без обиняков перешел к делу Крит.
   Она видела. Подбородки на толстом лице  заколыхались,  напомаженные  губы
женщины попытались что-то выговорить.
   - Где?
   Хозяйка указала рукой.
   - Их д-двое, - заметила она. - Ч-чужеземка, о-она...
   Сверху снова донесся чей-то визг,  теперь  уже  на  более  высокой  ноте.
Пустая  приемная  борделя  являла  собой  непривычное   зрелище.   Ни   одна
проститутка так и  не  высунула  носа  из  своей  комнатки.  Хозяйка  быстро
поднялась по лестнице и направилась в апартаменты.
   Внизу по-прежнему не шевельнулась ни  единая  занавеска.  В  доме  царило
безмолвие, лишь наверху послышался стук в дверь  и  голос  хозяйки  произнес
нечто неразборчивое.
   Дверь, в конце концов, распахнулась, раздался топот тяжелых шагов. Подняв
голову, Крит увидел, как на лестнице  появился  Темпус,  и  сделал  каменное
лицо, которое лишь отчасти было призвано служить  оправданием  необходимости
побеспокоить Темпуса в столь деликатный момент.
   Заложив руки за пояс и  стараясь  выглядеть  спокойно,  Крит  смотрел  на
спускающегося вниз Темпуса.  Он  вдруг  осознал,  что  мог  убить  товарища,
которого пытался спасти.
   - Что? - кратко спросил Темпус.
   - Страт... после того как у реки  все  стало  спокойно,  ведьма...  ушла.
Страт и я расстались. Он исчез. Но не вернулся к реке.
   Ему вдруг показалось, что это его личная проблема, которую  не  следовало
выносить на обсуждение. Крит обругал себя  упрямым  дураком.  Наверху  вновь
послышались шаги, и  к  собеседникам  спустилась  Джихан,  своим  появлением
приумножив нервозность Крита.  Лицо  Темпуса  окаменело.  Его  пронзительные
глубокие глаза были устремлены куда-то вдаль, губы поджаты.
   - В каком смысле... исчез? - спросил предельно четко Темпус, снова  глядя
Криту прямо в глаза.
   - Велел мне проваливать ко все  чертям,  -  вымолвил  Крит,  которому  не
хотелось говорить об этом,  но  скрыть  от  Темпуса  подобное  возможным  не
представлялось. - Командир, он послушает только тебя.  Она  крепко  окрутила
его. Тебя он послушает... Прошу тебя.
   Воцарилось молчание.  Криту  показалось,  что  Темпуса  так  и  подмывает
отправить самого Крита в Ад и приказать ему там остаться. Крита затрясло. На
его глазах Страт, самый здравомыслящий из всех, кого он знал, сходил с ума и
все больше отстранялся от Крита. Он мог бы, конечно, помочь Страту  так  же,
как прекращают мучения  тяжело  раненных,  страдающих  и  потерявших  всякую
надежду бойцов на поле боя. (Такое потом начинает сниться,  не  давая  покоя
душе, но Крит уже прошел через это.) Но только не теперь, когда Страт осыпал
его проклятиями и заявил, что он  не  прав.  Крит  привык  прислушиваться  к
словам напарника, тот всегда четко определял, где правда,  а  где  нет,  где
стоит идти  вперед,  а  где  выждать  более  благоприятный  момент.  Он  был
уравновешен и разумен, его напарник, он мог в  один  миг  казаться  донельзя
расчетливым, а в другой - уже мчаться, не разбирая дороги, на своем жеребце.
   - Где ты потерял его?
   - На посту. Он оставил меня. Ускакал. Я... я потерял его. Я подумал,  что
он поехал к тебе, но Нико сказал, что Страт не объявлялся, и  посоветовал...
найти тебя.
   Темпус глубоко вздохнул и засунул в ножны меч,  который  держал  в  руке.
Гремел гром, и в такт его раскатам трещали ступени, пока  Джихан  спускалась
вниз.
   - Может быть, он в казармах, - предположила Джихан.
   - Я так не думаю, - отозвался Крит.
   - Так куда он мог направиться, как ты полагаешь? - спросил его Темпус.
   - Доказывать свою правоту, -  ответил  Крит,  которому  подсказало  ответ
хорошее знание товарища.
   Темпус спокойно и внимательно посмотрел на него:
   - Кому?
   - Мне. Тебе. Он превратился в одержимого. Я прошу тебя помочь.
   - Ты хочешь получить от меня приказ? Или хочешь, чтобы я нашел его?
   Крит неожиданно понял, что и сам не  знает,  чего  хочет.  Одно  казалось
слишком мелким, второе - почти роковым.
   - Я буду искать его, - кивнул он. - Я подумал, что, может, тебе известно,
где он.
   - Понимаю, - ответил Темпус. - Он по-прежнему думает, что стоит у руля  в
городе. Передай ему, чтобы приехал к  Пелесу  вовремя.  Он  не  имеет  права
поступать глупо, скажи ему об этом тоже.

***

   Лошадь негромко пофыркивала, переступая  по  камням  брусчатки.  Заслышав
топот копыт в  узком  проулке,  Стратон,  все  еще  с  повязкой  на  глазах,
догадался, что они вернулись в аллею с узким загончиком, где  Страт  оставил
гнедого. Хватка ослабла, и он услышал удаляющиеся шаги.  Подняв  руки,  воин
снял повязку, огляделся и увидел стоящую неподалеку  лошадь  и  стремительно
удаляющихся трех закутанных в плащи людей. Двое привели его сюда,  а  третий
наверняка сторожил лошадь.
   Страт потрепал гнедого по шее, чувствуя, как трясутся руки. Дело было  не
в страхе насилия, не в личной неприязни к Вису… но в осознании того, что  он
сделал.
   Подобрав поводья, Стратон вскочил в  седло  и  уже  собрался  выехать  из
аллеи, как вдруг едва не полетел на мостовую. Жеребец встал на дыбы, завидев
выскользнувшую из-за угла фигуру незнакомца в темном плаще.
   - Такого коня не спутаешь, - заметил Хаут,  глядя,  как  жеребец  подался
назад, опустив передние ноги на землю, и начал успокаиваться. Отъехав чуть в
сторону, Страт натянул поводья и положил руку на  рукоять  меча,  с  которым
никогда не расставался.
   - Черт побери...
   Двумя пальцами Хаут держал некий предмет.
   - Успокойся, это она послала меня передать тебе вот это.
   Страт сильнее натянул поводья гнедого, по-прежнему не желая оказаться  на
одной линии с человеком, который мог быть вооружен.  Соскользнув  на  землю,
Страт оказался в примерно одинаковой позиции с  Хаутом  и  протянул  руку  в
сторону бывшего раба.
   На ладонь легло кольцо. Кольцо Ишад
   - Она желает видеть тебя, но  не  на  обеде  в  верхнем  городе.  Держись
подальше от дома Пелеса. Приходи на реку после полуночи.
   Воин сомкнул пальцы на кольце и неожиданно  вздрогнул,  но  сумел  быстро
овладеть собой. Лицо его осталось непроницаемым, а в голосе слышался металл.
   - Я буду там, - заметил он.
   - Я передам ей твои слова, - с  излишней  церемонностью  ответил  Хаут  и
снова исчез за углом.
   Надев кольцо на мизинец, Страт почувствовал спазм такой  силы,  что  взор
его затуманился. Поводья  выпали  из  его  руки,  и  гнедой  покорно  стоял,
дожидаясь, пока хозяин соберется с силами и уймет бешено стучащее сердце.
   Ишад прислала просьбу о прощении  и  приглашение,  проще  которого  любая
женщина, ведьма она или нет, прислать мужчине не могла. Чувствуя, как рвется
из груди сердце, Стратон вскочил в седло, сжимая в  кулак  руку  с  кольцом,
сулившим ему ни с чем не сравнимую усладу.
   Стратон с усилием снял кольцо с пальца и положил его в  карман,  чувствуя
теперь только легкое возбуждение.
   Стратон попытался очистить от тумана голову, понимая, что в просьбе Ишад,
переданной через Хаута, скрывалось беспокойство, на  сей  раз  с  Критом  не
связанное. Надвигалась беда, от которой  могли  пострадать  не  только  дела
Страта, но и сама его жизнь; беда, от которой  все  могло  пойти  прахом,  и
ведьма знала об этом. Этот ее дар являлся свидетельством того, насколько она
жаждала встречи с ним. Страт понимал это, и мир мерк перед его глазами.
   - Что ты делаешь"? - мысленно спрашивал он ее. -  Ты  знаешь,  о  чем  ты
просишь!
   Среди сомнений, с первого дня вызывавших напряженность  в  их  отношениях
друг с другом, он услышал ответ: это имеет для тебя значение!
   Конь взял с места в карьер,  и  строения  замелькали  в  свете  одинокого
фонаря и далекого мерцания звезд. Время от времени мимо проносились  неясные
тени.
   По телу воина струился пот. Утерев рукавом лицо,  Стратон  откинул  назад
волосы и постарался очистить разум от эротической дымки,  в  которой  тонула
окружающая действительность: склизкие кирпичи, кучи мусора и уличная  грязь.
Стук копыт напоминал далекое гулкое эхо, а аллея тем временем плавно перешла
в улицу, в  конце  которой  виднелись  таверна  с  полуоткрытыми  дверьми  и
компания накурившихся кррфа завсегдатаев. Неслись звуки расстроенной  лютни,
но это никого не волновало, и меньше всего самого музыканта.  Но  вот  улица
вновь перешла в аллею, и под мерный стук  копыт  туман  в  голове  Стратона,
мало-помалу рассеялся.
   Темпус хотел видеть его на банкете у Пелеса. Темпус  хотел  поговорить  с
ним, поговорить здраво. Он будет  смотреть  на  него  своими  пронзительными
глазами до тех пор, пока Стратон не выложит ему все. Знала об этом и Ишад.
   Вот почему она не хотела, чтобы он был там. Теперь, когда он через голову
своего начальника вступил в контакт с Джабалом и подвластными  ему  бандами.
Есть тысяча способов умереть, и он добавил к ним еще один или даже два. Нет,
ложь Темпусу даже хуже, чем смерть. Дезертирство. Предательство. Измена.
   Стратона накрыл приступ  безотчетного  ужаса.  Он  знал,  что  ему  нужно
достать кольцо, бросить его в грязь, отправиться к Темпусу и рассказать  ему
все, однако этому противилось все его естество. Стратон никогда в  жизни  не
падал никому в ноги с просьбами о помощи. Он должен сам поправить  положение
дел и овладеть ситуацией, а для этого нужны крепкие нервы и стальные кишки.
   Он больше не  был  тем  двадцатипятилетним  юношей  в  сверкающей  броне,
переполненным мыслями о славных делах. Вот уже десятилетие участвовал  он  в
тайных операциях пасынков, но ему никогда не приходило в голову, что  Темпус
и сам мог совершать ошибки. Человек, избранный богами. Но ведь у богов  тоже
могут быть свои собственные интересы. Боги могут играть с человеком, который
служит их делу.
   Темпус может быть не прав. Он может ошибаться. Ведь я только  хочу  добра
этому городу. А когда все наладится, я передам город в его руки.  Разве  это
измена?
   Империя живет движением, не так ли?
   Я жизнь положу за то, чтобы это правило работало.  Докажу  Криту.  Докажу
Темпусу. И если мне будет нужно держаться от них  в  стороне,  пока  все  не
придет в движение, - я найду убежище, неизвестное Криту.
   Проклятье, нет. Они направятся к ней.
   Стратон сжал кольцо с такой силой, что его взгляд  затуманился  от  боли,
напомнившей ему, как велика может быть сила пасынков, которую  они  направят
на Ишад. Тогда с обеих сторон жертвы неизбежны.
   Он наконец-то решил, что нужно делать.

***

   Солнце едва окрасило на востоке в багрянец  висевшую  в  небесах  пелену,
когда к неприметной лавчонке  на  Базаре  подошла  Ишад.  Она  пришла  сюда,
проделав долгий путь по улицам  Санктуария  и  бросив  в  небольшой  мрачной
комнате в Лабиринте мертвого мужчину, о  котором  никто  не  будет  плакать.
Воздух Санктуария был так напитан энергией, что Ишад едва почувствовала, как
отлетела его душа, не испытав даже минутного освобождения от того, что текло
по ее жилам и от чего туманился  взгляд.  В  последний  миг  его  жизни  она
жалела, что тот вообще появился на свет.
   Ишад не чувствовала удовлетворения. Наоборот, ее существо охватывал ужас,
что никогда ей не будет достаточно, что в этом  мире  не  сыскать  человека,
который укротил бы ее силу, готовую вырваться наружу,  навстречу  грохочущей
буре. Окажись в этот предрассветный час  перед  ней  шайка  самого  гнусного
отребья Санктуария, они, поймав ее взгляд, бросились бы наутек. Найти жертву
становилось все сложнее. Ишад сделалась... известной, и искать встречи с ней
теперь могли только глупцы, от общения с которыми  не  могло  возникнуть  ни
охотничьего азарта, ни неожиданности.
   Тасфален. Тасфален. На него Ишад возлагала большие надежды. Вот жертва, в
которой чувствовалась сила, совладать  с  таким  мужчиной  будет  совсем  не
просто. Удовольствие можно будет растянуть на неделю...
   Возможно, убеждала себя Ишад, Страт сможет ее понять.
   Возможно, она еще сумеет пробиться сквозь стену  недоверия,  воздвигнутую
вокруг себя  пасынком,  и  научит  его  всему,  что  он  должен  знать.  Его
неудовлетворенность была достаточной целью, но знать, что ее голод  угрожает
ему, было просто невыносимо. И в этом ее слабость.
   К тому же Ишад еще так и не разобралась с Роксаной. Нигде в  городе  Ишад
не смогла обнаружить следов ее присутствия. Но ни то, что тупоумный демон не
нашел Роксану,  ни  то,  что  сама  она  не  обнаружила  ни  единого  знака,
указывающего на тот  факт,  что  Роксана  осталась  среди  живых,  не  могло
заставить Ишад чувствовать себя в  безопасности  в  момент  слабости.  Самое
время для нисийской ведьмы попытаться достать ее ..
   Нанести удар через Страта или через этого незнакомца  Тасфалена,  оттуда,
откуда Ишад меньше всего ожидает опасности... через ее самое слабое место...
   А она слепа и сознает это.
   Вот зачем Ишад  пришла  сюда  после  напрасного  убийства  и  потраченной
впустую на розыск Роксаны ночи...
   ...Чтобы найти ее следы в будущем.
   Внутри лавчонки горел свет, давая понять, что внутри не спят. Ишад  могла
бы сама открыть дверь, но решила постучать и подождать, пока ей откроют.
   Послышались  тяжелые   шаги.   Приподнялась   задвижка   глазка,   чей-то
внимательный глаз посмотрел наружу, и задвижка вновь опустилась.
   Ишад постучал вторично. Внутри послышались  голоса,  стукнул  отодвинутый
засов, открылась дверь.
   На пороге стояла С'данзо Иллира. В тени по  правую  руку  от  нее  маячил
Даброу с угрюмым и хмурым лицом. Сама Иллира  выглядела  заплаканной  и  при
виде  Ишад  поплотнее  закуталась  в  толстую  шаль,  словно  посетительница
принесла с собой колючий ветер - Похоже, до вас дошли новости, - проговорила
низким голосом  Ишад,  остро  чувствуя  присутствие  Даброу.  Заставив  себя
успокоиться,  она  сосредоточилась  только   на   женщине,   на   неизбывном
материнском горе. - С'данзо, прошлой ночью с твоим сыном был чародей, я тоже
могла бы,  но  сегодня  вечером  мои  способности...  не  сработают.  Может,
позднее, если ты решишь, что во мне есть нужда.
   - Садись. - Иллира еле заметно махнула рукой, и Даброу освободил  скамью.
- Я готовила чай... - Возможно, С'данзо посчитала визит  Ишад  за  выражение
соболезнований, а может, за некий знак надежды. Быстро  отерев  худой  рукой
слезы, Иллира повернулась к печи, где кипел чайник. Обычное  гостеприимство,
за которым наверняка крылось нечто большее.
   - Скажи, ты видишь во мне надежду для твоего сына?
   - Я не вижу Артона. Даже не пытаюсь. - С'данзо разлила по  чашкам  чай  и
взяла одну себе, не обращая внимания на две другие.
   Даже не пытаюсь.
   Мать, чей сын лежит больной во дворце рядом  с  умирающим  богом,  должна
попытаться. Возможно, здесь уже  побывали  жрецы  или  посланец  от  Молина,
принеся весть, а может,  она  сама  увидела  это  в  себе,  в  распадающихся
небесах, в чайных листочках или бог еще знает в чем.
   Эта мысль прояснила сознание Ишад.
   - Неужели ты думаешь, - спросила она, прихлебывая чай, - что твоим  сыном
пренебрегут ради другого мальчика? Уверяю тебя, такого не  случится.  Рэндал
очень опытный кудесник,  и  тебе  наверняка  незачем  волноваться,  на  чьей
стороне ныне боги. В чем причина твоего беспокойства?
   - Я не знаю... не могу увидеть.
   - Я  могу  рассказать  тебе,  что  происходит.  -  Ишад  прикрыла  глаза,
почувствовать Рэндала за работой оказалось совсем не сложно. -  Дети  сейчас
спят, боль слабая, и сила бога держит твоего сына живым... - Ишад запнулась,
внезапно  почувствовав  резкий  приступ  боли,  пронзивший  закрытые  глаза.
Колдовской  огонь.  -  Рэндал.  -  Открыв  глаза,  Ишад  снова  очутилась  в
маленькой, тесной комнатенке, рядом с  изможденной  С'данзо.  -  Меня  могут
призвать помочь. Но сейчас моя  сила  блокирована.  Ты  должна  помочь  мне.
Скажи: где Роксана ?
   С'данзо в отчаянии затрясла головой. Золотые серьги качнулись и звякнули.
   - Я не могу видеть настоящее. Я не могу...
   - Отыщи ее следы в будущем. Отыщи мои. Найди своего сына,  если  сумеешь.
Она наверняка направится к мужчине  по  имени  Никодемус.  Темпус,  Критиас,
Стратон - вот главные объекты ее атак.
   Быстро подавшись в сторону, С'данзо схватила с полки небольшую коробочку.
   -  Даброу,  пожалуйста,  -  попросила  Иллира,  когда  великан  попытался
вмешаться. Он отошел в сторону, а гадалка тем временем опустилась на  пол  и
разложила карты.
   Чушь, думала Ишад, однако что-то задергалось в завитках волос  у  нее  на
шее. Она подумала о  волшебном  потоке,  по-прежнему  наполнявшем  дувшие  в
Санктуарии ветра, и вспомнила, что изначальное знание не относится  к  числу
ее способностей. У нее не было возможности оценить то, что  делала  С'данзо.
Кто знает, какое волшебство таится в этом ином виде ведовства.
   Карты буквально летали в тонких  сильных  пальцах,  укладывались  рядами,
снова перетасовывались, меняя лица.
   Выложив последнюю, Иллира поспешно отдернула руку, точно изображенная  на
ней змея ожила.
   - Я вижу раны, - начала  Иллира.  -  Вижу  возвращенную  любовь.  Ведьма,
власть, смерть, замок. Я вижу сломанный жезл и искушение... -  Поверх  легла
другая карта. Сфера.
   - Объясни.
   - Не знаю как! - Трясущимися пальцами провидица теребила карты. - Я  вижу
поток. Изменение. - Она указала пальцем  на  фигуру  в  плаще  с  надвинутым
капюшоном.  -  Вот  твоя  карта:  восьмая  из  Воздуха,   Госпожа   Бурь   -
толковательница таинств.
   - Жрица! Только не я!
   - Я вижу урон тебе. Вижу огромное  зло.  Вижу  возвращенную  силу.  Карты
ужасны - Смерть и Изменение, и так везде -  только  смерть  и  изменение.  -
С'данзо подняла голову, по щекам ее текли слезы. - Я вижу урон тебе в  твоем
начинании.
   - Ясно, - глубоко вздохнула Ишад, она все еще держала в  руках  чашку.  -
Прошу тебя, выполни мою просьбу, провидица: найди мне Роксану.
   - Она и есть Смерть. Смерть на лугу. Смерть на водной глади...
   - В Санктуарии нет лугов, женщина! Соберись!
   - В тихом месте. Смерть в месте концентрации силы. - Из-под закрытых  век
пророчицы текли слезы. - Ущерб  и  возвращение  -  это  все,  что  я  смогла
увидеть. Госпожа, оставь в покое моего сына.
   Ишад отставила в сторону чашку, встала, набросила на плечи плащ.  С'данзо
подняла голову. Ишад не сумела найти слов утешения.
   - С ними Рэндал. - Это было лучшее, что пришло ей в голову.
   Ишад повернулась и вышла на  улицу.  В  крови  с  неудержимостью  прилива
бушевала сила. Колдунья вдыхала  ее  с  ветром,  ощущала  ее  присутствие  в
придорожной пыли. Расстроенная Ишад с легкостью могла бы сровнять  с  землей
домик С'данзо или, подняв из очага пламя, превратить в  пепел  Иллиру  и  ее
мужа.
   Так отплатить невинной женщине за чашку чая! Подавив бушевавший  в  крови
огонь, Ишад жадно пила ветер, глядя на занимавшийся день.

***

   - Я не смогу, не смогу, не смогу! - запричитала Мория и бросилась вниз, в
зал, окруженная ворохом юбок и лент. Хаут успел схватить ее за руку. По лицу
девушки текли слезы, из прически выбилась непокорная прядь. Мория  судорожно
всхлипывала, глядя на Хаута глазами, полными слез.
   - Ты справишься. Только ничего не говори обо мне.
   - Тогда возьми его с собой! - Девушка указала рукой на кабинет, где перед
камином сидел с бокалом вина в руке мертвец,  на  глазах  становившийся  все
более безобразным. - Убери его отсюда. Ради бога - убери его отсюда!
   - Ты  справишься,  -  повторил  Хаут  и  поправил  всхлипывающей  девушке
непослушную прядь, закрепив ее заколкой. Потом, стараясь не испортить  грим,
утер Мории слезы и нежно поцеловал ее в  соленые  губы.  -  Справишься.  Моя
храбрая Мория, все, что от тебя требуется, это не упоминать обо мне.  Скажи,
что я исполнил поручение и вместе со Стилчо отправился  в  магазин  поискать
замок для твоей спальни. Думаю, такой ответ ее устроит? Обещаю тебе...
   - Но ты можешь воспользоваться колдовством.
   - Дорогая моя, я-то могу, но  там,  где  нужен  перочинный  нож,  топором
обычно не  пользуются.  Я  со