нибудь  облегчения,  я  пообещал,  что
собака больше не будет тревожить их сон ночью.
   - Как чудесно, Стрик! - сжала она ему руку. - Ты наложил на них  заклятье
сонливости? Или сделал что-то с их ушами?
   -  Нет!  Ни  в  коем  случае:  я  не  смог  бы  сделать  такое   заклятье
избирательным. Ведь они даже могли бы погибнуть во сне. Нет, но если  ты  не
прочь завтра немного прокатиться со мною верхом, мы навестим эту собаку. Все
очень просто: я только  позаботился,  чтобы  она  не  издавала  ни  звука  с
вечерних сумерек до рассвета. Эзария расхохоталась.
   - Как здорово! Да, я хочу прогуляться! Она сжала ему руку у локтя. Спустя
некоторое время девушка вдруг спросила:
   - Ой, но вдруг кто-то попытается проникнуть в дом хозяина  собаки?  Разве
ты не сотворил вместе с добром зло?
   Теперь ее нога нашла под столом его ногу.
   - Собака, без причины лающая всю ночь, не представляет никакой  ценности,
и лучше ей жить где-нибудь в деревне. К тому же  вспомни,  ведь  хозяин  все
равно крепко спит, несмотря ни на что. Иначе он сам  давным-давно  избавился
бы от такой  собаки.  Или  стал  бы  ее  настоящим  хозяином,  а  не  просто
владельцем.
   - О, Стрик, ты такой мудрый, и у тебя такая чувствительная душа!  Ты  так
много думаешь о людях! Стрик смутился и, опустив глаза, спросил:
   - Тебе известна некая Ченая?
   - Да. Не очень хорошо. И я не горю желанием узнать ее получше.
   - Гм. Как, судя по всему,  и  большинство  людей.  Она  приходила  вчера.
Сначала она  задирала  Фракса  и  насмехалась  над  ним,  затем  пристала  с
предложением  секса  к  Уинтсу,  непристойно  нахамила  Авни  и   самовольно
ввалилась ко мне в лавку. Напомнила мне подростка, пытающегося  утвердиться.
Бросила мне вызов - не на бой, нет, хочу сказать, не на  схватку,  а  просто
своими замечаниями и поведением. Насквозь испорченная личность. Она  убедила
себя  прийти,  но  никак  не  могла  высказать  свою  беду.   Очень,   очень
испорченный... человек. Потребовала сказать об источнике моей способности. Я
рассказал про изумрудное Око Агромото и...
   - Мне ты говорил другое!
   - Да, но вчера мне в голову пришло именно это; а сегодня я сказал  одному
типу, что это дар Седовласой Головы Ястреба  Гора.  Я  попросил  Ченаю  дать
что-либо ценное, и она швырнула  на  стол  кинжал.  Милая  вещица,  с  парой
драгоценных камней. Ченая поинтересовалась, что у меня под  шапочкой,  но  я
лишь молча поглядел на нее. Она продолжала словесно оскорблять меня. Я подал
знак Уинтсу, чтобы тот прервал ее, объявив,  что  пришел  новый  посетитель.
"Убирайся, лакей!" - бросила она ему, а я  тихо  сказал  ей,  что  сам  буду
отдавать распоряжения своим слугам. Она  вспыхнула,  отвернулась,  упомянула
чужие уши про уединение, затем изложила мне свою проблему.
   Стрик прервался, чтобы покачать головой.
   "Мне бы хотелось... лучше ладить с людьми, - сказала она.  -  Никто  -  я
хочу сказать, некоторые люди... э... похоже... э... недолюбливают меня".
   Эзария издала неодобрительный звук.
   Стрик продолжил:
   - Она, наконец, смогла выговорить это, но продолжала стоять,  уставившись
в стену. Смущенная и затравленная.  Готовая  огрызнуться,  спорить,  бросить
вызов, сражаться! Во  всем  виноваты  ее  родители.  Столько  комплексов!  Я
сказал, что могу помочь ей, ни она не примет мое решение, и одним  ее  богам
известно, какова будет Цена! Она посмотрела на меня, и я печально отметил, у
нее красивые глаза.
   Стрик покачал головой.
   "Что же ты сделаешь такого уж ужасного?" - хотела она знать, и я  сказал:
"Запечатаю тебе рот. Сделаю так, чтобы  ты  не  могла  говорить  и  побольше
думать".
   Эзария хихикнула.
   - Ее глаза вспыхнули, - сказал Стрик, не обращая на девушку  внимания.  -
Она обозвала меня шарлатаном, схватилась за кинжал, бросилась к двери.  Меня
это не удивило, только опечалило. Но затем она  удивила  меня:  обернувшись,
она предложила вступить в половые отношения. Я отказался. К  несчастью,  она
потребовала  сказать  причину.  Я  ответил,  что  не  нахожу  ее  сексуально
привлекательной. Это действительно так, и прекрати  на  меня  так  смотреть.
Похоже, Ченая настроилась переспать со всеми  мужчинами  города,  по  словам
Уинтса, ее благословил на это Творец.  Но  только  со  мной  этот  номер  не
прошел. Меня не просто не заинтересовало ее предложение - я пришел от него в
ужас.
   - Рада это слышать, - сказала Эзария. - Попадают ли  под  этот  обет  все
женщины?
   Стрик покачал головой и откинулся назад, скрывая смущение.
   - Нет. Только Ченая, девочки вроде Авни и дочери богатых аристократов.
   - Изувер!

***

   Про себя Стрик  звал  своих  банкиров  Жемчужный  и  Золотой.  Амая  была
супругой Жемчужного, у которого было очень простое имя: Ренн. Золотого звали
Меларшейн - вероятно, представитель еще одного древнего  илсигского  рода  и
родственник  Шафралайна.  После  трех  месяцев,  проведенных  в  Санктуарии,
молчаливый чужестранец имел значительные счета  у  обоих  банкиров,  гораздо
большие, чем стоимость жемчуга и золота, послуживших основой кредита. Именно
Меларшейн пригласил Стрика прийти сегодня  "кое-что  обсудить".  Не  задавая
никаких вопросов, Стрик пошел. Но сначала сменил  одежду  и  накинул  легкий
бежевый плащ до щиколоток.
   Пол, по которому он прошел в комнату, был вымощен дорогой плиткой теплого
красного и бледного кремового цветов. Стены  украшали  красивые  картины;  в
центре одной было выложено затейливое  мозаичное  панно.  Мебель  в  комнате
свидетельствовала о безупречном  вкусе  хозяина  и  была  комфортабельной  и
дорогой.
   Он удивился собранию людей, ожидавших его, но не показал  этого.  Они  же
выказали удивление тем, что он не был одет  в  "Мундир  Стрика"  -  немодную
длинную тунику поверх немодных в тон  голубых  лосин.  Сегодня  Стрик  смело
выставил напоказ обнаженные могучие икры и мощные руки, облаченный в  тунику
из небеленой холстины, с очень короткими рукавами и очень большим вырезом на
шее. Стрик был одет так же бесцветно, как три месяца назад, когда он  прибыл
в Санктуарии. Плащ, однако, был не из дешевых.
   - Значит, все ростовщики Санктуария друзья, гм? - спросил он, смело глядя
прямо на Ренна. И на Вальмаса, и на Шафралайна, и  еще  на  одного  мужчину,
которого не знал, и на Меларшейна. - Одну минуточку. Он повернулся к двери.
   - Фулкрис? Похоже, меня все-таки  пригласили  сюда  не  для  того,  чтобы
убить. Подойди и возьми у меня вот это, и пожалуйста, попроси кого-нибудь из
слуг Меларщейна спуститься вниз  сообщить  Фраксу,  что  он  может  ослабить
бдительность.
   Пока пятеро богачей терпеливо ждали, в комнату вошел вооруженный мужчина,
которого Шафралайн сразу узнал. Он  был  одет  в  голубую  тунику  с  темной
оторочкой. Не глядя на банкиров, он подошел к Стрику, принял у него портупею
и ушел.
   Стрик повернулся к ростовщикам, молча обменивавшимся взглядами, в которых
застыло изумление, а может, и кое-что похуже. Эти пятеро олицетворяли  собой
пятую часть богатства Санктуария.  Кивнув  им,  Стрик  сел  и  вопросительно
посмотрел на Меларшейна.
   - Это благородный Изамель, Стрик.
   - Привет, благородный Изамель. Вам, по всей видимости, известно, зачем вы
здесь. Меларшейн, я бы тоже хотел знать это.
   Изамель, довольно пожилой мужчина, на голове у  которого  остался  только
венчик из волос, хмыкнул.
   - Мне многое рассказали о вас, Повелитель Заклятий, но я  не  представлял
себе, что вы насколько прямолинейны.
   - Я нахожусь в обществе богатых людей, способных устроить себе  выходной.
А я человек работающий и не могу позволить себе подобную роскошь.
   - Вас едва ли можно назвать бедным, сударь.
   - А я и не говорю, что я бедный, благородный господин. Поскольку говорите
вы, а не мой банкир Меларшейн, пригласивший меня, я повторюсь: я пришел, как
вы просили. Скажите, для чего.
   Меларшейн бросил взгляд  на  Ранна,  на  Шафралайн,  сделал  нетерпеливое
движение, встал. И начал ходить по комнате.
   - Мы все любим Санктуарий. И считаем, что вы тоже любите  наш  город.  Мы
слышали, вы собираетесь покинуть его.
   Лицо Сгрика осталось невозмутимым. Он ничего  не  сказал.  Он  сам  начал
распускать такие слухи.
   - Вы творили добро в Санктуарии, для Санктуария, - возобновил  свою  речь
Шафралайн, когда стало очевидно, что Стрик не  собирается  отвечать.  -  Для
четверых из присутствующих здесь лично, но, что гораздо важнее, для  города.
Для людей. Для нас, илсигов, для ранканцев, даже для  бейсибцев.  Мы  хотим,
чтобы вы остались, Стрик.
   - Я, сударь, переезжаю со своей виллы в город - сказал Изамель,  -  Вилла
будет выставлена на продажу. Мы хотим, чтобы ее купили вы.
   - Вы... мне льстите, - сказал Стрик еще тише, чем обычно. - Я  тоже  ценю
прямоту, благородный Изамель. И все же, несмотря на то что  дела  мои  здесь
процветают, я не могу позволить себе купить виллу.
   Наконец-то Меларшейн собрался с духом.
   - Стрик, вы видите перед собой новый картель. Мы  уже  все  обсудили.  Мы
пятеро уважаем человека, желающего делать городу только добро. Мы предлагаем
вам деньги взаймы для покупки виллы благородного Изамеля, без  процентов,  а
также предлагаем купить долю стекольной мастерской, которой владеют двое  из
нас. Вы можете назвать свои условия.
   Стрик оглядел  их.  Древняя  аристократия  и  богатство  древнего,  давно
умершего Илсига. Пять человек действительно полны Заботы. "Черви" для тех, у
кого заботы нет. Пять человек, протянувших руки  чужеземцу,  который  пришел
защищать народ - их народ.
   - Вы хотели поразить меня, и вам это  удалось.  Больше  того,  вы  просто
покорили меня. Я не видел вашу виллу, Изамель, но я согласен. И все  же  вам
должно быть известно, что я ничто, если не буду продолжать принимать всех  и
вся, приходящих ко мне, - он взглянул на Шафралайна. -  Вам  известна  часть
заплаченной мною Цены, друг мой. Вторая часть - это то, что я полон  Заботы.
Я должен быть полон ею. Я полон ею до мучительного состояния.  Не  всегда  я
был таким. Было время, меня не заботило ничто,  кроме  меня  самого.  Я  был
воином. Затем я заключил сделку, заплатил требуемую  Цену,  -  он  вздохнул,
отведя взор в сторону. - Возможно,  прежде  я  был  более  счастливым...  Но
возврата нет. Я таков,  каков  есть.  Я  принимаю  ваше  предложение  с  тем
условием, что вы согласитесь на то, что я сохраню свою лавку в общедоступном
месте, со своими людьми.
   - Мы полагали, что вы переместите... лавку на виллу, Повелитель Заклятий,
- это был Ренн, меняла.
   - Нет. Я помогаю всем людям. И тихо-тихо добавил:
   - Должен помогать.
   Меларшейн бросил взгляд на остальных.
   - Мы согласны, Повелитель Заклятий. Мы лишь настаиваем на том,  чтобы  вы
наняли еще двух телохранителей.  Вы  будете  их  хозяином,  а  мы  будем  им
платить.
   - Нет. Я сам плачу своим людям. Они преданы мне. Я  не  хочу,  чтобы  они
были преданы вам. Шафралайн заметил:
   - По-прежнему воин, никому не доверяющий?
   - Кто я такой, чтобы оспаривать суждения благородного Шафралайна?
   Вольмас и Изамель расхохотались. Стрик встал.
   - Заем будет бессрочным. И я буду платить проценты - половину  того,  что
вы обычно берете. Подготовьте бумаги. Ренн, я хочу получить  назад  одну  из
жемчужин. Вторая перейдет в качестве начальной  оплаты  счета  Вольмасу.  И,
господа, я хочу повидаться с принцем.
   "Вот и отлично, - рассуждал Стрик, возвращаясь к себе в лавку. - А теперь
пора взяться за  то,  что  является  моей  истинной  причиной  пребывания  в
Санктуарии".



    Роберт АСПРИН
    МИР ВОРОВ X
    НОВАЯ КРОВЬ
    Перевод с английского С. Саксина и О. Степашкина

Анонс

   Санктуарий - город искателей приключений и изгоев общества. Здесь люди  и
не люди живут по законам мужества и силы, подлости и коварства. Кажется, что
все мыслимые и немыслимые  пороки  нашли  себе  пристанище  в  этой  обители
авантюристов, воинов и магов - Мире Воров.
   Добро пожаловать в Санктуарий!

Роберт Линн Асприн

ИНТЕРЛЮДИЯ

   Военные   подразделения   Санктуария   никогда   не   отличались   особой
пунктуальностью, и пасынки не были исключением из  этого  правила.  Хотя  их
отъезд был назначен на раннее утро, на самом деле  солнце  уже  близилось  к
зениту, когда  первая  пара  пасынков  оседлала  коней  и  двинулась  прочь,
провожаемая напутственными возгласами товарищей. Пасынки были не  регулярной
армейской частью, а объединением наемников, потому никаких маршевых колонн и
близко не наблюдалось. Наемники отправлялись в путь  парами  или  небольшими
группами и даже не думали  ждать  остальных.  Не  исключено,  что  они  даже
договорились  о  маршруте,  которым  следовало  двигаться  к   месту   новой
дислокации. Но каким бы ленивым или неорганизованным ни был их отъезд,  одно
было ясно: пасынки покидали Санктуарий.
   Поглазеть на их отъезд собралась небольшая кучка  зевак,  и  первая  пара
помахала горожанам на прощание. Никто из них не откликнулся.
   Среди серой массы зевак выделялась своим видом странная парочка.  Один  -
старик с серебристо-белыми  волосами,  второй  -  юноша,  едва  вышедший  из
подросткового  возраста.  Юноша  был  одет  очень  скромно,   как   типичный
представитель городских низов, в то время как наряд старика  выдавал  в  нем
человека, вращающегося в высшем обществе - возможно, даже при дворце. И, тем
не менее, было несомненно, что их что-то связывает. Это становилось ясно  не
только  потому,  что  юноша  и  старик  стояли  рядом  и  время  от  времени
обменивались репликами, - хотя для большинства наблюдателей  этого  было  бы
вполне достаточно. Куда более явным доказательством служила идентичность  их
поведения. Переговариваясь, старик и юноша не  смотрели  друг  на  друга,  а
неотрывно  наблюдали  за  всем,  что  происходило  вокруг.  Они  внимательно
рассмотрели отъезжающих, словно стремились  запечатлеть  в  памяти  их  вид,
после чего переключились на тех наемников, которые еще только  собирались  в
путь.
   Если бы эти двое не проявляли свое любопытство столь  открыто,  их  можно
было бы принять за шпионов. Но в городе их знала каждая собака, и  никто  не
обращал на них внимания. Младшим  из  парочки  был  Хорт,  скромный  уличный
рассказчик; старший же,  Хаким,  лучший  сказитель  Санктуария  и  наставник
Хорта, в настоящее время был советником правительницы-бейсибки.
   - Похоже, они действительно уходят.
   - Точно, - произнес Хаким, не глядя на своего ученика.  -  А  ты  в  этом
сомневался?
   - Так же, как и ты, - с улыбкой парировал Хорт. - Но это не помешало  нам
заявиться сюда к рассвету. Хотя стоило бы знать,  что  если  даже  что-то  и
произойдет, то уж никак не в такую рань.
   - Верно. Но зато мы ничего не пропустили. Юноша скосил глаза на Хакима.
   - Со мной-то все ясно, -  сказал  он.  -  Но  вот  зачем  ты  поднялся  с
рассветом? Ты давно уже не рассказываешь историй.
   - Привычка, - проворчал старик. - А  кроме  того,  советник  нуждается  в
сведениях ничуть не меньше уличного рассказчика, а лучшая информация  -  это
та, которую ты добыл лично.
   Собеседники умолкли, глядя, как еще двое пасынков садятся на коней.
   - Да, похоже, они действительно уходят, - повторил Хорт,  словно  отвечая
на какие-то свои мысли. Хаким смачно сплюнул.
   - И скатертью дорога! -  с  неожиданной  горячностью  заявил  он.  -  Чем
быстрее они отсюда уберутся, тем лучше для всех нас!  С  тех  пор,  как  они
здесь обосновались, в городе воцарились хаос и смерть.  Может,  хоть  теперь
дела пойдут на лад!
   Хорта одолел приступ кашля, но юноша сумел быстро с ним справиться.
   - А мне помнится, что хаос и смерть воцарились в  Санктуарии  задолго  до
появления пасынков. Я не вижу, чем они хуже ястребиных масок Джабала...  или
тех же твоих приятелей с рыбьими глазами. Не стоит сваливать все  наши  беды
на пасынков... а считать, что с их уходом все само собой придет  в  норму  -
просто наивно. Я вообще не думаю, что наша жизнь хотя бы когда-нибудь войдет
в нормальное русло.
   Хаким отвернулся, стараясь не смотреть ни на  Хорта,  ни  на  отъезжающих
пасынков.
   - Ты прав, конечно, - признал  он.  -  Хотя  бейсибцы  обошлись  с  нашим
городом куда мягче, чем пасынки, которым вроде бы полагалось  его  защищать.
Но ни реки, ни время  не  текут  вспять.  Санктуарию  уже  никогда  не  быть
прежним. Ястребиные маски, пасынки, бейсибцы... все они оказали  влияние  на
наш город, и этот отпечаток никогда не  изгладится.  Даже  новые  работники,
возводящие  городские  стены,  изменяют  нашу  жизнь,  хотя  нам  пока   что
неизвестно, в чем именно скажутся эти перемены. А нам остается лишь  то  же,
что и всегда: смотреть. Смотреть и надеяться.
   - Кстати, о новых работниках,  -  с  деланной  непринужденностью  заметил
Хорт. - Ты что-нибудь слышал об исчезновениях людей?
   - Полагаю, ты имеешь в виду тех, кто исчезает  и  не  появляется  обратно
даже в виде трупа? - сухо спросил Хаким.
   - Совершенно верно, - кивнул юноша. - И речь  идет  о  крепких  мужчинах,
которые вроде бы вполне способны постоять за себя. Я  слышал  о  трех  таких
случаях.
   - Для меня это новость. Нужно быть повнимательнее.
   Несколько пасынков направились к коновязи, даже  не  взглянув  в  сторону
собравшихся жителей. Хаким никогда не признался бы в  этом  в  открытую,  но
отъезд пасынков - так же, как и Третьего  ранканского  отряда  коммандос,  -
означал для него куда больше,  чем  исчезновение  нескольких  работавших  на
возведении стен людей. Ему стало интересно: насколько хорошо Хорт  понимает,
что происходит в городе? Что-то он редко высказывается по  этому  поводу.  А
может, это он сам стал рассеянным?
   Дело явно пахло крупной заварушкой. Поединком воли  между  Санктуарием  и
Ранканской империей, - может, даже в ход пойдут и мечи. Хаким ни  на  минуту
не верил, что пасынков чисто случайно выставили из города именно в тот самый
момент, когда во главу угла встал вопрос о власти. Вернутся ли они -  вот  в
чем загвоздка. Если империя попытается восстановить порядок  силой,  то  кем
станут пасынки? Хлыстом в руках империи или щитом Санктуария? А  может,  они
останутся в стороне, предпочтя соблюдать обычный  нейтралитет  наемников,  и
вернутся лишь после  того,  как  станет  ясно,  чем  все  закончится?  Если,
конечно, они вообще вернутся.
   Старик всматривался в лица, но ничего не мог по ним прочесть.  Ни  намека
на будущее не было видно на лицах наемников, а если судить по выражениям лиц
горожан, никто из них вообще не понимал, что сегодня поставлено на карту.

Марк Перри

КЕЙД

   Если бы он родился в другое время и в  другом  месте,  он  мог  бы  стать
кем-то другим: героем, генералом, жрецом или даже королем. Но он  родился  в
Санктуарии и стал убийцей.
   Кейд стоял на невысоком  холме  и  смотрел  на  город.  Санктуарий.  Кейд
отвернулся и сплюнул. Санктуарий - столица преисподней.  Кейд  покинул  этот
город одиннадцать лет назад, после того как совершил свое  первое  убийство.
Теперь он вернулся обратно. Вернулся, чтобы  убивать.  Где-то  там,  в  этой
выгребной яме, гнило тело его брата, которому  какая-то  сволочь  переломала
все кости. И Кейд всерьез намеревался разобраться с тем, кто это сделал.
   Налетевший порыв ветра обрушил на Кейда волну  зловония.  Даже  на  таком
значительном расстоянии от города запах был почти осязаемым на ощупь.  Запах
человека в наимерзейших его проявлениях. В  Санктуарий  понятия  "жертва"  и
"охотник" были почти равнозначны. Зло,  переполнявшее  родной  город  Кейда,
по-прежнему было живым и деятельным и  заражало  собой  любого,  кто  с  ним
соприкасался.
   Солнце скрылось  за  горизонтом;  над  ветхими  от  древности  городскими
строениями медленно сгущались сумерки, но  темнота  пока  еще  не  полностью
укрыла город. Кейд был удивлен, увидев выросшие вокруг города стены. Похоже,
стены предназначались не столько для того, чтобы  помешать  врагам  войти  в
город, скольк