отвязал одну, и "отец" Даброу упал в грязь.
     - Забирай его и проваливай!
     Взвалив труп на плечо, Даброу  подошел  к  Иллире,  ожидающей  его  у
эшафота.
     - Он... он... - в истерике выдавила она.
     - Мертв с восхода солнца.
     - Он весь в грязи. Он воняет. Его лицо...
     - Ты хотела подмену в жертвоприношении.
     - Но не такую же!
     - Так выглядят все повешенные.
     Они вернулись к склепу, где  обитали  могильщики  и  бальзамирователи
Санктуария. Там за пять медяков они  нашли  человека,  который  согласился
приготовить покойника. Еще за одну монету он  обещал  нанять  повозку,  и,
взяв в качестве могильщика своего сына, препроводить  останки  несчастного
вора на путь за Парадными воротами, где  и  предать  их  земле  надлежащим
образом. Однако Иллира и Даброу разыграли большое горе и настояли на  том,
чтобы похоронить отца собственными  руками.  Завернутого  в  почти  чистый
саван старика привязали к доске. Иллира взяла ее со стороны ног, Даброу  с
другой. Они пошли назад на базар.
     - Мы подменим тело в храме? -  спросил  Даброу,  раздвигая  стулья  и
освобождая место для доски.
     Иллира непонимающе уставилась на него, не осознав  в  первую  минуту,
что вера кузнеца в нее сделала этот вопрос искренним.
     -  Ночью  рэнканские  жрецы  покинут  дворец   Принца-губернатора   и
направятся в поместье, называемое "Край  земли".  Они  понесут  Мариллу  с
собой. Мы должны будем остановить их и заменить Мариллу нашим мертвецом  -
так, чтобы они об этом не узнали.
     У кузнеца разочарованно округлились глаза.
     - Лира, это не одно и то же, что  таскать  фрукты  у  слепого  Якова!
Девушка жива. Старик мертв. Ясное дело, жрецы заметят это.
     Иллира покачала головой, отчаянно цепляясь за увиденный  в  медитации
образ.
     - Идет дождь. Луна не светит, и от факелов  будет  больше  дыма,  чем
света. Я дала девушке цилатин. Жрецам придется нести ее как мертвую.
     - Она примет снотворное?
     - Да!
     Но Иллира не была уверена - не могла быть уверена до тех пор, пока не
увидит шествие. Вопросов много: приняла ли Марилла снотворное,  велика  ли
процессия, есть ли охрана, быстро ли она движется, будет ли  ритуал  похож
на то, что она видела во  сне.  Иллира  вновь  ощутила  холодный  ужас  от
чувства, что  на  нее  опускается  камень.  Ее  мысли  не  покидал  смутно
виднеющийся смеющийся Лик Хаоса.
     - Да! Вчера вечером она приняла снотворное,  -  твердо  сказала  она,
усилием воли отгоняя Лик.
     - Откуда тебе это известно? - недоверчиво спросил Даброу.
     - _Я _з_н_а_ю_.
     Дальнейшие  споры  прекратились,  и  Иллира  занялась  приготовлением
невеселой трапезы на столе, поставленным  над  мертвым  гостем.  Незаметно
зашло  солнце  и  на  Санктуарий  легла  темная  дождливая  ночь,  как   и
предсказала Иллира. Непрекращающийся дождь  поддерживал  ее  убежденность,