ог-полусмертный  когда-нибудь
встанет вровень с ними, и тогда он и она... О да, она любила  его,  полубога
Ганса.
   Боги спорили, Шальпа гневался, и тогда Ганс пал  на  колени  и  взмолился
дрожащим голосом о самом заветном своем желании:
   - Позвольте мне быть Гансом!
   И тогда в волшебном зале церемоний, где хозяевами были  боги,  воцарилось
молчание. Наконец заговорила Эши. На ее лице играла причудливая улыбка.  Это
лицо было олицетворением Красоты, а Эши была сама Любовь.
   -  Это  проклятая  вечная  истина,  -  промолвила  Эши.  -  Шальпа,  твой
обаятельный отпрыск - просто гений, будь он проклят!
   - И он проклят, - ответил ее брат скрипучим голосом, как будто заговорила
таящаяся в углу тень.  -  Проклят  из-за  своего  длинного  языка  и  своего
желания. Победитель бога, спаситель города и разрушитель империи, сын бога и
возлюбленный богини.., любимый богиней, а? - Шальпа бросил косой  взгляд  на
сестру. - Проклят, обречен быть смертным,  человеком,  и  все  из-за  своего
дурацкого пожелания!
   И Тот-кто-Сам-Тень в гневе и разочаровании.., исчез.
   - Скажите моему отцу, - очень тихо произнес Ганс, - что некогда я страдал
оттого, что не знал, кто мой отец, а теперь страдаю оттого,  что  знаю  это.
Скажите ему, что.., что его сыну хватит сил отвечать за свое желание.
   - Верно, - отозвался Илье. - Хотя раньше я думал иначе. Да будет так!
   Когда Ганс проснулся, то обнаружил, что находится в  развалинах  Орлиного
Гнезда поблизости от Санктуария, и удивился, что он  делает  здесь,  во  имя
всех преисподних? Ганс не знал, что некогда  был  избранным.  Он  ничего  не
помнил о своем рождении, о своих деяниях во славу богов, о своих желаниях  и
пожеланиях. Он и понятия не имел, что умеет превосходно  владеть  оружием  -
ему предстояло постичь это на собственном опыте.
   Он вновь стал просто Гансом -  или  остался  таковым:  незаконнорожденным
сиротой и ловким вором.
   Он по-прежнему постоянно сомневался в себе, хотя и скрывал это, как мог.
   И все же... И все же Ганс изменился. И продолжал  меняться.  Быть  может,
сам того не желая и уж  наверняка  не  всегда  выбирая  самый  прямой  путь,
задиристый юнец становился мужчиной.
   - Ого! - сказал крестьянин, поприветствовав Ганса и Мигнариал. -  И  кого
же ты привез? Неужели это Синайхал?
   - Именно так он нам представился, - сказал  Ганс,  отказавшись  от  мысли
заявить, будто он нашел Синайхала уже мертвым.
   - Ото! Значит, он наконец  получил  то,  что  заслужил!  Это  сделал  ты,
паренек?
   Лицо Ганса слегка прояснилось.  Он  помедлил,  затем  постарался  придать
своей физиономии мрачное выражение и зловещим голосом произнес:
   - Верно. В этот раз он напал не на тех, на кого следовало. И мне не очень
нравится, когда меня называют пареньком.
   Необычайно худой человек виновато-уважительно склонил голову.
   - Ах, простите! Ей-ей, я не  хотел  вас  обидеть.  Однако  мы  все  очень
удивлены тем, что этого кровососа убил  не  какой-нибудь  старый  рубака,  а
такой молодой человек, как вы. И к тому же, судя по  выговору,  чужеземец  -
именно таких этот негодяй и выбирал в жертву.
   - Больше не будет! - бодро промолвил Ганс. "А  я  еще  боялся,  что  меня
обвинят в убийстве!"
   Тем временем Мигнариал беспокойно переспросила:
   - Кровосос?
   Улыбающийся крестьянин заверил ее, что это всего лишь такой оборот  речи.
Оборот речи, и не более.
   - А кто же этот второй?  -  Крестьянин  из  окрестностей  Фираки  подошел
поближе, чтобы рассмотреть  покойника,  болтавшегося  поперек  спины  лошади
лицом кверху. - Ох! Бедолага... И стрела Синайхала во лбу,  ох,  несчастный!
О, во имя Пламени.., надеюсь, это не ваш отец, юный господин?
   - П-прост-то м-мой дядя, - заикаясь, выговорила Мигнариал.
   И в тот миг, когда Ганс обернулся, глядя на девушку круглыми от изумления
глазами, по ее щекам покатились слезы. "Ох, -  восхищенно  подумал  Ганс,  -
какие надежды подает моя милая девочка!"
   - Ох, бедняжка, несчастная барышня! Простите, простите, что я спросил! Но
я так рад, так рад, что у вас нашелся такой сильный защитник, который  сумел
убить Синай.., ведь это сделали вы, молодой господин из дальних земель?
   Вскинув голову, Ганс ответил:
   - Это сделал я.
   На этот раз он бросил взгляд на Нотабля, восседавшего на спине  онагра  и
каким-то образом уговорившего Радугу присоединиться к нему.  Мохнатый  рыжий
хвост кота  выписывал  круги  в  воздухе.  Нотабль  жмурился  с  характерной
кошачьей многозначительностью.
   - Ха-ха и хо-хо! - воскликнул крестьянин, радостно хлопнув обеими  руками
по полам своей туники. Ни штанов, ни какой-либо обуви на нем не  было.  Пыль
столбом поднялась в воздух. - Кое-кто  в  эту  ночь  будет  пировать,  будет
праздновать! Потому что этот злодей позорил  нас  всех,  нападая  на  мирных
путников! - Крестьянин обернулся, чтобы указать рукой куда-то вдаль.  -  Вон
там мой дом. Видите дымок из очага? А вон там живет мой  сосед  Глинис  -  у
него своя ферма. А за ним стоит ферма моей сестры и ее мужа. И каждый из нас
будет рад накормить и приютить вас  на  ночь,  победитель  Синайхала!  Любой
будет счастлив! Да, и ваших животных тоже! Что вы  скажете?  Вы  останетесь?
Что вы скажете на это?
   - Моя женщина, - произнес Ганс печальным, как он надеялся, голосом, -  по
вполне понятным причинам вряд ли захочет быть на празднике. Ведь ее дядя пал
жертвой злодея, которого я зарубил, когда он  напал  на  меня  с  мечом.  Мы
проследим, чтобы их обоих похоронили, а потом...
   - Мы похороним их, похороним обоих, - заверил крестьянин, кивая  головой.
Вид у него был счастливый, хотя вряд ли было пристойно так бурно  радоваться
в присутствии молодой женщины, только что лишившейся дяди.
   - Далеко ли отсюда  Фирака?  -  спросил  Ганс,  вновь  бросив  взгляд  на
Мигнариал, которая старательно удерживала на лице скорбное выражение.
   - Примерно полдня пути. Но вы ведь не захотите  являться  туда  ночью,  в
темноте, верно? А раньше ночи вы туда не  доберетесь,  разве  что  поскачете
галопом и прямо сейчас, сию минуту.
   Пока Ганс молчал в нерешительности, Мигнариал твердо заявила:
   - Давай останемся здесь и поможем им похоронить моего  Доброго  покойного
дядю и разбойника. - На слове "покойный" девушка слегка запнулась. - А потом
присоединимся к их празднеству. Ты же понимаешь, что дядя Кадакитис  одобрил
бы нас.
   - Дядя... Кадакитис, - выговорил Ганс с  таким  видом,  словно  проглотил
булавку.
   - Ты же знаешь, как он любил праздники, - продолжила Мигнариал. -  И  как
он гордился тобой, милый.
   И путники  остались  в  селении  на  ночь.  Гостеприимные  хозяева  щедро
накормили их и осыпали их восхвалениями, в то  время  как  другие  крестьяне
рыли могилы для Синайхала и его безымянного сообщника, которого здешние люди
будут помнить как чужестранца по имени Кадакитис. Крестьянские девушки вовсю
кокетничали с Гансом, а  парни  заигрывали  с  Мигнариал.  А  утром  путники
отправились  дальше,  провожаемые  добрыми  напутствиями.  Радушные  хозяева
буквально нагрузили их своими незамысловатыми  подарками  -  едой,  молоком,
домашним вином и даже элем. Ганс и Мигнариал были немало удивлены  тем,  что
их чествуют как героев за убийство  человека.  Путники  везли  с  собой  оба
арбалета, а на поясе у Ганса висел  меч  злосчастного  покойного  Синайхала.
Настроение у Ганса и Мигнариал было превосходным.
   И оно оставалось таким до тех пор, пока Мигнариал не заглянула в  кожаный
мешок и не обнаружила там вместо одиннадцати монет всего лишь десять. Ганс и
Мигнариал молча ехали по дороге к Фираке, и тень  колдовства,  словно  серая
туча, нависала над их головами.

ГОРОД

   Путники проталкивались через шумный палаточный городок - помесь  большого
лагеря и стихийно образовавшегося рынка, какие  всегда  теснятся  у  главных
ворот большого города. Им приходилось постоянно понукать своих коней и в  то
же время внимательно присматривать за ними. Небольшой пятачок  был  запружен
впритык стоящими палатками и суетящимися людьми. В глазах рябило от пестроты
и разноцветья, а воздух был насыщен множеством запахов - как приятных, так и
не очень. Коты вскоре решили, что лучше будет последовать примеру  хозяев  и
взирать на это  шумное  и  порою  зловонное  сборище  сверху  вниз.  Нотабль
пристроился на седле впереди Ганса, а Радуга - перед Мигнариал. Оба  путника
мягко придерживали котов рукой.
   Несметное  множество  торговцев  предлагали  купить  столь  же  несметное
множество разнообразных вещей. Кое-кто ничего не продавал, но хотел получить
все даром. Ганс подумывал о том, чтобы бросить в толпу одну монетку из мешка
и посмотреть, чем это кончится. Однако вдруг Гансу пришло в голову, что если
он потратит хотя бы один сребреник  -  неважно,  подаст  ли  он  монету  как
милостыню или потратит ее на  круглый  полосатый  арбуз,  -  то  вокруг  них
моментально  соберется  целая  толпа,  а   шум   и   давка   станут   просто
невообразимыми. И тогда ему и Мигни понадобится не один час, чтобы добраться
до городской стены из  желтовато-коричневого  камня.  Они  вообще  могут  не
добраться до нее. Хватит и того, что приходится смотреть во все глаза -  как
бы кто-нибудь из этих крикунов не решил перерезать поводья последней  лошади
их "каравана" и смыться вместе с ней. И нужно еще приглядывать за Нотаблем -
шум и давка настолько обеспокоили и рассердили кота, что  он  того  и  гляди
набросится на кого-нибудь.
   В конце концов Ганс решил не обращать внимания ни  на  торговцев,  ни  на
нищих.
   Действительно ли этот подросток с темным от грязи лицом  сказал  то,  что
послышалось Гансу? Этот  парень  действительно  предлагает  за  деньги  свою
сестру?
   Эта старуха смотрит на котов с умилением - или же с голодной жадностью?
   На высоких, окованных железом вратах Фираки была вырезана эмблема - языки
пламени. Обе створки были распахнуты настежь. В проем ворот  могли  проехать
пять всадников в ряд. На одной из башен, возвышавшихся по обе стороны ворот,
Ганс заметил стража с арбалетом в руках. Над башней трепетал желтый  флаг  с
белым кругом в центре. В круге красовалась все та же огненная эмблема.
   Другие стражи стояли внизу по  сторонам  открытых  ворот.  Вероятно,  они
отвечали за охрану порядка в городе вообще и около ворот в частности. Однако
стояли  они  в  относительно  вольных  позах  и   не   казались   ни   особо
воинственными, ни особо опасными.
   В душе Ганса тревожно встрепенулся вор по кличке Порождение Тени. Но Ганс
напомнил себе, что он здесь всего лишь путешественник, один  из  многих.  Он
никогда  прежде  не  был  в  этом  городе,  и  никто  здесь  не  знает  его.
Послушавшись разумного предложения Мигнариал,  Ганс  снял  свои  метательные
ножи, оставив на виду только кинжал и меч. Ибарский  нож  был  приторочен  к
седлу Мигнариал. В Санктуарии Ганс отчаянно  старался  выглядеть  грозным  и
опасным. Точно так же он хотел поступить  и  здесь.  Но  только  не  сейчас,
только не при въезде в город.
   Стражники носили блестящие  шлемы,  напоминающие  перевернутые  бронзовые
горшки. Полосы коричневого лака, тянувшиеся от навершия до края,  словно  бы
разделяли  каждый  шлем  на  треугольные  сектора.   Шлемы   были   увенчаны
металлическими  гребнями,  похожими  на  рыбьи   плавники.   Поверх   туник,
напоминавших  цветом  желтовато-коричневые   камни   городской   стены,   на
стражниках были надеты кожаные кирасы, при одном взгляде  на  которые  Гансу
стало жарко. Лишь один из трех стражников держал в  руках  копье,  остальные
копья были прислонены к распахнутым створкам  ворот.  Помимо  этого,  стражи
были вооружены кинжалами и мечами. Ноги стражников -  от  подола  туники  до
отворотов коричневых сапог со  шнуровкой  -  были  голыми.  Сапоги,  кожаные
щитки, закрывавшие бедра, и поясные  ремни  стражников  блестели  множеством
крошечных квадратных клепок из темно-серого металла. Скорее  всего  это  был
какой-то сплав, а не сталь или что-нибудь иное.
   С одной стороны за лошадью  Ганса  бежал  грязный  мальчишка,  непрерывно
выкрикивавший что-то. С другой стороны за ногу  Ганса  попытался  ухватиться
тощий оборванец. Вороной конь, принадлежавший некогда  Синайхалу,  ступил  в
проем открытых ворот. Часовой, стоявший у левой створки, посмотрел  на  них,
выпрямился и шагнул вперед. Ганс напрягся, подмышки моментально взмокли.
   - Эй, вы двое, отвяжитесь от  него  сейчас  же!  Этот  человек  наверняка
прибыл в наш славный город, чтобы продать лошадей, и таким негодяям, как вы,
нечего докучать ему!
   Галдевший  мальчишка  шмыгнул  обратно  в  толпу,   а   Ганс   постарался
расслабиться, хотя бы с виду. Страж улыбнулся ему  и  Мигнариал,  и  путники
беспрепятственно проехали под аркой ворот. Сразу за воротами справа сидел за
столом человек в форме стражника. Поверх формы на нем был темно-синий  плащ.
Рядом с этим человеком склонился над  столом  пожилой  мужчина  -  вероятно,
чиновник или писарь. Шлем стражника, одетого в синий плащ, лежал  на  столе.
Ганс заметил на налобнике шлема эмблему - стилизованные языки пламени.
   - Приветствую вас. Добро пожаловать в Фираку. По долгу  службы  я  обязан
спросить вас, откуда вы прибыли.
   На сей раз Ганс решил, что разумнее будет сказать правду, хотя его натура
всячески противилась этому.
   - Мы оба из Санктуария и приехали сюда затем...
   - Из такой дали! И без каравана, с этими превосходными  лоша..,  хм-м.  И
лошади оседланы и взнузданы, а? Вы привели их всех  из  Санктуария,  молодой
человек?
   - Только трех. Мы почти ничего не знали о путешествиях через пустыню.  На
нас напали тейана. Они.., вы знаете, кто такие тейана?
   Человек в плаще, который, судя по всему, был начальником  смены  караула,
дежурившего у ворот, кивнул и утвердительно махнул рукой.
   - О да. Боюсь, что мы слишком хорошо знаем, кто такие тейана.  Они  убили
ваших товарищей, а вам двоим удалось удрать, да?
   Ганс едва не согласился со столь логичным предположением, однако гордость
не позволила ему сделать это.
   - Не совсем так. Тейана угнали наших лошадей и украли те несколько монет,
которые у нас были. Их было четверо, и все с арбалетами, так что  мы  ничего
не могли поделать. Они оставили нас в пустыне без лошадей,  с  одним  только
иша.., с онагром.
   Теперь и начальник караула, и двое  других  часовых  внимательно  слушали
Ганса. Даже пожилой чиновник бросил записи и внимал рассказу, приоткрыв  рот
и левый глаз.
   - Мой мужчина последовал за ними, - гордо сказал Мигнариал. - Он  не  мог
позволить им скрыться с нашими лошадьми. И еще он был в ярости  из-за  того,
что люди, хорошо знающие,  каково  находиться  в  пустыне,  ограбили  нас  и
оставили без лошадей. - Взмахом руки девушка указала на следовавший за  ними
"караван". - Это наши лошади и их тоже.
   - Их лошади?! - Начальник караула, который прежде сидел,  развалившись  в
подобии кресла, при этих словах выпрямился и устремил пристальный взгляд  на
путников.
   Ганс начал волноваться, и отнюдь не из-за того, что ему  казалось,  будто
эти люди могли хорошо относиться к тейана. Он просто не собирался  объявлять
во всеуслышание, что он ловко обращается с оружием  или  что  он  искушен  в
воровском ремесле. Пусть даже похищенные Гансом лошади  принадлежали  теперь
ему самому.
   - Да, сержант, я могу узнать тейанскую лошадь, едва завидев ее, -  кивнул
пожилой толстяк-часовой.
   - Я проследил тейана до их лагеря неподалеку от опушки, - сказал Ганс.  -
Они упились вдрызг на радостях и  заснули.  А  лошади  были  привязаны  чуть
поодаль от поляны. - Ганс пожал плечами. - Уже настала  поздняя  ночь,  и  в
лесу было совсем темно. - Он развел руками,  сохраняя  на  лице  застенчивое
выражение, которым обычно пользовался в подобных случаях. - Я забрал  у  них
наших лошадей. И раз уж мне представилась такая возможность,  увел  и  коней
тейана, чтобы они не могли нас догнать.
   Сержант и другие охранники одобрительно  заулыбались,  и  это  подбодрило
Ганса.
   - Зато у них остались наши деньги.
   -  Замечательная  сделка,  -  отозвался   сержант.   -   Неужели   тейана
действительно оставили своих лошадей оседланными и взнузданными?
   "Проклятье!" - подумал Ганс и покачал головой.
   - На лошадях были только недоуздки, но к этим недоуздкам можно  прицепить
поводья. А поскольку всадники напились и почти все заснули, то у  меня  было
время надеть на всех коней седла и прицепить удила. На всех, кроме одного. -
Ганс мило улыбнулся и со смущенным видом пожал плечами. -  Больше  седел  не
было.
   Пожилой писарь широко улыбнулся, демонстрируя  неожиданно  крепкие  белые
зубы. Двое стражников расхохотались. Сержант хмыкнул.
   - И никаких трудностей?
   - Трудно было заставить первую лошадь сдвинуться с места, - уныло ответил
Ганс. - Эти тейана управляют своими лошадьми  на  своем  тарабарском  языке.
Когда я сказал  нужное  слово,  все  кони  рванули  с  места  в  галоп.  Мне
оставалось только цепляться за седло. Понимаете, я подъехал почти  к  самому
лагерю тейана на этом глупом осле и оставил его в лесу.  А  потом  случилось
такое.., вы просто не поверите.
   - Это очень интересная история, - произнес сержант, вновь откидываясь  на
спинку кресла. - Меня зовут Гайсе, я сержант городской стражи, подразделение
по охране ворот. Расскажите-ка мне, что там было дальше.
   - Мы мчались галопом вдоль опушки, и тут я оглянулся и увидел,  что  один
из тейана выскочил из лагеря с арбалетом  в  руках  и  уже  стоит  на  одном
колене, целясь в меня. Я видел это, но не мог заставить своего коня свернуть
в сторону. И тут на конский топот примчался онагр. Он  заорал,  выскочил  из
леса следом за нами и промчался прямо по тому разбойнику, который целился  в
меня.
   Когда общий смех затих, Ганс добавил:
   - Вот поэтому мы больше  не  навьючиваем  на  онагра  тяжелые  мешки.  Он
заслуживает того, чтобы идти налегке.
   - Да, он вполне этого заслуживает. Да  и  у  вас  самого  немало  заслуг.
Никаких других затруднений не было? Ганс пожал плечами и развел руками:
   - Я все вам рассказал, сержант Газе.
   - Могу ли я узнать ваши имена?
   - Меня зовут Ганс. А это Мигнариал.
   - Гонз. И Михнарьял.
   Ганс уже заметил, что здешние обитатели коверкают его имя на свой лад.
   - Га-нс, - раздельно произнес он.
   - Миг-на-ри-ал, - добавила девушка.
   Сержант засмеялся и отчетливо повторил свое имя:
   - Гай-се.
   Стражники захихикали.
   - Ладно, дела в сторону, -  сказал  Гайсе,  лениво  поднимаясь  и  слегка
потягиваясь. - Я хотел бы узнать, зачем вы прибыли  в  наш  город.  Это  уже
чисто личное любопытство, а не официальная процедура.
   - Знаешь, Гайсе, я бы рассказал это потом. Сейчас мы хотели бы где-нибудь
разместить наших лошадей до тех пор, пока я не продам нескольких из них.  Но
еще больше мне хочется найти местечко, где можно вытянуть ноги и посидеть на
чем-нибудь другом, кроме седла.
   - И поесть чего-нибудь кроме наших старых дорожных припасов,  -  добавила
Мигнариал. Путники не сочли нужным упомянуть, что в течение  последних  двух
дней питались вполне прилично.
   - Как бы то ни было, - решился-таки спросить Ганс,  -  слыхали  ли  вы  в
последнее время какие-нибудь новости из Санктуария?  Кто-нибудь  приезжал  к
вам оттуда?
   Гайсе покачал головой.
   "Отлично!" - подумал Ганс и промолвил:
   - Мы в Санктуарии, в общем-то, всегда жили сами по себе и не особо любили
ранканцев  и  губернатора,  которого  поставил  над  нами  их  император.  А
некоторое время назад к нам вторглись какие-то нелюди, которые называют себя
бейсибцами. - Ганс коротко обрисовал внешний  облик  пришельцев  из  моря  с
немигающими рыбьими глазами. - Они.., взяли верх. Стали править всеми. Самая
главная у них - женщина.., ну, ее всяком случае, существо женского рода. Она
явилась прямо во дворец, где всегда сидел  губернатор.  Эти  бейсибцы  такие
надменные. Как будто это мы - нелюди, а вовсе не они. В Санкту