ты был в плену?
   И тут, впервые с тех  пор,  как  он  освободился  от  пут,  Шедоуспан
немного смутился:
   - Я.., я бы предпочел об этом не говорить.
   - Ладно, - кивнул Джабал. - Тогда, может, сразу перейдем к делу?
   "Интересно, - подумал Салиман. -  Этот  вор  не  боится  раскаленного
железа, а вот воспоминания о недавнем прошлом выбивают его из колеи!"  И
хотя Джабал даже не посмотрел в его сторону и не подал  ему  ни  единого
знака, он твердо знал: этот момент надо непременно запомнить и как можно
скорее выяснить причины столь явной уязвимости молодого вора.
   - Откуда ты узнал, где я? - вдруг спросил Ганс.
   - У меня осведомителей хватает. - Джабал неопределенно помахал рукой.
- А сведения о тебе я получил от С'данзо.
   - От С'данзо? - Вор нахмурился. - Я и не знал, что у тебя есть друзья
среди С'данзо.
   - Друзей среди них у меня нет, - спокойно признался  Джабал,  -  зато
некоторые из них стали теперь моими должниками - в связи с  тем,  что  я
освободил тебя. Нет, это ТВОИ друзья сообщили мне.
   - Мои?
   - Ну да, двое из них, если быть точным.  -  Джабал  явно  наслаждался
растерянностью юноши. -  Тот,  что  постарше,  почувствовал,  что  ты  в
опасности, и пошел к другому, точнее, к другой - к жене  кузнеца,  чтобы
она  с  помощью  своего  дара  ясновидения  выяснила,  где   именно   ты
находишься. Она поставила условие - освободить вместе с  тобой  кое-кого
еще... Тоже, как я понимаю, в порядке дополнительной  услуги  одному  из
своих клиентов. В общем, поняв, что времени совсем мало,  они  связались
со мной и попросили помочь выручить тебя.
   Салиман внимательно слушал. Впервые  он  хоть  что-то  узнал  о  том,
почему ему сегодня утром пришлось так здорово побегать.
   Теперь он понимал, отчего Джабал так настаивал на успешном завершении
этого задания, и даже испытал определенную гордость, ибо  Джабал  именно
ему поручил выполнение столь ответственного поручения. Теперь надо  было
как следует проанализировать сложившуюся ситуацию.
   Род С'данзо всегда  славился  своей  сплоченностью  и  взаимопомощью.
Джабал многие годы пытался найти хоть какую-нибудь щель  в  их  круговой
обороне, и вот случайно обеспокоенность клана судьбой какого-то  воришки
такую  возможность  ему  предоставила.  У  Салимана   мелькнула   мысль:
интересно, какую  же  цену  Джабал  потребовал  за  эту  работу?  Может,
потребовал каких-то гарантий? А может, на свой страх и риск,  оказал  им
эту услугу "бесплатно", предпочитая не определять цену и, таким образом,
оставить вопрос открытым? Очень похоже,  что  именно  так.  Свою  власть
Джабал чаще всего обеспечивал и поддерживал,  оказывая  самую  различную
помощь в критические моменты и делая тех,  кому  помог,  своими  вечными
должниками.
   - Значит, я теперь свободен и могу уйти? - неуверенно  спросил  Ганс,
быстро глянув на Салимана.
   - Я этого не говорил, - улыбнулся Джабал.
   - Но ты же сказал, что С'данзо заплатили тебе за мое освобождение.
   - Я  сказал  лишь,  что  они  просили  меня  вызволить  тебя  из  лап
работорговцев. Что и было сделано. Но о твоем  освобождении  я  пока  не
сказал  ни  слова...  Кстати,  мне,  как  выяснилось,  и  самому   могут
понадобиться твои услуги.
   - С каких  это  пор  тебе  нужна  помощь,  чтобы  что-то  украсть?  -
насмешливо спросил юноша. К нему уже вернулась прежняя наглость.
   - Помощь мне как рае не нужна. Во всяком случае, от таких, как ты,  -
холодно ответил Джабал. - Однако есть другое задание, которое ты  можешь
для меня выполнить - и тогда уже обрести полную свободу... И задание это
касается человека, который полностью тебе доверяет.
   - Я вор, а не убийца! - гордо воскликнул юноша.
   Старый негр поднял брови, изображая крайнее удивление.
   - Не желаешь убивать, да? Странно. Что-то я не помню, чтобы ты так уж
боялся крови в ту ночь, когда  вместе  с  Темпусом  убил  четверых  моих
людей.
   Даже в полумраке Салиман заметил, как вор побледнел.
   - Я...
   - Ты ведь прекрасно это помнишь, не так ли? И ту  ночь,  и  то  место
рядом с "Садом Лилий". Или, может, ты думал, что я  об  этом  ничего  не
знаю?
   - Они напали первыми. Это была самозащита...
   Парень, похоже, вдруг вспомнил о раскаленном железе в жаровне.
   - Они хотели наказать  Темпуса  за  убийство  своих  товарищей..,  и,
конечно же, положить конец его охоте на "Масок",  -  пояснил  Джабал.  -
Разумеется, я понимаю: у тебя не было выбора.
   Если б это было иначе, неужели ты  думаешь,  что  я  бы  оставил  это
убийство безнаказанным? - Он помолчал, изучая лицо вора.  -  И  вот  еще
что. Если бы я думал, что ты также участвовал в освобождении Темпуса  из
рук Керда, то вряд ли обращался с тобой так великодушно.
   Салиман с абсолютно бесстрастным выражением  на  лице  наблюдал,  как
Ганс старается скрыть замешательство.  Совершенно  очевидно,  теперь  он
совсем не был уверен в том, что Джабал  действительно  не  знает  о  его
участии в спасении Темпуса  из  плена,  и  опасался,  что  с  ним  ведут
какую-то опасную  игру.  Однако  он  достаточно  сильно  боялся  старого
гладиатора, чтобы больше не рисковать возможностью навлечь на  себя  его
гнев, открыто при знав свою вину. Салиман отлично понимал: теперь  страх
затмил все остальное в душе юного вора, и можно было наконец  переходить
к главному.
   - Ладно, все уже в прошлом. Можешь быть совершенно уверен: мне совсем
не нужно, чтоб ты кого-то убивал. - Джабал говорил почти ласково,  точно
читая мысли Салимана. - По сути дела, чтобы заслужить свободу, тебе надо
организовать мне одну встречу.
   - Встречу?
   - Да. С принцем Кадакитисом. Кажется, он тебе друг, не так ли?
   Вор был явно потрясен.
   - Как ты узнал об этом?!
   Джабал улыбнулся.
   - Я уже довольно давно знаю об этом. Однако посоветовал бы вам - если
вы, конечно, сами желаете сохранить все в тайне - вести себя потише и не
кричать об этом во всеуслышание, как принц.., с той кирпичной кучи!
   Ганс вздрогнул, но тут же взял себя в руки и попытался дать отпор:
   - А зачем тебе с ним встречаться? Мне же  придется  как-то  объяснить
ему...
   - Вряд ли. Надеюсь, мое имя ему скажет достаточно.  А  впрочем,  если
это поможет, скажи: у меня к нему есть деловое предложение.
   - Какого рода?
   Джабал повернулся к жаровне и помешал  тавром  пылающие  угли.  Потом
ответил:
   - Грядет война, вор. Гражданская война! Не локальные беспорядки вроде
тех, какие мы только что пережили, а настоящая  война,  которая  охватит
всю территорию Империи. Даже ты должен понимать, насколько это серьезно.
Наш город может уцелеть в одном-единственном  случае:  если  объединится
под  руководством  одного   предводителя...   И   сейчас   мне   таковым
представляется именно Кадакитис. Я намерен предложить ему наши услуги...
   Мои и  моей  организации.  Думаю,  мы  окажем  ему  неплохую  помощь,
действуя как  разведывательная  сеть  и  собирая  для  него  необходимые
сведения; ну а в случае нужды можем и заткнуть рты недовольным. Я думаю,
даже жрецу бога Вашанки понятно, сколь ценны могут быть  наши  услуги  в
подобных делах. - Джабал повернулся к юноше лицом. - А от тебя требуется
всего лишь организовать нашу встречу. К сожалению, мое положение  делает
для меня затруднительным, если не невозможным,  обращение  к  принцу  по
обычным каналам. Устрой нам эту встречу - и ты свободен.
   - А что, если я соглашусь, а сам просто исчезну?
   - Я найду тебя, - спокойно заверил его Джабал. - Более того,  до  тех
пор пока ты не выполнишь свое обязательство, ты будешь  оставаться  моим
рабом. Купленным и оплаченным согласно закону. И мне вовсе не нужно  для
этого тебя клеймить. - Он швырнул тавро в  жаровню,  словно  подтверждая
свои слова. - Ты  и  сам  это  понимаешь,  -  продолжал  он  по-прежнему
спокойно, - и будешь об этом помнить;  буду  помнить  и  я.  Думаю,  что
понимание  того,  что  ты   остаешься   моей   собственностью,   гораздо
действеннее, чем клеймо, сделанное раскаленным железом.
   Салиман не был так уж в этом уверен, однако давно научился  полностью
доверять суждениям Джабала,  когда  дело  касалось  людских  характеров.
Наблюдая, как вор обдумывает сделанное ему предложение, он  в  очередной
раз получил подтверждение того, что Джабал оказался прав.
   - А что, если принц откажется? -  спросил  Ганс.  -  Он  ведь  сильно
переменился с тех пор, как меня похитили. Какие могут быть гарантии, что
мне удастся его  убедить?  А  вдруг  его  вообще  не  заинтересует  твое
предложение?
   - Я прошу тебя лишь попытаться. - Джабал устало поморщился. - Если он
действительно откажется, тогда я  разрешу  тебе  внести  выкуп  за  свою
свободу.., пять сотен золотом.
   Ганс надменно вздернул подбородок:
   - Пять сотен? Так мало?
   Джабал рассмеялся.
   - А я-то думал, ты будешь спорить, что цена слишком высока!  Особенно
если учесть, сколько мы за тебя заплатили тому работорговцу. Ну  что  ж,
если тебе от этого легче, я могу назначить и более высокую цену.
   Вор покачал головой:
   - Можешь удвоить ее, даже утроить... Все равно она будет недостаточно
высока!
   - Знаю, - очень серьезно сказал Джабал. - Рабу всегда кажется, что за
него дают слишком мало. А все потому, что  он  считает  себя  человеком,
тогда как покупатель и продавец относятся к нему как к товару.
   Салиман понял: сейчас Джабал мысленно вернулся в  прошлое,  к  самому
началу своей  карьеры  гладиатора.  Однако  старому  уголовнику  удалось
довольно быстро справиться с собой, и он продолжал:
   - Итак, цена останется прежняя - пять  сотен.  -  Он  посмотрел  вору
прямо в глаза. -  Честно  говоря,  я  бы  предпочел,  чтобы  ты  занялся
исключительно организацией этой  встречи.  Вот  что  для  меня  было  бы
поистине БЕСЦЕННО.
   - Посмотрим, что я могу сделать. Можно мне теперь уйти?
   -  Еще  одно.  Пока   ты   принадлежишь   мне,   я   несу   некоторую
ответственность за твою безопасность. Вот, возьми.
   Джабал вытащил из-за пазухи завернутый в клеенку пакет и швырнул  его
вору. Тот развернул его и обнаружил  столь  хорошо  знакомый  ему  набор
ножей и метательных звезд.
   - Мне бы не хотелось, чтобы ты ходил по улицам Санктуария безоружным.
Вероятно, с этим оружием ты будешь себя чувствовать более уверенно. Если
хочешь знать, их продал мне человек по имени Таркл.
   - Я знаю, - пробурчал вор, рассовывая блестящие смертоносные предметы
по привычным местам. - Я узнал его голос, когда меня грузили на корабль.
   Салиман с трудом подавил улыбку. Джабал явно  хотел  своим  сюрпризом
окончательно добить мальчишку, продемонстрировать, что он имеет доступ к
любым, даже самым тайным сведениям.
   А мальчишка, оказывается,  уже  все  знает...  К  счастью,  Ганс  был
страшно занят своими ножами и не догадался, что Джабал попал впросак.
   - Ну, ладно, в любом случае нам остается ждать, пока ты встретишься с
принцем, - с легким раздражением сказал Джабал. - Я не для того потратил
столько сил и времени, чтобы тебя не убили в  уличной  драке.  Помни:  в
настоящее время ты себе не принадлежишь. Ты моя собственность.
   - Да-да, я все помню. И поверь: этого я не забуду.
   У Салимана мороз пробежал по коже, когда он увидел, какими  взглядами
обменялись эти двое. Раб смотрел на своего хозяина отнюдь не смиренно.
 
ЛУЧШИЙ ИЗ ДРУЗЕЙ 
 
К.Дж.ЧЕРРИ 
 
   Утро на улицах Санктуария; ледяной, режущий  ветер  сотрясает  ставни
домов, предусмотрительно запертые, ибо Лабиринт буквально кишит  ворами.
Моросит дождь, его сносит порывами ветра, и камни под ногами  становятся
скользкими, а старое дерево темнеет, и грязь на мостовой,  набившаяся  в
бесчисленные щели и трещины, превращается в слякоть.
   Но горожане все равно вылезают из своих нор. Захочешь есть - поневоле
вылезешь. Все кутаются в плащи и шарфы - и нищие в своем грязном рванье,
и преуспевающий маклер, что спешит к портовым складам.
   Вот и Аман Нас-йени, самый обычный человек,  с  ничем  не  выдающимся
лицом и самыми обычными темными волосами,  клок  которых  торчит  из-под
капюшона; ростом он не высок и не низок, не слишком толст,  но  и  худым
его  тоже  не  назовешь.  Нас-йени  идет  неспешным  шагом  по   улицам,
закутанный в плащ и шарф и совершенно неотличимый от  прочих  илсигов  с
доходами выше среднего уровня - купцов, лавочников, торговцев, кузнецов.
   Он тоже торговец и  пока  еще  не  разорился,  несмотря  на  недавние
ужасные беспорядки, когда в сточных канавах города вместо дождевой  воды
собиралась кровь; можно даже сказать, что денежки у него завелись именно
благодаря этим беспорядкам,  когда  вдруг  всем  потребовалось  покупать
оружие и другие незаконные товары, которыми он торговал наряду со вполне
законными, обыденными и всегда нужными  людям,  и  не  все  могли  порой
расплатиться с ним деньгами, а иной раз расплачивались покровительством,
защитой или даже уничтожением тех, кто ему угрожал, а то  и  вызволением
арестованных товаров, на которых стояла печать ранканской  армии.  Рынок
всегда существовал и будет существовать - так ответил бы Нас-йени,  если
бы его спросили. Он всегда вел свои дела очень  аккуратно  и  осторожно.
Да, Аман Нас-йени был человеком очень осторожным и все  сделки  готовил,
по его собственным словам,  чрезвычайно  тщательно,  будучи  к  тому  же
человеком чести, долга и четко соблюдаемых принципов.
   Он очень любил своего сына и не раз предупреждал  его  об  опасности,
отлично понимая, правда, этого юного идеалиста.
   Сыном своим он гордился!
   - Будь же благоразумен, - говорил он ему. - Торговля -  вот  отличный
путь к власти.
   Но сын его, Берут, отвечал:
   - Подумаешь, торговля! Что она дает! Особенно если  учесть,  что  эти
ранканские свиньи обдирают нас  как  липку  с  помощью  налогов  да  еще
конфискуют наши товары!
   - А разве я сказал, что надо им  подчиняться?  -  удивлялся  Аман.  -
Разве я сказал, что надо соблюдать все их законы? Не так уж я глуп! -  И
он постучал пальцем по виску. - Головой работать надо,  мой  милый.  Тут
главное разум, а не эмоции. Торговля - это  искусство  умных.  Искусство
компромисса...
   - Компромисса! С этими ранканскими свиньями?!
   - ..ибо компромисс и дает тебе возможность всякий  раз  оставаться  с
прибылью. А для этого надо работать головой!
   - Ага! А они в ответ будут работать мечом. Нет,  отец.  Только  не  в
таких условиях, когда у нас запросто могут все отнять. Когда они сами не
соблюдают никаких правил. Когда мечи есть только у них. Ты  идешь  своим
путем? Хорошо, иди. А я пойду своим.
   И, наверное, мы оба будем правы.
   И все это Берут говорил, сверкая глазами и с той  самой  полуулыбкой,
что потом преследовала его отца даже во сне.  Как  и  вид  его  мертвого
тела. Тело сына Нас-йени отыскал два дня спустя там, куда  его  выкинули
ранкане - на  куче  мусора,  где  птицы  в  те  мрачные  дни  собирались
огромными черными стаями, охотясь за падалью и мертвечиной. У  Берута  к
тому времени уже не было глаз. А уж  что  с  ним  успели  сотворить  эти
палачи, прежде чем до него добрались птицы...
   И тогда Нас-йени начал свою войну, торговую. Он остался без гроша, но
не продавая, а в кои-то веки отдавая все повстанцам  -  деньги,  оружие,
припасы - и щедро платя тем,  кто  мог  помочь  ему  найти  тех  ранкан,
которые  ответили  бы  на   один-единственный   вопрос,   сообщить   ему
одну-единственную вещь, назвать одно-единственное имя:  того,  кто  убил
Берута.
   Его интересовало только одно: кто. Почему - в данный момент  значения
не имело. Он был настоящим илсигом. Он  был  человеком  чести  -  илсиги
всегда  были  такими  до  того,  как  начали  торговать  с   ранканскими
завоевателями, вооруженными мечами, хотя сами илсиги мечей не имели.  Он
происходил из старинного рода. И наизусть помнил  в  отличие  от  многих
своих соплеменников всю историю этого рода и знал  цену  заслугам  своих
предков.
   Теперь он еще лучше понимал - даже он все-таки забыл  об  этом,  пока
сын не напомнил! - что кровью в нашем мире можно расплатиться за все,  а
уж если на тебя свалился такой огромный долг, расплатиться можно  только
кровью.
   Имена этих людей -  вот  чего  он  требовал  от  своих  информаторов.
Узнайте их имена.
   И ответ наконец пришел: пасынки - Критиас и Стратон.
   Тогда он начал собирать сведения об этих двоих. Он узнал о  том,  что
они члены Священного Союза, и выяснил, что это означает. Узнал их боевые
клички, выяснил их прошлое - вообще собрал о них все  сведения,  которые
его  осведомители  сумели  извлечь  из  уличных  сплетен  и   разговоров
ранканских солдат в кабаках и борделях.
   Он не просто желал  им  смерти.  Он  желал  отомстить.  Он  желал  их
полностью уничтожить - неторопливо, причиняя тяжкие  страдания,  которые
разрушают душу, если, конечно, у этих мясников есть  душа.  И  пусть  им
будет так же страшно, как было страшно их жертвам! Пусть и они  испытают
безнадежный, всепоглощающий, предсмертный ужас!
   И поэтому он не стал трогать  Стратона,  когда  узнал,  что  тот  уже
заложил свою душу - ведьме. И поэтому он так мучился  и  страдал,  когда
пасынки отправились на север и Критиас собрался уходить вместе с ними. И
поэтому он еженощно молился самым мрачным  и  ужасным  богам,  чтобы  те
спасли одного пасынка от войны и ее превратностей, а другого околдовали,
да так, чтобы обречь  его  на  вечный  ад  и  вернуть  -  его,  гордого,
надменного, могучего Критиаса, -  прямо  с  поля  боя,  всего  в  крови,
обратно в город, где кишмя кишат маги  и  волшебники  и  где  заправляет
Стратон. Да, ему необходимо было вернуть Критиаса обратно - с  местью  в
сердце; вернуть его, воина, с поля боя к  околдованному  напарнику  и..,
да, и любовнику! Несомненно, любовнику, как это принято среди напарников
в Священном Союзе! Нас-йени знал теперь в подробностях  все,  что  можно
было выяснить о Священном Союзе; он знал всех его членов,  изучая  факты
их жизни, как одержимый, как когда-то изучал жизнь своих конкурентов  по
торговле. И особенно внимательно он отнесся к  этой  паре  -  какой  они
пользуются репутацией, как ведут себя, как расписаны их дни,  когда  они
спят и едят, какое у них выражение лиц... Даже выражение их лиц было ему
знакомо, потому что он не раз приближался к  ним  -  ох,  как  часто  он
подходил к ним совсем близко! - то к одному,  то  к  обоим  сразу,  даже
терся о них в толпе, а один раз даже заглянул Стратону  прямо  в  глаза,
когда они -  совершенно  неожиданно  -  столкнулись  нос  к  носу  и  он
заглянул...
   ...в эти глаза, которые смотрели когда-то в глаза его сына, в которых
не было ни капли жалости, в которых теперь был виден один лишь ад.
   "Разве не так, убийца? - думал он. - Я мог бы тогда убить тебя.
   Я мог бы всадить в тебя нож и  наслаждаться  выражением  твоих  глаз,
когда в них полыхнет ужас смерти...
   Нет, это было бы слишком просто и слишком, слишком рано.
   Живи  пока,  ранканец.  Пусть  боги  хранят  тебя,  ранканец,   пусть
оберегают от любых случайностей..."
   Он тогда, налетев на Стратона, улыбнулся ему как можно дружелюбнее. А
тот, ранканец, что бы там  ни  отягощало  его  совесть,  как  бы  он  ни
ненавидел илсигов, с каким бы недоверием к ним  ни  относился  -  вот  к
этому, например, что улыбается ему! - вдруг почувствовал  замешательство
и разозлился: с какой стати к нему прикасается какой-то илсиг!
   Пусть себе... А может, он ждал удара ножом в живот?..
   И очень часто на улицах города, где Стратон привык ходить одним и тем
же путем - а в те времена только полный идиот стал бы ходить  все  время
одним и тем же путем, да только Стратон тогда был чудовищно  самоуверен,
просто одурманен, и им все  больше  и  больше  овладевали  силы  ада,  -
Нас-йени улыбался ему той  же  ласковой  улыбкой,  в  которой  вроде  бы
светилось сплошное раболепие и подобострастие. Слава  тебе,  победитель!
Какой ты храбрый! Ты так спокойно ходишь среди нас  и  по  утрам,  и  по
вечерам, но глаза у тебя уже