а я не буду разорена.
     - Ты можешь закрыть заведение...
     - Никогда! - Миртис выдернула свои руки. - "Дом Сладострастия" мой. Я
держала его, еще когда Империя Рэнкан была сборищем  полуголых  варварских
племен!
     - Но они уже не те, что были раньше, - мягко напомнил ей Литанде. - А
церберы - если не Принц - творят существенные изменения в нашей жизни.
     - Но они не будут вмешиваться в магию, не так ли?
     Тревога Миртис за Литанде на короткое время отвлекла ее от страхов за
"Дом Сладострастия". Улыбка вновь заиграла на тонких губах колдуна.
     - В настоящее время это сомнительно. В Рэнке есть люди, которые могут
влиять непосредственно  на  нас,  но  они  не  последовали  за  Принцем  в
Санктуарий, и я не уверен, сможет ли он добиться их расположения.
     Миртис  встала.  Она  подошла  к  окну  из  освинцованного,  толстого
маскирующего стекла, через которое можно было различить движение на Улице,
но ничего более.
     - Мне нужна твоя  помощь,  если  это  возможно,  -  сказала  она,  не
поворачиваясь лицом к Литанде.
     - Что я могу сделать?
     - В прошлом ты однажды приготовил  для  меня  наркотик  из  экстракта
qualis-ягоды. Я вспоминаю, что  ты  тогда  сказал,  что  его  трудно  было
смешать, - но мне будет достаточно дозы на двоих, если ты его смешаешь  из
чистого qualis-ликера.
     - Тонкая и точная  работа,  но  не  особенно  трудная.  Вкус  у  него
утонченный. Ты уверена, что будет достаточно дозы для двоих?
     - Да, Зэлбар и я. Я согласна: наркотик должен быть утонченным.
     - Ты должна быть очень уверена в своих действиях в таком случае.
     - В некоторых вещах, по крайней мере. Улица Красных  Фонарей  недаром
расположена за пределами  городских  стен  Санктуария  -  ты  знаешь  это.
Церберы и их Принц больше потеряют, мешая  нам,  нежели  оставив  Улицу  в
покое. Если наших заслуг в прошлом  будет  недостаточно  для  того,  чтобы
убедить их, то наверняка тот факт, что  большая  часть  городского  золота
проходит каждый год Через мои руки,  будет  иметь  значение.  Я  использую
любовное зелье из qualis-ягоды, чтобы открыть Зэлбару глаза на реальность,
а не закрыть их.
     - Я смогу приготовить его для тебя, возможно, к  завтрашнему  вечеру,
но,  скорее  всего,  это  будет  послезавтра.  Многие   из   торговцев   и
контрабандистов на базаре плохо теперь снабжают ингредиентами, которые мне
нужны,  но  я   разведаю   другие   источники.   Когда   церберы   загнали
контрабандистов на Болото, пострадали многие честные люди.
     Глаза Миртис сузились, она выпустила из рук  драпировку,  которую  до
этого мяла в руке.
     - И если бы Улицы Красных Фонарей здесь не было... Продавцы, купцы, и
даже контрабандисты могут не желать признавать это, но без нашего  золота,
в то время как "респектабельные люди" только обещают его, они страдали  бы
еще больше, чем сейчас.
     В дверь тихо постучали.
     Литанде шагнул в теневую часть  комнаты.  Вошла  Амбутта  с  огромным
синяком на лице.
     - Мужчины начали прибывать, мадам Миртис. Вы будете  собирать  с  них
деньги, или мне отнести гроссбух вниз?
     - Я приму их. Пришли их наверх ко мне и, Амбутта... - она  остановила
девушку, которая уже собиралась выходить из будуара. - Пойди  на  кухню  и
выясни, сколько дней мы сможем ничего не покупать у торговцев.
     - Да, мадам.
     Комната внезапно опустела, Миртис осталась одна. Только легкая  рябь,
покрывшая настенные гобелены, указывала на то место,  где  Литанде  открыл
скрытую панель и исчез в тайных коридорах "Дома Сладострастия".  Миртис  и
не ждала, что колдун останется, однако,  несмотря  на  все  их  совместные
годы, внезапные приходы и уходы колдуна все еще  смущали  ее.  Стоя  перед
высоким,  длинным  зеркалом,  Миртис  поправила  перламутровые  с  золотом
заколки в своей прическе, натерла кожу пахучими маслами  и  приветствовала
первого джентльмена-визитера, будто день ничем не отличался от остальных.
     Весть о кампании обложения налогами  Улицы  распространилась  гораздо
шире по городу, чем успел заметить Литанде. Результатом  явилось  то,  что
многие из их частых гостей и посетителей пришли в "Дом", чтобы отдать свою
последнюю дань уважения развлечению, которому, по их мнению, а они его  не
скрывали, очень скоро придет конец. Миртис улыбалась  каждому  из  них  по
мере того, как они прибывали, принимала деньги и спрашивала их о повторном
выборе девушки, прежде чем уверять в том, что "Дом Сладострастия"  никогда
не закроет свои двери.
     - Мадам?
     Амбутта  заглянула  в  дверной  проем,  когда  поток  мужчин   слегка
уменьшился.
     - Кухня говорит, что у нас достаточно еды на десять дней, но  вина  и
десерта будет меньше.
     Миртис почесала висок кончиком обратной стороны своей ручки из пера.
     - Десять дней? Кто-то стал неточным.  Наши  кладовые  могут  вместить
провизии на много месяцев. Но десять дней - это все что мы имеем, и  этого
должно хватить. Скажи на кухне, чтобы они не  размещали  больше  заказы  у
торговцев, начиная с завтрашнего дня, или с послезавтра, и пошли такие  же
сообщения к черным ходам других заведений.
     - И, Амбутта, в будущем Ирда будет носить мои сообщения. Пришло время
научить тебя более важным и полезным вещам.
     Плотный поток купцов и торговцев тек через весь "Дом Сладострастия" в
будуар к Миртис поздним  утром  на  следующий  день,  так  как  эффект  ее
приказания стал зримо ощущаться в городе.
     - Но, госпожа Миртис,  налог  еще  не  введен,  и,  конечно  у  "Дома
Сладострастия" есть ресурсы...  -  говорил  джентльмен  с  отечным  лицом,
который  снабжал  мясом  половину  домов  на  Улице   и   попеременно   то
раздражался, то становился льстивым.
     - В такое нестабильное время, как сейчас, милый  Миккун,  я  не  могу
позволить себе такую роскошь, как дорогие сорта мяса.  Я  искренне  желаю,
чтобы все это оказалось неправдой. Вкус засоленного мяса всегда  напоминал
мне о нищете. Но правительственный дворец не  волнует  бедность  тех,  кто
живет за пределами городской черты, хотя он посылает  свои  войска,  чтобы
обложить нас налогами, - сказала Миртис с притворной беспомощностью.
     В почтительном уважении к печальному случаю она  не  надела  один  из
своих ярко вышитых дневных пеньюаров, как делала это  обычно.  Сегодня  на
ней было почти траурное платье, фасон которого был в моде в Санктуарии, по
крайней мере, лет двадцать тому  назад.  Она  сняла  все  свои  украшения,
уверенная в том, что их отсутствие породит больше слухов, чем если бы  она
на самом деле их продала ювелирам. Атмосфера сурового  аскетизма  охватила
этот дом и все дома на Улице, что мог засвидетельствовать сам Миккун,  так
как он уже нанес визиты большинству из них.
     - Но, мадам, я уже забил двух коров! В течение трех лет я забивал для
вас коров рано утром каждый день, чтобы у все  действительно  было  свежее
мясо. Сегодня, без всякой на то причины, вы говорите мне, что вам не нужно
мое мясо! Мадам, вы уже Должны мне за этих двух коров!
     - Миккун! Вы никогда, в течение всех этих лет, что  я  вас  знаю,  не
предоставляли кредит ни одному из домов на Улице, а  теперь...  Теперь  вы
просите меня считать мои ежедневные закупки  у  вас  моим  долгом!  -  она
обезоруживающе улыбнулась, чтобы успокоить его,  прекрасно  сознавая,  что
мясник, да и другие,  зависел  от  твердой  валюты,  выплачиваемой  Улицей
золотом, они расплачивались со своими долгами.
     - Вам будет предоставлен кредит в будущем!
     - Но нас здесь не будет, чтобы им воспользоваться!
     Миртис придала своему лицу скорбное выражение.  Пусть  мясник  и  его
друзья станут назойливыми кредиторами, требующими уплаты долгов со стороны
"респектабельной"   части   населения   Санктуария,    и    тогда    весть
распространится быстро, и  до  дворца  дойдет,  что  где-то  была  сделана
ошибка. "Где и что", она объяснит капитану  церберов,  Зэлбару,  когда  он
придет  взимать  с  нее  налог.  Торговцы  покинули  ее  будуар,   бормоча
пророчества гибели, которые, как она надеялась,  в  конечном  итоге  будут
услышаны теми, кто призван заботиться о них.
     - Мадам?
     Полудетское, серьезное лицо Амбутты  показалось  в  дверях  несколько
минут спустя после ухода мясника. Ее оборванное платье уже сменило другое,
более взрослого фасона, более светлого оттенка и сшитое из новой материи.
     - Эмоли хочет поговорить с вами. Она сейчас на кухне. Мне прислать ее
к вам наверх?
     - Да, приведи ее.
     Миртис  вздохнула  после  того,  как  Амбутта  ушла.  Эмоли  была  ее
единственной соперницей на Улице. Она  была  женщиной,  которая  не  стала
учиться ее методам торговли телом и верхних  комнатах  "Сладострастия",  а
была хозяйкой, что держала своих девушек под действием кррф, заставляя  их
таким образом работать и снабжая наркотиком. Если кто и нервничал на Улице
по поводу налога, - так это была Эмоли; у  нее  было  очень  мало  золота.
Контрабандисты недавно были вынуждены, благодаря тем же церберам, повысить
цену на косяк чистого наркотика, чтобы удерживать свою прибыль.
     - Эмоли, хорошая моя, ты  выглядишь  изможденной,  -  Миртис  помогла
сесть на диван "любви" женщине, более чем в три раза моложе ее.
     - Могу я предложить тебе что-нибудь выпить?
     -  Qualis,  если  есть,  -  Эмоли  помолчала,  пока  Миртис  отдавала
распоряжение Амбутте. -  Я  не  могу  больше,  Миртис  -  вся  ваша  схема
невозможна. Она приведет меня к гибели!
     Прибыл ликер. Амбутта внесла серебряный  поднос  тонкой  выделки,  на
котором стоял один стакан с густой красной жидкостью.  Руки  Эмоли  сильно
дрожали, когда она схватилась за стакан  и  залпом  его  осушила.  Амбутта
проницательно посмотрела на свою хозяйку: другая госпожа,  возможно,  сама
была такой же жертвой наркомании, как и ее девушки?
     - Ко мне приходил Джабал. За небольшую плату он пришлет  своих  людей
сюда  завтра  вечером,  чтобы  устроить  засаду  на  церберов.  Он   искал
возможность уничтожить их. Если они уйдут, Китти-Кэт не сможет нас  больше
беспокоить.
     - Итак, Джабал теперь занимается поставками кррф? -  спросила  Миртис
без выражения какого-либо сочувствия.
     - Они все должны платить за выгрузку товара на  Болоте  Ночных  Тайн,
иначе Джабал донесет об их деятельности церберам. Его план честен. Я  могу
связываться с ним напрямую. Он торгует всем. Но вы и Литанде должны будете
распечатать все двери тоннелей, чтобы его  люди  не  рисковали  понапрасну
завтра вечером.
     Остатки сердечности Миртис исчезли. "Сад  Лилий"  был  изолирован  от
подземных  переходов  Улицы,  рассадников  крысиных  гнезд,  когда  Миртис
обнаружила, до какой степени в нем развилось пристрастие к кррф. Из  опыта
прошлого она знала, чем чревато сочетание наркотиков с работой куртизанок.
Опять же всегда находились люди, подобные Джабалу, которые только и  ждали
проявления малейшего признака слабости; и тогда публичные дома моментально
превратятся в не что иное, как рабские притоны, а их хозяйки будут забыты.
Джабал боялся колдовства, поэтому она попросила Литанде опечатать  тоннели
внушающими суеверный страх преградами. Пока она, Миртис, жива. Улица будет
принадлежать ей, а не Джабалу и не городским властям.
     - Есть и другие поставщики, чьи цены не так  высоки.  Или,  возможно,
негр пообещал тебе место в своем особняке? Я слышала, он научился и другим
вещам, кроме сражений на аренах Рэнке. Конечно, его дом вряд  ли  подходит
для проживания чувствительным натурам.
     Миртис сморщила свой нос, намекая на общеизвестную истину о том,  кто
живет в Подветренной стороне. Эмоли ответила тем же  красноречивым  жестом
презрения и издевки, однако покинула будуар, не оборачиваясь.
     Проблемы с Джабалом и контрабандистами еще только начинались.  Миртис
задумалась над ними после того, как Амбутта вынесла поднос со стаканом  из
комнаты. Грубые притязания работорговца потенциально были более  опасными,
чем любые угрозы, исходившие  от  церберов.  Однако  они  были  совершенно
далеки от ее насущных проблем, поэтому Миртис выбросила их из головы.
     Второй вечер не был таким-прибыльным, как первый, а  третий  -  таким
неистовым, как второй. Любовное  зелье  Литанде  было  доставлено  уличным
оборванцем, весьма ошеломленным. Чары, которые напустил  на  него  колдун,
тотчас же рассеялись,  как  только  склянка  из  рук  молодого  попрошайки
перешла по назначению. Он в смущении оглянулся  вокруг  себя  и  опрометью
кинулся бежать, не дожидаясь медяка за свои услуги, который потел ему дать
дневной сторож.
     Миртис перелила содержимое склянки в маленькую  бутылочку  с  qualis,
которую поставила на серебряный  поднос  между  двумя  бокалами.  Интерьер
будуара слегка изменился к концу дня. Красный ликер  красовался  на  месте
гроссбуха в черном переплете, который был спущен вниз  в  кабинку  ночного
дежурного. Драпировки над  ее  кроватью  были  приподняты  кверху,  уголок
стеганого шелкового одеяла был отогнут, с  тем  чтобы  были  видим  пухлые
подушки. Мускусное благовоние исходило от  горелок,  спрятанных  по  углам
комнаты. Помимо перемен с кроватью на столе  появилась  огромная  коробка,
содержавшая в себе триста золотых монет.
     Миртис не надела ни одно из своих украшений. Они только отвлекали  бы
внимание от черного, как смоль, платья с глубоким декольте и разрезами  по
бокам, которое было на ней. Образ, созданный ею,  был  совершенен.  Никто,
кроме Зэлбара, не будет смотреть на нее до  рассвета,  и  она  была  полна
решимости постараться сделать так, чтобы ее  усилия  и  планы  не  пропали
даром.
     Она ждала  в  одиночестве,  вспоминая  свои  первые  дни  в  качестве
куртизанки в Илсиг, когда Литанде был "сырым материалом",  подмастерьем  у
одного  колдуна,  а  ее  собственный  опыт  представлял  собой   кошмарные
приключения. В те времена она жила, безумно влюбляясь в  каждого  молодого
мелкопоместного  лорда,  который  мог  бы  ей   предложить   ослепительное
великолепие своего привилегированного положения. Но ни, один мужчина так и
не пришел к ней с тем, чтобы спасти ее от этого  мира  гетер,  обреченного
мира куртизанок. Прежде  чем  красота  ее  увяла,  она  заключила  пакт  с
Литанде. Колдун посещал ее нечасто, и, несмотря  на  все  ее  хвастовство,
между ними не было  страстной  любви.  Колдовские  чары  позволили  Миртис
постоянно сохранять свое  великолепие,  о  чем  она  мечтала  еще  молодой
девушкой; великолепие, которого ни один своевольный варвар из Рэнке не мог
ее лишить.
     - Мадам Миртис?
     Предупредительный стук в дверь отвлек ее от  ее  собственных  мыслей.
Она извлекла из памяти этот голос  и  узнала  его,  несмотря  на  то,  что
слышала его всего один раз до того.
     - Да, входите.
     Она открыла ему дверь, довольная тем, как он заколебался  перед  тем,
как переступить порог, явно испытывая неловкость от того, что  очутился  в
ее будуаре.
     - Я пришел за налогом! - быстро произнес он. Его военная выправка  не
смогла скрыть его благоговения и смутного смущения  при  виде  королевской
эротической картины, которая открылась его взору.
     Он даже не  повернулся,  когда  Миртис  захлопнула  за  ним  дверь  и
тихонько опустила потайную защелку.
     - Вы почти разорили меня, капитан, - сказала она, опустив глаза в пол
и слегка коснувшись его руки. - Не так уж легко, как вы  думаете,  собрать
такую огромную сумму денег.
     Она взяла  со  столика  рядом  с  кроватью  черную,  инкрустированную
перламутровую шкатулку и медленно поднесла  ее  к  нему.  Он  заколебался,
прежде чем взять ее из ее рук.
     - Я должен сосчитать, мадам, - сказал он, почти извиняясь.
     - Я понимаю. Вы найдете здесь всю  положенную  сумму.  Я  держу  свое
слово.
     - Вы... Вы совершенно другая сегодня по сравнению с тем,  какой  были
два дня назад.
     - Между днем и ночью есть разница.
     Он начал расставлять кучки золота на столе,  за  которым  она  обычно
вела свою бухгалтерию, перед серебряным подносом qualis.
     - Мы были вынуждены аннулировать наши заказы городским купцам,  чтобы
расплатиться с вами.
     По его удивленному, и все же задумчивому взгляду, брошенному на  нее,
Миртис  догадалась,  что  к  церберам  уже  стали   поступать   жалобы   и
встревоженное хныканье от респектабельной части города, так как  Миккун  и
его друзья потребовали назад свои займы и кредиты.
     - И все же, - продолжала она, - я понимаю, что вы делаете только  то,
что вам приказано делать. Не вас лично надо винить в том,  что  кто-то  из
купцов или поставщиков пострадает, потому что Улица уже не  функционирует,
как раньше.
     Зэлбар  продолжал  передвигать  свои  кучки  золота,  вполуха  слушая
Миртис. Он уже аккуратно сложил в шкатулку половину золота,  когда  Миртис
вытащила стеклянную пробку из графина qualis.
     - Не составите ли вы мне компанию и не выпьете ли со мной  по  бокалу
qualis, раз уж в этом нет вашей вины, а в наших пенатах все  еще  осталось
немного роскоши? Говорят, сегодня на улице, стоит промозглый туман.
     Он оторвался от своих подсчетов, и  взгляд  его  загорелся  при  виде
красного ликера. Ликер qualis - очень  дорогой  -  был  матового  цвета  с
выпавшим на дне осадком. Мужчина  его  положения  мог  вести  полнокровную
жизнь и никогда не видеть настоящий, чистый qualis;  еще  реже  ему  могли
предложить выпить стакан этого ликера. Цербер явно боролся с искушением.
     - Может быть, маленький стаканчик.
     Она налила равное количество ликера в два бокала и поставила их перед
ним на столе, после чего закупорила графин пробкой  и  отнесла  на  столик
рядом со  своей  кроватью.  Незаметно  взглянув  в  боковое  зеркало,  она
убедилась в том, что Зэлбар взял бокал, стоявший  подальше  от  него.  Она
спокойно вернулась и подняла другой бокал.
     - Тогда тост. За будущее вашего Принца и за "Дом Сладострастия".
     Звякнули бокалы.
     Зелье, которое приготовил Литанде, было частично составлено из тех же
ягод, что  и  qualis.  Прекрасный  ликер  явился  совершенным  маскирующим
растворителем. Миртис могла различить тонкий вкус  самого  зелья  в  общем
аромате опьяняющего напитка, но Зэлбар, который никогда не  пробовал  даже
обычного qualis, принял необычное тепло напитка  за  одно  из  легендарных
мистических качеств ликера. Когда он выпил из своего бокала до дна, Миртис
допила остатки в своем и стала терпеливо ждать ощущения  слабого  тепла  в
теле, которое должно было подтвердить, что зелье начало действовать.
     Первым это  проявилась  у  Зэлбара.  Ему  наскучило  считать  монеты,
которые  он  продолжал  перебирать  в  руках  между  тем,  как  глаза  его
уставились в пустоту. Миртис взяла золотой из его пальцев. Для того, чтобы
зелье подействовало на нее, потребовалось больше времени, оно  ослаблялось
тем, что она уже не раз принимала это снадобье, а  также  чарами  Литанде,
направленными на сохранение ее молодости. Однако ей не нужно  было  зелье,
чтобы разбудить в себе влечение к красивому солдату, а  также  уговаривать
его, чтобы он пал у ее ног, а затем в ее кровать.
     Зэлбар протестовал, утверждая,  что  это  был  не  он  и  что  он  не
осознавал,  что  с  ним  происходило.  Миртис  не  утруждала  себя,  чтобы
возражать ему. Зелье Литанде было не из тех, что  вызывало  дикое,  слепое
вожделение, наоборот, оно наделяло выпившего его постоянной любовью на всю
его жизнь. Чистый qualis предназначался только для того, чтобы сломить его
сопротивление. Она удерживала его за занавесками в своей  кровати  до  тех
пор, пока у него не осталось сомнений в его любви к ней. Затем она помогла
ему одеться.
     - Я покажу тебе секреты "Дома Сладострастия", - прошептала она ему на
ухо.
     - Я думал, я их уже узнал.
     - Есть и другие.
     Миртис взяла его за руку, подводя к одной  из  задрапированных  стен,
отодвинула в сторону покрывало, подняла хорошо смазанный засов,  взяла  со
стены канделябр и пове